O that you were your self! but, love, you are No longer yours than you yourself here live; Against this coming end you should prepare, And your sweet semblance to some other give: So should that beauty which you hold in lease Find no determination; then you were Your self again after yourself’s decease, When your sweet issue your sweet form should bear. Who lets so fair a house fall to decay, Which husbandry in honour might uphold Against the stormy gusts of winter’s day And barren rage of death’s eternal cold? O, none but unthrifts: dear my love, you know You had a father, let your son say so. О, пусть бы ты принадлежал себе! но, любовь моя, ты не дольше будешь принадлежать себе, чем ты сам живешь на этом свете [здесь]. К неминуемому концу ты должен готовиться и свой милый образ подарить кому-то другому, чтобы красота, которую ты получил в аренду, не имела окончания; тогда ты стал бы принадлежать себе снова после своей смерти, когда твой милый отпрыск воплотит твой милый облик. Кто позволит такому прекрасному дому прийти в упадок, когда бережный уход мог бы достойно поддержать его вопреки бурным ветрам зимнего дня и опустошительному наступлению вечного холода смерти? О, никто как моты! возлюбленный мой, помни: у тебя был отец; пусть твой сын скажет то же. Поэтический перевод Не вечно ты принадлежишь себе, А только лишь с рождения до смерти: Чудесный образ, следуя судьбе, Ты должен передать в наследство детям. Чтоб красота, которую на срок Ты получил, не знала окончанья, И сын твой – ветви трепетный листок, Твои черты нес дальше в мирозданье. В упадке быть не должно красоте – Её хранить лишь бережным уходом Средь буйных ветров в зимней наготе, пред смертным заключительным походом. Потом ты скажешь, жизнь свою итожа: Был у меня отец. Пусть сын твой скажет то же. |