И радость, и горе испытала Катя. Радость – когда нашла в одной упаковке прямо десять тысяч. А горе – когда ее нашли те, которые потеряли деньги. Смертельно испугалась тогда Катя. И побежала, побежала, побежала. Прибежала в один собес местной администрации и хотела там за кучу заявлений спрятаться. А председатель правления увидал Катю и говорит: – У тебя столичная прописка имеется? А Катя ему: – А как же? Председатель говорит: – Ишь ты, какая тонкая! Хочешь, я тебя менеджером по работе с электоратом возьму? А Катя говоримт: – Отвали, козел с электролаком! Председатель с достоинством подумал: «Сама ты сопля цельномолочная», – и говорит: – Точно тебе говорю! Заинтересовалась тут Катя: – Что ж, мало вам парашютисток? Председатель умно пошевелил пальцем и говорит: – Такая ситуевина – одни подснежницы остались. Тогда Катя посочувствовала: – Ладно, совсем заколебал. И взял ее председатель, посадил компьютер включать. А Катя включала-выключала, включала-выключала и все равно смертельно испуганная, и умерла. Председатель ужаснулся и попросил из-за двери двух пенсионеров внутренней службы. Зашли два шкафа – один с «малолетки», другой с «общака». Председатель сильно невнятно говорит: – Господарищи! Унесите скорее эту мертвую менеджершу. А бухгалтер отдела повышения персональных выплат говорит: – Нет, это не менеджерша. Она только комп выключала. А менеджерша, наоборот, вон сидит. Амбалы говорят: А нам все равно. Сказано – менеджершу унести, мы ее и унесем. Стали они к менеджерше подходить. Менеджерша на пол легла и говорит: – Никуда я не пойду. Это невыносимо! Шкафы удивляются: – Почему же? Очень даже выносимо! – и начинают менеджершу с пола поднимать, но никак поднять не могут, потому что менеджерша очень полная. – Да вы ее за ноги, – говорит бухгалтер персонального повышения. – Нет, – говорит председатель, – эта менеджерша мне вместо жены. Потому прошу вас, чтобы подснежные части не оголять. Менеджерша говорит: – Слышали? Кончайте ваши мульки, не смейте меня снизу оголять. Как Распутину! Тогда пенсионеры взяли менеджершу под передние ноги и все равно выперли из отдела. Председатель вдруг согласился и даже велел соратницам продолжать производить труд. – А что делать с этой? – говорит повысительный бухгалтер, показывая на Катю. – Е-мое, – говорит хитрый председатель, – перепутали! Действительно, что же делать? – И кто теперь за компьютером сидеть будет? – говорит опять бухгалтер. Председатель схватился за волосы, раскидал по столам заявления и говорит: – Бляха муха, безобразие получилось! – Безобразие, – говорят остальные. – Вдруг председатель почесал свои храпесидии и говорит: – Хэх! А посадим покойную за компьютер. Посадили бывшую Катю за комп, будто прежде. И сиди она, как живая, тольеко цвет лица вроде недорумяненный и один глаз открыт, а другой совершенно закрытый, хотя на нем тени не хуже коктейля переливаются. – Ничего, – говорит председатель, – сойдет. А пенсионеры уже в двери постукивают. Не те, из вынутренней службы, а натурально всякие. Волнуются, не случилось ли чего? Может, новый указ о каком-нибудь повышении хоронят? Председатель открыл дверь. Посетители растыкались по разным столам со своими бессовестными «почему»? Кому монетизацию подавай, кому ресло с ручным управлением, кому «Крейслер». А одна темная старушка взглянула по дороге на Катю и остановилась. – Господи Иисусе Христе, – говорит, – с нами крестная сила! Она б еще Сатью Саи Бабу или четырнадцатого Далай-ламу вспомнила! У нас ведь не только автомашин, но и разной тосетины всегда еще не хватает. А церковь отделена от государства. |