Ах, если бы заглянуть в счастливые семидесятые, во времена коммуналок и всеобщей бытовой неустроенности, массовых посиделок на кухне, бардовских песен и мнимого торжества интеллигенции!

В это самое время предусмотрительная тетушка прописала нашего героя - юного Максимилиана, Макса в своей видавшей виды шестнадцатиметровой коммунальной комнате с пятиметровыми потолками. Юный студент очутился в столице, в самом центре - живописнейшей части города, по иронии судьбы, наводненной коммуналками. Не слишком счастливая тетушка, обрадовавшаяся появлению любимого племянника, решила вдруг умереть у него на руках с просветленным лицом, благословляя его молодость, и возможность пожить за нее более наполненной смыслом жизнью. Таким образом, комнатка в коммунальной квартире перешла в полное владение Макса Пуцилиса, и это положило начало цепи весьма таинственных событий в жизни студента-философа…

Приехавшего из небольшого провинциального городка Макса не раздражало обилие живых душ, обитающих в коммуналке. Утром он имел счастье встречаться в длинных коридорах с преклонного возраста неряшливой мадам Скоропадько, роняющей в разных местах общего пользования бигуди и пластмассовые клипсы, ее тучным и упитанным сыном неопределенного возраста, у которого были постоянные проблемы со здоровьем Люсиком, шофером Гулько и его беспокойным семейством – голосистой супругой, продавщицей магазина промтоваров по прозвищу „Зина из магазина” и сыном - двоечником и задирой с вечно сопливым носом Григорием. Был еще один колоритный сосед - нервный пианист Мячиков, появляющийся на кухне после полудня и исчезающий каждый вечер за кулисами театров, ресторанов и иных увеселительных заведений. Квартира жила дружно и сплоченно, конечно, если не происходило какое-нибудь очередное ЧП. В квартире находилась еще одна таинственная комната – «комната Незабудько». Комната принадлежала молодому участковому милиционеру Незабудько, который вдруг пропал при невыясненных обстоятельствах во время расследования „дела о Наполеоне”. Макс привык, что комната пустует уже полгода, и не проявлял к ней особого интереса.

К юноше относились уважительно, в квартире только он олицетворял будущего представителя интеллигентной профессии – философа. Утро всегда начиналось примерно одинаково. Мадам Скоропадько заносила бидон молока и начинала готовить диетическую кашку для Люсика, после чего в коридор выталкивался несчастный сонный третьеклассник, воющий от ужаса, всовываемый безжалостной материнской рукой под холодную струю старого медного крана. Спать после этого становилось совсем невозможно. Макс распахивал окно в комнате настежь, включал проигрыватель, укладывал дипломат и отправлялся на кухню заваривать чай, делать бутерброды.

Во дворе тоже было интересно – жильцы разбегались в разные стороны, некоторые тащили детей в садик и в школу, дворничиха Глафира поливала или подметала, окидывая придирчивым взглядом свои владения. Неизменным атрибутом счастливого начала дня было братание с гениальным соседом с первого этажа Сашей Гальпериным, физиком и шахматистом. Саша имел от рождения слабое зрение, из-за этого всегда работал у открытого зимой и летом окна, замотанный клетчатым мохеровым шарфиком. Саша жил на первом этаже, был человеком очень дружелюбным, его подоконник всегда был любимым местом общения дворовой молодежи. Общительный ученый предлагал гостям кофе, когда кофе заканчивался - гости охотно угощались индийским чаем, а Саша, близоруко щурясь, улыбался и излучал вселенский разум. Макс всегда останавливался поболтать с Гальпериным, обсуждал студенческие новости, курил за компанию, приносил интересные книги. Гальперин практически никуда не выходил, а все силы прилагал для написания диссертации и научно-исследовательских статей. К счастью, в НИИ, где работал Гальперин, с пониманием относились к такому положению вещей, а Сашу всегда все устраивало. Он довольствовался малым, производил впечатление абсолютно счастливого человека. После такого утреннего моциона Макс парил над эскалатором метро, перепрыгивая через ступеньки, и летел на пары – лекции и семинарские занятия, зажав под мышкой дипломат, несуразный и милый, с развевающимися волосами.

Жизнь была прекрасна. После занятий студенческая молодежь встречалась на бульваре, где курили, смеялись, спорили до хрипоты о старике Канте, бежали на очередной вернисаж, наполняя пространство беззаботностью и смехом. Макс не обращал внимания на свои потертые джинсы, стоптанные кеды и самосвязанный свитерок, да и кому тогда приходило в голову обращать внимание на такие прозаические вещи?

