Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Любовно-сентиментальная прозаАвтор: Римма Глебова
Объем: 34402 [ символов ]
Я, Нина, Левка и другие
Я, НИНА, ЛЕВКА и ДРУГИЕ
или записки из трудного детства
 
Вчера на перемене Нина обозвала меня шантажистом. Дома я посмотрел в словаре и сегодня популярно объяснил ей значение этого слова. По моему объяснению выходило, что ко мне оно вовсе не применимо. Просто есть такие люди, которые шуток не понимают, сказал я, выразительно глядя в ее светлые неспокойные глаза, которые не очень-то понимали меня, – слушая вполуха, Нина посматривала в сторону: там, в группе мальчишек торчал рыжий Левкин вихор и слышался его низкий голос (у Левки голос уже почти как мужской, и усы пробиваются, да и многие ребята уже в порядке, а у меня – это в восьмом классе! – ни голоса приличного, ни над губой ни черта не растет). В другое время я бы обязательно присоединился: Левка всегда расскажет что-нибудь интересное, вычитанное из очередной «безумно увлекательной» книжки (Левка может читать фантастику круглосуточно), да и потом, он ведь мой друг. Но сейчас мне непременно хотелось доказать Нине, как она ошибается в отношении меня. Ничего я не доказал, она насмешливо скривила губы, повернулась и ушла в класс. Мне стало обидно, и остаток перемены я бродил по двору, мысленно исследуя свои разные поступки, а при воспоминании о сегодняшнем случае я даже громко рассмеялся.
Нина сидит впереди меня, и я, по мере возможности, этим пользуюсь. Тянет меня на «шалости» – по выражению нашей училки по литературе Марии Павловны. Так вот, я уронил ручку и полез за ней под стол. И увидел Нинкины ноги. Босые! Блестящие лаковые черные туфельки стояли сиротками, отодвинутые назад, близко ко мне. Наверное, они ей жали. Нинкины розовые голые пальцы смешно шевелились, то топырились вверх, то перекрещивались друг с дружкой, всё сидел бы под столом и рассматривал, да пора вылезать. Но пропустить это просто так я не мог. Я быстро подтащил черные туфельки к себе, скинул свои туфли – разношенные и видавшие виды, и подвинул их к Нинкиным ногам. И сел, глядя безмятежными глазами на Марию Павловну – Машу, как мы все ее между собой называли, – она молодая и красивая, по виду совсем девчонка, из института только выскочила, и мы у нее первые ученики.
Мы еще называли ее «непорочной Машей» – за голубые наивные глаза и стеснительную улыбку розовых некрашеных губ. Хотя она очень старается выглядеть взрослой и уверенной и всё в нас, оболтусах, понимающей.
Маша остановила на мне свой испытующий взгляд – она всегда готова в чем-нибудь неадекватном меня подозревать (или – подозреть? – надо глянуть в словарь синонимов). Сейчас вызовет, – догадался я. Но Маша вызвала Нину. Я внимательно изучал глазами доску: на ней было написано сложное и длинное предложение, а что с ним надо было делать, я, естественно, не знал, очень занят был под столом. Я изображал мыслительный процесс и, конечно, не обращал внимания на происходящее. Только крепко сжал губы, чтобы не смеяться, как другие. Но если бы я даже вынул свои глаза и приклеил их к доске, я всё равно бы видел, как Нинка, вскочив и сунув во «что-то» подвернувшееся свои красивые ножки, шлепает по проходу, с недоумением глядя вниз, под хохот класса останавливается у доски, с негодованием сбрасывает мою замечательную обувку, и стоит на полу босая, с очень розовым лицом. Подумаешь, голые ступни, что такого? Но розовость на Нинкиных щеках разливается ярким цветом, ну точно, как варятся раки в тазу – становятся красными, но не сразу, а постепенно. Можно подумать, что ее совсем раздели, так она отреагировала. Слишком «неадекватно» – любимое Машино словечко.
- Чья это обувь? - спрашивает Маша и брезгливо поднимает за краешек одну мою туфлю (туфель?), становится видна грязная подошва с налипшим куском чего-то подозрительного (на что это я наступил и даже не заметил, когда шел в школу?).
От хохота кто сползает под стол, кто складывается пополам, а мой сосед Левка только грустно улыбается толстыми губами и сердито косит в мою сторону круглый коричневый глаз – у него глаза как-то умеют жить по отдельности, один смотрит прямо, другой в это же время в сторону. Маша подходит ко мне (ну конечно, сам себя выдал, что не смеялся), наклоняется совсем близко, я чувствую запах духов и теплую волну, исходящую от ее рук и плеч (почему-то я сразу вспотел), достает из-под стола черные туфельки и несет их Нинке. А мои туфли ставит в угол – видимо, вместо меня. Нина, опустив глаза, обувается и уже намерена вернуться на свое место, но Маша движением руки останавливает ее – с предложением на доске необходимо разобраться, Нинкины красные щеки ей до лампочки, знания прежде всего, и Нина бросает на меня непрощающий взгляд.
Вот Нинка и обозвала меня шантажистом и два следующих дня продолжала дуться и, чтобы еще больше наказать, вертелась возле Левки, а он, идиот, ухмылялся от радости до ушей. На все это я слегка разозлился и на уроке физкультуры во дворе, когда у девчонок был забег на скорость, подставил Нинке подножку – стоял близко к дорожке и так, само собой, получилось. Вообще-то я желал Нинке победы, но нога сама выставилась вперед. Нинка, ойкнув, пролетела вперед и ткнулась коленями и носом в дорожку. Встала, прихрамывая, отошла в сторону и оглянулась. Конечно, она догадалась: я стоял как раз напротив того места, где она упала. Правда, я тут же подошел к ней и выразил сочувствие, но Нина промолчала.
Я расстроился и с половины урока смылся. Отец был дома, собирал бумаги в свой рыжий объемистый портфель и сказал, что уезжает на пару дней в командировку, на конференцию по новым компьютерным технологиям. Он не спросил, почему я так рано явился, это не в его привычках. Уходя, отец великодушно разрешил мне пользоваться его компьютером, – разумеется, уточнил он – до его возвращения.
Без сомнения, у меня замечательная семья. Отец никогда не повышает голос, и ни разу ни за что не наказал, даже после родительских собраний, на которые ходит сам, и которых все в классе боятся: на них учителя отводят душу, не думая, как достанется потом дома несчастным и жалко оправдывающимся «мелким хулиганам» и «нарушителям школьной дисциплины».
Мне не приходится оправдываться. Это не означает, что учителя не жалуются. Просто отец большой скептик и считает, что они преувеличивают, все мальчики одинаковы и любят пошалить. Увидев в дневнике тройку, отец только скажет: «учи лучше», и все. Таким отцом можно только гордиться.
Отец тоже любит пошалить. Жаль, что мама не всегда понимает его шутки.
Недавно мама опять задержалась допоздна на работе, и ужина не было. Отец стал жарить яичницу, а сам бегал в комнату – по телевизору заканчивался футбольный матч. Яичница сильно подгорела, кое-как мы ее съели, отец бросил тарелки в мойку и ходил, насупившись. В квартире стоял неприятный горелый запах. Отец зашел в спальню и вышел оттуда с золотистым флаконом французских духов – совсем недавно подарил их маме. Он стал разбрызгивать из флакона, пшик-пшик пульверизатором – в комнате, в прихожей, в кухне. Запах стал – как в парфюмерном магазине.
Пришла мама, сбросила плащ, повесила сумочку и встала столбом.
- Что это? Мои духи? Вы разбили мои духи?!
«Вы», потому что она сразу хотела узнать – кто. А какая разница, если духов больше нет. Мама бросилась в спальню и вышла, держа в руке пустой флакон. Ее гневный взгляд уперся в меня.
- Яичница подгорела, - спокойно сказал папа. - Мы были голодные, а есть в доме нечего. Когда ты, наконец, покончишь со своим отчетом?
Мама не поняла, при чем тут ее духи, но отец и не собирался ничего объяснять. Он сказал, что «бухгалтерша» не такая великая должность, что семья должна быть на первом месте, и квартальный отчет его нисколько не интересует, это не его забота, а если Григорий Абрамович ее уволит, так будет даже лучше, ее зарплата погоды в доме не делает, а делают погоду совсем другие вещи.
Квартира еще несколько дней пахла духами. Маша-училка тоже хорошо пахнет, наверное, чем-то французским – я помнил, как она полезла под мой стол за туфлями. Кто был прав (правее?), отец или мама – мне было не очень интересно. У всех свои разборки. Хотя, когда человек голодный, он всегда злой – по себе знаю. И тут ничего не поделаешь.
Отец вообще любит пошутить над мамой. Характер такой. Он как-то сказал, что в детстве был большой хулиган, и погрозил мне пальцем, - мол, не бери пример. Но сколько я не приставал, он ничего не рассказал. Так с чего не брать пример – неизвестно.
