Газ . « Слава Севастополя » , 1991 г .

 

« … ГДЕ БЫ Я НИ БЫЛ , ВСЕГДА ПИШИТЕ МНЕ НА СЕВАСТОПОЛЬ »

 

Н. Никандров ( Николай Никандрович Шевцов) детские и юношеские годы провел в Севастополе. И в зрелые годы ему пришлось побывать в приморском городе: Севастополь он любил какой-то особенной любовью.

Но куда бы ни забрасывала его судьба, с Севастополем он связи не прерывал. И недаром в письме к К. Л. Берштейну-Янтареву он писал У сентября 1904 года:

«Мне, где бы б ни был, всегда пишите на Севастополь....

У меня хранятся копии многих севастопольских писем Никандрова, их подарил мне сын писателя Гавриил Николаевич Сазонов-Никандров при встрече в Москве. Он подарил мне их перед тем, как сдать подлинники в ЦГАЛИ СССР, где они и хранятся в фонде под номером 1714.

Отбыв очередную ссылку в Нижнем Новгороде , ( в Нижнем он позна¬комился с Максимом Горьким), Никандров возвращается в Севастополь, но вскоре за пропаганду против существующего строя вновь арестовывается , и вновь ссылка. На этот раз — Архангельская губерния. Из ссылки он присылает рассказы в крымские газеты , где они печатаются под псевдонимом «Ни-ч». Эти рассказы прочитал Александр Куприн, и они ему понравились.

В январском номере журнала «Мир божий» за 1906 год — Александр Куприн был верен своему слову! — появился сатирический рассказ Николая Никандрова « Бунт ». Основой его послужили события, происходившие на окраине Севастополя в 1905 году.

В рецензии, появившейся в марте 1906 года в «Русском слове», критик А. Измайлов писал:

 

«...Ряд картинок провинциального города, ждущего «бунта». Жуткий и тревожный канун — один из тех, какие совсем недавно эпидемически переживала вся Россия. Запасают воду, ждут солдат, закрывают лавки, заколачивают ставни... По таким и подобным рассказам читатель будущего восстановит в своем представлении дикую првду наших дней …»

 

После того, как опальный Александр Куприн за свой очерк о расстреле очаковцев был выслан из Балаклавы , после того, как командующий Черноморским флотом Чухнин утвердит казнь Петра. Шмидта и его сподвижников, революционная орга¬низация Севастополя вынесет Чухнину смертный приговор, который и будет приведен в исполнение.

Выполнил этот приговор «матрос Акимов», но поймать матроса не удалось, скрылся. А руководитель , сыгравший «главную роль в организации этого дела» («Каторга и ссыл¬ка», 1929 г. № 12) остался на свободе . Им был Николай Никандров.

Никандров не был разоблачен царской охранкой, но все равно, по подозрению, которое нельзя было назвать беспочвенным, 7 сентября -1906 года был выслан (не в последний раз!) из Севастополя.

Начались годы скитаний по России, и вернулся он в Севастополь вновь лишь в 1910 году. Да и то ненадолго: он был вновь выслан за пределы Севастопольского градоначальства.

В эти годы Никандров широко печатается, вызывая одобрение М. Горького, И. Бунина, А. Куприна ...

Гражданская война застала Никандрова в Севастополе, и чтобы не умереть с голоду, он работает грузчиком, виноградарем, рыбаком... Все это найдет отражение в его книгах.

Николай Никандров прожил долгую жизнь (1878—1964) и умер в Москве на восемьдесят шестом году жизни.

Предлагаю отрывки из писем Н. Никандрова к Е. Берштейну-Янтареву в преддверии первой русской революции и после нее из Севастополя.

 

« 1904 , 16 сентября , Севастополь.

... Согласитесь, что мы в эти периоды не живем, не живем ни в каком смысле, а как бы пережидаем какое-то удушье, пережидаем, не зная , наверное, чем оно окончится. И это в наши годы! В наши годы, когда мы должны кипеть, захлебываться жизнью и пр. и пр. и пр ... Из очень сложных соображений , о которых скажу когда-нибудь, я поступаю в одно из южных земств. Месяц тому назад меня приняли туда, взяв документы, все как полагается по форме... И все мое теперешнее настроение, занятие и пр. можно охарактеризовать союзом «ожидаю»: Это тоже специально российское зло. Ежели высчитать эти «ожидания» утверждений и пр., то выйдет что на них , на эти «ожидания» ушла 1/3 моей сознательной жизни.

В «Образование» послал «сенсационный» шедеврик. По отзывам г. г. специалистов — «нечто необычайное, небывалое в мировой литературе ». И меня ведь, сволочи , эти г.г. специалисты настроили нас , а вернут рукопись, опять признаю за слабую вещь и сложу ее в склад своих «неизданных еще» произведений, которые ждут моей зрелости, чтобы показаться людям в полном блеске...»

 

«1905, 9 мая. Севастополь.

...Случилось так, что я сижу в Севастопольской тюрьме с 1-го мая... Теперь пишу из тюрьмы. Напиши, как твои литературные дела... Нет ли среди Вашей декаденствующей братии новых « восходящих звезд ». Сообщи, что знаешь о Борисе Зайцеве , у него я признаю несомненное дарование, прямо талант, сходный с Андреевым... Вообще за последнее время я не знаю о происходящем в журнальном мире и надеюсь в этом отношении .Ты мне поможешь...

А на дворе май, тот милый май, который ты воспевал неоднократно в своих шедеврах.

Пиши мне по адресу: г. Севастополь, Тюремный Замок, политическому заключенному Ник. Ник Шевцову.. Письмо дойдет до меня днем-двумя позже, т. к. пройдет через руки г. товарища прокурора...»

 

«21 июня 1905 г. Севастопольская тю¬рьма.

...С твоим взглядом о Горьком не согласен; он еще даст нам кое-что, он теперь отдыхает, собирает материал, учится и мыслит. Он притих для того, чтобы громче крикнуть; это не такая натура, ко¬торая способна с повестей сползти на очерки, с очерков на фельетоны и незаметно сгинуть . Нет, брат. Он без плача и проклятий, без боя и боевых песен не сдастся хотя бы самому времени. Не таковский ! Гордый, настойчивый, упрямый, отчаянный. И умный (это тоже что ниб. значит)...

В конце письма ты опять ставишь вопрос: «Что думаешь делать, где думаешь жить?» Отвечаю: как прикажут ; может быть буду жить на Сандвичевых островах. Я тут-та вовсе даже ни причем...

Пиши о беллетристике толстых журналов — кто там остался?».

 

«1904, 16 сентября, Севастополь.

...Согласитесь, что мы в эти периоды не живем, не живем ни в каком смысле, а как бы пережидаем какое-то удушье, пережидаем, не зная наверное, чем оно окончится. И это в наши годы! В наши годы, когда мы должны кипеть, захлебываться жизнью и пр. и пр. и пр... Из очень сложных соображений, 0 которых скажу когда-нибудь, я поступаю в одно из юж¬ных земств. Месяц тому назад меня при¬няли туда, взяв документы, все как полагается по форме...

И все мое теперешнее настроение, занятие и пр. можно охарактеризовать союзом « ожидаю» . Это тоже специально российское зло. Ежели высчитать эти «ожидания» утверждений и пр., то выйдет что на них, на эти «ожидания» ушла 1/3 моей сознательной жизни.--

В « Образование » послал « сенсационный » шедеврик. По отзывам г. г. специалистов — « нечто необычайное, небывалое в мировой литературе ». И меня ведь, сволочи, эти г.г. специалисты настроили гас, а вернут рукопись, опять признаю за слабую вещь и сложу ее в склад своих «неизданных еще» произведений, которые ждут моей зрелости, чтобы показаться людям в полном блеске...»

 

« 1905, 9 мая. Севастополь.

...Случилось так, что я сижу в Севастопольской тюрьме с 1-го мая... Теперь пишу из тюрьмы. Напиши , как твои литературные дела... Нет ли среди Вашей декаденствующей братии новых «восходящих звезд». Сообщи, что знаешь о Бо¬рисе Зайцеве, у него я признаю несомненное дарование, прямо талант, сходный с Андреевым... Вообще за последнее время я не знаю о происходящем в журнальном мире и надеюсь з этом отношении .Ты мне поможешь...

А на дворе май, тот милый май, который ты воспевал неоднократно в своих шедеврах.

Пиши мне по адресу: г. Севастополь, Тюремный Замок, политическому заключенному Ник. Ник Шевцову.. Письмо дойдет до меня днем-двумя позже, т. к. пройдет через руки г. товарища прокурора...»

 

«21 июня 1905 г. Севастопольская тюрьма.

...С твоим взглядом о Горьком не согласен; он еще даст нам кое-что, он теперь отдыхает , собирает материал, учится и мыслит. Он притих для того, чтобы громче крикнуть; это не такая натура, которая способна с повестей сползти на очерки , с очерков на фельетоны и незаметно сгинуть Нет. брат. Он без плача и проклятий, без боя и боевых песен нэ сдастся хотя бы самому времени. Не таковский! Гордый, настойчивый, упрямый, отчаянный. И умный (это тоже что ниб. значит)...

В конце письма ты опять ставишь вопрос: « Что думаешь делать, где думаешь жить?» Отвечаю: как прикажут; может быть буду жить на Сандвичевых островах. Я тут-та вовсе даже ни при чем ...

Пиши о беллетристике толстых журналов — кто там остался?».

 

« 11 января 1906 г. Севастополь.

... Я прибыл сюда в Севастополь 15 ноября, в день морского боя правит. кораблей с революционными. На днях поэтому делу состоится суд. Из «зольных», из интелл. революционеров ждет смертная казнь 6 человек.

Живем 3-й месяц в осадном положении. Скверно это. Обыски и аресты — непрерывны. Арестовывают и обыскивают тоже зря. Т. ч. не удивляйся, если следующее письмо получишь из « замка ». . Вот, брат ты мой, несчастие! Не да¬ют мне покоя « великие писатели » и заставляют писать, писать и писать!.. Случилось Куприну быть опять в Сев-ле , он отыскал меня и первым его словом было:

- Прелестно ! Прелестно пишете !

Уезжая, он протягивает руку и говорит:

- Дайте мне слово, что не будете печатать в « Кр. Вест. » ни одной строки. А все будете посылать нам. И еще дай¬те слово — бросить революционную деятельность, мешающую работать.

Ясное дело, слова я не дал...

И если бы ты послушал уйму всяких комплиментов, предложение печататься в «Сборнике Знания», предложение издать «первый том» моих произведений. ,— если бы ты послушал все эти его увлечения, ты бы подумал, что и впрямь у меня открылся талант...

«Бунт» производит « колоссальное впечатление » и , если это правда, то, чувствую, что опять засяду «писать» как некогда «писал» « Марью Ивановну» (дрянь порядочная) в Нижнем ...

Пиши по старинному адресу: Севастополь, Б.. Морская , 67...»

 

« 27 января 1906 г. Севастополь.

... прочел содержание N 1 « Мира Божьего » . Оказывается, мой рассказ там уже напечатан. А от редакции я не имею ни ответа, ни привета. Если бы знал, что они так скоропалительно напечатают, я бы просил оттиски. Достань журнал...»

 

« 26 июня 1906 г. Севастополь.

... Гуща жизни поглотила меня. Водоворот, в котором ношусь я , лишенный иной мысли , хроме единой, тебе известной, лишенный иной воли, кроме единой, тебе известной, этот водоворот в многообразном движении своем, далёко унес меня от берегов, на которых оста¬лось еще недавнее мое прошлое, мои воспоминания...

Ты спрашиваешь: читал ли я то-то, пишу ли я... Отвечаю: не читал за. это время ничего, ни единой строчки, не писал ничего, ни одного слова, не писал даже писем.

Революция...

Севастополю, быть может, придется сыграть крупную роль в истории освобождения нашей родины...»

 

Вот на этой оптимистической ноте и закончим цитирование отрывков из писем Николая Никандрова, добавим только: в последнем письме Н. Никандров пишет: «...не писал ничего, ни одного слова.-» Это, мягко говоря, не совсем так. И читал, и писал, но, конечно, в силу своих революционных забот, мало. Но севастопольская его « письмониада » была завершена, и письма на 6. Морскую , 67 перестали поступать. Никандров и сам просил не писать ему больше на севастопольский адрес, об этом он написал в очередном письме из Гомеля, в котором он по поддельному паспорту работал в качестве школьного инспектора. « « … Что касается моего « вечного» адреса, то он в настоящее время не действителен, т. к- корреспонденция попадает не в « собствен, руки » , а в своего рода карантин » .

 

Михаил Лезинский автор предисловия , послесловия и публикации отрывков из писем .