Вместо эпиграфа. Вчера они могли жить спонтанно и взахлёб. Завтра они закроются в хибарах и замках, трясясь и опасаясь высунуть нос на мощёные улочки. А что сегодня? Счастливое неведение? Предощущение катастрофы? Или такое же беспечное гулянье, как вчера и всегда? Они уже одиноки. И это одиночество смертников, не подозревающих о... Одиночество разгула.

 

 

Веранда, сумеречный сквер,

Ботинок лаковый.

Кружатся в глубине таверн

В кадрили факелы.

 

Щеколда, звякнув, полоснёт

Безмолвье душное;

Вздремнул у грабовых ворот

Страж с колотушкою.

 

Скользнул за вышитый тесьмой

Полог алькова

Сеньор - подведены сурьмой

Хористки брови.

 

В теснине схронов и хором

Тащился с присвистом

Кортеж бродяжьих похорон

Под скрипку чибиса.

 

Качнулся, пробив час убийц

Тут лунный маятник:

Хранит всех мёртвых от лисиц

Булыжник-памятник.

 

Кумыс, калач, кабацкий чад

И россыпь проса.

Хмелел рапсод, струной бренча,

От кальвадоса.

 

Из револьвера по свече;

Сочится окорок;

Девица в вытертой парче

С шафранным локоном.

 

Здесь яд гюрзы, дубовый стол,

Кошель дублонов –

Торги за право на престол

В харчевном лоне.

 

И льётся крепкий арманьяк

По хриплым глоткам

Под пляску за кривой пятак

Дев в папильотках.

 

 

Никто не видел, как сверкнул

Из тьмы карбункулом

Зрачок, и пара тонких скул,

Сведённых мукою.

 

Под завыванье шалых псов

С двери таверны

Замшелый скинула засов

Холера.