Как-то мама опять задержалась, позвонила, что обед в холодильнике. Отец разогрел курицу в бульоне и разложил по тарелкам. Обгладывая ножку, он поискал глазами – блюдечка на столе не было, мама всегда ставит ему – для «отходов». Отец бросил кость в мусорное ведро – не попал. Объел крылышко, бросил – снова не попал, как мне показалось, не очень старался. Некоторое время он задумчиво смотрел на кости возле ведра, встал. На стуле висел мамин голубой шелковый халат – она всегда утром торопится, и я много раз видел этот халат на стуле, и даже иногда сам убирал его в шкаф, зная, что отец любит порядок. Отец собрал со стола косточки – я свои складывал в кучку возле тарелки, и с пола, и сунул в карман халата. Вытер жирные пальцы салфеткой и посмотрел на меня.
- Женщин надо учить. Всю жизнь. - Сказал он и вышел из кухни. В дверях
обернулся и добавил: - И не смей доставать!
Я и не собирался. Я уже взял с подоконника книжку, и пачкать опять пальцы… да и не касается это меня, ни с какого боку.
Уже поздно вечером из своей комнаты я слышал ссорящиеся голоса, кажется, мама плакала. Неужели из-за испачканного халата можно плакать, отец ведь пошутил – залезешь в карман, а там… бр-р-р! Ха-ха!
Потом некоторое время (уже много позже) между родителями происходило что-то непонятное. Мама ходила с красными глазами, а отец недовольно супился. Я случайно увидел – дверь в спальню была не совсем закрыта, как отец стоит перед мамой с опущенной головой, а она отвернулась с прижатым платочком к лицу. «Ну не могли, не могли мы себе позволить, - тихо бубнил отец, - одного бы вырастить, вытянуть».
Я подумал и всё понял. Могли бы и меня спросить! А вообще-то правильно, маме тридцать восемь, старая уже. Маленький ребенок, плач по ночам… Хорошо бы иметь брата, но не новорожденного, а чтоб сразу уже лет пять, или семь. Так это когда еще было бы! Отец всегда поступает правильно, он знает, как лучше. Не зря ведь большим начальником работает. А мама – простой бухгалтер. Женщины не способны на что-то большое. Даже красивые. Маша-училка, такая вся из себя – принцесса! – а всего лишь обыкновенная учительница. И все учителя, кроме физкультурника – женщины. А директор школы – мужчина. Все они – и красавицы, и уродины – внизу, а мужчины, как и положено – наверху. И так ведь во всем! Я представил Машу в некотором, известном ракурсе – с собой! – и хихикнул. Фантастика! Она ведь с виду сама непорочность. Картинка сразу растаяла, и вместо нее возникла другая: Нина и я. Ну, это уж вообще! А все же, как ЭТО на самом деле происходит, как со мной будет происходить, когда я… Умру на месте от страха! Ну, в ближайшее время такая смерть не грозит. У Нинки родители кошмарно строгие, даже в кино на вечерний сеанс не пускают. Ретрограды! Знали бы они, что уже полкласса в любовь играют. Конечно, пацаны больше говорят, чем делают, хвастают почем зря, а девчонки изображают на лицах полную непорочность, как у Маши. Левка сказал, что ЭТИМ можно заниматься, когда надумаешь жениться. Ха-ха, долго ему ждать, рыжику толстогубому, придется. А сам так и пялится на фигуристую Нинку, нагло пялится. Не дождешься, хотя ты и друг мне, меня тут не объедешь, не дам! Надо бы мне с Нинкой посмелее быть, с женщинами надо поступать по-мужски. Чтобы с младых ногтей поняли, кто есть кто в этом мире.
 
На контрольную по математике должен был придти директор. Спрашивается – зачем? Сидит то в одном классе, то в другом. Чего интересного – смотреть, как пишут контрольные. Ну да, чтобы не списывали, училка за всеми не углядит. Но ведь скучно-то – просидеть целый час! Надо Владим Владимыча как-то развлечь – добрый дядька, не вредный, но всегда такой серьезный…
Я подложил Нинке на стул с десяток кнопок, не меньше, выбрал самые крупные. Нинка чуть не опоздала на контрольную, уже и Владим Владимыч сидел на последней парте, как раз за мной, она плюхнулась на стул и… ни гу-гу! Пишет свой вариант, только голову поднимает, еще раз условие задачи на доске посмотреть – и снова пишет. Неужели терпит?
Нинка первая сдала работу и вышла из класса. Я перегнулся вперед: одна кнопка лежала сиротливо, да и то на краю стула, острием вниз. Я глянул на Левку – он просматривал свои листки, а на щеках красные пятна. Ясно, что не от трудных задачек, для него трудностей в математике нет. «Ты?», - спросил я. Он поднял на меня коричневые глаза и только моргнул. Спасатель чертов! (или – спаситель?) Другому дал бы в рожу, а Левке что-то не хочется. Да и повод слишком мелкий.
