Август. Может быть вернется, обиду простив? “Ах, мой милый…” – кружится старый мотив. И слепые, облаком, надежды твои вверх плывут, где яблоки спелые. И Где слащав и благостен, но - не трепло, кружится над августом: “Ах, мой милый Августин – все прошло”. *** И сентябрь на исходе, словно с белых яблонь дым… Просыпаемся и ходим мы под небом голубым. Голубым, холодным, чистым – словно лезвие ножа. И на тротуарах листья, словно беженцы лежат… *** сегодня родина в окне и завтра будет снова тяжелый свет тяжелый снег тяжелый сок сосновый уедешь в легкие края под теплые созвездья и только родина твоя останется на месте пусть страны на краю земли кружатся мотыльками и только родина вдали лежит тяжелым камнем *** так радуйся моя кистепёрая рыба что пока не перекрыли тебе кислород а то придет черный дедушка из Магриба и тебя и меня сожрет и останутся только белые кости да черные люди да кленов пламя да наверно - Рупасов Костя в небесах над нами *** ...и вот когда уже ходишь никого не любя, да и сам, собссно, никому не нужен, пространство понемногу перетекает в тебя и внутри становится более, чем снаружи. более света и тьмы, пива и консервированных сардин, и отпрысков рода человеческого со всеми его коленами... да умираешь-то вовсе не от того, что совсем один а просто сам превращаешься во вселенную *** пока еще не глухота но что-то с запахом аптечным считает складки возле рта седые волосы беспечным питаясь голосом моим растет внутри меня и зреет и пустоту в себе таит... старею? :)) *** все тридцать три моих сестры глухих, согласных и шипящих не прекратят своей игры когда сыграю в длинный ящик но память долгую храня о голосе моём негромком все тридцать три - моя родня напомнят обо мне потомкам *** Есть женщины, похожие на пиво... Нет, скажем - на хорошее вино, без них так одиноко и тоскливо когда идешь в театр или в кино. Есть женщины - совсем как калорифер, об них погреться хочется зимой. Есть женщины-такси, но о тарифе ты узнаешь, доехав... Боже ж мой, Как просто с ними все, так несерьезно их, как в горсти монетки, теребя... Ты - женщина, похожая на воздух. Я задыхаюсь, если нет тебя... *** Под Рождество по-прежнему – в окне дорога, снег, мордастые «Камазы». И тонкий полумесяц в вышине – как запятая посредине фразы. Что будет дальше, после запятой? Начну читать – узнаю. Хорошо бы – цветущий луг, и снова – снег густой, и ты – со мной, по-прежнему… Сугробы огромны, словно детские мечты. Гляжу туда, где в сумраке лиловом не торопясь, нисходит с высоты доселе не прочитанное слово… *** ...и холодно и хочется халвы и девушку в малиновом берете и в темноте бредут к тебе волхвы - Ремантадин, Феназепам и третий и в городе гуляют братья Грипп и прочее подобное иродство творится и зеленая горит во лбу звезда вьетнамская и жжется... *** когда друзей - по пальцам на одной зато тревог - куда ни посмотри писать стихи - становится войной одна строка считается за три все грезится прелестный завиток беспечный ангел в травке луговой но в результате - короток итог и горек словно дым пороховой *** Там, за окном - Борис и Глеб и улица дождём умыта. А здесь, на кухне - рис и хлеб и прочие приметы быта. И если форточку открыть ворвется в комнаты цветущий прохладный май.И может быть проветрит этот дом, где - тучи где чёрен чай и чёрен хлеб а белый рис и белый сахар ещё теряются во мгле наполненной полночным страхом... *** Читаю Рейна. И смотрю на дождь. Хотя наверно так - мы смотрим. Двое. И дождь идёт. И где-то ты идешь. И холодно. И зябко вам обоим. У нас тут с Рейном тишь да благодать. Зелёный чай да бежевая лампа. А там у вас - лица не увидать. Как дня в ночи. И дождь стучит по лавкам. И тонкое оконное стекло дрожит меж нами как в ознобе, просто не понимая что произошло но чувствуя нежданное сиротство... |