Собака проснулась, спрыгнула с дивана и подошла к хозяину. Сергей Сергеевич вынул из кармана прекрасные массивные золотые часы с цепочкой и нажал на кнопочку. Крышка, украшенная бриллиантами, медленно открылась, при этом зазвучала нежная, тихая мелодия.

- Ты посмотри! Уже восемь! Пойдем, дорогой мой, погуляем, - он ласково погладил собаку по мохнатой голове, надел красивый, сшитый по последней моде серый плащ и вышел из квартиры.

Но тут собаке, как видно, надоело примерное поведение, она вместо того чтобы чинно и благородно спуститься по лестнице рядом с хозяином, вдруг бросилась бежать вниз, как угорелая.

Сразу же Сергей Сергеевич услыхал звук чьего-то падения, громкие чертыхания, и поспешил скорее спуститься, не взирая на свою хромоту. Между четвертым и третьим этажами, он увидел сидящего на лестничной площадке, молодого человека.

- Он сбил вас? Я надеюсь, вы не сильно ушиблись? Примите мои извинения, - смущенно сказал Сергей Сергеевич, - разрешите, я помогу вам встать?

- Ничего страшного, - ответил молодой человек, вставая и отряхивая брюки. Так это ваша собака?

- К, сожалению, моя! – подтвердил Сергей Сергеевич, мы только сегодня переехали.

- Это бобтейл? – спросил Степа, так звали молодого человека, студента химического факультета. Он как раз возвращался домой с лекций.

- Похоже на то, я в них не разбираюсь, - ответил Сергей Сергеевич.

- Странный вы человек! – промолвил Степа, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца, - держите собаку и не знаете, какой она породы.

Лицо незнакомца поразило Степу, особенно его глаза. Их разрез глаз и цвет были точно такими же, как у волка, которого Степа недавно видел в зоопарке, да и выражение зеленых, с желтыми искорками глаз, было, совершенно, волчье.

Желтые искры умело прикрывались густыми длинными ресницами, и могли остаться незамеченными Степой, если бы он не разглядывал незнакомца так внимательно.

- Почему вы так на меня смотрите? - удивленно спросил незнакомец, - извините, я забыл представиться, Волк!

Степа вздрогнул.

- Это моя фамилия, Волк Сергей Сергеевич, - пояснил мужчина и протянул юноше руку, - а вас, если я не ошибаюсь, зовут Степа?

- Да, точно, - ответил студент и пожал протянутую руку, - но откуда вы знаете?

- Все очень просто, - улыбнулся Сергей Сергеевич, - примерно неделю назад вы были в зоопарке с друзьями, и я тоже там был и слышал несколько раз, как ваши приятели называли вас по имени.

Степа помнил день в зоопарке до мельчайших подробностей, но был готов поклясться, что видит этого приличного интеллигентного мужчину впервые. Такое лицо если раз увидишь, то уже никогда не забудешь.

- Простите меня, - сказал Степа, - но я вас совсем не помню.

- Степа, Степа, ну разве так можно! В ваши годы и такая плохая память! Вы стояли напротив меня довольно долго и смотрели мне прямо в глаза, как и сейчас. Но если вы не возражаете, то мы можем продолжить наш разговор в любое другое время, когда вам будет удобно.

В субботу утром за Степой зашел Сергей Сергеевич в сопровождении своего бобтейла. И они, все вместе, отправились в парк, на прогулку. Пса отпустили побегать. Господин Волк и Степа присели на широкую скамейку.

- Так вот, - начал Сергей Сергеевич, - слушай, и, пожалуйста, не перебивай меня. Даже если что-то покажется тебе странным или неправдоподобным.

Примерно двадцать назад, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я увлекался охотой. В детстве начитался глупых романтических книжек, прославлявших храбрых охотников, и как только мне исполнилось восемнадцать, купил ружье и занялся охотой. К двадцати годам я стал прекрасным охотником. Меня уважали взрослые опытные мужики, принимали на равных, и я был счастлив. Сколько же дичи я убил! Стрелял без промаха. Охотился на птиц, зайцев, лис, медведей, лосей, кабанов и волков.

Мне сейчас очень стыдно и больно об этом вспоминать. Но тогда я гордился своими охотничьими успехами.

Как-то раз, летом, я поехал на охоту, остановился в глухой деревушке у дальних родственников. Целыми днями пропадал в лесу и приносил с охоты множество дичи. Я ни на кого не обращал внимания, ведь кроме убийства зверей и птиц, меня ничто не интересовало. Я делал это не ради денег, не для пропитания, а только чтобы удовлетворить свое тщеславие и ненасытный охотничий инстинкт.

Примерно через месяц, в окрестностях деревни дичи почти не осталось, большую часть я убил, а остальные ушли в лесную глушь, чтобы спасти себя и свое потомство.

Однажды, возвращаясь с охоты, я увидел возле колодца очень красивую белокурую девушку и сразу же влюбился в нее. Мы стали встречаться. Вскоре Наташа ответила мне взаимностью. Как ты уже, наверное, догадался, это была твоя мама. Она приехала на каникулы к тетке.

Лето подходило к концу. Мы назначили свадьбу на третье сентября. Собирались вместе вернуться в город. Моя любимая не одобряла мои охотничьи подвиги, я перестал ходить в лес. Целые дни мы проводили вместе. Я колол дрова на зиму для ее пожилой тетушки, помогал ухаживать за садом и огородом.

Напоследок, перед отъездом я хотел один-единственный раз сходить на охоту. Наташа была против, она, вообще, не одобряла бессмысленное убийство невинных птиц и зверей, считала, что эти божьи создания имеют не меньшее право на жизнь, чем люди.

Я ее взглядов не разделял, но обещал, что эта охота станет последней в моей жизни. Наташа отговаривала меня, утверждала, что у нее плохое предчувствие, но я ее не послушал. Да и что со мной могло случиться? С молодым здоровым парнем, вооруженным дробовиков, стреляющим без промаха и длинным охотничьим ножом.

Рано утром я попрощался с любимой и отправился в лес. Отойдя немного, обернулся и увидел, что она все еще стоит у калитки. И, как мне показалось, плачет. Да ну, наверное, показалось! Это просто капельки росы сверкнули на ее щеках. Со спокойным сердцем я уходил все глубже и глубже в чащу.

Я шел легким и быстрым охотничьим шагом и внимательно смотрел по сторонам. Но дичи не было. Среди ветвей щебетала лишь не заслуживающая внимания птичья мелочь. Целый день я бродил лесными тропами, но так и не встретил подходящей дичи.

Начало темнеть. Я присел на траву, чтобы перекусить и немного отдохнуть. Только хотел поднести бутерброд ко рту, как заметил в кустах какое-то движение. Вдруг оттуда высунулась маленькая серая головка с острыми ушками и любопытными глазками. Она оглянулась по сторонам, но меня не заметила. Я сидел тихо, не шевелясь, боялся спугнуть зверька. Вскоре из кустов, забавно перебирая толстыми лапками, вылез волчонок. Он был совсем маленький, не больше двух месяцев от роду. По щенячьи кругленький, неуклюжий. Вслед за ним из кустов вылезли его братья и сестры, такие же смешные и трогательные. Малыши, не замечая меня, весело возились, играя друг с другом. Некоторое время я, забыв обо всем, просто наблюдал за ними. Но потом вспомнил: это же моя последняя охота! Не могу же я вернуться с пустыми руками! Поддаваясь какому-то дьявольскому влечению, я медленно вытащил свой охотничий нож…

Волчата умирали, даже не успевая вскрикнуть. Вскоре на зеленой траве лежали шесть маленьких серых трупиков. Я вытер окровавленный нож о траву и спрятал в ножны. В этот момент почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это была волчица-мать, я это понял сразу, по ее набухшим соскам на животе. Стояла ли она рядом и наблюдала, как я убиваю ее драгоценное потомство или подошла только что, когда все закончилось, я не знал.

Тут волчица поняла, что я ее заметил, она грозно зарычала и оскалила зубы, готовясь к прыжку. К счастью, мое ружье было заряжено. Я успел выстрелить в тот момент, когда волчица оторвалась от земли. Она упала на бок, но еще была жива. Дышала тяжело, со свистом, видно одна из дробин пробила ей легкое. Из ее оскаленной пасти медленно вытекала на траву алая струйка и смешивалась с кровью ее детенышей. Волчица собрала остатки сил и приподняла голову. Теперь два желтых, светящихся в наступившей темноте, глаза смотрели на меня. Вдруг, к моему ужасу, она заговорила:

- Послушай меня, жалкий выродок, убивающий детенышей, я умираю, как уже умерли мои детки, но перед смертью проклинаю тебя силой материнского проклятья. Вы люди так жестоки, потому что не понимаете нас, не считаете, что у нас есть души, не знаете, что мы любим друг друга и наших детей. А почувствуешь ты это, только когда побываешь в волчьей шкуре. И носить тебе ее придется ровно двадцать лет, с этой минуты…

Как только волчица произнесла эти слова, ее глаза потухли, и я понял, что она умерла. В этот же момент, я почувствовал, что со мной происходит что-то странное. Лицо начало вытягиваться, руки зарастали серой шерстью. Вскоре я превратился в волка.

От ужаса я задрал голову к луне и громко завыл, вкладывая в голос, всю тоску и отчаянье. Я понимал, что больше некогда не увижу Наташу.

Вскоре на мой вой прибежала целая стая волков. Они увидели ужасную картину: убитую мать и ее мертвое потомство. Волки не знали, что это моих рук дело, иначе они в тот же миг разорвали бы меня на части. Они подумали, что я оплакиваю убитых и присоединились ко мне. Вскоре в лесу зазвучал волчий хор. Когда мы закончили песню скорби, крупный лобастый волк, вожак стаи, подошел ко мне. Он тщательно обнюхал меня и позволил остаться в семье.

Так я стал волком, прожил в стае двадцать лет, как и сказала волчица. Я оказался полезным членом волчьего сообщества, пригодился охотничий опыт. Ловко уводил стаю от охотников, учил обходить капканы. Вскоре я стал пользоваться почетом и всеобщей любовью.

Не буду тебе рассказывать, что я испытал и пережил за эти годы. Скажу лишь одно, чтобы стать человеком, мне пришлось сначала стать волком, научиться любви, сочувствию, дружбе и взаимопомощи. Двадцати лет оказалось достаточно. И когда я вновь принял человеческий облик, то понял, что стал совсем не тем, кем был. Я понял многое, чего не понимал раньше, я словно прозрел. Единственное, что я вынес из прошлого и тщательно берег в душе все эти двадцать лет – это любовь к Наташе.

Первое, что я сделал, когда вновь стал человеком, попытался ее разыскать. Но огромное горе ожидало меня: соседи сказали, что Наташа, умерла, примерно, двадцать лет назад, во время родов. И я понял, что ее, самой дорогой для меня жизнью, я заплатил сполна на все те звериные жизни, что отнял, будучи охотником.