По контрольной я получил двойку. Решал ведь задачи вполглаза, сначала ждал, что Нинка заорет и вскочит, потом думал, что она стоически терпит и стал ее жалеть. Всё из-за Левки. Моя двойка на его совести. Я так ему и сказал. Он только ухмыльнулся в толстые губы. Наверно, зря я ему в рожу не дал.
 
Дома опять нелады. Как я понял, у мамы на работе неприятности. Напутала она что-то в отчете, допустила крупную ошибку, начальнику пришлось расхлебывать. Сначала мама плакала, а отец сердился, сказал, что женщинам надо дома сидеть и хозяйством заниматься, но через пару дней мама пришла с работы веселая, с тортом.
- Всё утряслось, наш начальник никого в обиду не даст, сам ходил «наверх» и все исправил.
Отец, разрезая торт, хмыкнул.
- Разумеется. Твой кучерявый Григорий Абрамович из любой ситуации
выкрутится. Я в его способностях никогда не сомневался.
- Что ты хочешь этим сказать? - насторожилась мама.
- Кроме того, что сказал, ничего более.
- А мой прадедушка, Яков Львович, между прочим, был профессором,
известным в свое время физиком, - ни к месту заявила мама и посмотрела на меня. Отец тоже почему-то глянул на меня. Я чуть тортом не подавился. Намекают, что из меня профессора не выйдет? Да уж, ни в физике, ни в математике я не силен. Может, я писателем стану, только не говорю об этом. А то опять кого-нибудь из «известных в свое время» вспомнят. А про мамино происхождение со стороны прадедушки я и так знаю. А у кого-то происхождение с татаро-монгольского ига тянется. У Нинки-то глаза раскосые, ясно, откуда – с тех трехсот лет ига.
В школе я внимательно рассматривал Левку. Коричневые блестящие глаза с припухшими нижними веками, кудрявый рыжий чубчик, из-под верхней губы всегда торчат зубы, а уж когда засмеется, то вся челюсть вылезает вперед. Уши тоже торчат розовыми лопухами. Волосы отрастил бы подлиннее, чтобы закрыть лопухи. А многие девчонки уверяют, что он симпатичный. Врут, как обычно, и при Нинке, и чтобы я слышал. Нинка к нему липнет – нарочно изображает, надеется, что я ревновать буду. Держи карман! Левка умный, но девчонкам не ум нравится, а сила, и еще внешность. А я – точная отцова копия. Таких, как мой отец, еще поискать надо. И мама красивая и высокая – почти как отец. Красивые женщины всегда обращают внимание на красивых мужчин. Так что Левка мне не соперник. Но вообще-то соломки подстелить не помешает. Мало ли, может у нее и вправду интерес, девчонки все поголовно дуры, и лопухами могут заинтересоваться.
Но тут одно событие надолго отвлекло меня, можно сказать, из колеи выбило. Я забыл в школе спортивную форму и с полдороги вернулся. А так как я провожал Нину, то совсем расстроился, потому что в этот раз она была очень веселая и разговорчивая, и я надеялся по пути завести ее в сквер, и там поцеловать, а тут – форма! Не пойти за ней было нельзя – новая и дорогая, только купили. Я с ходу толкнул дверь в раздевалку возле спортзала и… то, что я увидел!.. Маша-училка, наша красивая непорочная Маша стоит у стенки в расстегнутой кофточке, и белые круглые груди наружу, а учитель физкультуры Роберт Иванович, по прозвищу «Гладиатор» – за накачанные бицепсы, лапает их, жмет, и еще целует, пристанывая. А она... глаза закатила и вцепилась рукой в его черную шевелюру.
Не помню, как я выскочил обратно. Но форму я схватил, она у самой двери на вешалке висела. Не знаю, заметили ли они меня… Вряд ли, не до того им было! На душе стало мерзко и почему-то обидно. Машка-то, Машка! Польстилась на бицепсы! Физкультурник наш – вся школа знает – разведенный, и ребенок где-то есть. Зачем он ей?
Ночью я не мог заснуть, стояли перед моими глазами белые Машины груди, и их жмет, жмет волосатая рука. Хорошо, что в школу утром не надо идти – выходные, целых два дня! – не видеть их, ни Машку, ни Роберта -Гладиатора.
За два дня я почти забыл про них обоих, вернее, не хотел больше думать. Только подумал один раз: когда стану писателем, опишу эту сцену в подробностях, но без имен, конечно, а они прочитают и устыдятся. Ха-ха, если им сейчас не было стыдно, то потом тем более, они уж тогда старыми станут.
