Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Михаил Соболев
Объем: 18612 [ символов ]
Недотроганный
После возвращения с Дальнего Востока домой, в Ленинград, работал я года два грузчиком в агентстве по доставке мебели. В начале восьмидесятых только в «Лентрансагентстве», да ещё, пожалуй, в таксопарке можно было заработать относительно честные деньги.
 
В те годы возглавлял агентство известный в юности боксёр Виктор Сальников. Он старался по возможности брать на работу бывших спортсменов. Скорее даже, подбирал их… Дело в том, что большая часть «бывших», в свое время досыта хлебнув славы, а потом, «выйдя в тираж», попросту спивалась. Специальности они не имели, а идти подсобником или учеником токаря на завод не хотелось - гонор, как же! Да и платили там гроши. А здесь, в агентстве, работа, хотя и на износ, по двенадцать часов с одним выходным в неделю, но в то же время не у станка. И деньги неплохие. Так что мужики на доставке подобрались все, как один, крепкие, тренированные. Несмотря на таёжную закалку, уставал я поначалу с непривычки до изнеможения.
 
В новостройках, где лифт ещё не работал, было особенно тяжело. Лифт «коммунальщики» отключали специально, чтобы с новосёлов за его запуск поборы брать. Вот и приходилось нам попотеть. Занести на четырнадцатый этаж вдвоём три мебельных гарнитура: «гостиную», «спальню» и «кухню» – удовольствие, скажу я вам, то ещё! За смену надо было делать три-четыре таких рейса. Это, если не считать мелочёвку. Но, правда, и зарабатывали неплохо. При удачном раскладе за один день можно было заложить между страниц «Капитала» месячную зарплату квалифицированного ленинградского рабочего.
 
А после работы, в автопарке, в кабине «мебелевоза», как водится, выпивали. Закуска - на расстеленной газетке, бутылка зажата между ног, чтобы не упала, гранёный стакан - один на всех… Напряжение снимали. В тот вечер – а дело было в субботу, в канун выходного – сидели мы в кабинке «Газ–52» и расслаблялись. Водителем с нами работал Кирилл Васильевич, мужик уже пожилой, – до пенсии дорабатывал. Мебель не таскал, но город знал назубок: въезды, выезды, проходные дворы, типы домов, подъезды к ним… Клад, а не водитель.
 
Но и потрепаться Василич любил, хлебом его не корми! И в этот раз, пропустив по первой и закурив, стал травить очередную байку.
 
- Вот мы, ребята, сегодня «бабки» заработали. Радуетесь, как дети малые, - водитель закашлялся. - А почём фунт лиха, и не знаете. Деньги - что? Мусор… На них радость не купишь… Поведаю я вам историю, так и быть… - Василич любил рассказывать обстоятельно, не торопясь. Книжечки он почитывал. Выражения порой в речь его вкрадывались умные, а словесные обороты – книжные.
 
Тайком вздохнув и посмотрев на часы, мы с напарником приготовились слушать.
 
- Да!.. Я сам - детдомовский, рассказывал уже… Зимой сорок первого мне в аккурат шестнадцать исполнилось. Пошёл в военкомат. Немец уже Питер окружил… Возьмите, говорю, на фронт, а то сбегу… Годок себе прибавил, конечно. Однорукий дежурный майор обматерил меня и прогнал. Подрасти, мол, сначала, вояка, – Василич помолчал.
 
- Но, видать, на заметку меня взяли… Через год, когда уже в городе кошек жрать стали, вызывают. В этот раз особист беседовал... «Хочешь, - спрашивает, - послужить Родине»? «Хочу!» – говорю, - а у самого сердце прыгает. - Полтора года натаскивали. Только - немецкий и рация. День и ночь - морзянка, засыпал на ключе... Почерк вырабатывали. Чтобы знать, кто на связь выйдет. Ну, ещё с парашютом три раза прыгнул.
 
Осенью сорок четвёртого погрузили ночью в транспортный самолёт. А под утро сбросили. Шесть человек нас было: все «волкодавы» - НКВДшники и я, пацанёнок, с ними… Куда? Зачем? Ничего я не знал...
 
Кирилл Васильевич размял беломорину и помолчал, задумавшись. Кожа на острых скулах натянулась, морщинистое лицо закостенело. Перед нами сидел старик - одинокий, больной и уставший от жизни.
 
- Не томи, Василич, - попросил я старика.
 
- Наливай, Михаил, по второй, - велел водитель. – Эх, как её только беспартийные пьют! - крякнул он, поморщившись.
 
- Да!.. Приземлились мы в лесочке, под Берлином. Немцы-антифашисты встретили. Разобрали по одному, попрятали. Я в свинарнике хоронился, с Борькой-боровом, или как там у них, немцев, кабанов называют?.. А на следующую ночь так же, по одному, провели в город. И через люки спустили в канализационный коллектор. А там уже ждали ребята-разведчики - те, кого мы сменить прибыли.
 
Кирилл Васильевич закурил, попыхал папироской.
 
- Соскользнул я по осклизлой ржавой лесенке в колодец и словно на тот свет попал. Будто рубикон перешёл. Старики говорят: это было до войны. А я про себя так считаю: это было до коллектора, а то - после…
 
В первый момент ничего не видел: тьма, сырость и дух канализационный. Переступил ногами – вода… Хлюпнуло громко, как в пустой бочке. Постоял, прислушиваясь: могильная тишина, будто заживо меня погребли. Уже потом, когда уши привыкнут, я буду слышать всё. В трубе, как мы между собой говорили, жизнь бурлила. Незаметная, скрытая, таинственная... Жить, как оказалось, можно везде и при любых условиях…
 
Да... Постоял я так несколько минут, боясь двинуться и держась за лесенку. И чувствую: дыхание сзади в затылок, и сразу кто-то большой и сильный обхватил меня одной рукой за шею, а другой закрыл рот вонючей перчаткой. И правильно сделал: я чуть было не заорал во весь голос с перепуга.
 
«Подкидыш»? – спросил мужской простуженный голос. - А у нас у всех клички были оперативные. Имён и фамилий друг друга мы не знали даже в спецшколе. Я головой кивнул, рот-то зажат. «Ну, здорово, Подкидыш, с опущением тебя», – не обидно, по-доброму хохотнул незнакомец. «Пошли», - мужик отпустил наконец мою голову, дав возможность дышать, и потянул за рукав. Так и волок меня, как послушного телка на убой ведут, молча, в полной темноте, по какой-то жиже, которая то чавкала, то хлюпала. Шли долго… Проводник молчал. Лишь изредка вполголоса предупреждал: «Наклони голову, ступеньки, камень…»
 
Иногда останавливались и слушали. Я давно потерял счёт времени, выполнял команды, шёл, шёл и шёл... Потом глаза немного привыкли к темноте, и я стал различать стены туннеля, свод, более тёмные пятна ответвлений. Когда проходили вблизи выходящих на поверхность колодцев, чуть светлело… Наконец дошли и встали. Я услышал тихий разговор моего провожатого с другим разведчиком, а потом скорее почувствовал, чем увидел, мужскую фигуру в плащ-палатке… Продвинулись ещё вперёд… Мой проводник зашуршал брезентом, и в глаза неожиданно ударил ослепительный свет прожектора.
 
« Все! Засада!!!» - мелькнуло в голове.
 
Я, было, дёрнулся, но тут уж меня схватили крепко и силой втащили куда-то за занавеску. Жёсткий брезент царапнул по щеке. То, что я принял за прожектор, оказалось электрической лампочкой, питающейся от аккумуляторной батареи...
 
- У нас осталось? – водитель приподнял бровь.
 
Я разлил остатки водки на двоих: сначала Василичу, тот глотнул без закуски, утерев блеснувший железными зубами рот ладонью, затем случайному моему напарнику, Сергею. Сам пить не стал – водки и так осталось мало. Василич – мне, как батька, а «волк» Серёга был на водку жаден… Наших неофициальных помощников мы звали «волками». В агентстве они не числились, зарплату, естественно, не получали, и таскали мебель с нами за выпивку да за долю от того, что удавалось заработать нелегально.
 
- Так и началась моя подземная одиссея, - продолжил Василич. - Под Берлином с самого начала войны, а, кто знает, может быть, и раньше, базировалась разведгруппа. Разведчики передавали зашифрованные радиограммы на Большую землю. В определённое время в заранее условленном месте коллектора забирали шифровку. Ночью высовывали из люка антенну, и в эфир неслись точки и тире… Отстучав радиограмму, срочно уходили по коллектору. Боясь пеленга, путали следы. На поверхности работало много разведчиков, внедрённых ещё до войны. Что бы там ни говорили после про Лаврентия Павловича, а бериевская разведка своё дело знала. И войны, может, не началась бы, кто знает, если на верху… А!.. - махнул рукой водитель.
 
- Наша «подземная» группа была лишь одним из винтиков берлинской резинтуры. Снабжали нас хорошо: поставлялись продукты, кипяток в термосах, аккумуляторы и обмундирование. Раз в полгода людей сменяли. Так и мы с неделю натаскивались «старенькими», которые постепенно, по одному, выводились на поверхность.
 
На темноту, сырость и смрад я скоро, попривыкнув, перестал обращать внимание. Донимали крысы… Коллектор буквально ими кишел. Огромные, как кошки. Мутировали
они, что ли? Говорят, фашисты в подземных лабораториях ставили на животных медицинские опыты. Целые полчища крыс появлялись вдруг ниоткуда и так же внезапно исчезали. Оказывается, - я потом почитал про крыс - они ходят по кругу, как волки. Наши тоже где-то шастали, не видать их было… А потом, раз в три дня, у нас появлялись, как по часам. Расписание у них такое, видать...
Когда я первый раз увидел это копошащееся и пищащее воинство, то почувствовал такое омерзение, что схватился за обломок кирпича. Старший разведгруппы, из «стареньких», блокировал мою руку: «Рехнулся?! Тебе же с ними жить тут полгода! Никогда больше так не делай!»
 
И хорошо, что остановил. Наживать себе врагов-соседей было, конечно, неразумно…
 
Ну, ладно, ребятушки: время уже позднее. Пора, как говорится, до дому до хаты. Как-нибудь я вам расскажу, чем дело-то кончилось.
 
Прибрав в кабине и закрыв мебелевоз, мы дождались, пока Василич сдаст путевой лист в диспетчерскую. К сшитому из дерматина футляру для документов полагалось пристегнуть рублевую купюру. В агентстве за всё про всё приходилось платить: механику на въезде – двугривенный, смазка и мойка – рубль, врачихе на утреннем медосмотре – целковый. У всех водителей на «корочках» была прикреплена огромная канцелярская сцепка. Специально для этих целей. Документы в окошечко подавались рублём вниз, будто и нет его. Ну, а возвращались назад, водителю, уже без рубля. Это сейчас коммунисты в Думе сказки рассказывают, как честно при Советах жили. Всё то же самое было, только не говорили о том открыто…
 
Выйдя за проходную, мы попрощались с жившим неподалёку «волком» и направились пешочком в сторону Кондратьевского проспекта ловить такси. Июнь месяц, белые ночи, завтра выходной – благодать!
 
- Василич, - предложил я. – А не заглянуть ли нам с тобой к бабке?.. Посидим за столом, как белые люди. Историю свою мне расскажешь до конца?! Замечательный ты рассказчик, старина, - польстил я водителю.
 
- Ну, к бабке, так к бабке, - махнул рукой Кирилл Васильевич. – Неохота домой, никто меня там не ждёт…
 
На углу Кондратьевского проспекта и улицы Ватутина, как раз напротив отделения милиции, в старом, подготавливаемом к сносу доме, жила пожилая женщина. Настоящее её имя мы не знали. Бабка и всё! А она и не обижалась… Основной статьёй дохода женщины, кроме нищенской пенсии, разумеется, была продажа крепких спиртных напитков в неурочное время по спекулятивной цене. Милиция её не трогала…
 
- Василич, а ты что же, неженатый? – поинтересовался я.
 
- Разведён, - буркнул водитель.
 
- Прости.
 
- Да я уже в четвёртый раз, привык…
 
Постучав в угловое окошечко – бабка жила на первом этаже, – мы поднялись на один пролёт тёмной грязной лестницы и прошли за отворившей нам дверь бабусей на кухню. Она знала всех агентских в лицо и не боялась.
 
- Бабуля, организуй нам бутылочку водки и что-нибудь закусить, холодненького, - попросил я.
Выпили, закурили, я уселся поудобней.
 
- На чём я остановился-то, Михаил? - выдохнул дым водитель.
 
- Про крыс ты рассказывал, Василич.
 
Я уже в то время коллекционировал интересные истории.
 
- Ага, про крыс… Так вот, в трубе жизнь, как ты сам понимаешь, - не сахар. Старшие всё время куда-то ходили: изучали схему тоннелей, пути отходов, запасные выходы… А моё дело – рация, батареи аккумуляторные. Поднимут среди ночи, всегда неожиданно, - идём на точку. Отстучу ключом шифровку и - ходу! Опять четыре-пять дней - без дела. А я - молодой мальчишка, мне двигаться хочется. Запел раз – по морде схлопотал. Все на нервах, злющие! Нельзя шуметь! Нельзя свет жечь! Нельзя! Нельзя! Нельзя!..
 
И стал я с крысами разговаривать. Насыплю яичного порошка на фанерку, поедят они и садятся столбиками передо мной полукругом. Лапки на груди сложат, глазки-огоньки в темноте на меня смотрят, не отрываясь, – слушают, что я рассказываю. Особенно один выделялся – крупнее других, вожак, повиновались они ему беспрекословно. Я его Кирой звал, как мама меня в детстве. Маму помнил смутно, дома она бывала редко. Всё время на работе, партийная. Арестовали её ещё в тридцать пятом. А батьку не знал совсем. Лётчиком, говорили, служил, погиб… А как на самом деле оно было, мне неведомо… Тридцатые годы, лишнего не спросишь, сам понимаешь.
 
Да, крысы… Привык я к ним – поверишь? - когда возвращались, радовался, как ребёнок. У Киры голос – не как у других. Все попискивали, а он как бы рычал приглушённо, что ли. Всегда рыкал, когда возвращался, - здоровался, значит. А потом и подходить стал, гладить разрешал. Усами щекочет ладошку, шёрстка мягкая, сам тёплый…
 
Я, знаешь, Михаил, последнее время от нечего делать к чтению пристрастился. Даже в библиотеку районную записался на старости лет. Дома сидишь один, как сыч. Откроешь книгу и не так, вроде, тоскливо. Как бы уже и в компании… Так вот, попалась мне тут брошюрка психолога одного, женщины… Как звать - забыл, а пишет она интересно и понятно. Утверждает, что есть такое понятие: «недотроганные дети». Мол, ребёнка надо трогать. Не только говорить с ним, но и обязательно гладить, щекотать, за ушком чесать, волосики перебирать. А то вырастет недотроганным и потом сам приласкать никого уже не сможет. Вот и я недотроганный вырос. Матери некогда было, она светлое будущее строила для всех на земле, значит… Няньке – пофиг, батю я не знал… Увижу, как мужик ребёнка вверх подбрасывает, а тому страшно и радостно – веришь, ком в горле…
 
Вот и крыс, будто родной стал мне. Глажу его, бывало, а сам слезу сдержать не могу. Всё ему рассказал, всю жизнь свою: как маму увели, как в детдоме били, как девочка, которую любил, насмехалась надо мной. Кира понимал меня, даже говорить со мной пытался, по-своему, по-крысиному…
 
Ну, давай ещё, по пятнадцать капель… А ты чего, Михаил?
 
- Не, Василич! Я вообще-то не по этому делу. Так, за компанию когда… Ты пей, старина, на меня не смотри. Закуси: огурчики вот, капустка квашеная…
 
- О чём это я?.. – стал вспоминать Кирилл Васильевич, опрокинув в себя очередные сто граммов и похрустев огурцом.
– Да… Вспомнил… Берлин всё чаще бомбили. Тошно сидеть в темноте, когда земля содрогается от взрывов и за шиворот сыпется. Самое страшное, что сделать ничего нельзя. На передовой я никогда не был, но мне казалось, там легче: видишь врага, стреляешь-воюешь. А тут сидишь и ждёшь, когда тебя завалит или затопит, если где труба лопнет…
 
Тут ещё и «невезуха» пошла... Сначала бабу - немку пьяную и голую ночью в колодец сбросили. Ногу она поломала при падении. Как она кричала - волосы дыбом вставали… Мы связного ждали неподалёку. Басмач, командир, чтобы не навела на нас, придавил немку. Вытащили наверх, бросили в переулке…
 
Жалко, а что сделаешь…
 
Потом двое наших случайно наткнулись на троих немцев, рабочих-ремонтников. В освещённый тоннель из-за поворота вышли, а те отдохнуть присели. Этих тоже «почикали». Они и пикнуть не успели… Трупы в тупик затащили, комбинезоны, сам понимаешь, сняли. Один немчик щупленький был, на меня как раз одёжка пришлась.
 
А связи всё не было. Нам, вроде как, и сменяться пора уже – шесть месяцев отбыли, как один денёчек! Послал Басмач бойца на запасную явку, в «цивильном», без оружия. Три дня прождали – нет!.. Сцапали парня, видать. Сменили базу на всякий пожарный.
 
Что делать? Выходить без связи – равносильно смерти. Как-то раз пошли ночью на точку, где шифровки брали, и нарвались на засаду. Жандармы с собаками нас, судя по всему, ждали. Одессита зацепило, пришлось пристрелить. Еле оторвались: по горло в дерьме уходили, следы специальным составом побрызгали.
 
Я «остыл», вода под землёй - ледяная: горел весь, сил не было, спотыкался на каждом шагу. Оставили меня в боковом ответвлении, накрыли, чем можно. Выпросил у Басмача «Вальтер» и гранату. Ребята ушли на разведку утром. Кроме меня, в живых ещё трое оставались. А часа через полтора, слышу, бой завязался. Далеко. Минут через сорок всё стихло. Забился я в самый тёмный угол. Лежал, стуча зубами, а в мокром от пота кулаке граната дрожала, как живая… Ночью бредить стал: тепло вроде бы мне, одеялом мамка ватным укрыла, печка жаром пышет. И войны как будто нет ещё. Согрелся и забылся…
 
Пришёл в себя, действительно, я укрыт одеялом, тёплым. Только шевелится моё «одеяло» и пищит. А Кира, родной мой крыс, в ладонь мордой тычется и порыкивает. За собой вроде зовёт…
 
И так я этому крысёнку поганому обрадовался, до слёз аж. Прижимаю его к лицу и рыдаю, как девчонка сопливая. Ничему в жизни так не радовался! Так и выбрался я следом за Кирой из коллектора. Когда терял сознание, он покусывал меня за руку и заставлял двигаться. А, может, и мерещилось мне это? Не в себе я был тогда... - водитель помолчал.
 
Когда в комбинезон немецкий одетый на поверхность выполз, в бреду был... Недолго я валялся в кустах, как падаль. Взяли меня жандармы, в тюрьму бросили. Хорошо, что я переоделся и по-немецки лопотал хоть что-то, да и наши уже город брали. Не до меня жандармам было, а так бы - конец…
 
Вот и вся история, Михаил, – Кирилл Васильевич вздохнул и потянулся за папиросами.
Долго молчал старик, задумчиво дымя «Беломором»… Я не смел прервать его воспоминания. Наконец водитель затушил в пепельнице папиросу и промолвил:
- А знаешь, Михаил, жизнь я прожил непростую, всяко бывало. И плохое, и хорошее. С бабами мне вот не везло, а, может быть, я и сам такой - недотроганный… Детей Бог не дал. И никого, если разобраться, я не любил так, как крыса своего. Да и ко мне никто не привязывался так, как Кира…
 
- Василич, а дальше-то как?
 
- А дальше уже и неинтересно: Берлин взяли, меня освободили из одного застенка, и сразу же - в другой, наш. Хорошо, что не шлёпнули, победе радовались… А потом… Потом - лагерь на Урале. Освободился в пятьдесят третьем доходягой чахоточным. Года четыре жил там же, под Пермью, воздухом таёжным, молоком козьим, травами лечился. В пятьдесят седьмом в Ленинград вернулся, комнату дали в коммуналке, как реабилитированному. Скоро на пенсию выйду… Обменяю комнату на домик в деревне, буду крыс разводить.
 
© Copyright: Михаил Соболев, 2010
Copyright: Михаил Соболев, 2011
Свидетельство о публикации №268021
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 08.11.2011 17:25

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта