И она вернулась … Зачем? Для чего? Она не знала ответов на эти вопросы. Просто там, в своем Нигде, среди безмолвия, тишины и безвременья, она почувствовала голос, прошептавший: «Иди и прости!» И она вернулась. Город встретил ее небольшим морозцем и только что выпавшим снегом, не испорченным следами людей и выбросами машин. Было раннее утро. Она брела по городу совсем одна и не узнавала его. Город был чужим и враждебным. Кто она? Что нужно ей здесь? Постепенно на улицах стали появляться прохожие, спешащие по своим, только им ведомым, делам, дворники принялись за неблагодарную работу, разрушая красоту, сотворенную снегом. Она вглядывалась в лица людей и не узнавала их. Чужие, сонные, озабоченные лица. Улыбались ли они? Озаряла ли их когда-нибудь печать радости? Прохожие не замечали ее, и она просто проскальзывала между ними неясной тенью. Она чувствовала, что должна найти кого-то в этом городе. Но кого? Она не помнила. Она ничего не помнила. И она продолжала свои поиски, заглядывая в окна домов и догоняя проезжающие машины. Но все было напрасно. Под вечер, когда ленивое зимнее солнце готовилось отправиться на покой, ее, уставшую и изможденную, поиски привели к железнодорожному вокзалу. Только что прибыл поезд. Пассажиры безликой массой вывались из здания вокзала. Среди этой бесконечной, однородной толпы она вдруг увидела мужчину, и все ее существо встрепенулось. Мужчина, в серой куртке с перекинутой через плечо спортивной сумкой, шел в этой толпе, но был как бы вне ее. Он не оглядывался по сторонам, в надежде увидеть среди встречающих знакомое лицо, а направился прямо к остановке автобуса. Она последовала за ним. Она не помнила этого мужчину, но что-то отозвалось в ней, заставило выделить его из толпы. Ей было душно в переполненном автобусе, хотелось вырваться на улицу на свежий воздух. Но она оставалась рядом с мужчиной до тех пор, пока он не вышел на нужной ему остановке. Наклонив голову, будто сопротивляясь чему-то, мужчина направился к домам, тесными рядами стоящим вдоль дороги. Она была в этом районе во время своего нескончаемого блуждания по городу. Но ни тогда, ни сейчас ничто не отозвалось в ней. Все было чужим и незнакомым, и она сама была чужой здесь. Только связь, невидимой ниточкой протянувшаяся между ней и этим мужчиной, удерживала ее. Она боялась разорвать эту связь, остаться опять в одиночестве. Мужчина вошел в подъезд одного из похожих друг на друга домов, тяжело ступая по лестнице, поднялся на третий этаж, вытащил из кармана ключ и открыл дверь. Несколько секунд он стоял на пороге, словно не решаясь перешагнуть какую-то одному ему известную грань. Потом вздохнул и вступил в квартиру. Она вошла за ним. -Ну, вот я и вернулся. Здравствуй, Оленька! Тишина была ему ответом. Она огляделась, в квартире никого не было. Но с какой нежностью он произнес: «Оленька». Слово прозвенело, как колокольчик, отозвавшись в ней неясным волнением. Мужчина, будто и не ожидая ответа, прошел в комнату, небрежно бросил на диван спортивную сумку и опустился устало рядом. Разулся и, оставив ботинки одиноко стоять у дивана, прошел на кухню. Она неотступно следовала за ним, пытаясь разобраться, что заставило оказаться ее рядом с этим мужчиной, в этой пустой квартире. Но, как не странно, хотя она и ничего не узнавала здесь, ей было уютно. Стены, не совсем новая мебель и даже люстра на потолке вызывали какое-то умиротворение. И мужчина… От него исходил дух доброты и, в отличии от прохожих, с которыми она сталкивалась за сегодняшний длинный день, жизни. Мужчина долго пил воду из-под крана, а потом, все еще в куртке, вернулся в комнату и подошел к телефону. Он нажал на кнопку автоответчика, но услышал только тихое шуршание пустой пленки. Неопределенно хмыкнув, снял трубку и набрал по памяти номер. Через несколько секунд, дождавшись на том конце провода ответ, заговорил. Его голос, немного глуховатый, с еле заметной хрипотцой, заставил встрепенуться ее сонное сознание. Голос она помнила, голос она не забывала, находясь даже в своем Нигде, где не было даже мысли. -Привет, Малыш! Это папа. … -Да, я уже приехал. … -Нет, Малыш, сегодня не приеду. Переночуешь у бабушки. … -Завтра . Сразу после работы. … -Как ты себя вел? Слушался бабушку? … -Ну, если немножко, то ничего страшного. … -Нет, маленький, сегодня уже поздно. … -Конечно, привез. Большую – пребольшую. … -Да, и двери открываются, и колесики крутятся. Завтра увидишь. … -Ну, конечно, сразу-сразу после работы. Я же так скучал без тебя. Целую. Спокойной ночи! Тепло, сквозившее в нем при этом разговоре, отозвалось светом и в ней. Ей нравилось слышать этот голос. Он бережно положил трубку на рычаг и постоял около телефона. Потом опять снял трубку и набрал новый номер. Ответа пришлось ждать дольше, чем в первый раз. -Алло! Сергей Васильевич? Это Олег звонит. («Олег! Олег!» - затрепетало в ней. - Да, Олег. Я знаю это имя!») … -Да, вот только что. … -Да, все удачно получилось. Договорился. Будет заказ. … -Ну, это отдельная история. Завтра расскажу. … -Нет, устал по страшному. Спать хочу. … -Ну ладно, до завтра. До свидания! И только сейчас, будто выполнив первые неотложные дела, мужчина, которого звали Олег, снял куртку и, вместе с ней сбросив груз дороги, расслабился. Она, невыразимо тонко чувствовавшая его настроение, тоже расслабилась. Она поняла, что все ее поиски, длившиеся целый бесконечный день (Жизнь?) пришли к концу. Ей было уютно и удобно в этой пустой квартире. Она знала, что не хочет покидать ее. Она хочет просто быть здесь. Олег направился в спальню, и она последовала за ним. Широкая кровать под покрывалом леопардового цвета, а рядом с ней детская кроватка, полная разных плюшевых мишек и лопоухих зайчиков. Она почувствовала неуместность ее в спальне и неясную угрозу исходившую от нее. Несравнимо больше приятные чувства вызывала большая кровать, и она устроилась у ее изголовья. Олег спал беспокойно, постоянно ворочаясь во сне. А ей так хотелось облегчить его неведомые страдания. Она ласкала его лицо, разглядывала каждую его черточку, и обрывки воспоминаний стали проноситься сквозь ее сознание. Большая комната, заполненная стеллажами книг, много столов, за ними люди. «Девушка, а что вы читаете?» «Диалектический материализм» «Бросьте вы его. На улице так прекрасно. Пойдемте лучше погуляем» Парк с громадными развесистыми дубами и засыпанными листьями дорожками. «Олюшка, я люблю тебя.» «Я тебя тоже» Громадный зал, освещаемый светом огромных люстр. «Вы объявляетесь мужем и женой. Поздравляю» Спальня, эта самая спальня. «Ой, Оля, как я счастлив. Как хорошо, что ты согласилась» «Это тебе спасибо, что предложил. Я так тебя люблю» «И я тебя» Тут же. «А у нас, кажется, будет малыш» «Ура! Ты самая прекрасная жена на свете» Тут же. «Ну, нельзя уже, нельзя. Олег, какой ты нетерпеливый» «А когда можно?» «Уже скоро. Послушай, как он брыкается. К нам просится». Комната с белыми стенами и слепящим светом. «Ничего нельзя сделать. Спасаем ребенка» «А-а-а-а!» Не-е-ет! Тишина, безмолвие, ничто… Господи! Меня нет. Меня нет! Меня нет!!! Я не хочу!!! Оглушенная воспоминаниями она и не заметила, как пришло утро, и Олег ушел на работу. Она была там, в прошлом. Потому что настоящего не было. Как не было и ее. Звук открывающейся двери вернул ее из забытья. -Ну, вот мы и дома. Заходи, Малыш. Маленький человечек вошел в прихожую. -Папа, а ты больше не поедешь в свою командировку? -Нет. -И всегда-всегда будешь со мной? -Конечно, милый. -И бабушке меня не отдашь? -Нет. -И в садик не поведешь? -Ну, на это и не надейся. Поведу. Ты же большой. Понимаешь, что папе на работу ходить нужно. Правда? -Да. Но я люблю быть дома. Тут так хорошо. -И я люблю. -И мама любила? -Очень любила. -А меня мама тоже любила бы. -Конечно -Как ты? -Как я. -Я бы ее тоже любил. А потом добавил: -Я ее и сейчас люблю. -Я тоже. От этих слов, от нежности, исходящей от двоих мужчин, единственных в ее жизни, стало тепло и уютно. Она поняла, что ради них стоило жить и … умереть. Умереть? Нет, она жива, она с ними, пока живы они, ее продолжение. «Я ЛЮБЛЮ ВАС!». И будто бы почувствовав ту любовь, что она пыталась передать им, двое главных мужчин ее жизни, улыбаясь и взявшись за руки, вошли в комнату. И она увидела свет. Можно было возвращаться. Но не туда, где не было ничего, кроме безмолвия, тишины и безвременья, а туда, где было ВСЕ и ВЕЧНОСТЬ. |