Я никому ничего не рассказал, даже Левке – тем более Левке, он Машку обожает. Хотя язык чесался. Но как об этом расскажешь? Это все равно, что пересказывать кадр из кино – в кино так всегда любовь показывают. Если бы я про этот кадр Левке рассказал – да у него рыжий чубчик дыбом бы встал, и лопухи отвалились. И не поверит он мне, это уж точно.
А Машка вдруг взяла отпуск и укатила к какой-то заболевшей тетке в другой город, и литературе нас стал учить старичок-пенсионер, с домашнего дивана подняли и поставили перед нами, учить изящной словесности. Ну, мы не слишком ему досаждали, старый уж очень, весь такой помятый и поношеный, ну точно как его пиджак. Сидели тихо и занимались, кто чем, иногда прислушиваясь к его бормотанию. Двойки он ни одной не поставил, только вздыхал и отправлял на место. Сгибался над журналом и ставил точки. Отольются кое-кому эти точки слезками, когда Машка вернется.
Нина продолжала липнуть к Левке. Меня это стало уже доставать. Провожаю ее я, а все переменки его. Он рассказывает, вокруг толпа, а Нинка смотрит ему в рот. Наверно, все зубы уже сосчитала. Пора было стелить соломку.
 
- Нин, ты, когда замуж выходить будешь, меня на свадьбу пригласишь?
Сначала у нее глаза стали круглые как шары, она даже приостановилась, но быстро нашлась, я и не сомневался.
- Конечно, приглашу.
- А за кого ты хочешь выйти, за Левку?
- Почему бы и не-е-т, - протянула она (а что я ждал, что она крикнет: «За
тебя!» и бросится мне на шею?). - Он умный, большим человеком станет, может быть, на весь мир известным (ага, профессором физики будет).
- Хм… Левка-то женится, когда университет закончит. И, разумеется, на
«своей»… А я вообще не женюсь. Ну, лет до тридцати точно не собираюсь, - заявил я уверенно, не глядя на Нину.
- На ком это – на своей? - не поняла Нина, не дошло еще до нее. А мои
последние слова она будто и не услышала. - Разве у него есть… - она не договорила и явно, к моему удовольствию, была смущена.
- Точно не знаю… найдет… - туманно ответил я и еще добавил: - Кажется, с
одной кудрявенькой его уже познакомили…
Нина сдвинула темные пушистые брови (давно хочется пальцем их погладить) и задумалась.
- А ты, значит, в тридцать лет? - насмешливо спросила она. - Старый
будешь, никто тебя не возьмет! - она язвительно захохотала и повернула к своему дому, не помахав рукой, как обычно.
 
Я был доволен. Нина больше на Левку не обращала внимания, как-будто его на свете не было. Видно, наличие кудрявенькой на нее подействовало. Ну, приврал я ей, ничего такого Левка мне не говорил. Но отец однажды ведь сказал, что «они» женятся только на «своих». А как же мамин прадедушка? Он-то женился не на «своей» прабабушке. Видно, за давностью лет он не в счет.
 
Вчера, после уроков я никак не мог найти Нину. Ушла, значит, без меня. Левка тоже как испарился. От скуки я побродил по двору, свернул за угол. Они там стояли. Просто стояли и смотрели друг на друга. Левка что-то тихо сказал, Нина кивнула. Подойти и дать Левке в рожу? Отец говорит: «Кулаками в жизни ничего не решить. Головой надо!». Но это тот случай, когда надо кулаком. Чтобы больше не захотелось вот так стоять. Сегодня они стоят, а завтра еще что-нибудь придумают. Я бросил свою сумку и шагнул вперед. И тут со мной что-то произошло. Вспыхнуло в голове и мутной пеленой застило глаза. Дальнейшее я мог потом припомнить с трудом. Отшатнувшееся Левкино лицо, кровь, тонкой струйкой стекавшая по толстой нижней губе (хотел ведь ударить в подбородок – как в кино показывают, а врезал по губам), Нинкин вопль. Мы катались в пыльной траве, пыхтели и зверели. Но обошлось без тяжких телесных повреждений. «Хватит», - вдруг сказал Левка и первый поднялся. На его лице я не читал ни обиды, ни злости. Да и сам остыл. Но как разойтись, мы не знали. Но Левка (ну как же, сама благородность!) первый протянул мне руку. Под Нинкиным взглядом мы обменялись рукопожатием, и пошли все втроем. Сворачивая на свою улицу, Левка помедлил, криво улыбнулся разбитыми губами, он явно ждал, что Нина пойдет с ним – она жила на параллельной улице и вполне могла чуть-чуть изменить свой обычный маршрут. А Нина (о, женские хитрости!) вдруг заявила, что забыла в школе книжку и, махнув в пространство рукой, пошла обратно. Я остался один. Обдумывать свое завтрашнее житье.
