Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Сергей Филенко
Объем: 20306 [ символов ]
Бревно в стене
Бревно в стене
 
«А ты хоть раз попробуй – оглянись, посмотри,
Что сумел, что сделал и кто этому рад».
 
Встреча
 
Макс выкатывается на проспект. Задушено раздергивает узел галстука, незряче глядит на коммуникатор в руке. Растерянно-безысходное лицо его медленно пунцовеет, и он шарахает айподом об асфальт. Прохожие с полной невозмутимостью торопятся по своим делам. Замедляется один: крепкий мужчина провинциального вида. Сокрушенно озирает высокотехнологичные брызги, сочувственно вздыхает: «И кто понес бы это иго?.. Когда покоем одарить нас может один удар…» Пристально вглядывается в лицо:
– Максик… ты!?!
Тот узнавающе фокусирует взгляд:
– Бориска!?!
 
Время спустя некогда закадычные дружбаны-одноклассники основательно нагрузились.
– …Э! Тот богат, у кого есть карманные деньги. И у нас в реставрации сейчас тоже бы кончились «тучные» годы. Кабы они были, те годы. Слово тебе скажу: поехали со мной? Мне человек нужен. Островок в Национальном Парке. Бревенчатая ограда вокруг деревянного храма 1798 года: это последняя, уцелевшая в Карелии. – В уголках Борькиного рта на мгновение обозначаются скорбные складки. – В сентябре ни клеща, ни комара ни гнуса нет. От муравейника городского отдохнешь. Работы – тьфу – недели на три. Наши основные силы пашут на часовне: полная переборка из руин. Подсобник всегда нужен. – Борис разглядывает остроносые туфли однокашника, силится на глаз оценить ткань костюма – А «рабочку» тебе фирма купит!
Макс не устоял – к тому времени он вообще не мог стоять на ногах.
– К черту все! Едем! Уболтал ты меня!
– Уболтал… Кто скажет слово, которое в каждую душу войдет, как входит топор в каждое бревно? – подытоживает Борис заплетающимся языком.
 
Нормальный заезд…
 
Убогий кораблик жалковато затрясся, натужно отползает от берега. Сдвигает подтопленную перегруженную коробку понтона-плашкоута и вязку длинных бревен.
Местный алкоголик пускает с берега струю и блаженно хохочет, довольный проказой.
Новенький энцефалитный костюм сидит на Максиме мешковато; ему некомфортно.
Посудина ползет по озеру медленно и скучно.
 
Ветер поднимает волнишку. Озеро мелкое, оттого волна короткая и крутая. Штабель досок на плашкоуте захлестывает, раскачивается отлифтованный уазик. С десяток бревен, связанных ненадежной пеньковой веревкой, добытой в деревне (запасенного каната на все не хватило), отрывает. «Ничего: найдем, моторкой притащим» – Борис оценивает ветер, чиркает на карте. Моросит дождь.
 
О каменистый берег островка рушатся кофейного цвета волны. «Приехали, мужики!» – Кэптэн поднимает взгляд на купола за гребенкой елок, и витиевато матерится.
– Выгружаемся! – командует Борис.
– Пусть финансист в гондон лезет, мне сапоги жмут! – Иван сует Максу полукомбинезон из ПВХ.
Макс опасливо и неуклюже перелазит на плашкоут. Кораблик отползает в озеро, канат отделяется от него. «К берегу поднесет – прыгай! Аппарелями к берегу разворачивай! Трос мы поймаем!» – орет Борис. Они с Иваном стоя балансируют в моторке, гремят веслами.
 
Макс зажмуривается и прыгает в коричневую волну. Ухает в обжигающий холод с головой! Выныривает с перехваченным дыханием, судорожно откашливается, цепляется за железную стенку. Ноги чиркают по дну, еще раз. Каблуки впечатываются в камни на дне; ноги заклинивает. Груженая ржавая железяка мешкотно ползет к берегу. Он – на ее пути тужится отжать – не справляется. Плашкоут наползает неостановимо и жутко, как в сонном мороке. Запредельная сила гнет Макса в дугу, жестоко ломит. Хрустит и подается хребет: инерция плавучего железа необорима. Он дышит мелко-мелко, тщетно жмет скулой и ладонями в стылый металл. Кровь жарко бухает в черепе. Легкие рвет нутряной смертный хрип-всхлип, грубый шов сварки вспарывает щеку.
Лопается невидимая тетива. Это выстреливают освобожденные ноги: откатывается донный булдыган. Макс спешно перехватывается, ловит борт в упор щекой-плечами-руками. Ноги коротко бороздят дно и упираются. В запредельном усилии он выжигает из тела жизнь. Яростно кряхтит, стиснув зубы. На выдохе пузырится кровавая слюна: лопнул, раскрошился зуб. Борт неохотно подается, отворачивает. Грохочет пузом о береговые камни. Побежденный плашкоут чуть приподнимается на волне, со скрежетом влезает немного дальше и замирает. Единственно нужным бортом.
 
Борис с Иваном выдираются из волны; лезут на берег с канатом; фиксируют плашкоут; надсаживаясь, скидывают аппарели.
 
Максим тяжко выбредает на берег водяным пузырем. Лопается пластмассовая пряжка, из полукомбинезона льется вода. Он валится навзничь на черные береговые валуны головой к волнам; мутный поток хлещет мимо вымазанного ржавчиной и кровью лица. Тело колотит крупная дрожь.
Макс корчится на валунах снулым налимом, изгибается в муке и наслаждении. Затылком, лопатками, содранными ладонями больно жмется к холодным твердым камням, конвульсивно сползая к воде. Распахнутым ртом жадно ловит сладкий воздух и никак не может отдышаться. Его всхлипы глушит грубое громыхание катаемых водой камней, шумное шевеление елей.
Низкое небо Севера царапает серое ватное брюхо о православные кресты. На лицо моросит дождик.
Не в силах удержать радость, он улыбается небу, елкам, крестам.
 
– Макс, чё разлегся: подымайся! Разгружаемся!
 
Он таскает с ними инструмент, продукты, вещи на высокий берег к бараку-бытовке: незряче-спотыкливый боксер в состоянии гроги.
Багаж на берегу кончается, и вычерпанный Максим слепо оседает на лавку у костерка. Мокрая одежда исходит паром. Изо всех сил он удерживает дрожание нижней челюсти.
Иван через рукав снимает закопченный чайник с железного прута, разбалтывает в кружке сахар, сует Максиму: «на, хватани горячего!» Вглядывается: «эк тебя!» Поспешно возвращается, вскрывая аптечку.
Борис разливает по кружкам, распрямляется: «Нормальный заезд!.. Россия дала миру только два самобытных достижения архитектуры. Только два: деревянное зодчество да еще конструктивизм… Выпьем, ребята, за наши беззащитные бревенчатые шедевры. – Иван и Макс поднимаются. – За красоту и подлинность, за искусство ремесла… За бревно в стене!»
Трое чокаются с братским чувством.
Жидкий шар валится в желудок, разливается горячим теплом, и глаза Максима увлажняются. Жизнь медленно возвращается в измочаленное тело. Он отирает с лица ржавчину своих разом измельчавших волнений и проблем. В голове кружатся Борисовы слова: «Нормальный заезд. Нормальный заезд. Нормальный заезд».
 
Протопи ты мне баньку по-черному
 
Быстротечно катятся плотно набитые нехитрым трудом дни.
С уазика снимают все, кроме водительского сиденья – вывозят с берега кровельную доску. Им же вытаскивают к погосту бревна.
Борис с Максимом помечают и бережно раскатывают участок ограды. Аккуратно расчищают валунное основание. Большая часть оригинальных бревен в дело не годится: зубами непогоды и солнца изгрызло время…
 
– Присоединяйся к Ваньке, – велит Борис. – Окорка бревен – первый этап превращения природы в культуру.
Оскобленное бревно номер раз – одиннадцатиметровая сучковатая елка – дается Максиму нелегко. Нестерпимо трещит поясница, не поднимаются руки, ноет все тело. Он еще первое не закончил, а Иван уже принимается за третье. С сочным хрустом его скобель споро снимает пласты толстой коры, в лицо летят мелкие брызги смолы и влаги.
Максим со стоном распластывается спиной по бревну.
– Чё, несладко работать хакером? – Отирает Иван пот со лба. – Наше ремесло, оно такое: приходится рвать жилы на совесть.
– Хакером? – не понимает Максим.
– «Хак» – так скобель называют. Окорщик – он, получается, хакер. В изначальном, хорошем смысле этого слова. С хакера-окорщика начинается рубщик. Иногда такой рубщик, чье ремесленное искусство восхищенно назовут памятником архитектуры. Не допрыгнет реставратор до этой планки – памятник из исторического наследия изуродуется в дрянной макет.
 
– Помогай Бог! – машет проходящий мимо монах. Из своей кельи в общую трапезную вышагивает, питаться.
– Добрый день. – Отзываются реставраторы.
– Вот и все наше общение с чернорясниками, привычно раздражается Иван. – Как они могут, монахи – монахи! – только жрать, только колоть дрова, только служить службу в церкви? А великое дело любви и веры!?!
Иван недовольно идет топить баню.
Баню Иван топит каждый второй-третий день. Колет пяток чурок, напиленных из негодных бревен ограды. С полудня, набрав охапку дров, каждый час исчезает минут на пятнадцать.
Они были слегка удивлены. Вселились монахи на остров год назад. С тех пор нанятая бригада плотников срубила для каждого отдельную келью, сруб зимней церкви собрали. А бани нет.
– Что вообще можно делать на Севере без бани? – мгновенно обозлился Иван. – Не потеют попы ручьями от крепкой мужицкой работы, это-то понятно... А как же «дух парной, дух святой?.. Баня все грехи смоет?.. Баня смоет, шайка ополоснет?» Что, поговорки русские позабывали? Мойдодыра не читали? Они не с кем-нибудь, – раздраженно тычет пальцем в небо, – с Ним идут в церковь разговаривать. Облачение парадное – сплошь в золотом шитье. Не жалко труда вышивальщиц? – небось нетрудовым, застарелым прогорклым потом провоняли: для того и ладан курят, вонищу отбить.
– Охр.нел!?! – строжит его Борис. – Ничего, в озере обмоемся. Не треснем.
– После бани и душа чиста, спокойна, вверх стремится… А эти лезут в памятник деревянного зодчества, как немытые бандюки на «терки». – Иван досадливо машет рукой. – Будет нас баня, ща пойду сделаю.
 
Уходит, бормоча: «Кто их будет уважать, если они сами не уважают своего Бога? Потому и вера в людях, как выкипающая на сковороде вода».
 
На берегу Иван сложил большую кучу вдумчиво подобранных валунов с полостью-топкой. Над каменкой собрал жердевой каркас. Топит с обеда. К вечеру выгребает вишневые угли финальной, четвертой-пятой закладки, сбрызгивает каменку водой из ковшика, смывая пепел. Накрывает конструкцию тентом, заботливо подтыкая снизу камнями. Маленькая походная банька по-черному, согретая дровами XVIII века, готова принять парильщиков. Парься, ребята, сколько влезет: жару в камнях довольно.
 
Борис, Иван и Максим пьют после работы чай, греют на костре воду. Дожидаются, когда самый жар последней топки окончательно накалит камни. Разговаривают.
 
– Готово! – рысит от берега радостный Ванька.
Все торопливо разбирают пластмассовые тазики с банным барахлом. С костра снимают оба ведра с горячей водой…
 
После бани обильно отпиваются чаем. Тела аж поскрипывают от чистоты, от чередования жгучего духовитого пара и студеной воды с горчинкой палого листа. И души отмыты и выпарены: прозрачны, безмятежны, безгрешны… Все трое полны благостной истомой непраздно прожитого дня.
Бархатная осенняя тьма за световой сферой от газовой лампы на столе густа и неподвижна.
Ровно горит костерок подобревшей беседы.
– Искусство иконописи и плотницкое ремесло – родники равной чистоты в истоке русской культуры. Северный рубленый дом-комплекс подобен иконе. Нет одинаковых икон на любой сюжет, хотя в каждой есть, конечно, общее, обязательное для всех. То же с домами. А деревянные храмы Севера? Они светили, они дышали, они жили… Культурное единство держалось этими храмами. Сколько людей вложили душу, ум, мастерство, понимание гармонии, чтобы из-под топора, из простого соснового бревна сложился шедевр? Вложили в него мастера нечто такое… Невозможно повторить. Потому лучшее следование старинным мастерам – не подражать им.
– Обязательно родится новый Нестор. Придумали ж в прошлом веке русский конструктивизм? Изобретем еще.
– И Борисы новые придут, типа тебя: редкой породы хрустальных людей. Тех, кого разбить, может быть, и легко, да согнуть невозможно…
 
Чудо о лесе
 
В тихое утро Борис с Кириллом снаряжаются сгонять на моторке в деревню. В магазин надо, да и бревна оторванные пора искать.
 
– Слыхал местную быличку о бревнах для Погоста? Нет?
Заготовили местные мужики лес на церковь, доставили водой к берегу, где хотели храм ставить – наутро нет леса. Стали искать – нашли у берега острова, где сейчас Погост стоит. Сплавили обратно к выбранному месту. Наутро – нету леса! Находят опять в месте, куда первый раз перенесло. На третий раз сообразили, тугодумы: на острове, куда лес приносит, надо храм поднимать. Тут и срубили.
В 1798г году на месте обветшавшей шатровой церкви местные плотники поставили деревянную церковь Ильи Пророка. Считается, что существующая бревенчатая ограда Погоста построена вместе с храмом в один год. Традиционно подобные ограды возводились вокруг почти всех северных монастырей и погостов, а выжила только эта. Два нижних венца истлели в пыль, кровля сопрела полностью, вся ограда съехала с оригинального каменного основания… Нам, реставраторам, этих остатков достаточно: мы видим материал, понимаем плотницкие приемы, разгадываем следы инструмента. И рубим, как работали предки. Помнишь, показывал рубку «в иглу»? Сам вживую только на этой ограде и увидел: редчайший прием!
 
Навстречу на деревянной лодке под мощным мотором проплыл поп.
– Отец Кирилл, основатель и бессменный директор Национального Парка, – показал на него Максиму Борис, – без него весь этот лес по берегам уже бы выкосили к матери и «за бугор» толкнули. Да и Погост рухнул или, бесхозный, рыбаки или туристы б спалили. Сейчас из директоров в священники ушел... Иерей, или вроде того.
 
Заговаривают о лесе и о родине. О том, что много общего в их судьбе…
 
В деревне сгоняли в лавку. Высоко на полке Макс приметил чуть запыленную бутылку, задвинутую за крепкие сорта пива, грошовые портвейны и богатую линейку паленых водок. Придирчиво осмотрел поданную толстухой-продавщицей бутылку – настоящее! Испанское! сухое! Таких отыскалось две. Продавщица недоверчиво озвучивает цену: Макс ретиво кивает. Та пожимает плечами – могли за эти деньги купить беленькой на восьмерых, да плюс хорошую закусь. Умники.
У магазина, поджидая Бориса, Максим вслушивается в разговор меж кучки старух:
– …ак крест навместо новово-та храма на горе, что тогда строить только думали. Крест-та тот у конторы Парка-та и выгрузили. Ак директор-та Парка, отец Кирилл, крест-та на плечи вздел да на гору ён-сам понес. Ак бабка-та Таисья за им не поспевает-та! Знаете ю, Таисью, што ноги больны, ак ходит плохо. Ак бабка-та Таисья с батожком-та своим торёпится, не поспевает-та. Крест-та тяжолушший, большой крест еловый сработан. А ён широко шагат с крестом-та, отец Кирилл…
«Правильный, хороший образ, – вспоминает Максим встреченного на озере о. Кирилла, – человек, создавший Национальный Парк, несет крест… Возрождение природы, культуры, духа, веры… У каждого свой крест…»
– Бабка-та насилу ёго догнала. Да батожком ёго по хребту, батожком-та! Да кричит на ёго: «Вор! Не тебе, вор, этот крест нести! Не тебе, вор – черная твоя душа!»
– Вор и есть, – согласно кивают головами бабульки. – Все раскрадено.
 
– Знаю эту историю, – кивает Борис пересказу Максима. – Отец Кирилл у нас в прошлом году реставрационный лес стянул. Мы потом корячились, сами валили и снегоходами на остров перли. Наполеон, кажись, говорил: «Для француза нет слова «невозможно», для русского нет слова «чужое»! Не бери в голову – поехали оторванные бревна искать.
– Не простое это место – Погост, – улыбается Макс, – вначале бревна к острову притаскивало, теперь их уносит с острова …
Оторванные бревна отыскали. Шторм вколотил их в заливчик, заваленный огромными каменюками: иные размером с холодильник, иные – с лифт, а которые и с комнату. Они кое-как собрали лес вместе, вылезли на согретый солнцем чуть наклонный замшелый горб камня. Вскрыли вино, нарезали сыр и хлеб. Хорошо!
 
Максим вертит опустевшую бутылку:
– Давай напишем записку о нашей работе, вложим сюда, и под сруб спрячем? Или – Максим оживляется – кусок бересты с именами в паз сунем? Типа берестяная грамота…
– Незачем это, – отмахивается Борис. – Мы – безымянные мастера. Мы бревнышко в срубе мнэ… неперсонального, общерусского ремесла. Наше имя – русский народ. Цвет – серый: «цвет времени и бревен». Малую частицу национальных ценностей храним безвестно. Лоск и гламурьё персональной известности – не про нас. Земную славу человека перерастет вон та обыкновенная елка… Пусть гордится тот, кто сегодня выдал три кредита, а завтра – состав нефти продал… награда наша в том, что продолжается песня русской архитектуры. Почти не слышная уже песня. Но, пока живы и можем работать – не смолкнет совсем. А подпись свою – ха-ха – в налоговую декларацию поставь!
 
За разговорами пустеет и вторая бутылка. «Мало взяли» – жалеет Борис. Копается в моторке, выуживает пиво.
 
– …«Зело красиво и перед людьми не срамно». – Борис, покачнувшись, встает с расстеленного спасжилета. – Пора возвращаться. Вяжем и едем.
Он длинно сопит, возится с канатом; раздраженно раздергивает неправильный узел, пытается навязать опять.
– Ч-черт! Как всегда! – в голосе привычная досада. – Надо было вначале привязать, подготовить все, и только потом пить!
Завязать выбленочный узел пробует Максим: на обрывках пеньковой веревки сохранилось несколько образцов.
Какое-то время трудолюбиво тупят совместно. Наконец терпение иссякает. «На хр.н!»: бросив все, перелезают по камням на берег, бродят по осеннему лесу…
 
К острову возвращаются затемно. Медленно, натужно, на ощупь моторка вспарывает черное стекло озера. Тянут дюжину стволов: связали, куда деваться. Целят на огонек: Иван запалил на берегу сигнальный костер.
 
Бревно в стене
 
Борис уже показал Максу, как выбирать паз. У Макса уже получалось.
 
Борис с Иваном учат Макса видеть. «Смотри на следы инструмента на торцах: из сырого бревна рубили. Примечай характерное замятие волокон: при рубке острым топором свежего материала торец выходит гладкий, а при рубке сухого дерева волокна заминаются. Это помогает отделить первоначальные конструкции от поздних переделок».
Объясняют рабочие принципы:
– Хреново собрать новодел – это одно. А паршивая реставрация – это уже совершенно другое. Скверное качество реставрации подменяет подлинный памятник новоделом. «Реставрация методом новодела» – потеря памятника. Памятник – это оригинальные бревна. В бревнах содержится ценнейшая информация о времени, способах работы, инструменте… Обо всем! Наша миссия – максимально сохранить оригинальный материал. Когда это невозможно – перенести на новый всю информацию со старого. Потому правила нашей работы таковы: по историческим технологиям, историческим инструментом, применяя исторические материалы, повторяя исторические конструкции.
 
Теперь Макс управляется со скобелем быстро и хорошо. Отдыхая, подходит понаблюдать за тщательной, неспешной, красивой работой Бориса с Иваном. Вот и сейчас подошел. Иван замер с понурой головой, не видит его. В опущенных руках – топор на длинном прямом топорище. Макс собирается было окликнуть… прислушивается… Э… Ох-ре-неть. Ванька, он что… молится?
Иван жарко шепчет: «Господи милосердный. Отец Небесный. Вразуми и направь грешного. Не дай мне облажаться: не дай перерубить черту, Господи!»
Максим, не дыша, отходит, стараясь ступать неслышно…
 
Макс! Подбери паз по черте! – зовет Борис.
Максим застывает у бревна: «оно же… старинное! Не, я еще не готов!»
– Справишься! Черту не переруби. – Значительно подняв вверх палец, добавляет. – Памятник!
 
Взмокший от ответственности, Максим проходит вдоль готового паза, аккуратно подрезает недоснятые участки. «Вроде, все?» – последний раз капает потом со лба.
– Хватит уже дрочить! – подходит Борис – Что там у тебя – готово?
Бревно садится с хлопком: звук правильный. Борис осматривает: «молодец, плотно легло. Могёшь!»
Максим оседает присесть: ноги внезапно ослабли. Отворачивает лицо – перед глазами плывет.
Макс проморгался, в сомнении хмыкнул, качнул головой: «застращали древоделы. Аж пробрало!»
Рассматривает «свое» бревно:
– Что я сделал такого, во что через двести лет почтительно вглядятся потомки? – думает Максим – Ничего… Не так: вот это бревно – малость, что я оставлю здесь и, возможно, в вечности. Это, в общем, примерно одно и то же время и место...
 
Вынимает из кармана и рвет на полоски свое берестяное «послание потомкам». Медлит. Подкапывает камень и сует под него обрывки. «Пусть археологи найдут, почитают».
 
Макс безмятежно смотрит в пространство, его руки отдыхают вдоль тела.
 
Подходит Иван, придирчиво осматривает бревно, заглядывает Максу в глаза, улыбается:
– А ты хороший мужик, Максим, – задумчиво добавляет Иван, – ладно бревно положил.
Copyright: Сергей Филенко, 2009
Свидетельство о публикации №212189
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 07.06.2009 23:55

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта