Ночью мне снились кошмары. Словно я оказался в полной изоляции, и никто из моих помощников не отзывался. Я кричал, кричал, но ни звука в ответ не слышал. Не знаю точно, во сколько я проснулся, но работать стал почти сразу же. Как-то уж так вышло. Не знаю, как я отношусь к своей работе. Рутина. Каждый день одно и то же. В нашей конторе много таких. И каждый занимается своим делом. Дружный ли коллектив? Да пес его знает. Мы вынуждены помогать друг другу, всегда и во всем. Иначе не справимся.

Кстати, я не знаю, что такое пес. Никогда не сталкивался. Но хозяин часто так говорит – я уже понял, я знаю, когда нужно употребить это выражение. Ребятам нравится, что я такой эмоциональный, что перенимаю у него всякие словечки и вставляю их всегда к месту.

Я и правда достаточно неуравновешен. Иногда так перенервничаю, что потом мучаюсь болями. А иногда болею просто без причины. Работа такая. Хотя я не жалуюсь. Другим еще тяжелее. Если говорить современным языком, то я, наверное, обработчик. Мне поставляют грузы, я их сортирую и обрабатываю. Эту должность я занимаю уже много лет и вряд ли когда-нибудь сменю ее. В нашей конторе такого еще не было. Ни разу. А ведь я работаю уже… постойте… лет тридцать. Но работа не пыльная. Бывают трудные времена, но я не жалуюсь. Правда. Иногда даже интересно бороться с трудностями. А в свободное время можно и отдохнуть. С ребятами переговорить, узнать, что у них нового.

Вот например, мой сосед. Ему сложнее, я уверен. Он работает круглые сутки, по-моему, он вообще не спит. Во всяком случае, я такого не припомню. Хотя у него весьма насыщенная личная жизнь. Столько переживаний – страсть. Он механик. Так я понимаю. Бесконечно стучит, стучит… С разной скоростью – у него это так здорово получается, бывает, вся контора слушает. Ни разу не сбивался еще, ну, разве что недавно. Так странно это вышло, неожиданно, что мы все как-то растерялись. Работал, работал, и вдруг – раз! – захрипел, заперхал, задрожал – одним словом, ужас. А без него не можем. Сразу все заволновались, запаниковали. Мне стало дурно. Такая тяжесть навалилась – только держись. Помню, отряд сразу к стенкам побежал, навалились на них, давят. А потом как бросятся в разные стороны. И опять. Потом уж сообразили, что надо бы к нему подойти. И тут один как заупрямился! Я, говорит, еще помню, как он нас гонял по лестницам туда-сюда, просто из прихоти. Так набегались, аж жуть. То внизу стенки подержать, то на самый верх переться и там прижимать. Нет, говорит, помогать отказываюсь. Насилу его уговорили. Я-то уж этого не помню, так нехорошо было.

Так что происшествий хватает. Пару лет назад, например, помощницы моей не стало. Жуткая история, в самом деле. Влюбилась она. Но робкая такая была, без совета моего вообще сделать ничего не могла. Страшно, говорила. А влюбилась в коллегу нашего, в кого ж еще тут можно влюбиться. Все свои. Влюбилась, но ни подойти, ни заговорить не могла. И раньше-то не общались, а уж тогда – как стена меду ними. Кто ж знал, что она на такое способна. А я в то время работал много, информация просто через край лилась – только успевай обрабатывать. Не обращал внимания, думал, выпутается. Так она рыдать начала. Целые сутки напролет рыдала, хозяин был просто в бешенстве. Сосед сверху говорил, уволить ее собирается. Да не успели. Самоуволилась, так сказать. Приступ случился, слезами весь офис залила. Распухла вся, от слез разорвало ее на тысячи частей. Не поверил бы, если б сам не видел. Сосед сверху, как увидел, что творится, так и отключился. Хозяин не отзывается. Переполох такой был… Но потом все свыклись, забыли. Только хозяин все на какой-то шрам жалуется. Привязан был к ней, что ли… Я и не знал.

А недавно у механика подружка завелась. К нам иногда заскакивают всякие. Кто по делам, кто просто так. Хозяин сердится. Опять, говорит, что-то не в порядке. Но на самом деле они не всегда мешают. Развлекают по-разному. Кто как. Вот и подружка механика – постепенно так, понемногу да и влилась в наш коллектив. Сначала ее и не замечал никто. А теперь уж и не отвяжешься. Как приросла. Рыженькая такая, миленькая. Огонь просто. Честно скажу, сам сперва засмотрелся. Но сейчас прямо зло берет – вообще от механика не отлипает, присосалась, как пиявка. Не знаю, что такое пиявка, но, думаю, что-то противное. Слышал, как хозяин кому-то так жаловался на свою подружку. Сосед сверху говорит, что тот частенько ее ругал, говорил, что жизни ему она не дает. Может, и не дает, я в высокие дела не вмешиваюсь.

А механик только и рад. Души в ней не чает, не то, что в прежних своих. Умереть, говорит, за тебя готов. Не дай бог. Кормит ее, сам куска недоедает. Она через какое-то время уже и не такая симпатичная стала – отъелась, округлилась, ходит, такая упитанная, по конторе. Я меньше обрабатываю, чем она жрет. Ребята уже звереют. А она капризничает. Меня, шепчет, все твои друзья уже достали. Сколько тебе можно работать? Ни минуты, мол, не дадут побыть наедине. Сам слышал. Да и мне как-то не по себе уже от нее, честное слово. Взгляну иной раз – и прямо жить не хочется. Тяжесть какая-то, боль… Механик только счастлив. Совсем совесть потерял, работать даже стал меньше – все для нее для одной. Усох как-то, сжался. Как бы ее отсюда…

Снова грузы пошли. Мало как-то. Непривычно. Такими темпами скоро совсем без работы останусь. Вот опять ноет. Хочу быть только с тобой, ты – мой единственный, мое счастье и радость. Люблю тебя безмерно, давай никого больше к себе не пустим, ты же любишь меня, правда?... Тьфу. А с ним прямо что-то не то. Напрягся весь, кажется, лихорадит его. Вот пес, ему плохо! Эй, ребята, скорее сюда, опять захворал сосед-то! Ох, и мне что-то как-то не по себе… Прямо к полу прижимает, падаю, падаю! Давайте, давайте же… Глядите, механик никого к себе не подпускает! Да наплюйте вы на его стерву крашеную, спасайте его, ему нехорошо!!!!

Не могут пробиться к нему. Да что же это такое? Кто бы мог подумать, что он так распсихуется. Оставьте нас, кричит, оставьте, не хочу никого видеть, достали вы меня все, хочу только с ней быть! Забаррикадировался. Совсем ума лишился. Да вломитесь же к нему, пес вас всех возьми!!

 

- Нитроглицерин внутривенно! Быстрее! Увеличивать дозу каждую минуту!

- А гепарин?

- Сейчас начнем давать! Тоже внутривенно! Не прекращать подачу!

- Интубируем…

 

Что происходит? Ненормальный какой-то день, сосед кричит, что хозяин отключился. Стены трясутся, пол дрожит, все в панике, механика я уже и не вижу, ребята обступили его плотной стеной, но пробиться не могут. А он там с ней обнимается, светится, небось, весь, рехнулся от счастья.

 

- Какие еще тромболитические препараты у нас есть? Быстрее!

- Стрептодеказа вроде была.

- Поищите! Скорее же, черт!

 

Безумие какое-то. Вся контора на ногах. Ничего не понимаю, такого еще не было. О, слышу, подружка кричит: убежим, любимый, скроемся, нас никто не найдет… Да он же и подняться уже не может! Плохо ему, слепая что-ли?! Все вон, кричит. Совсем тронулся. Никто к ним, видите ли, не подойдет. Навсегда, шепчет, любимая, навсегда. И она подвывает сладострастно, тварь.

 

- Ничего не получается!

- Нитроглицерин поступает?

- Да!

- Еще!

- Не выходит! Анальгетики давали?

- Давали морфин, но, похоже, начался парез желудочно-кишечного тракта…

- Что у нас еще есть?

- Димедрол, анальгин…Может, фентанил? Фентанил внутривенно, быстрее!

- Не забудьте пентазоцин!

- Скорее!

 

Что это? Мир переворачивается… Темнеет… Ничего не вижу, ребята! Что, что происходит?! Тяжело, тяжело…

Я работал на этой работе с самого детства. Мне даже вспомнить нечего. Бывало плохо, бывало сладко. Ребята вокруг влюблялись, переживали, помощница умерла… Сосед сверху часто передавал то, что слышал от хозяина. Хотел бы я тоже быть в такой близи от него… Хотел бы…

 

- Все. Хватит дефибриляций. Время смерти – двадцать три пятьдесят пять.

- Вечер добрый. Что тут у вас?

- Инфаркт миокарда. Нелегкий день. Уже двое за последние сутки.