 
Я твердо решил поцеловать Нину.
Мы опять шли домой вместе, видимо, она все-таки признала мою победу. И я уговорил ее зайти в сквер, посидеть на скамейке. А кругом ходят, ходят, мамашки с колясками, десятиклассники с нашей школы парочками. Наконец, благоприятный момент настал – никого! Я, уже весь в напряжении и томительном ожидании встречи с ее губами, потянулся к Нине…
- Дяденька, который час?
От неожиданности я потерял равновесие и ткнулся ртом где-то между Нининой щекой и ухом, а может, попал только в ухо – я не понял, не успел.
- Не дуй мне в ухо! - сердито отодвинулась Нина.
А этот маленький стервец, что спросил «который час», уже отбежал и громко хихикал на безопасном расстоянии, потом высунул язык и убежал. Убил бы!
Тут опять мамашка с коляской появилась и посмотрела на нас, как мне показалось, очень насмешливо.
- Пора домой, - сказала Нина, повела на меня раскосым глазом и усмехнулась. Ну, конечно, она догадалась, что я хотел сделать. И не сделал! Мне так тошно было, хотелось сей момент исчезнуть, провалиться сквозь асфальт. Ну, как я в следующий раз позову ее сюда!
 
Маша через две недели вернулась и сразу поставила мне двойку – вместо точки. Конечно, не только мне одному, при старичке почти никто уроки не учил, но я все равно очень разозлился. У меня по литературе никогда двоек не было, тройки бывали – устно не умею рассказывать, зато сочинения пишу хорошо и почти без ошибок. Ну, Машка, ну Машка…
После урока литературы (он был в этот день последним) я задержался, собирал в сумку книжки. Я – свои, а Маша свои – в черный блестящий портфельчик. Все у нее особенное, и прическа с золотистыми локонами, и костюмчик, и портфельчик… Я подошел к Маше и стал смотреть в ее голубые глаза – нагло так.
- Что тебе? - спросила Маша, застегивая портфель.
- Маша… - Я наглел с каждой минутой и назвал ее просто по имени (да
между нами разница всего в несколько лет), - я тут недавно форму спортивную забыл, вернулся и…
Моя пауза оказалась слишком выразительной. Но Маша не покраснела, она ни в какой ситуации не краснеет – я это давно заметил, у нее лицо просто как бы остановилось. Она молча смотрела на меня, в голубых глазах стоял вопрос, который она ни за что не задаст.
- Дверь была заперта, - бодрым голосом продолжал я. - На следующий день я нашел свою форму на месте.
Она знала, что я лгу. Там дверь не запирается, замка нет (а то бы сейчас говорить было бы не о чем, разве о двойке).
- Чего ты хочешь? - нетвердым голосом произнесла она.
Бедная Маша. Мне даже стало ее чуть-чуть жаль. Я молчал, и больше говорить не собирался.
- Сколько? - спросила она, отводя глаза.
- Чего? - не понял я.
- Денег. - Сухо сказала Маша.
Тут вместо нее покраснел я. Шлюха развратная, она мне деньги предлагает!
Я стоял и хлопал глазами. Надо было что-то сказать (оскорбить ее?), или уходить.
- Вы шутите, Мария Павловна, над несчастным учеником, а я вас так
любил, - ровным голосом произнес я и, опустив голову, вышел из класса.
На следующем уроке (я сам вызвался отвечать, устно!) Маша поставила мне пятерку. Хотя рассказывал я не лучше, чем обычно. Маша ставила мне пятерки до конца учебного года. Но она никогда не смотрела мне в глаза, только мимо. Зато я смотрел на нее, и ее кофточки всегда казались мне прозрачными.
 
В девятый класс меня перевели в другую школу. Отец сказал: «Хватит балду пинать. Пора готовиться к чему-то серьезному». Я слабо вякнул про мою «любовь к литературе», но отец поморщился: «Настоящих писателей по пальцам можно пересчитать, и ты явно в это мизерное количество не попадешь. Дневники твои – это детство. Пора из детства вылезать!». Я смотрел в пол. Откуда он знает про дневники? Стопочку тетрадок я хранил в маленьком ящичке своего стола и, когда не забывал, запирал на ключ.
Отец определил меня в спецшколу. Конечно, платную. Английский, французский, международное право и еще всякая мура. Да, мне уготовано большое будущее. Наверно, отец прав. Быть пешкой в этом мире мне тоже не хочется. С английским у меня проблем нет, а остальное одолею. Умственными способностями, как говорится, не обделен. Левку я теперь видел редко: иногда встречал на улице, перебрасывались несколькими словами, и я бежал дальше – времени у меня теперь лишнего не бывает. Нине я звонил несколько раз, но она разговаривала со мной не слишком любезно, – она не одобряла мой переход в другую школу и я понимаю, почему: в другой школе есть другие девочки. Конечно, она прямо об этом не говорила, но ревность сквозила в некоторых, сказанных насмешливым тоном, вопросах. Один раз я выразил желание встретиться, мол, постараюсь выкроить для нее сколько-то времени, но она ответила холодно, что тоже очень занята. Я знал, я чувствовал, что ее холодный ответ не более чем игра, на самом деле она хочет меня видеть, но упрашивать? «Никогда не унижайся перед женщиной, - сказал однажды отец, и эти слова я хорошо запомнил, - она, даже самая умная, тебя не поймет, только все обратит в свою пользу. Кстати, умных среди них почти нет, я не встречал».
Через неделю после звонка «не в мою пользу» я подкараулил Нину возле ее дома. Она не ожидала меня увидеть и не смогла скрыть своей радости. Мы подошли совсем близко друг к другу, и Нина – Нина! – погладила меня ладонью по щеке. Такого счастья я еще в жизни не испытывал. Но счастье длилось недолго. Мне захотелось ее помучить. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Уж классик-то женщин знал! И в ответ на приглашение зайти, поговорить (еще, как бы между прочим, скороговоркой было сказано, что дома никого нет), я спросил, есть ли у нее хороший кофе? После некоторой паузы Нина ответила, что точно не знает, и сама она кофе не пьет, только чай. Значит, я должен проситься на чай. Я пробормотал что-то про реферат, который нужно срочно писать. Как я хотел пойти к ней! Но я хотел еще, чтобы она меня уговорила, чтобы сама сказала, как ей хочется, чтобы я пошел. Но она не стала. Глаза ее превратились в светлые замороженные ледышки. «Как хочешь», - сказала Нина равнодушно. И вошла в подъезд. И тут я вспомнил о маленьком букетике фиалок в кармане куртки. Что я наделал! Я бегом поднялся на второй этаж. Но Нина уже зашла домой. Я постоял перед закрытой дверью. Сунул фиалки в дверную ручку и ушел. На лестнице оглянулся: букетик выпал из ручки и лежал на полу.
Так все и закончилось. Хотя я в тот же вечер из дома позвонил Нине, но она сразу бросила трубку. Какая гордая. Может быть, фиалки к ней не попали – отшвырнул их кто-нибудь ногой, и всё. «Цветы дарить – любви просить». Кто это изрек? Может быть и я.
Потом пошли выпускные экзамены, подготовка в институт – всё завертелось каруселью. На первом курсе я обзавелся девушкой, и мы с ней быстро поладили. Всё получилось с первого раза и без всякого страха. Она совсем не капризна, понимает меня с одного слова и прислушивается ко всем моим желаниям, я для нее во всем прав. Иногда я дарю ей приятные мелочи, но никогда не покупаю ей цветов. Насчет «замуж» она даже не заикается. А я эту тему обсуждать не намерен. На свою будущую жизнь у меня большие планы. И скороспелая женитьба в эти планы не вписывается.
Отец недавно, за семейным столом (мы отмечали мой день рождения) рассказывал, как он женился на маме. Учась уже на последнем курсе института, он договорился с другом пойти в театр. Друг на спектакль не явился, пришлось сидеть рядом с пустым креслом. Но на втором действии он сидел уже не один – в антракте он пошел в буфет и стал в длинную очередь. Люди стояли так плотно, что его очень тесно прижали к стоящей впереди красивой девушке. Он, конечно, извинился и банально пошутил: «Как честный человек, я теперь обязан на вас жениться». И действительно – женился! «Так что, никогда не прижимайся слишком близко!», - засмеялся отец. Мама улыбнулась и добавила:
- Ну, ты не очень спешил жениться. Все выяснял, кто я и чем занимаюсь. Мои бухгалтерские курсы не очень тебя вдохновили.
- Меня больше вдохновил твой характер…
- Конечно, - вздохнула мама. - Я была такая смирная, слушала тебя,
восхищалась тобой и млела. А ты цветы мне подарил только дважды – на день рождения и на свадьбу.
- Почему же? - заинтересовался я.
Мама, видно примерно зная объяснение, вышла за чем-то в кухню.
- Не хотел баловать, - серьезно сказал отец. - Женщины как дети –
избалуешь, потом всю жизнь потакать будешь.
Отец прав. Никогда не буду никому потакать. Ни женщинам, никому вообще. «По дороге разочарований снова очарованный пойду...». Макаревич так поет, вот и пусть идет по своей дороге разочарований. Я по таким дорожкам ходить не хочу. Я буду как отец. Даже представить не могу его в чем-то разочарованного. Сказал – сделал. Захотел – добился. Должности, женщины, признания. Всего.
 
То, что я узнал сегодня при случайной встрече, могло бы потрясти кого угодно, но только не меня. Я только изобразил на лице вежливое удивление. Конечно, хотелось бы узнать поподробнее, но не хотелось расспрашивать. Бывший одноклассник так был поражен одним названием института, где я учусь уже пятый год, что выразить свое любопытство и расспрашивать более подробно о перипетиях известных в прошлом мне людей я не счел возможным.
Ну что ж, каждому свое. Эта глупая Нинка ничего хуже придумать не могла, как выйти замуж за Левку и уехать с ним в маленькую восточную страну, где постоянно идет перманентная война – строить там светлое будущее. Будут там плодиться и размножаться, и в перерывах строить. Но Машка-то! Непорочная Маша тоже вышла замуж – за Гладиатора! Значит, не просто шуры-муры и тискания в раздевалке! Я, как перешел в другую школу, почему-то больше вспоминал Машу, чем Нину. Наверно, я ее любил и не соврал, когда сказал ей об этом. А мне в тот момент казалось, что я вру, чтобы еще больше смутить или уязвить ее. А может быть, это было глупое школярское чувство, возбужденное сначала запахом духов, а потом видом ее обнаженной груди, еще не осознанное, но уже мучающее тяготение к женскому телу, открывшемуся мне наяву, а не в кино. Да что теперь вспоминать! Конечно, любил я все-таки Нину. Но понял это только сейчас. Придурок, даже ни разу не поцеловал ее. Если бы сейчас ее встретил, я бы… От воображенной картинки заныло внутри. О, черт, когда же я вылезу из детских штанишек? У меня же есть моя девушка, и мы делаем с ней всё, что полагается. А Нина – глупое детство. Улетело как пушинка с ладони. Я сжег свои дневники и покончил с глупостями. Теперь я другой.
На прощание я спросил у одноклассника:
- А ты чем занимаешься? Учишься?
- Да, в инъязе. Восточные языки. Вот, закончу, поеду куда-нибудь
переводчиком. Может быть, Нину увижу. Хорошая была девчонка… - он испытующе смотрел на меня.
- Ну ладно, пока, - сказал я. - Мне в другую сторону.
 
В последнее время я много думаю. Мне казалось, что я давно воздвиг пропасть между школьными годами и нынешним временем. На днях, идя домой из института, я сорвал у обочины тротуара одуванчик – белый пушистый шарик. Подержал за стебелек, не дыша, потом к-а-ак дунул! Невесомые парашютики разлетелись веером и растаяли в воздухе. Так и мои воспоминания. Но парашютики улетают навсегда, а воспоминания возвращаются. Я кое-что снова стал записывать. Но уже не беспокоюсь, что отец прочтет. Он уверен, что я стал взрослый и бросил детские глупости. Я, когда пишу, будто разговариваю с кем-то. И этот кто-то находчивее меня, и даже иногда подсказывает мне. В последнее время подсказывает, что можно бы съездить в одну маленькую восточную страну. Полюбоваться на пальмы и покупаться в море. Ну, не глупость ли?.. Может, и не глупость. Я не собираюсь ступать на дорогу разочарований, пусть на нее другие ступят.
Сначала Нина глянет на меня очумелыми глазами, но потом-то… глянет другими! Конечно, я насильно отнимать ее у Левки не стану, она сама выберет. Ясно, кого. А после того, как «выберет», я сниму шляпу и – адью, мадам! Сожалею! Не хочу мешать вашему счастью! И грустно прочитаю: «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом, что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном?»... (или – чужом?).
У Нины потекут слезы, но я этого уже не увижу, поскольку буду удаляться дальше и дальше.
Да-а… Вот намечтал-то глупостей. Но все-таки приятно думать, что вполне возможно все это проделать. Думаете, голубчики, что оставили меня в прошлом? Ну-ну…
 
----------
Copyright: Римма Глебова, 2008
Свидетельство о публикации №163346
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 06.04.2008 12:27

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Лео Воронин[ 16.04.2009 ]
   Ну, детство, как выяснилось, было вовсе не трудным, а вполне веселым. С удовольствием прочитал рассказ, не могу сказать, смог бы определить, что писала женщина, если бы имел возможность судить исключительно по тексту. Но, по-моему, переживания подростка переданы очень красочно и "адекватно"­;.­ В том числе, и "преклонение&qu­ot;­ перед отцом.

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта