Мы молчим, мы сидим на сыром морском берегу и молчим. Влажные джинсы, ветер, отсутствие мыслей с очевидной бесполезностью их озвучивания. Жизнь в своем упрощенном, обобщенном смысле – это периодическая необходимость куда-то ходить и возвращаться, неоднократно переживая полученные впечатления. В своем собственном фантастическом мире перемешанных снов и воспоминаний к сформировавшимся образам добавляются многочисленные нюансы, придумываются разные концовки не ставшим реальностью сюжетам. И вот, совсем уже скоро мы пойдем каждый в своем упрощенном смысле, переступая промокшими кроссовками, перепрыгивая через лужицы морской воды, каждый в свою сторону. Ты вздыхаешь и чертишь на песке сердечко со стрелой…

Когда боль, размноженная временем на бесчисленные отрезки, превратится во что-то нежное, щемящее, светлое, я пойму, как мне повезло. Потом ¬– это когда сотни раз задаваемое «Почему – я?» будет больше напоминать благодарную молитву, чем крик раненного животного. А сейчас эта немыслимая, непередаваемая боль застилает мне глаза. Она пытается прорваться наружу, от этого хочется кричать. Она сжимает все внутри, и не дает дышать. Да нет же, нет в страдании ничего красивого! У него опухшее, заплаканное, постаревшее лицо, оно часто и некрасиво пьяно, часто и невыносимо истерично. Неадекватно, неуправляемо и замкнуто. Кто назвал его самым прекрасным на земле? Его хотят, требуют, ждут и просят, а потом не знают, как пережить хотя бы день, не понимают, что делать со всем этим, как не сойти с ума от навалившегося. Оказывается, это мешает жить, мешает ходить в магазин, мешает кого-то целовать, мешает думать о привычном и спать. И некуда деться, и не за кого спрятаться…

Ты встанешь, потрешь в ладошках плоский камушек, и, размахнувшись, пустишь его по волнам. А потом, резко повернувшись, посмотришь так, что мне захочется упасть на морское дно вместе с брошенным камнем. От лучей заходящего солнца твои волосы кажутся сиреневыми. Ты смотришь на меня, и я пытаюсь удержать слезы. Я стараюсь, но все напрасно…

Любое мгновение бесценно своей неповторимостью, но большую часть из них мы проживаем не глядя, «на автомате», и непрожеванная жизнь течет сквозь пальцы, и мокрый песок с готовностью впитывает бессмысленные, ни для чей памяти непригодные минуты. А моменты счастья сливаются друг с другом, теряют свои очертания и в конце концов тают под воздействием новых неумолимо надвигающихся на нас мгновений. Как бы мне хотелось удержать тот миг, когда рукой, испачканной песком, ты успеваешь поймать слезинку на моей щеке, и смеешься, оставив на моем лице песочные следы. «Я не могу без тебя», – пишу я облезлым прутиком, а равнодушная волна стирает буквы, унося в холодную неизвестность банальный смысл уставших, давно облетевших слов. Тихо, одними губами – неимоверным усилием воли я заставляю себя не смотреть, не видеть их – ты повторяешь исчезающую фразу. Ну как придумать что-то новое в таком старом, пропахшем исписанной бумагой и надоевшими страстями мире?

Мы сидим на берегу и молчим, мимо проплывают катера и облака, вдалеке смеются какие-то непонятные, ненужные люди, и печаль, внезапная и такая тяжелая, наваливается на голые плечи. Боль моя, счастье мое, слезы мои, душа моя… Сердце рвется, его слишком, невыносимо много.

«Знаешь, сегодня мне приснилось, что я учусь летать. Отталкиваюсь руками от воздуха и чувствую, как тело мое медленно поднимается над землей. Это ощущение ни с чем не сравнимое!» «Ты все еще растешь!» – улыбнусь я. «А вот и нет! – рассмеешься и очень серьезно добавишь: «Это потому, что ты любишь меня»…

Волны смоют твои прикосновения с моих щек, а ветер далеко в море унесет воздух, пахнущий тобой. Я опоздаю на самолет, который должен был привезти меня к тебе, я опоздаю к любви, которая разорвала бы нас на части. Мир, придуманный не нами, повернется вокруг своей оси, и мы больше не встретимся.

«Только не оглядывайся!» – крикнешь мне ты. И привычная для глаз картинка в одно мгновение развернется ко мне той, другой своей стороной, которую чувствуют животные и дети. Я окажусь внутри растянутого до бесконечности того момента, когда твой голос еще не растаял в соленом воздухе. Откуда-то возникнет полутемный храм, пугающий запахом сырости, старости и тайны. Звуки органа, чьих-то приглушенных голосов, неразборчивый шепот за спиной. Страх уступит место притягивающей надежде увидеть нечто необычайное, но однообразно-серое облачное вещество вокруг будет стремительно изменять свои очертания. Я начну проваливаться куда-то вниз, теряя опору, все быстрее и быстрее, и…

«…лядывайся!» - снова услышу я твой голос уже на какой-то незнакомой залитой солнцем площади, и сотни голубей взлетят ввысь, и под оглушительное хлопанье крыльев наступит музыка. Необыкновенная фантастическая гармония, будто собранная из мозаичных осколков всевозможных человеческих страстей. Я запрокидываю голову вслед белоснежному хору крыльев, и пытаюсь удержать улетающие звуки и краски, догнать ускользающий смысл открывшегося мне мгновения. «Слушай, смотри, пей эту музыку, – вспоминаю я твои слова, – в ней – все…» Боль моя, счастье мое, слезы мои, душа моя…

«Мне понравилось про голубей и старый храм!» – задумчиво произнесешь ты, возвращая исписанные страницы. Мой сон, оказавшийся неестественно складным, или воспоминания, обросшие новыми подробностями и застывшие на бумаге четкими буквами, с этих пор заживут своей особой, собственной жизнью. А реальность… Она закончилась в тот момент, как самолет, на который я опоздала, оторвался от земли.

«Я не могу без тебя», – припишу я внизу страницы. Пусть банально. Пусть ничего нового.

Пусть будет так.