Некоторые дни в жизни Макса начинались по-иному. Возле университета его поджидала красавица Рита, известная городская модель центрального Агентства мод. Рита сидела на лавочке, чуть прищурив глаза, закинув длиннющие ноги одна на другую и томно следила за восхищенными взглядами пробегавших мимо студентов. Студенты мало интересовали Риту. Ее интересовал Макс ровно в той мере, в какой может интересовать самодостаточную и уверенную в себе девушку чудаковатый и милый субъект, посвящавший ей стихи, прозу и все свое естество. Тогда влюбленный юноша брал Риту за руку, и они отправлялись бродить до изнеможения по скверикам, паркам, набережной и другим городским достопримечательностям. Рита узнавала невероятно много о родном городе, а Макс узнавал много о любимой девушке, но ему хотелось знать все больше и больше, однако Рита была немногословна и сдержанна. Макс понимал, что какая-то ее часть не принадлежит Максу, а точнее его миру, и эта часть живет отдельной, непредсказуемой жизнью. Кто имел право на эту часть Риты, было непонятно. Понятно было лишь то, что Рита строила свою карьеру, дружила с иностранцами и часто посещала рестораны. Студент понимал, что в какой-то момент Рита исчезнет из его жизни, но старался не думать об этом, а быть интересным, милым, приятным собеседником, и хотя бы этим выделяться на фоне многочисленных поклонников, звонивших, провожавших, встречавших и попадавшихся на каждом шагу. Рита ничего не обещала, Макс ничего не просил, и эта удобная дружба приносила обоим светлую радость недосказанности взаимоотношений, когда за редкими встречами следовало многоточие…

Студент-философ стремился поспевать за новостями культуры, посещал вернисажи, дружил с творческими молодыми людьми – художниками и музыкантами. Двое самых лучших его друзей жили на Подоле, недалеко друг от друга. Рафик учился в театральном на режиссерском, а Матвей олицетворял богемный мир, писал маслом портреты друзей и вел свободный образ жизни. Каждый день был наполнен под завязку – занятия, учеба, друзья, неустроенный быт, чтение обязательной литературы и, конечно, необязательной. Везде поспевать было невозможно. Поэтому Макс возлагал на каждый день определенные надежды и был счастлив, когда надежды эти сбывались. К вечеру, добравшись до родной коммуналки, студент был настолько опустошен, что часто забывал выключить неизбежные пельмени, и внимательные соседи привыкли следить за тем, чтобы клейкая масса не разварилась окончательно, а утром указывали на нерадивость обращения с продуктом. Но не пельменями питался юный философ – он питался воздухом жизни, ловил мир жадно и взахлеб.

 

Весной вдруг бессонница начала посещать Макса вначале,по-случайности, а потом все чаще и чаще. Появились мысли о том, что призрачно все в этом мире бушующем. И, в конце концов, ни старик Кант, ни Гегель не давали познать полную и законченную картину мироздания.

Продвигаясь в учении, философ приступил к изучению „Книги перемен”, которая прослеживает путь «дао» – путь вещей и путь мира в движении. Все познание человека направлено на различение, обозначение и понимание всего сущего. "Образованный муж учится, чтобы уметь все соединить. Образованный муж спрашивает, чтобы уметь все различать. Оставляет все, как есть, чтобы мочь во всем пребывать". Человек должен думать о своем месте в мире природы, должен "соединять свою силу (дэ) с небом и землей, свое сияние с солнцем и луной, с четырьмя временами года свою деятельность".

Макс двигался в направлении «Дао», но догадывался, что мир этот был несовершенен. Тогда-то и появилась в изголовье дивана старенькая затертая тетушкина Библия, а вопросы появлялись просто так из ниоткуда и так же в никуда уходили. Студент размышлял.

С некоторых пор одиночество юноши разделял неизвестно откуда появившийся кот, худой и несчастный, с умнющими глазами, которыми благосклонно смотрел на размышляющего философа, иногда ходил между его ногами и урчал. Урчание живого существа успокаивало Макса. Кот частенько оставался ночевать, а утром уходил восвояси и так же неожиданно появлялся. В конце концов, Макс стал называть кота Арчибальдом, против чего кот не возражал.

Теплой весенней ночью при полной луне Макс проснулся от странных звуков. Арчибальд мяукал из-за завешенной стареньким ковром дверью в комнату Незабудько. В приоткрывшийся дверной проем слышно было хлопанье форточки, приглушенные голоса и тихое звучание клавесина. Макс удивился и прислушался. За дверью явно что-то происходило: исходил какой-то странный свет, и шум, и движение воздуха. Лунная весенняя ночь было наполнена таинственными ароматами и булгаковским настроением. Неуверенной походкой он направился к двери и отодвинул ковер в сторону...

Комната соседа ожила и преобразилась от света свечей, отбрасывающих длинные тени, но не это неприятно удивило героя. За огромным по размерам круглым столом старинной работы, занимающим фактически полкомнаты, восседала странная компания. У окна примостился странный субъект в тельняшке угрюмого вида, с куском оборванной веревки на шее, «Суицидный» – пришло Максу в голову. Суицидный не спеша, сдавал карты по кругу, причем слева от него находился явный Параноик с непрестанно дергающимся лицом и мутным взглядом. Параноик напевал нечто заунывное, периодически наливая себе из замусоленной бутылки в грязный граненый стакан. Напротив него сидела настоящая дама в пенсне и горжетке, с нервно подрагивающими оголенными плечами и, прищурившись, разглядывала карты. В ногах дамы сидел маленький прилизанный человечек с вертлявым телом и пренеприятными манерами - шепелявый, юркий и затравленный.

- Додо, – обратилась к нему дама, - не могли бы вы хоть раз не смотреть в мои карты и прекратить вертеться? - дама вздохнула и слегка стукнула Додо веером по руке.

- Я сплю – подумал Макс, - и хотя это очень странный сон в весеннюю ночь, но ведь сны зачем-то приходят к людям. А вообще-то мне не очень хочется просыпаться, - подумал сонный наблюдатель.

– Какая странная кампания, - подумал он, и присел на стульчик у двери. Картежники не обращали на него ни малейшего внимания.

– Как, однако, дует из окна, - посетовал Суицидный, и, прихлопнув рукой форточку, продолжал раздавать карты.

- Опять не в масть – прошипел Параноик и злобно уставился на Суицидного.

- Сколько можно, я уже сегодня почти все деньги проиграл, а вам все мало…Дама примирительно посмотрела на партнеров и застрочила на бумаге.

– Графиня, вы сегодня на белом коне, вам фартит и фартит, - отметил Суицидный, и пошел какой-то картой…

У Макса слегка кружилась голова. Додо нахмурил узкий лобик и запыхтел маленькой дамской папироской. Графиня была в ударе, она притоптывала ножкой от нетерпения, - пока не воскликнула:

- Вист! - и громко захохотала, похлопав Додо веером по щеке. Расстроенный молодой человек жеманно подвел глаза к небу и сказал:

- Ах, увольте, сегодня уж увольте. Извольте продолжать без меня…

В это время входная дверь с шумом распахнулась, и друзья музыканта Мячикова внесли его бездыханное тело в переднюю. Максу пришлось выйти в коридор, чтобы помочь тащить пианиста до кровати и осознать, что пора бы прилечь и самому. Пробило три часа ночи. Голоса в комнате Незабудько утихли, хлопнула форточка, а студент с облегчением вытянулся на своей тахте. И заснул до утра…

Утром можно было бы считать это все наваждением, если бы не приоткрытая дверь в комнату соседа, куда Макс осторожно заглянул. Комната была совершенно обычной, заставленной старенькой мебелью, где все было покрыто изрядным слоем пыли. Макс прикрыл дверь и побежал на занятия, не слишком обременяя себя размышлениями о происходящем.

Ночами шло полное погружение в мир конспектов, философских теорий и мудрых греков. Макс хотел при помощи курсовой не только получить отметку в зачетке, но и ответить самому себе на целый ряд вопросов. Извлекая из книжной этажерки очередную книгу по философии, студент удивлялся тому, ЧТО ВСЕГДА ПОСТИГАЛ НЕЧТО НОВОЕ. Хотя это новое, безусловно, существовало еще до рождения Макса. „Всегда было то, что было, и это всегда будет. Ибо если нечто возникло, то не без необходимости прежде, чем возникло; если же, однако, раньше ничего не было, так из ничего ничто бы не возникло. Если же не возникло, а есть, всегда было и всегда будет, то не имеет ни начала, ни конца, но является беспредельным".

После занятий нашего героя тянуло на Булгаковский спуск, к дому Ричарда Львиное Сердце. С верхней площадки открывался роскошный вид на реку. Весенняя природа располагала к творчеству и романам, Макса часто теснили с насиженного места влюбленные парочки, а он вздыхал, углублялся в книгу и размышлял. Максу очень нравился переход в башенке с верхней террасы дома в нижнюю, совершенно забывалось, что в доме живут обычные люди с простыми житейскими проблемами, изнемогающие от частого посещения туристов, художников, творческих людей, фотографирующих дом, зарисовывающих его, пьющих и едящих на его ступенях…

Да что там говорить…Иногда Максу на глаза попадалась молодая художница под зонтом, сидевшая обычно на вершине холма возле лестницы. Девушка, закусив губу, часами рисовала, часто рвала рисунки и начинала снова. Молодому человеку нравилось украдкой наблюдать за ее порывистыми движениями и изменчивой мимикой под широкополой шляпой. Ясно было, что девушка любила одиночество, ни с кем не общалась и довольно отстраненно смотрела сверху на шумный мир оживленного спуска. Иногда наш герой замечал на себе пристальный взгляд незнакомки, но оба не приближались друг к другу, следуя каким-то внутренним мотивам, оберегая взаимный покой и творческое рвение. Макс полюбил такое одиночество и сосредоточенность. Укрывшись за кустом сирени на маленькой лавчонке, студент размышлял о проблемах мироздания, спорил с маститыми философами до полного изнеможения. Сегодня Макс решил выяснить для себя – что же такое человек. Исписав половину тетради, получил:

 

Концепция человека

по Платону - "Двуногое животное без перьев».

по Аристотелю - "Общественное животное",

по философским энциклопедиям исторического развития - биосоциальное существо",

"Мыслящее, но главным образом водящее и чувствующее существо", - решила философия жизни устами Шопенгауэра, Кьеркегора и Ницше.

"Homo faber" -- "человек деятельный", - определяет позитивизм.

Макс Шелер, развивая философскую антропологию в отдельную науку, развернул типологию трактовки человека. Получилась религиозная, рациональная, деятельная, психологическая составляющие, и, в итоге, помешанная обезьяна, свихнувшейся на "духе".

После таких умозаключений философ обычно спускался вниз, заходил к друзьям пообщаться, ну а к вечеру его творческую личность ждали концерты в консерватории, вернисажи или дружеские тусовки.

Полная луна внесла в жизнь Макса некоторые неожиданности. Кот Арчибальд был единственным свидетелем происходившего в эти таинственные ночи. Снова Макса разбудил приглушенный разговор в соседней комнате и хлопанье форточки. Только в этот раз все воспринималось гораздо прозаичнее и обыденнее. Макс понял, что потусторонний мир проникал в окружающую действительность, сливался с ней, и в этом уже не было ничего особенно удивительного. Странная четверка все так же восседала в комнате пропавшего милиционера. Поникший Додо, находясь в тени, перебирал клавиши пианино, которые звучали как клавесин. Графиня и в этот раз находилась в состоянии крайнего возбуждения. Длинная нитка жемчуга вокруг ее шеи постоянно наматывалась на левую руку, пальцы правой нервно перебирали карты, взгляд был рассеянным и отрешенным.

– Позвольте вам налить, графиня, - галантно предложил Суицидный. Графиня только вздохнула.

- Ну, согласитесь, господа, как можно примириться с тем, что где-то здесь находится мой бриллиант, мое самое дорогое сокровище.

- А нам-то что с этого? – ехидно заметил Параноик, скашивая глазки в карты Суицидного.

- Вот ваш дорогой племянничек, и разбирайтесь с ним, мы-то бриллиантов отродясь не видывали – добавил Параноик и плеснул себе в стакан.

- Время, знаете ли, такое было, за валюту, да за другие подобные шалости, запросто брали с теплой постели. Хотя когда это у меня, у работяги, теплая постеля была? – вдруг загнусавил он противным голосом.

– А я, позвольте заметить, сирота-сиротинушка, - оживился Додо, - подкидыш несчастный, подкинули ребеночка к тетушкиному дому, да и смылись, прохвосты! Додо с чувством ударил по клавишам.

- Ах, что за вечер воспоминаний,- ухмыльнулся Суицидный, промокнув глаза куском веревки.

- Вы, Додо, молчали бы лучше, ваше несчастное детство вполне окупилось впоследствии, не правда ли, - зашипела Графиня.

- Уж сколько вы всего прихватили из графского дома, и не припомню. Сервизы мейсонского фарфора, фамильное столовое серебро, яйца Фаберже, - графиня даже всхлипнула и отложила карты.

Додо, понурив голову, молчал.

- Так-то вы отплатили мне за приют, за хлопоты, за бессонные ночи. Я ведь в пажеский корпус мечтала вас отдать, да где уж…Да вас и оттуда бы вышвырнули. Ваши шаловливые пальчики ничего не оставляли в покое…

- Уймитесь, Графиня, - ваш ход. Слезливые истории ни у кого слезу не вышибут, уж поверьте. Не такая мы публика, - отметил Параноик.

- Но, однако, сидим тут вместе, уж, сколько лет сидим, и все благодаря вашей побрякушке – повысил он голос.

- Где ваш Наполеон, куда вы его подевали? – затрясся он от гнева.

Максу показалось, что он находится в театре. Смотрит удивительную трагикомедию в исполнении талантливых актеров. Невольно подумалось о том, что у каждого представления существует режиссер. Актеры то растворялись в воздухе, и тогда их очертания были едва различимы, то появлялись вновь, наводимые резкостью неизвестного оператора, но в какой-то момент форточка громко хлопнула, во дворе завопили пьяные голоса, и четверка моментально испарилась. Засыпая, студент припомнил пифагорейское учение о бессмертии души – „Бессмертных сначала богов, как велит нам закон, почитай,

Их почитая, также отдай уважение богоравным умершим»...

 

На следующее утро возле Университета Макса ждала Рита. Огромный вязаный шарф окутывал лебединую шею. Взявшись за руки после продолжительной разлуки, романтическая парочка отправилась на Подол, осматривать исторические сооружения, вздыхать на Воздвиженке. Влюбленный студент решил показать Рите Замок Ричарда Львиное Сердце в полной его красе. Рита была поражена внутренним двориком, башенкой и непременно захотела подняться по металлической лесенке на Замковую гору.

– Скажи, здесь действительно бывал сам Ричард Львиное Сердце? - интересовалась Рита. Как можно опустить романтический интерес к истории дома, возникавший у всех влюбленных в этот дом людей? Увы, пришлось разочаровывать Риту, ссылаясь на документы. Согласно архивным документам, Замок Ричарда появился на Булгаковском спуске в 1902-1904гг., а земельный участок вместе с домом принадлежал киевскому подрядчику Дмитрию Орлову. Орлов решил вложить деньги в строительство доходного дома оригинальной готической архитектуры, что впоследствии весьма окупилось...

Макс, увлеченный рассказом, поддерживал любимую за талию, шел ступенькой ниже. Длинные Ритины волосы щекотали его губы, возможно, именно в этом заключалось счастье теплого весеннего дня. Накрапывал легкий дождик. Восхождение было торжественным и приятным. А хотелось, чтобы оно было бесконечным. Ровно 133 металлических ступеньки, и ровно столько же непроизнесенных вслух признаний в любви со стороны счастливого студента…

- Я люблю тебя! – пела ступенька под ногой Макса.

- Я играю с тобой! – пела ступенька под ногой Риты.

- Я хочу быть с тобой всегда!

- Это совершенно невозможно, приятель!…

 

Озадаченный происходящими событиями Макс решил, наконец, выяснить все о комнате милиционера Незабудько. Неспроста подозрительная четверка заседала именно там. С этой целью он решил осторожно расспросить мадам Скоропадько, знавшую все новости и сплетни о целом районе. Рано утром он решил заговорить с соседкой на ее излюбленную тему – о здоровьи Люсика, а затем плавно перейти к Незабудько. Пришлось прочесть мини-лекцию обо всех диетах, известных ему, поцеловал Скоропадько руку и невзначай спросил, что же это за комната такая прямо за стеной. Мадам, затянувшись папиросой, понимающе усмехнулась:

- Вот и вас, молодой человек, тревожит квартирный вопрос, пришло и ваше время интересоваться дополнительной жилплощадью, только что тут скажешь. Комната - самая большая в квартире, тридцать квадратных метров, принадлежит участковому, который подавал большие надежды киевскому начальству. Сам Незабудько был в душе настоящим авантюристом, проходимцев чувствовал спинным мозгом, и поэтому именно ему поручили расследовать дело о каком-то нашумевшем Наполеоне графини Сабуровой.

– Какой графини? - дрожащим голосом спросил Макс.

– А той самой, что занимала до революции всю нынешнюю квартиру. От графини остался огромный стол красного дерева да остатки люстры, да разбитый шифоньер. То ли статуэтку, то ли портрет Наполеона, искали какой-то шедевр старинной работы, один коллекционер начал разыскивать по каталогу, убили его вскоре, а тут и Незабудько нашему поручили дело это вести. Через неделю и он, сердечный, пропал без вести. Комнату вскоре опечатали, а что дальше будет – никто не знает. Я ведь письмо начальнику ЖЭКА сто раз писала, да и Гулько хотел жилплощадь расширить, только где там…

- Взяточники проклятые, - всхлипнула мадам. - И у вас ничего не выйдет, вот увидите…

 

Какие сны снятся в двадцать лет! Макс был приятно удивлен – именно во сне произошло его знакомство с королем Англии - Ричардом Львиное Сердце из династии Плантагенетов. А дело было так. Приснилось философу, что он отправился на поиски Прекрасной Дамы на Булгаковский спуск. И слышит за собой топот копыт. Конечно, трудно удивиться чему бы то ни было на Булгаковском спуске, но тут уж… На гарцующем белом коне к юноше приближался сам английский король. Ясные синие глаза смотрели в упор на трепещущего студента. Длинные локоны рыжих волос свисали на плечи. Стальной чеканенный щит треугольной формы с изображением трех Львов обозначал герб рыцарствующего монарха. Могучий топор был зажат в правой руке и этой же рукой Ричард приветственно помахал Максу. Белый конь грациозно опустился на одно колено, Ричард передал юноше верительную грамоту .

- Как, - не поверил своим глазам Макс, - неужели это вы, бесстрашный скиталец по суше и морям, блестящий авантюрист? Ваша жизнь была наполнена головокружительными успехами и роковыми неудачами, вас воспевали трубадуры, современников и потомков восхищали ваши великодушные подвиги, о вас писали романы, снимали фильмы?

Ричард с достоинством поклонился. Макс готов был смотреть на потомка Плантагенетов еще и еще. Ричард добавил громовым голосом:

– Вы позабыли добавить, что в моей семье смешалась кровь разбойников-норманнов, гордых французских рыцарей и пылких трубадуров. Ричарда Львиное Сердце называли королем - рыцарем, королем - бродягой, коронованным трубадуром. Я получил хорошее образование, сочинял стихи, был благороден, мстителен, коварен и свиреп, любил рыцарские турниры, охоту и опасные приключения. Как видите, молодой человек, мы отчаянно похожи друг на друга, не мог бы я вам предложить место пэра во вверенной мне Аквитании? Я порядком устал после крестовых походов, мне нужна надежная рука и верное сердце. Соглашайтесь, о, рыцарь!

Пока Макс отчаянно размышлял над лестным предложением, в его комнату по ошибке затолкнули пьяного Мячикова, который тут же рухнул у двери и захрапел. Рыцарь тревожно осмотрелся и тронул коня…Пришлось вернуться к действительности коммунальной квартиры.

Макс решил, наконец, прибрать собственное жилище, и, вооружившись тряпкой, начал протирать пол в самых труднодоступных местах. Решившись, зашел в комнату Незабудько, протер стол, открыл форточку, начал смахивать пыль с этажерки, и зацепился за старенький бархатный чехол. Ткань под руками почти распадалась, но все же удалось рассмотреть вышитую в виде короны монограмму. Осторожно перебирая складки, Макс обнаружил в чехле куски какой-то деревянной вещи, и только по грифу, догадался, что в руках оказались части скрипки. Курсовая лежала на столе и явно ждала завершения. Макс углубился в Рассела. Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает независимыми способностями? Имеет ли вселенная какое либо единство или цель? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Дейсвительно ли существуют законы природы или мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склонности к порядку? Является ли человек тем, чем он кажется астроному, - крошечным комочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой и второстепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он является и тем и другим одновременно.

Сосредоточившись на работе, обычно не замечаешь - как пролетел день. Тетушка со старинной довоенной фотографии улыбалась и приветливо кивала племяннику головой, начиналась настоящая весенняя гроза. Макс немного прилег, чтобы закончить наконец с курсовой и Бертраном Расселом, тоненькая полоска света потянулась из комнаты рядом. Приподнявшись с тахты, можно было увидеть старых знакомых. Графиня с Додо танцевала менуэт, Параноик с Суицидным играли в кости.

„...в сорок восьмом в аккурат это было, - приговаривал, дергаясь, Параноик. - Папаша мой крутого нрава был, покойник. Контуженый крепко, выпимши, всегда за топор хватался. Хочу, говорил, к мамаше моей в деревню, душит меня город-то ваш. Ну я, ясное дело, после харьковского ФЗУ, решил у него прописаться.

– Что, не прописал? – поинтересовался Суицидный.

- Прописал, куда уж...У него тогда горячка начиналась. В голове – беспорядок, то с братом покойным спорил, то фрицев стрелял – уж я-то натерпелся, смею вас уверить. А тут байка про Наполеона этого пошла. Мол, зарыто сокровище где-то в доме. Я по молодости лет подумал, ну вытащил от рождения нефартовую карту , а может, сверкнет еще счастье и таковским как мы, необласканным да голодным. Расколошматили мы печку в квартире-то нашей, потом простукивать с дружками стены начали, подвал весь обыскали. Да что уж...Клады начали мерещиться, по ночам сниться. Лежит клад и к себе манит, влечет игрой света, тайной...

- Что же дальше-то было?

- Да что. Паранойя, известно. Наследственность приплели, сами понимаете. Раз в психушку забрали, два. С работой проблемы начались. А с папашей совсем плохо. Совсем припадочный стал. По ночам не спит, караулит кого-то. Меня совсем узнавать перестал. Ну и нервишки мои, знамо дело, сдали. Зашел я в ванну, да и чикнул ножичком по руке...Думаю, сто бед – один ответ. Хуже чем здесь – вряд ли будет... Эх ма, жизнь наша развеселая! – Суицидный призадумался. Параноик обхватил голову руками. Музыка становилась тише, фигуры растворялись, протягивая руки к небу в поисках милосердия. Засверкала молния, гром раскатисто и гулко бушевал во дворе за окнами шестнадцатиметровой комнатки в столичной коммуналке.

Макс решил уединиться с учебником на холме у замка Ричарда в надежде, что народу будет немного в хмурый неприветливый день. Достал труд Парменида «О природе». В работе фигурировал некий молодой человек, который приходит к богине, а та сообщает ему истину о мире. А вот и богиня – усмехнулся Макс, молодая художница уже сидела на своем месте. И даже приветливо кивнула в ответ. Несколько скомканных рисунков валялись возле мольберта. Макс решился посмотреть на рисунок. Графика была очень четкой. Угадывался фрагмент спуска, дождь размывал изображения прохожих. И была грусть. Молодая грусть не совсем сложившейся жизни. Жизни сложной и неупорядоченной, подобной легкому ветерку, когда все меняется от внутренних движений души, направления ветра, погоды, обстоятельств и виражей настроения. Девушка негодующе приподнялась, потом передумала, а затем подошла к молодому человеку.

– Это незаконченная работа, она никуда не годится.

- Кажется, ваша отличительная черта – исключительная требовательность к себе. Как вас зовут?

– Марина, Мара, как хотите. А вы и в самом деле философ?

Вместо ответа Макс показал свою курсовую работу, которая была почти закончена.

- Философов тут совсем немного, в основном художники занимают на холме все лучшие места – но мне легче – я здесь живу,- Марина махнула в сторону дома Ричарда.

– Тогда я про вас кое-что знаю. Мне рассказывал о вас мой друг Матвей, говорят, у вас водятся привидения…Девушка засмеялась.

- Кто только не заходил ко мне в гости послушать, как гудит зимой труба. Я уже сама не рада, что живу в таком странном месте, но, извините, мне нужно идти…

Макс пожал девушке руку.

- Приходите через пару дней – у меня будет вернисаж для друзей, и я с удовольствием покажу вам свои работы…

Макс собрал палатку. Приготовил снаряжение, договорился с друзьями и даже взял билеты на поезд до Симферополя. Оставалось сдать курсовую, разобраться со скрипкой, поймать Риту и похитить ее для поездки. Арчибальд был временно пристроен к мадам Скоропадько. Курсовую профессор принял вполне благосклонно. Перелистнув пару страниц курсовой, он посмотрел заключение, над которым корпел Макс целый месяц, и улыбнувшись, со словами:

- Молодость, молодость, - отпустил студента. Окрыленный философ побежал в театральный разыскивать Рафика. Рафик курил возле корпуса.

– Раф, слушай, срочно нужен скрипичных дел мастер. У тебя же полно знакомых в консерватории. Рафик поинтересовался:

– Ты что, переквалифицировался в музыканты? Будем лабать на свадьбах?

– Слушай, давай без подколок. Вопрос очень серьезный.

Рафик пошел советоваться с однокурсниками, и через полчаса нужные данные на скрипичных дел мастера Иштвана Шнурчака, лежали в руке Макса. Друзья договорились, что пойдут на консультацию вместе. Консерватория была популярным и гостеприимным местом. Всю дорогу Макс нес чехол, прижимая к груди. Когда-то в детстве, по совету тетушки-балерины, он закончил несколько классов музыкальной школы, но потом появились другие юношеские увлечения – футбол, шахматы, а любовь к классической музыке жила в глубине души. Мастер оказался удивительно веселым человеком:

– Философы в поисках истины приносят совершенно разломанный инструмент. Не краденная? Наследство? Где же вы ее хранили, изверги? – обрушился на друзей поток вопросов, на которые не было ответов.

– Налицо ассиметричная деформация корпуса скрипки, и вследствие этого… Верхняя дека – 4,5, практически – ничего, нижняя – 6 , приговаривал Шнурчак, орудуя штанген-циркулем, - а вот тут мы прижмем хорошенько, а вот тут…Странный этикет. Нужно посмотреть у Витачека…Ну, что я вам скажу. Приходите после праздников – если мне удастся что-нибудь сделать, тут нужно целый консилиум собирать…

Макс трепетно сложил чехол в сумку.

- Слушай, давай найдем моих консерваторских друзей – предложил Рафик.

- Они сейчас репетируют, наверное.

Друзья отправились по этажам, заглядывая в классы. В классах пели, играли и музицировали. Друзья Рафика – Богдан и Дима пили возле концертного рояля, доставая из него стаканы, разливали популярный портвейн «777». Друзья начали обсуждать услышанное от Шнурчака, и строить планы на будущее...

Утром, озабоченный Макс побежал в дом Моделей. Поймать Риту всегда было делом непростым.

- Сейчас генеральная репетиция, ждите, - замахала на него руками администратор, - у нас делегация.

– А вам кого? Риту? Так она ж уехала – язвительно процедила женщина, - на историческую родину.

- Это не вам ли письмо? – из-под стола достала захватанный руками конверт и с ехидной улыбкой вручила. Макс окаменел на месте и уже не помнил, как оказался на улице. Рита, Рита, всегда мечтавшая сменить место проживания, неужели ты не могла сделать это как-то иначе? Вспомнился Гораций – «Можно убежать из отечества, но нельзя убежать от себя».

Потерянный влюбленный растерялся, сунул конверт в карман и побрел домой. Планы рухнули, а вместе с ними красивая история любви, которая не может продолжаться вечно…Как с этим прикажете жить? Философствуя?...Как это у Бродского?

 

«… Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;

Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,

В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно

Лай вечерних собак - сквозь квадратные гнезда газона.

Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы...»

 

Сидя в оцепенении, читал – Прости, что так вышло. Я не хотела доставлять друзьям неприятности, поэтому уехала тихо. Когда устроюсь – напишу.

Стало понятно, что Риты, любимой девушки, в его жизни больше нет. Возможно, есть скрипка. Скрипкой можно выразить свое горе, подобно старому еврейскому музыканту, игравшему в подольском ресторане. Какая горькая истина!

Макс решил навестить друзей, поделиться своим горем, и отпраздновать день Победы на Подоле. Завернул в мастерскую Матвея, где уже накрыли импровизированный стол. Друзья очень соскучились друг за другом. Домашняя консервация, переданная сестрой Макса к праздникам, привела всех в восторг. Матвей рассказал другу о вернисаже у Марины, где все сожалели о его отсутствии. Макс подумал, что обязательно навестит художницу. Рафик торжественно пригласил всех на свой отчетный курсовой спектакль «Вий», где взялся играть роль Хомы Брута.

 

Друзья начали обсуждать, как живут философы, Матвей посоветовал устроить спектакль на Красной площади возле Братского монастыря, чтобы вовлечь зрителей в режиссуру. Рафик был в восторге от этой идеи. Начали обсуждать детали и подробности, работали над текстом. Матвей придумал, как красочно оформить афиши. Решено было разместить их в университете на доске объявлений, и раздать всем знакомым. После двенадцати, наш уставший герой, услышал знакомые приглушенные голоса из-за двери...

 

- Все было да сплыло, - неистовствовала Графиня.

- Когда я увидела нашего дворника Тришку в форме НКВД, я чуть не упала в обморок. Что же вы, Дормидонт, скрипку не спасли?

- А что я мог, тетушка, я пытался, но когда он достал маузер...

- Да, когда он достал, вы умудрились сесть на кресло, на котором она лежала... Суицидный и Параноик вскочили с мест

– И что?

- Что-что...Графиня разрыдалась,

- Я закричала и бросилась к этому негодяю Тришке, который столько лет кормился из моих рук, со своим дамским револьвером, он в меня выстрелил, а потом и в Дормидонта...Графиня рванула на себе низку жемчуга.

- Скрипка «Император», изготовленная Страдивари, для великого Наполеона.

Додо начал обмахивать графиню веером.

- Тетушка, успокойтесь, ничего ведь не поправишь...Суицидный налил воды Графине.

- А драгоценности? – спросил он с недоумением. - Где были драгоценности?

- Люстра,- прохрипела графиня,- розетка из меди...

 

Утром Макс купил огромный букет душистой лиловой сирени. На Подоле было оживленно как никогда. Весенний ветер был теплым и приятным. Макс улыбался – он хотел сделать Марине сюрприз. На холме стоял знакомый зонтик, Марина смотрела на реку после разлива. Русые волосы развевались на ветру, в пальцах был зажат карандаш. Художница обернулась, и сто лучиков света засверкали в ее лучистых глазах.

- Все-таки вы пришли – засмеялась она и протянула ему обе руки. Макс отметил про себя, как сияет в этой девушке невероятный внутренний свет.

- Вы похожи на юного Сковороду с котомкой...Давайте отметим ваше возвращение. Я сегодня даже обед приготовила, сама не знаю почему.

Макс поднимался за Мариной по старинной чугунной лестнице в квартиру-мастерскую. Пахло котами, котлетами и старым домом, было совершенно невероятно очутиться в замке Ричарда, да еще и отобедать здесь. Художница умудрилась испечь домашний пирог. Из буфета достали вишневую наливку. Очаровательная девушка хлопотала возле стола, а Макс рассматривал работы талантливой художницы и отдыхал ... Ужинали прямо на холме.

Закат навалился всей мощью на Андреевскую церковь, запахло резедой и весенними цветами. Время скользило мимо молодой пары, беспечно посылая миру воздушные поцелуи. Макс задыхался от весны и ощущения приближающегося счастья. Вечер плавно перешел в нежную ночь, но на этот раз в трубе ничего не гудело...

На следующее утро молодые люди отправились к Рафику помогать ему со спектаклем. Марина взяла с собой несколько старинных вещей – керосинную лампу, сундучок ручной работы, бабушкины рушники. Все это могло пригодиться для спектакля. Рафик был невероятно озабочен. С утра он вживался в образ философа, Макс сидел напротив, давал советы и вдруг задумался – что такое философ в современном мире? В чем отличие Хомы Брута от него, студента-философа ХХ века? Нужны ли философы миру, в котором непрерывно идут войны, пахнет ядерным взрывом, погибают от голода люди? Какие философы нужны этому больному истерзанному миру?

Во все времена философы находились в опасности. Их ссылали, изгоняли из страны. Они не стремятся к власти. Философам важнее всего на свете их теории, концепции, взгляды на мир. На протяжении многих веков философы молчат. «Мир ловил меня и не поймал» - пишет великий украинский философ Сковорода.

Макс заглянул в консерваторию, Марина поджидала его на улице. Шнурчак поднялся навстречу и похлопал Макса по плечу.

- Поздравляю вас – это совершенно невероятно. Вы - обладатель скрипки „Император”, созданной великим Страдивари. Макс ошеломленно молчал.

– Представьте себе, эту скрипку подарил Петру 111 прусский король Фридрих. Известно, что Петр 111 учился у нескольких итальянских скрипачей, играл в оркестре и страстно любил музику. Петра 111 по праву считали первым русским коллекционером смычковых инструментов. Говорят, что из любви к искусству, Петр разбил инструмент из-за того, что по его мнению, битая и склеенная скрипка звучит лучше целого. Вот такая удивительная история…Советую особо не распространяться на эту тему. Ваше сокровище я только зафутуровал. Вы сможете забрать ее через несколько дней, сумма починки 100 рублей. Представьте, это сложная работа. Хочу напомнить, что скрипка должна служить искусству, человеку, массам. Как это у Ленина.

Макс глупо улыбался.

- Всегда к вашим услугам, - Шнурчак торжественно поклонился. Выйдя на улицу, наш герой на минуту почувствовал себя императором Наполеоном.

Нагруженные скарбом и театральным реквизитом, актеры с поклонниками, спускались на Красную площадь. Первым на крыльях вдохновения летел по Булгаковскому спуску загримированный Рафаил, переодетый под философа. За Рафаилом следовали веселые однокурсники, игравшие в спектакле богослова и ритора. Настроение у всех было приподнятым. Во внутреннем дворике Братского монастыря возле солнечных часов ХУ111 века друзей ждали театральная комиссия, родные и близкие.

 

По венецианской площади Сан Марко неторопливо шел молодой человек. Светлое дорогое пальто от «Версачи» легко висело на его левой руке. Шляпа в стиле 30-х защищала веснушчатое улыбчивое лицо от яркого солнца. Прикуривая сигарету, человек небрежно щелкнул платиновым портсигаром, на котором было выгравировано «Незабудько». Бывший советский милиционер направился к кафе на площади. Дирижер с наслаждением пил кофе из маленькой чашечки. Музыканты отдыхали в плетеных ротанговых креслах. Незабудько присел за столик и вытянул ноги в невероятно дорогих замшевых туфлях. Официант подбежал к нему легко и стремительно. Авантюрист и романтик Незабудько заказал бокал кампари и кофе. Прищурившись, он смотрел на жгучее венецианское небо. Два знаменитых мавра с усилием занесли молоты над знаменитыми часами. Неотвратимо приближался полдень. Перед глазами мириадами огней сверкала люстра с неожиданным бриллиантовым сюрпризом в медном цветке...