Куземко Владимир Валерьянович.

 

НЕКОТОРЫЕ НЮАНСЫ ОПЕРАТИВНОГО ИСКУССТВА.

Из записок районного опера.

 

П О Д О З Р Е В А Е М Ы Е .

 

1. КТО ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ПЕРВЫМ?..

 

Все люди – несовершенны, поэтому потенциально каждый способен нарушить закон. (Это даже если не принимать во внимание то, что наши законы несовершенны, и зачастую сами провоцируют на их нарушение). На основании этого практически каждого из нас можно считать подозреваемым.

 

Но в практической работе угрозыска находить и изобличать преступников легче, если с самого начала поисков сосредоточить основное внимание не на всех окружающих, а на ком-то одном, либо же – на определённой группе лиц, против которых пока что нет никаких улик, но которые, предположительно, либо наиболее способны на данное преступление, либо имели наибольшую возможность совершить его, либо, наконец, в наибольшей степени от его совершения выигрывали…

 

Подозрение – ещё не доказательство, и даже не моя, опера, или его, следователя - субъективная убежденность в виновности фигуранта, а всего лишь предположение: «Да уж не ты ли, супостат, всё это натворил?!»

 

Категорию «подозреваемых» разделю на тех, кто находится у нас под подозрением постоянно, и тех, кто попал «под колпак» временно, в связи с какой-то конкретной ситуацией.

 

Первые – это «подучётный контингент», то есть люди, за которыми нам официально предписано осуществлять постоянное оперативное наблюдение: ранее судимые, наркоманы, пьяницы, проститутки, содержатели притонов, бомжи, скупщики краденного, имеющие приводы в милицию за хулиганство, и т.д. Вторые – это ближайшее окружение пострадавших – родственники, соседи, друзья, враги (тем более – они!), все те, с кем т е р п и л ы за последнее время конфликтовали и ссорились, а также – те, кто по каким-либо причинам имел доступ к информации ограниченного пользования, позволяющей осуществить данное преступление.

 

2. ФИЛЬТРАЦИЯ КРИМИНАЛОВ.

 

Разберу наши действия по отношению к представителям первой категории.

 

Настоящая запарка начинается в райотделе, когда совершенно какое – либо тяжкое преступление на нашей территории (убийство, тяжкие телесные, изнасилования при оттягощающих обстоятельствах, наконец – кража у какой-нибудь власть имущей шишки или влиятельного криминального авторитета), конкретных подозреваемых в совершении данного преступления нет, а найти его не просто очень хочется, но – позарез НАДО!..

 

И вот тогда, договорившись с прокуратурой относительно «особого характера ситуации» и «необходимости действовать предельно решительно и настойчиво» (то есть прокурорские молчаливо закрывают глаза практически на всё, что мы натворим), наше начальство бросает на раскрытие этого преступления весь свободный от неотложных дел оперсостав.

 

Разбившись на группы по 2-3 человека, мы бродим по своим «территориям», и хватаем всех, показавшихся подозрительными. Скажем – одет как бомж, небрит, ободран и с запашком… в райотдел его!..

 

Морда нарколыжная, с такой физиономией только в «обезьяннике» и валяться, а он почему-то в очереди у бочки с пивом стоит… Непорядок!.. Исправили…

 

Те – просто стоят группой, но как-то не так, не по-хорошему, пялясь по сторонам… Это ещё не криминал, но уже возникают вопросы. Мы с напарником подошли, вежливо представились, попросили предъявить документы, а заодно и рассказать о цели своего нахождения здесь. Документов у них не оказалось, «Что нам, паспорта с собою постоянно таскать? Так и потерять недолго…». Цель нахождения обозначить не сумели: «Стоим, и всё… Чё, уже и постоять нельзя?..». Один даже непонятно зачем убежать попытался, ладно – напарник успел ножку подставить… В РОВД всех!..

 

Та харя нам уже знакома, в прошлом однажды уже задерживалась, - вполне достаточное основание, чтобы задержать ещё раз, «пройдёмте, гражданин!»

 

А того уже бивал, и ещё не раз бивать буду, просто из принципа – такая падаль… «Иди с нами, гнида!»

 

Каждая опергруппа имеет план: столько-то задержанных и доставленных в райотдел за рабочий день. Скажем, 5-10 человек. Упрекать за перевыполнение плана никто не будет, зато за недовыполнение начальство вздрючит во все щели, и обзовёт всякими словами, кроме хороших… Разумеется, все стараются этот план перевыполнить!..

 

5-10 оперативных групп за несколько часов работы обычно сгоняют в РОВД 50-80 человек, а иногда и за сотню переваливает…Тут уж с ними работает так называемая «группа фильтрации»: 5-6 опытных, знающих обстановку в районе, грамотных розыскников. Они делят задержанных между собою, и поочередно беседуют с каждым, в ходе разговора выясняя, есть ли хоть малейшие основания прицепиться к этому субъекту капитально, или же на данном этапе кроме противной хари и какого-нибудь тёмного пятнышка в биографии ничего уличающего предъявить ему мы не можем. Таковых довольно быстро отпускаем, но некоторую часть (ранее судимых или просто тех, кто вёл себя слишком нагло) на прощание пропускаем через «барабанные палочки», - авансом в счёт будущих прегрешений перед законом, а также и для профилактики: вбивая в кровь и плоть этих тварей уважительное отношение к представителям закона… Доведись мне когда-нибудь на тёмной улице повстречать десяток подобных гнид, и окажись все они в прошлом неоднократно биты в моём кабинете – не я перед ними, а они передо мною дрожать будут, каждой клеткой содрогающегося тела вспоминая мои удары – проверялось неоднократно…

 

С теми, кого «фильтр» счёл перспективным для дальнейшей обработки, с утра следующего дня начинают работать отдохнувшие за ночь опера – «территориалы», сменяя друг друга поочередно и пропуская допрашиваемых через конвейер, не давая опомниться и попытаться сманеврировать, словчить, выработать тактику сопротивления…

 

Настает и моя очередь . Шушукаюсь за дверью с коллегой, - как вёл себя клиент на предыдущих допросах, и что конкретно против него имеется (обычно - ничего конкретного нет), - вхожу в кабинет, мрачновато смотрю на съежившегося на стуле «гостя», потом беру со стола какой-либо предмет, более всего подходящий для санитарной обработки отбросов общества (резиновую дубинку, массивный кастет, толстую книгу, остро заточенный карандаш, дымящийся окурок, да мало ли что ещё), неспешно приближаюсь к нему, и для начала ласково интересуюсь: «Так где ты был в прошлый вторник вечером, с 18.30 до 21.00?..» Про себя самого я бы не вспомнил, где был в любой из вечеров любого из своих вторников, но моего собеседника уже спрашивали многократно, так что ответ он отчеканивает назубок: «Дома был, телевизор смотрел!» Кривлюсь издевательски: «Врёшь ведь, падла… А кто твои слова может подтвердить?..» И тут ответ у этой публики всегда одинаков: мать… жена…сын – младшекласснник… родная сестричка… дружбан ближайший, с которым матч вместе смотрели…

 

«Кхм…Мама моя подтвердит, она тоже дома была!» Во, блин, я так и думал…Непонятно даже, о чём ещё спрашивать, если все его ответы я знаю заранее?.. «Полировать» сразу же в грязь, и дело с концом… «Что ты гонишь?!. Ежу понятно, что маханя твоя подтвердит даже то, что ты – папа римский, и женат на английской королеве… Как же это ты, козлина вонючая, ухитрилась не заиметь алиби именно на то время, когда у нашего боевого товарища, оперуполномоченного Шалимова, какие-то хрены на улице, глушанув его ломиком по голове, отняли пистолет, к с и в у и бумажник с зарплатой?! У тебя же две судимости, паскуда, - за злостное хулиганство и разбой, ты же прекрасно понимал, что на тебя первого мы и подумаем, почему же не побеспокоился на этот вечер надёжным свидетелем?.. Мог же, например, участкового к себе в гости пригласить…», «Так я же не знал…», «Ах, ты НЕ ЗНАЛ?.. Так вот тебе за это!.. На!.. На!.. Сука… На!!!»

 

Поработав дубинкой (кастетом, книгой, карандашом или зажженным окурком), немного успокаиваюсь. Сижу на стуле, лениво поглядывая в окно, слушая вполуха, как «клиент» что-то невнятно бормочет. Потом, отдохнув, снова принимаюсь за своё: «Слышь, козёл, если ты у нас такой невинный херувимчик, то почему же в твоём сарае вчера вечером нашли патрон от «Макарова»?.. Как это – «не мой сарай!»?!. Ах, ничей он… просто стоит во дворе твоей девятиэтажки… Допустим. Но кто ж мог подложить туда патрон, кроме тебя, дважды судимого?.. И не отмалчивайся, гадёныш, а не то я начну сердиться!..» И ведь - сержусь… утомляюсь рукоприкладством… Пока не наступает конец моей смены, когда место у «конвейера» вместо меня заменяет мой напарник.

 

Славка Шалимов, конечно же, лох… На дежурстве, будучи при оружии и к с и в е, откликнулся на зов какой-то соски в оранжевых лосинах из-за коммерческого киоска: «Парень, можно тебя на минутку…» Он и шагнул туда из освещённого уличным фонарём пространства, а его сзади металлическим прутом по башке – хрясь… Час без сознания провалялся. Мимо куча народа проходила - всем плевать. Лежит человек с разбитой головой – пусть и лежит, может – ему так нравится!.. Хорошо, мент с работы домой возвращался, увидел безжизненное тело и вызвал «скорую», даже ещё не зная, что лежит - с в о й, подбитый… Теперь Шалимычу в реанимации ещё недельку отваляться, если не больше… Кабы загнулся – похороны с оркестром, генерал с бумажки прогундосил бы насчёт «беззаветного героизма» и «самого лучшего среди нас», но черепушка опера оказалась крепка, и теперь после больничного и выхода на службу ждут его ба-а-альшие неприятности… За утрату оружия и документов автоматом оттрахают до полного посинения, и кого потом в районе ни застрелят из пистолета – каждый раз будет вздрагивать: «Не мой ли «макарыч» постарался?..» Но это только если мы ту бандитскую суку не найдём – вот и ищем её долго, старательно, неутомимо…

 

Этот, которого я только что полосовал, чертовски подходит на роль способного напасть на вооружённого опера, отработать бы его по полной программе, дожать маленько… Но и все 11-ть других подозреваемых, проходящих «конвейер» в соседних кабинетах, тоже чертовски подходят, во всяком случае никак не меньше «моего»!.. Не вся же дюжина за тот злосчастный прут держалась!.. Когда подозреваемых больше, чем число возможно участвующих в данном преступлении, это плохо, многочисленность создает путаницу… И тот хорош на разработку, и этот, и те – тоже, но виновен может быть только один, а отсюда вероятность, что все – н е в и н о в н ы. Такая засевшая в подсознании мыслёнка деморализует допрашивающих. Как бы я, опер, внешне не держал себя уверенно, но если в глубине души сам сомневаюсь в вине своего подопечного, то не получится у меня «бенефиса», сработать могу лишь на «троечку с плюсом», с б л а т н ы м и поматёрей так работать – лучше уж и вовсе их не трогать…

 

Но зато если подозреваемый – только один, или если подозреваемых – именно столько, сколько и предполагаемых участников злодеяния, то расклад таков: с тою мразью работаем непрерывно и интенсивно – бьём и спрашиваем, спрашиваем и бьём, и так – с утра и до позднего вечера… Ночью отвели в «обезьянник», дали подремать полчасика, потом – хватаем, тащим обратно в кабинет, и – по новой… специальная «ночная смена» старается. Если за тобою вина какая-нибудь есть, то рано или поздно ты обязательно расколешься, - ну разве что особенно стойкий товарищ попадётся, изредка и среди урок находятся этакие «несгибаемые»…

 

Интересную вещь я заметил: абсолютно невиновные обычно раскалываются и начинают сознаваться во всём намного быстрее виновных… Преступник ведь понимает, что за его «сознанкой» последует следствие, суд и «зона», ему есть чего бояться, и ради чего терпеть страдания, а у невиновного желание только одно: побыстрее сказать всё, чего от него требуют, чтоб только не били и позволили поспать… Но и мы не пальцем деланы, нам самооговоров не надо, шитые гнилыми нитками дела на суде потом развалятся, ещё и выговор схлопочешь!.. Так что мало мне признаний подозреваемого: «Я это!», меня и подробности интересуют, а он их не знает, что Шалимова манила за киоск девка именно в лосинах – не ведает, не говоря уж о том, чтоб цвет лосин припомнить… И опять же, пистолет!.. Если - он это, то где с т в о л ?.. Ни черта про местонахождение пропавшего табельного оружия сказать не может, а ведь это – главное!.. «Так ты что же, падаль, органы пытался в заблуждение ввести?!. Говори, кого выгораживаешь, иначе я за себя не отвечаю!..»

 

3. «ЗАКРЫТЬ» В ИВС…

 

Трое суток имеем право работать с подозреваемым до того момента, когда следует либо отпускать его на свободу, либо выдвигать против него официальное обвинение, и возбуждать уголовное дело. После этого, кстати, он переводится из РОВД в СИЗО, и становится для меня, районного опера-«территориала», не то чтобы труднодоступным, а… ну, в общем, так плотненько над ним там уж не поработаешь…

 

Типична ситуация: трёх суток оказалось маловато для перерастания подозрения в уверенность, но и отпускать «клиента» не хочется, уж больно подходящая морда для моих оперативных раскладок, да и никого другого под рукой пока прощупывается… Как быть?..

 

Особенно щекотливым может быть моё положение в случае, когда слегка переусердствовал я в «полировке» кадра, особенно в отношении его физиономии, и теперь не лицо у него, а кровавая маска, даже смотреть страшновато… Нельзя т а к о г о вот так запросто взять да и отпустить домой, у мирного населения при взгляде на него могут возникнуть превратные представления о том, как же в милиции обращаются с гражданами… В этих случаях (подчеркну особо - именно при расследовании тяжких, «резонансных» преступлений) страдальца обычно «закрывают» на 10 или 15 суток в изолятор временного содержания, для чего оформляется протокол о том, что гражданин такой-то такого–то числа в помещении Заводского РОВД вёл себя недостойно, оскорблял находящихся при исполнении сотрудников, сперва обзывал их матерно, затем непосредственно напал… Одного ударил ногой в лицо, негодный, второму оторвал пуговицу на рубашке, потом накинулся на третьего и начал избивать. Прям - таки Терминатор какой-то!

 

Два независимых, то есть не работающих в милиции свидетеля своими подписями в протоколе удостоверят, что так всё и было: оскорблял, отрывал, избивал… И таким образом зверски покалечил, понимаешь ли, целую группу офицеров милиции, а они лишь заслонялись руками и жалобно просили: «Ой, гражданин задержанный, не бейте нас больше, пожалуйста!» Свидетелей такому небывалому событию найти нетрудно, - выглянул из кабинета, позвал кого-либо из болтающихся в коридоре алкашей или наркоманов, в зависимости от ситуации дал в ухо или по двести грамм из бутыли плохонького конфискованного самогона отлил, они и подтвердят всё, что им подскажешь… Имея на руках оформленный по всем правилам протокольчик, и памятуя про себя про особую общественную опасность расследуемого преступления (нападение на сотрудника органов при исполнении, нанесение ему тяжких телесных и похищение табельного оружия и к с и в ы ), любой судья (ну то есть не любой, какой-нибудь штатовский или британский служитель буржуйской Фемиды, пожалуй, ещё носик брезгливо покрутил бы… я же имею в виду - наш судья, н а р о д н ы й) охотно влепит две недели админареста разбушевавшемуся дебоширу, и тогда либо за 15 суток следы знакомства со мною и моими товарищами сойдут с его лица, либо, наоборот, каждый божий день мы будем наведываться к нему в гости в ИВС, и множить, множить, множить эти самые следы до полного раскаяния и окончательной сознанки их безмозглого носителя…

 

4. СЛУЧАЙ С КОСТЫЛЁМ.

 

Впрочем, чтобы плотно опекать подозреваемое лицо, не обязательно ждать такого повода, как совершённое в районе убийство или разбой. С некоторых лиц, в частности – с недавно «откинувшихся из «зоны» и охарактеризованных поступившей из мест заключения писулькой как «не вставших на путь исправления» (читай: не смогли там забить и замучить человека до состояния полного отупения!), - мы вообще не сводим ни на минуту своих недоверчивых глаз!..

 

Вот конкретный пример…

 

Вор и наркоман Костя Халтурин, погоняло «Костыль», после шестилетнего общения с государственной жестокостью возвратился домой. Пока что везло ему на всю катушку: однокамерники в карты не проиграли и не подрезали, туберкулёзом и СПИДом за решёткой не заболел, квартиры не лишился (его возвращения терпеливо ждала старушка-мама)… Сразу же побежал прописываться в паспортный отдел РОВД, а там смотрят на него хмуро, - что-то не то написал про него из колонии тамошний «кум», да и вообще… мало ли в районе своего вороватого наркоманья, а тут ещё и этот подкатил!.. Но – прописали… Заставив перед этим, разумеется, встать на учёт у оперов – «линейщиков», и «территориалов», у участкового, у нарколога, у ещё двух-трёх «спецов»… Ну и админнадзор учредили: туда не ходи, там не бывай, вечерами сиди дома, ходи в райотдел регулярно отмечаться… Всё как положено!..

 

Как-то справился с ситуацией Костыль, везде отметился, на работу устроился, зажил тихо и законопослушно. Однако мне, оперу, и думать не моги оставить его без присмотра!.. Постоянно он находился у меня в оперативных разработках, общался с его родичами регулярно, спрашивал о его поведении у соседей, для более же тщательного контроля подводил к нему с разных сторон свою агентуру, а поскольку надежных агентов в природе не существует, то подводил агентуру и к этой агентуре – чтоб она её контролировала и перепроверяла… Сам же я в это время, по своим оперативным надобностям шастая по притонам, помимо прочего высматривал везде и Костыля – не мелькает ли в криминальной среде, не «светит» ли свою неправильную сущность, нет ли зацепочки против него… Увы!..

 

«Испытательный срок» парень прошёл образцово, в отрицаловке не промелькнул, никакого косяка не впарил, - и что?.. Все равно не стал он в глазах угрозыска невинным ягнёнком, как бы не так - сволочь он, причём вдвойне подозрительно именно то, что на мелочёвке нигде не светится, - значит, гнусничает по-крупному, вот только неизвестно – где… Надо узнать!..

 

Каждая нераскрытая по району кражонка примеривается и к Костылю – не его ли рук дело?.. есть ли у него алиби?.. не замечали ли у него на адресе что-либо из похищенного?..

 

Внимательно вчитываюсь в строки агентурных сообщений. Вот агент «Филин» среди всякой малозначимой дребедени сообщает: «…вчера вечером Костыль заносил к себе на хату тяжёлый мешок…» Накануне же бомбанули адрес состоятельного челнока – не похищенные ли кожаные пальто в том мешке находились?.. Поручаю агенте «Лисе» посетить Костыля и проверить, что в мешке. Лису Костя любит, да и, кажись, она его – тоже… не хочется ей участвовать в разработке любимого, но я дружески напомнил, как полтора года назад (Костыль ещё сидел) подрабатывала она шлюшкой на трассе, а потом лечилась в кожвендиспансере, - хочет ли, чтобы Костыль чисто случайно узнал бы об этом?.. Ах, не хочет…»Значит, будешь с т у ч а т ь на него, милая, и вообще – на любого, на кого укажу, и не серди больше угрозыск, - мы шуток над собой не потерпим!» Консенсус достигнут: через день Лиса докладывает: в мешке –капуста и другие овощи, заготовка на зиму…Как-то не верится… не выгораживает ли женишка?.. не брешет ли сучка?!. Подослал к Костылю агентов «Карпа» и «Дедушку», всё подтвердилось: в мешке - овощи…

 

Потом снова случается кража или ещё какое-то достаточно заметное преступление. Реально подозреваемых не проглядывается, но есть подучётный элемент, хватаем на выбор десятка два, среди них – и Костыля… Тащим в райотдел, беседуем часа три… Ну и, понятно, не просто беседуем, а находимся в, так сказать, самом плотном контакте, прессуем маленько. Однако в который уж раз выходит мой подопечный сухим из воды. Отбитые почки – не в счёт, проведённые в «обезьяннике» среди гнилозубых СПИДоносцев и сексуально озабоченных бодрячков в татуировках сутки – пустяки, главное – отпустили в итоге, не «закрыли» на столько-то, а ведь – могли… Костыль это знает – опытный!.. Опять везуха…

 

…И – печаль мне. Что ж за упырь такой попался, что никак не удаётся до сих пор ухватить его цепкой клешней за мохнатую мошонку?..

 

Тут как раз очередное ЧП в районе – м о к р у х а !.. Да ещё и двойная: топором развалили черепушки содержателям наркопритона супругам Качановским!.. Мотив очевиден: пропали вся хранившаяся у них на адресе наркота!.. Кто мочил – не ясно, но понятно, что – наркоман. Скорее всего – из ранее судимых, уже заматеревших и равнодушных к виду крови… (Вообще же наркоманы – трусоваты по натуре, и на убийство идут сравнительно редко). Взяли в разработку подучётный контингент. И больше всего вопросов вызывал у меня всё тот же Константин Халтурин.

 

Почему?.. Объясняю… Во-1-х. в ранней юности, по воспоминаниям соседей, однажды гонялся он во дворе с топором за своей мамой. Не догнал, быстро бегала женщина, так и ограничилось тогда хулиганскими угрозами ей в спину, но факт такой – был… Тут – топор, и там – топор, тут – кидался, и там – два трупешника… Знакомый, можно сказать, почерк!..

 

Теперь второе – нет данных, что Костыль сел на иглу, но нет и доказательств обратного, и знаю я этих нарколыжников, практически никто не завязывает… А жизнь кругом такая, что от неё скоро и не-наркоманы нюхальщиками и ш и р я л ь щ и к а м и заделаются… Отсюда вывод: Костыль – наркоман, и в качестве такового вполне мог убить Качановских ради «дури»!..

 

И третье, последнее - живёт Костыль практически рядом с Качановскими, всего лишь в трёх кварталах от них… Так кому ж и не убивать, как – не ему?!.

 

Посоветовался с начальником угрозыска. У него и своих версий предостаточно (в частности, по его указанию второй уж день в разных кабинетах допрашиваются на предмет «сознанки» рецидивисты «Стопор», «Цека» и «Гаврила»), но и к моим соображаловкам внимательно прислушался, запасной разрабатываемый след лишним никогда не бывает… И велел мне срочно взять Костыля на ВКР (внутрикамерную разработку).

 

Это означает, что поработать с Костылем надо плотно и непрерывно в течении достаточно длительного времени. Трёх «положенных» суток для этого заведомо мало, и потому Костю следует под каким-либо смахивающим на законный предлогом сунуть в ИВС, и пообщаться там с ним, горемычным… И про топор, и про наркоту, и про опасно близкое соседство от наркопритона, да и вообще… Но как же это сделать, если Костыль – опытен, многие ментовские штучки знает, и в случае какого-либо прокола с нашей стороны способен немало крови попортить мне и моим отцам-командирам… Но прокола – не будет, я ведь – профессионал, мне даже не нужен предлог для оформления Халтурину 15 суток, - я создам ПРИЧИНУ.

 

…Пустил в ход двух агентов, проверенных в деле, и кое-чем лично мне обязанных… (Я должен быть уверен, что они не подведут меня, возникни в будущем осложнения). Одному определена роль будущей «жертвы», второму – «свидетеля». (Специально подчёркиваю: речь идёт не о лже-свидетеле, который на самом деле не видел того, на что показывает, а – о свидетеле настоящем, но специально мною подготовленном, он должен стать очевидцем событий, которые я срежессирую…)

 

Подробно инструктирую парочку, заставляю их выучить назубок сценарий мероприятия. Неплохо бы тренаж на местности провести, но и так сойдёт, чай – не агента иностранной разведки на п о д с т а в у ловим!

 

…И вот - долгожданный день. Ровно в 7.15 Халтурин вышел из подъезда и направился в сторону автобусной остановки. До мебельной фабрики, где он трудится подсобным рабочим, ехать минут сорок, не больше… Весь обычный распорядок дня его изучен мною вдоль и поперёк. (Живущие по чёткому распорядку беззащитны перед умело организованной провокацией…) Костыль уже обречён, сорвись случайно сегодняшний спектакль – и он подловится на завтрашней «пьесе»… или послезавтрашней…

 

Так… Зашёл за угол дома… Нужно дать ему время отдалиться от своего подъезда, чтобы исключить вовлечение в события его родичей или соседей… А за углом навстречу ему поднялся со скамейки хиляк в ношенном плаще (оперативная кличка «Кедр», наркоман, два раза помогал ему «спрыгнуть со статьи» за «хранение», но посадить могу в любую секунду, и он это знает…), с ходу попросил банальное: «Братан, дай закурить?» Время, напоминаю – самое что ни на есть утреннее, светит солнышко, торопятся по своим делам люди, никакой подлянки Костыль не ждёт… А потому – беспечен. Ему бы броситься наутёк, он же на ходу достал из пачки сигаретину и ткнул попросившему. «Это что – «Прима»?! - изумился Кедр с таким видом, словно всю жизнь курил только «Мальборо».- Ты чё, мужик, оборзел в натуре - фуфлон суешь?!. Да за такую лажу и по мордам схлопотать недолго!..» Ещё не поздно Костылю рвануть вихрем в сторону недалекой автобусной остановки, - ш и р я ю щ е м у с я Кедру с гнилой дыхалкой его не догнать… Но Костыль же не знал наших раскладов!.. Думал: у человека не всё в порядке с головою, сейчас таких много. От всех ежели убегать – так всю жизнь и пробегаешь… И Костыль, пожав плечами, двинул было дальше со словами: «Да пошёл ты… Делаешь человеку добро, а он ещё и гонит…» Обычная уличная тёрка, побазарили - и забыли… Но в планы моего агента быстрое расставание не входило. Догнав в два прыжка Халтурина и цепко ухватив его за рукав, Кедр зычно заорал: «Это кто пидораст?!. Это я пидораст?!. Ах ты козлина!..» И с этими словами он незаметно для окружающих, но болезненно для Костыля ударил его локтем в ребро… Костыль осторожен и неглуп, он не забыл про пятна в своей биографии, и прекрасно понимает, как опасно для него лезть на рожон, ему хочется любой ценой избежать опасного конфликта!.. Но любому терпению есть предел, верно?.. В ответ на «левые» базары если и не вломить в набалдашник, то хотя бы откликнуться парой ласковых ох как хочется!.. «Да что ты прицепился ко мне, падла?!» - рявкнул Костыль на удерживающего его наркушника, и рывком освободился из неприятно – цепкой хватки. Кедр тотчас харкнул смачно ему в лицо, за что тут же получил, естественно, правым – в челюсть…Именно этого мы и хотели. Кедр сейчас же заученно упал, рвя на себе рубаху, царапая физиономию и зычно крича в сторону ближайших кустиков: «Милиция!.. На помощь!.. Убивают!..» Обычно милицию не дозовёшься, а тут – как на заказ! – из кустов сразу же вынырнул местный участковый (обязательно - в форме), а рядом с ним – я, опер–«территориал», скромненько держась за его опогоненным плечом.

 

«Что случилось, граждане?» - громогласно поинтересовался участковый, глядя то на Кедра, то на поднимающегося с соседней скамеечки испитого толстяка средних лет (оперативный псевдоним «Скелет», специализируется на мелкооптовой торговле порножурнальчиками и порнокассетами), и ничуть не глядя на Халтурина. Ну а Костя впервые в жизни рад появлению ментуры!.. Попросил жалобно: «Заберите от меня придурка… Хотел его сигаретой угостить, а он – сперва оскорблял, потом ударил…Сделайте с ним что-нибудь, чтобы не цеплялся, а то я на работу опаздываю…» Но продолжающий валяться на земле Кедр слезливо проскулил прямо противоположное: «Я гулял, тут – этот… Подскочил, обозвал пидорасом, и как вмажет!.. А потом повалил, давай бить ногами… Люди, подтвердите. что всё так и было!..» Про наших людей уже говорилось: никогда и ничего они подтверждать не хотят, и в свидетели не рвутся… Но сегодня – особый случай!.. «Так и было!.. Готов свидетельствовать!.. Всё видел своими глазами!..» - охотно подтвердил тут же подошедший Скелет. Костыль аж глаза распахнул, не в силах поверить, что это ему не снится, что и в самом деле творится такая лабуда… Я уже предвкушал, как заведётся он и с матюками бросится на Кедра, возжелав нанести ему телесные повреждения разной тяжести, тогда мы с участковым бросились бы их разнимать… Обязательно достанется и нам пара крепких пинков – вот уж и налицо «злостное неповиновение представителям органов власти», тут уж 15-тью сутками не отделаться… Но какая-то искорка понимания вдруг вспыхнула в глазах Костыля… Он перестал сопротивляться, притих, покорно дал отвести себя вместе с «пострадавшим» и «свидетелем» в РОВД.

 

Там оформляем протокол о «хулиганском поведении», затем я и ещё один опер (конвоировать задержанного по инструкции полагается только вдвоём) за локотки тащим Костыля в суд. Судья уже говорил по телефону с начрайугро, и заранее знает, что транспортируемый к нему гражданин Халтурин – ещё та птичка, так что миндальничать с ним нечего… Но суд у нас - самый справедливый и гуманный в мире, поэтому судья великодушно даёт Халтурину целых две минуты на то, чтобы оправдаться в глазах правосудия и представить алмазной надёжности доказательства своей полнейшей невиновности. Что весьма затруднительно, имея перед собою показания Кедра, Скелета, мои и участкового. (В суде официально показания милиционеров силы не имеют, на деле же именно по ним судья ориентируется в первую очередь). Костя что-то вяло бормочет, типа того, что хоть и ранее судимый, но вышеуказанного гражданина якобы-пострадавшего вовсе не месил ногами, скорее даже наоборот, и вообще, если сейчас гражданин судья разберётся и его, Халтурина, отпустит, то он ещё успеет до конца рабочего дня на работу, и заместо прогула будет у него лишь опоздание… Судья слушал, прикрыв глаза, кивая понимающе головою, - зарплата у него наверняка маленькая, да и ту платят не вовремя, но вот костюмчик на нём - не из дешёвых, и на лице написано, что питается он калорийной и экологически чистой пищей, отчего бы – такое?.. Да от понятливости всё, от правильного видения общей обстановки и своего места в оркестре… Закон – слеп и суров, да вот защищающие его люди - и понятливы, и зрячи…

 

«15 суток!» - решительно объявил свой приговор судья таким голосом, словно судейские прения продолжались минимум месяц, были заслушаны мнения защиты и обвинения, изучены показания десятков свидетелей, внимательно проанализированы заключения многочисленных экспертиз, и наконец-то можно считать истину установленной и доказанной в полном объёме!.. Халтурин открыл было рот, явно собираясь произнести здравицу в честь отечественного правосудия, но время судьи – деньги, некогда ему забесплатно лесть выслушивать, он молча кивнул нам с напарником, и мы потащили Костика в ИВС…

 

…После этого ежедневно мне пришлось ходить в ИВС как на работу. Есть в изоляторе временного содержания специальная комната для допросов. Туда приводили Костыля, и несколько часов я неспешно работал с ним по делу об убийстве супругов - наркобарыжников. Держался он стойко, ни на пядь не отступаясь от первоначальной позиции: Качановских не только не мочил, но и не знал даже, наркоту давно не принимает («прошёл в «зоне» курс принудительного лечения от наркомании!»), а что некогда на маму с топором кидался, так исключительно по глупости и пацанскому пустозвонству, а как отсидел и поумнел маленько, так и понял, что пора уж что-то с жизнью своей делать, вставать на путь решительного исправления, так сказать… Слушал я его с досадой, со злом на душе, - кому он горбатого лепит?!. Но доказать обратное - нечем, не находятся возражения, ведь компры против Костыля как не было – так и нет!..

 

В одной камере с Костей сидели двое, оба – мои агенты, «Хромой» и «Отшельник». Тоже сработавшаяся парочка… Хромой каждодневно цеплялся к Костылю, обзывал по-всякому, по возможности - колотил, мучил, терзал, лишал сна и отдыха, его задача - подорвать моральную устойчивость, выработать чувство постоянной подавленности, пришибленности, панической тревоги… А Отшельник – добрый, он всем хорошего желает, как горьковский Лука из «На дне», только тот не с т у ч а л на угрозыск, а Отшельник пашет на нас уж который год, и потому – всячески советует Костылю не упрямиться, - «скажи им, чего они хотят», «это ж звери - могут и до полусмерти запытать!», «как правду скажешь – так самому на душе станет легче…» Важная подробность: Костылю ведь предлагается не чужое на себя взять, а лишь признать своё, «кровное», предполагаемое за ним нами…

 

Все разговоры сокамерников фиксируются на плёнку, и затем тщательно изучаются на предмет того, нет ли в словах Халтурина хотя бы полунамёка на то, что есть, есть таки кровь на его руках!.. Да признай он это хотя бы косвенно, мимолётом – мы же с него потом не слезем!.. Нам только маленькая зацепочка нужна, чтобы лёгкое подозрение переросло в твёрдую уверенность, а когда мы у в е р е н ы - то действуем куда жёстче и планомернее!.. А пока что это так… дружеское прощупывание…

 

…И вот где-то на 5-6-й день начало ощущаться в Костыле внутреннее колебание… Словно услышал я, как затрещали его кости, затрепетал от морального и физического пресса его организм, душа заплакала молча, чуя конец своим силам сопротивляться давлению… Понял я: дозрел, «поплыл» Халтурин, вот-вот даст «сознанку», и возьмёт вину на себя, «загрузится» как баржа… Ну вот, а стока времени корчил из себя целку!.. Ай да я, ай да опер-молодец!.. Ай да моя зверская интуиция!..

 

….И тут бац – нашёлся настоящий убийца Кайдановских!.. И кто ж он?.. Их сосед этажом ниже, старичок – ветеран, орденских колодок на груди куда больше, чем в старческой голове мозговых извилин… Давно уж надоедали ему шастающие в подъезде наркоманские хари, приманиваемые продаваемой Кайдановскими «дурью», однажды решил сходить к ним на разборку, звякнул им в дверь, они ему открыли: «Чего тебе, старпер?..» Он и понёс, через минуту своего матюкливого монолога схлопотал от Кайдановского - мужа в ухо, и дверь перед ним захлопнулась. И словно пелена с глаз старика спала: «Так они ж – в р а г и!.. Да я их сейчас – как фашистов в 45-м…» Сходил домой за топором, вновь позвонил, ему снова открыли, Кайдановский - муж хотел уж вмазать ему и во второе ухо, но топор в руках пусть и бывшего, но – фронтового разведчика оказался надёжным и весомым аргументом. Лихой удар по лбу - и одним барыгой в районе стало меньше. Кайдановская-супруга не сориентировалась в ситуации, попыталась наброситься на ветерана с кухонным ножиком. Ещё один смачный удар топора – и квартира полностью очищена от наркоманской нечисти!.. Старичок пробежался по комнатам с целью ещё какую – нибудь гниду найти и пришпандопать, но таковых больше не сыскалось. Тогда схватил он со стола на кухне наволочку с приготовленной для «варки» маковой соломкой, высыпал её в унитаз, и воду спустил. А сам вернулся к себе домой, и на радостях по случаю очередной победы над силами мировой реакции ударился в 10-дневный запой. А как протрезвел и вспомнил, что, кажись, давеча нашалил маленько, то надел на себя все свои ордена с медалями, и пошёл в милицию - сдаваться. Знал, что старого фронтовика менты не обидят.

 

Так и вышло… К тем, кто сам во всём сознаётся, опера завсегда - со всею душою, особливо когда такой заслуженный, б о е в о й человек сгоряча ухлопал такую конченную мразь!.. Просто законы у нас глупые, потому и не можем мы представить его к очередной правительственной награде за содеянное, а вынуждены всё ж таки оформить на него делюгу для передачи в суд… Всем райотделом угощали старичка этого сигаретами и самогоном, и в СИЗО потом держали его за местную реликвию. Некоторые, правда, сперва заводились: «Так он же убийца!», но, узнав, кто именно был убит, сразу же успокаивались: «А-а-а… Таких – можно!..» Впрочем, за убиение трёх человек (жена Качановского была беременной, так что погиб вместе с нею и её вынашиваемый уже на 6-м месяце ребёнок) срок ветерану влепили не шуточный, но ему ведь немного лет жизни осталось, так какая разница, сколько лет ему дали – пять или пятнадцать?.. Зато последние годы жизни проведёт он в «зоне», окружённый вниманием и заботой если не самих зеков, то уж тамошней администрации - всенепременно!.. И пусть попробует какая-нибудь уголовная манда обидеть заслуженного ветерана, кавалера двух орденов Славы… ПУСТЬ ТОЛЬКО ПОПРОБУЕТ!..

 

Что касается Костыля, то его через 15 суток из изолятора пришлось отпустить. Не хотелось отпускать, тяжко на душе было, ведь почти начал было признаваться… Но старое обвинение против него – рухнуло (эх, не вовремя дряхлый мокрушник явился с повинной!), а что-то новое комстрячить - уже духу не хватило… И уходил Костыль из ИВС бодрой походкой человека, спасшегося от великих неприятностей, а я смотрел ему вслед из зарешёченного окна и вздыхал досадливо…

 

…Но ничего, мы прощаемся не навсегда… Ты всё ещё на моей «земле», Халтурин, я по-прежнему внимательно наблюдаю за тобою, и однажды всё-таки обязательно подловлю тебя… Ты слышишь меня, Костыль?!.

 

5. ТРУСЛИВЫЙ ПРЫЩ.

 

Разумеется, бандиты про «гостеприимные» обычаи ИВС уже наслышаны, слишком многие даже и на собственной шкуре успели их испытать, и потому возможность стать 15-суточником даже у самых закалённых урок вызывает нервную дрожь, что совершенно непонятно для людей, не сидевших и не посвящённых: «Эка невидаль - две недели за решёткой!.. Это ж тебе не 15 лет…»

 

Самые хитроумные способы применяются криминалом для того, чтобы не попасть в изолятор временного содержания, а уж если попал – то любой ценой вырваться оттуда как можно раньше, и с наименьшими для себя потерями. Вот один из подобных случаев…

 

Случилась на моей «земле» в частном секторе м о к р у ха. У одного деда в хлеву кое-что хрюкало, и сад плодоносил в полную силу, а потому разные лихие люди норовили забраться ночью и украсть всё, что могли унести загребущие руки… И надумал он дежурить по ночам с заряженной картечью берданкой. Две ночи прошли спокойно, а на третью кто-то полез через забор. Дед крикнул: «Стой!», неизвестный кинул в него какую-то железяку и промахнулся, дед ответно шмальнул в неясную тень во тьме – и попал. Заряд картечи разворотил незадачливому воришке грудь, и через полчаса тот умер на руках медиков из примчавшейся на вызов «скорой».

 

Случай был не простым. Главная трудность: как квалифицировать действия старика: если – как убийство из самообороны (в него же кинули железку!), то он невиновен, а если – как убийство по неосторожности, то сидеть ему года три-четыре… Позарез нужен был свидетель, способный подтвердить лихие намерения забравшегося на территорию дедовых владений злоумышленника.

 

Убитого мы хорошо знали: Пашка Чаусов по кличке «Катер», ранее судим за хулиганку, занимался и воровством, но пока ни разу за руку на этом не ловили. Агентики н а с т у ч а л и, что на дело шёл Катер обычно со своим корешом, не помню фамилии, а кликуха у него была неважнецкая – Прыщ. (Что-то с кожей у него, вся физиономия в прыщах, тридцать лет парню, а видик - как у сексуально озабоченного подростка). Мы предположили, что в ту ночь Катер и Прыщ пошли на дело вместе, но услышавший выстрел Прыщ испугался и убежал, бросив дружка истекать кровью…

 

Взяли Прыща на адресе у его зазнобы, привезли в РОВД, поговорили задушевно… Естественно, Прыщ все отрицал, понимая, что сознанка в соучастии в воровстве сулит ему немалые неприятности.

 

А нам свидетель невиновности деда нужен был во как, поскольку родной внучок его служил в нашем же РОВД, и очень просил престарелого родича как-нибудь отмазать… Тем более, что убитый был по жизни бандитом, и в общем-то получил по заслугам.

 

Решили мы с Прыщом не миндальничать, оформили ему хулиганку и админарест на 10 суток, свезли в ИВС, и начали с ним каждый день общаться… Кстати, говорил ли я, что Прыщ был ранее трижды судим (за наркоту и кражи)?.. Ага, ну так теперь говорю, чтобы стало понятно: бобёр он был ещё тот, на фу-фу такого не возьмёшь…

 

Стали мы его пробивать насквозь, крепко били, и всего лишь за два дня не то чтобы отбили ему всё напрочь, но кое-что повредили основательно… И это только начало!.. Мы только в раж начали входить, только-только стала пробуждаться наша пытливая фантазия, появился даже некий спортивный азарт: на какой день «клиента» расколем как грецкий орех…

 

И вот на исходе вторых суток, прикинув свои возможности и наш потенциал, понял Прыщ, что затянуть время и по истечению 10 суток свалить ему не удастся, потому как при таком напоре и натиске ещё неделька - и никакие лекарства ему уже не помогут, выползет из ИВС на карачках, и через час, самое позднее через два сдохнет где-нибудь в канаве… А сознаться – значит идти в СИЗО, а потом и в «зону», что ничуть того же ИВС не сладче… Так что этот припадочный надумал?.. Оторвал от нар в камере доску, выдернул из неё гвоздь и вспорол им себе живот!.. Натурально, обслуга забегала, вызвали «скорую», свезли Прыща в больницу, причём – не в тюремную, как вы наверняка подумали – с каких делов? с точки зрения закона, никакой Прыщ ведь и не преступник, а так ,мелкий хулиганчик – десятисуточник (если заметили, даже 15-ти суток для него из судьи вытащить не смогли)… И вот, значит, положили Прыща в обычную палату нормальной больницы, подлечиться немножко, а чтобы он не сбежал от врачей и процедур больничных - при нём в палате дежурил один из наших оперов. Лежал Прыщ на койке, стонал, в потолок пялился страдающим взглядом, короче- корчил из себя умирающего. Опер и расслабился!.. Вышел буквально на минутку в коридор, перекурить и с молоденькими медсестричками покалякать, а когда вернулся – Прыща уж и след простыл!.. Вскочил с постели, порвал мигом простыни, скрутил из них верёвку, привязал конец к батарее, спустился с помощью этой верёвки из окна с 3-го этажа - и был таков!.. Не розыск же было объявлять на «самовольно ушедшего» из больницы админарестованного… Короче, оконфузились мы… Прыщ-то от нас всё равно не ушёл, поймали через две недели – в чужую перегородку лез, соседи услыхали и позвонили в милицию, а патруль как раз рядом оказался… Тогда уж и за прошлый раз ему вломили - не бегай от уголовки, сука!.. На этот раз, и так уже имея гарантированный срок, подтвердил он своё с Катером соучастие, под наши диктовку записал в протоколе, как Катер злодейски метал в деда одну за другой многопудовые гири, просто-таки вынудив того к ответному беглому огню, и старик-«стрелок» был благополучно амнистирован.

 

Вернусь к выдернутому из доски гвоздю. Везде в мире в местах лишения воли стараются не давать заключённым в руки предметы, с помощью которых они могут покончить с собою. Будь в камерах бетонные нары вместо деревянных – хрен бы он себе что-либо вскрыл!.. Да что там о нарах говорить, если в ИВС есть даже - смешно сказать! - электророзетка!.. Не нужно и с гвоздём чирикаться, сунул два пальца в розетку, и – амбец, одной страдающей душой на свете стало меньше… Надо полагать, составители инструкций и положений о содержании админарестованных в изоляторах временного содержания исходили из того, что нет и не может быть у «админов» причин стремиться к самоубийству. Чай, не в камерах смертников они содержатся, и не в тюряге многолетний срок мотают, отсидят полторы-две недели, и - на волю, к родичам и друзьям, так какой смысл человеку с собою кончать?!.

 

На бумаге такое и в самом деле катит, в реальности же эти бандитские хари так и норовят нам напакостить, и с собою что - либо в зарешёченной камере сотворить. Дескать, «хотели вы, менты-суки, урыть меня и опустить ниже плинтуса, а не вышло у вас ни фига, сёл я в свой кораблик, да и уплыл далеко-далеко…»

 

6. ВЕНЬКА С БРИТВОЙ..

 

Хитрованы… Одному наркоманчику подкинули «дурь» в карман, чтобы легче было потом свои смутные в отношение его подозрения уточнить на допросах, так он в камере пластиковую бутылку зубами перегрыз, и острым краем бутылки свои вены вскрыл!..

 

С другим ещё похлеще получилось… Венька Фурсуненко, буйный парниша, - ш и р я л с я, с ножиком по вечерним улицам прогуливался в поисках лохов позажиточнее… Агентики давно про него п о с т у к и в а л и, и решили мы его взять, раскрутить по полной программе и «закрыть» капитально, пока он кого-нибудь в натуре не зарезал.

 

Взяли его на улице же, но п е р о на «холодное оружие», к сожалению, по своим параметрам не потянуло, так что пока что оформили ему «хулиганское поведение» (крыл матом задержавших его оперов – куда ж дальше?), и отвезли в ИВС. А у него в спичечном коробке, как позднее выяснилось, был упрятан обломок лезвия безопасной бритвы. И когда сотрудник ИВС вёл его по коридору к камере, этот паскудник выхватил из кармана лезвие, прижал его к собственной шее, и завопил истошно, что если сейчас же не предоставят ему вертолёт, 40 тысяч долларов и две бутылки водки в придачу, то он немедленно покончит с собою!.. В ИВС ко многим выходкам привыкли, но чтобы – такое?!.

 

И вот стоит он в коридоре с бритвой у сонной артерии, ждёт, поодаль два сержанта на всякий случай караулят, дожидаясь, что начальство решит… Наконец – то идут по коридору двое. Не вертолётчики, не банковские служащие с мешком инвалюты, и даже не спецназовцы, а два обыкновенных санитара в грязноватых халатах, с носилками. Остановились метрах в десяти, носилки на пол поставили, закурили дружно, а потом один из санитаров и говорит: «Режь горло, а мы твой труп заберём!» Какой ни балбес был Венька, но как-то не вдохновило его такое хамское отношение властей к его драгоценной жизни. В голливудских фильмах всё было иначе, там денежки приносили через 5-10 минут экранного времени после обещания учинить над собою суицид, и ещё через пару минут обычно услужливо подгоняли и вертолёт… Но делать нечего, сказал: «Зарежусь!», и – надо резаться, не зря же медбратья с носилками тащились… Ещё какое-то время покуражился Фурсуненко, накричался детских страшилок типа: «Даю вам ещё две минуты, а потом - кранты мне!», «»Осталась последняя минута!», «Даю дополнительно ещё 30 секунд, но это – в последний раз!», и т.д., ну а потом, тяжко вздохнув, начал резать. Но не горло, это слишком больно, и коновалы могут не успеть спасти, - а чиркнул по вене на руке. Опытные люди знают, что при таком варианте кровищи - море, зрелище не для слабонервных, но шансы умереть равны нулю, разве что – от злорадного хохота, глядя на перекошенные рожи тюремщиков, испуганно бегающих вокруг тебя, окровавленного… Но только вот перекашиваться и пугаться никто, похоже, не спешил… Санитары спокойно курили в сторонке привычно глазея на струящуюся из вены кровь, потом один из них ворчливо напомнил: «Блин, ты ж и по горлу чиркнуть не забудь, чтоб меньше с тобою возиться… Так тебя в больницу везти придется, а этак - в морг, дорога вдвое короче, и врачам с тобою потом не будет мороки…»

 

Понял Венька, что с гондонами дело имеет, не дождёшься от них сочувствия… собаки!.. Ну и хрен с ним… Пусть хотя бы обезболивающее вколют, - р а с к у м а р и т маленько, полегчает… Кинул окровавленное лезвие в сторону, присел на корточки у стены, вздохнул устало. Сообщил: «Всё, кончено на сегодня… Дайте какого-нибудь лекарства, поскорее!..» Санитары насмешливо сощурились, один из них уточнил: «Ты о морфии, что ли?.. Не гони, вша, никто на тебя лекарственные препараты тратить не будет, сейчас зашьём ниткой по живому - и хватит, в следующий раз умнее будешь…» И – зашили!.. Можете представить, как орал Венька, когда санитары его штрыкали иголкой в окровавленную плоть руки без всякого наркоза!.. Весь ИВС слушал, и - содрогался в камерах…Ни-чё… Пусть бандиты знают: идти у них на поводу и дуть им в задницу никто не собирается!..

 

7. ГЛУПЫЙ КАВКАЗЕЦ.

 

А последний случай совсем недавно произошёл. Поступила к нам информация на некоего ч у р к у, что-де втихую приторговывает он маковой соломкой. Под предлогом проверки документов пригласили его в РОВД, он пришёл - вежливый такой, глазки хитрые, с прищуром. Я не расист, упаси Боже, - все люди братья, и всё такое… Но ежели по долгу службы я и на своего брата-славянина вынуждаем коситься волком, то можете представить, что уж тогда о «лицах кавказкой национальности» говорить…Если таковой хоть в чём-либо серьёзном замешан, и мне не удалось отмаксать его на всю катушку, то на душе - так гадко, будто в тяжёлую минуту Родина-мама меня персонально позвала, а я – не пошёл… А ведь маму надо слушаться!..

 

Так вот, полистали мы паспорт того самого «зверя», да и говорим ему в лоб: «Фальшивка!» Тот удивился: «Как фальшивка?!. Самый настоящий, вот и печати на месте…» Поясняем ему: «И печати твои сомнения вызывают, да и ты сам!..» Заперли его паспортину в сейфе, самого потащили в другой кабинет, и там, в обстановке товарищеского взаимопонимания, начали выпытывать у гражданина Коблидзе В.П., где и у кого он приобрёл вышеуказанный документ, сколько заплатил, чем занимается сейчас, и не наркотой ли он, собственно говоря, торгует?.. Ч у р к а попалась бесчувственный, как ни орали на него с разных сторон, как ни били, каких фитилей ему ни запускали, но раскалываться он упорно не хотел, и настойчиво требовал адвоката!.. Но какой адвокат, собственно, может быть у человека, которого ни в чём пока что не обвиняют, а всего лишь задают вопросы по поводу некоторых фактов биографии?.. «Когда выдвинем против тебя обвинения – хоть сто адвокатов заказывай, а пока - говори, где прячешь маковую соломку?!» - вызверились мы.

 

Так прошло два дня. Законы «зверь» знал, и понимал: ещё сутки – и мы обязаны его при нынешней слабенькой доказательной базе отпустить на все четыре…Ведь ничегошеньки наскрести против него так и не удалось!.. «Ничего… - наверняка думал он, - пусть бьют и спать не дают, но ещё чуток – и этот кошмар кончится!..» А фигушки…

 

На исходе второго дня решили мы промеж себя завтра с помощью подобранных свидетелей оформить «зверю» 15 суток, и уж в ИВС, никуда особо не спеша, будем выпытывать у него интересующие нас вещи… Как он сам про это унюхал – неизвестно, то ли из оперов кто-то проболтался, то ли подслушал случайно, то ли просто догадался… Но только на третьи сутки пришли мы на работу, пошли в «обезьянник» за ч у р к о й, чтобы напоследок перед ИВС про жизнь с ним погутарить, а его в камере – нету!.. Побежали к дежурному, оказывается: ночью ч у р к е якобы стало плохо, «сердце прихватило», стонал предсмертно, перепуганный дежурный вызвал «скорую», а врач - то ли лох, то ли кавказец за своё спасение наобещал ему с три короба, но только вместо того, чтобы диагностировать «лёгкое недомогание в связи с простудой» (умные врачи только такие диагнозы находящимся в местах заключения и «внезапно расхворавшимся» ставят), этот эскулап завякал насчёт подозрения на инфаркт. Ну, дежурный и разрешил «скорой» отвезти больного в больницу (тут и мы лопухнулись – не предупредили заранее дежурного, что задержанный на трое суток ч у р к а подозревается в совершении тысячи преступлений, и потому не подлежит освобождению ни под каким предлогом)… Ну а «скорая» до больницы «инфарктника» так и не довезла: в дороге ему якобы «стало лучше», он попросил высадить его у дома, что те и сделали… Идиоты!.. Кинулись мы домой к «зверю» - его уж и след простыл… Упаковал чемоданы и слинял из города ещё до рассвета!.. А свой паспорт нам на память оставил… Обидно!..

 

…Главное, непонятно: чего он так испугался?.. Честному человеку бояться угрозыска не нужно. Докажи с помощью улик и вещдоков свою невиновность, на допросе сумей выстоять перед нашей любознательностью, не бери на себя ничего «левого»… И всё!.. Так нет же, - сбежал зачем-то… Некрасиво поступил, непорядочно даже!.. Искать его, разумеется, никто и не подумал. Не матёрый ведь бандит, конкретно в чём-либо уличённый, а так… попавшееся на глаза «лицо к/н», к которому у милиции возникли некоторые вопросы… Проявил он невежливость, не захотел на те вопросы отвечать, срочно отбыл в неизвестном направлении - ну и хрен с ним!..

 

8. НАБЛЮДЕНИЕ.

 

Метод нажима (физического или морального) вовсе не является единственным в работе с подозреваемыми. Главное – получить о «клиенте» максимум информации, изучение которой либо укрепляет подозрения и накапливает материал для предъявления официального обвинения, либо, наоборот, показывает, что тянем мы п у с т ы ш к у, и объект чисто перед законом, или, во всяком случае, не настолько уж замаран в криминале, чтобы угрозыск обращал на него своё внимание…

 

Опрашивается множество близко знающих его лиц: родичи, соседи, сослуживцы, однокашники и т.д. (Часто опрос проводится негласно, под каким-либо благовидным предлогом. Один из применяемых приёмов - спрашивать о целом ряде лиц, среди которых на самом деле нас интересует только одно). К объекту подводится агентура, по возможности вербуется и кто-либо из его ближайшего окружения, а для этого и на окружение собирается максимум информации в поисках компромата, делающего такую вербовку более осуществимой…

 

Наконец, устанавливается и наружное наблюдение за «клиентом». Сами опера могут следить за кем-либо лишь эпизодически, - на своих «территориях» они слишком хорошо известны в лицо, да и не та у них квалификация, не тот опыт, ещё и времени не хватает, а слежка требует его слишком много… Для подобных целей в городском УВД существует специальное Управление, занимающееся наружным наблюдением. Если есть основания для установки «наружки» за подозреваемым, опер пишет т. н. «задание на наружное наблюдение», начальник РОВД лично подписывает его, и в течении дня вопрос решается на уровне города (а в случае надобности – и области). Силы и средства «наружки» не бесконечны, а желающих привлечь её оперов - множество, поэтому положительное решение принимается главным образом при серьёзных, «резонансных» преступлениях, или таких, в которых замешаны крупные и весьма интересующие уголовный розыск фигуранты. Если же повод малозначителен, то ответ обычно один: не занимайтесь хренотенью!.. Но и тогда есть шанс договориться напрямую с кем-либо из руководителей оного Управления на основе личных контактов и связей. Если они знают тебя как толкового оперативника с острым чутьём и мёртвой хваткой, то могут дать «наружку» и по якобы «малозначительному» поводу - они доверяют твоей интуиции, и надеются, что «хвост» за маленькой рыбкой в итоге поможет поймать большую рыбину… Но это возможно лишь в случаях, когда все наличные ресурсы «наружки» не задействованы уже в других операциях, а если у них под рукой нет ни свободных людей, ни машин, то и говорить не о чем…

 

«Обождите день…», «неделю…», «…месяц…» Ждём-с!.. И дожидаемся наконец-то телефонного звонка: «Можно - с завтрашнего дня…» В «день Икс» обычно вызываю объект к себе, и начинаю его «накручивать» в нужную сторону, либо обозлив чем-либо, либо запугав, либо встревожив за чью-то судьбу. Он выбегает из моего кабинета с полной головой забот, как решить поскорей возникшие проблемы, а повисшие на нём «хвостом» скромные и неприметные люди чётко фиксируют все его действия и контакты. Обычно в задействованной в работе «смене» - одна или две машины с тонированными стёклами, и от 2 до 8-10 человек экипажа… Я их не знаю, и вообще никто из угрозыска людей из «наружки» в лицо не знает, докладываются они только своему непосредственному начальству, а уж оно лично или через офицера связи сообщает мне, заказавшему «наружку» оперу, о её результатах. Откатают «клиента» ровно столько, сколько будет указано в задании, и всё, дальнейшее их уже не интересует, впереди – новые задания и цели…

 

Заметить поставленный профессионалами «хвост» чрезвычайно трудно. Порою и мы, оперативники, становимся объектом слежки, когда по долгу службы вступаем в контакт с бандитами. А поскольку на лбу у нас не написано, что мы опера, да и цель нашего общения с бандитами тоже лбом не рекламируется, то в порядке отработки связей в таких случаях «наружка» какое-то время отслеживает и наши телодвижения. Самого «хвоста» за собою я никогда не замечал (хотя по натуре – из «вечно оглядывающихся»), но иногда - кожей вдруг ощущаешь н е ч т о … Как собака – чуешь на себе посторонний взгляд!..

 

Проводятся и другие отлеживающие мероприятия: прослушиваются телефонные разговоры, изымается почтовая корреспонденция (официально – лишь с санкции председателя областного суда, неофициально - когда хочешь), устанавливаются подслушивающие устройства по месту жительства и работы «клиента», проводятся негласные обыски (по идее, на каждый из них надо получать санкцию, но раз – негласно, то какие уж тут санкции!)…

 

9. РАБОТА С «МИРНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ».

 

Работая с криминалами, руководствуешься обычно лишь целесообразностью и логикой обстоятельств. С такими не страшно переборщить, на такого не боязно давить до упора. Пережми я палку, и окажись он вовсе не замешанным в расследуемом мною преступлении - не беда, если не тут он замешан – так где-то в другом злодеянии, так что получил фитилей он от меня за то, что осталось для меня неизвестным, и всё равно в итоге был наказан заслуженно… Грубо говоря, какую подлянку ни кинул бы я нарику, вору или хулигану, он её заслуживает вполне если не текущими делами, то всею предыдущей и последующей деятельностью…

 

А вот народ как таковой, мирный наш обыватель – он при всех своих минусах и недостатках вправе получать от меня лишь действительно «заработанное», до какого-то момента там кулаками особенно не намашешься, это – во-1-х. А во-2-х, в отличии от задавленного властями и судьбой типичного блатняка - неудачника, простой народ милицией в массе своей ещё не бит, и со своим правом жаловаться во все инстанции пока что как с вредной иллюзией не расстался, пережми я - пиши потом объяснительные, ну их…

 

Очень неприятно в моральном плане расследовать кражи, подозреваемыми в которых являются близкие пострадавшему люди, - такая грязь порою вываливается на мою голову!..

 

Допустим, из обыкновенной городской квартиры исчезло кое-что из золотишка и барахла, причём двери – не взломаны, дверной замок – не повреждён, окна – закрыты, и похоже, что проникли на адрес либо с помощью отличной отмычки или подобранного ключа (а по нынешним временам это редкость!), либо открыли дверь «родным» ключом, и следовательно – вором является кто-то свой, из тех, кто к этим ключам имел доступ…

 

И вот потерпевшая, этакая рафинированная интеллигентная дама (чуть ли не в пенсне!), долго мнётся, явно не решаясь что-то мне сказать, а я уже заранее догадываюсь – что именно, и от моих догадок – такая вонь на душе… Наконец она сообщает: «Племянница!.. У неё хранится запасной комплект моих ключей… За последний месяц она двух парней сменила, представляете?!. Курила однажды в лифте, я сама видела… И это – девушка!.. А последний её ухажёр – тот вообще…Как-то я заметила у него в кармане пакетик с чем-то белым… Что, если там были НАРКОТИКИ?!.» Я уныло жду, какой ещё ужасающий компромат она сообщит, но продолжения не следует, поэтому я в лоб интересуюсь: «Не хотите ли вы сказать, что племянница вас и обворовала?..» Она молчит, не решаясь кивнуть, но потом всё же лёгким движением головы подтверждает мою догадку.

 

«Ну и что же вы предлагаете? – хмурюсь я. - Если мы прямо спросим её, она, безусловно, будет всё отрицать, прямых же доказательств у вас, как я понимаю, нет…» Дама изумлённо расширяет на меня глаза («тоже мне милиционер - не знает, как следует поступать в подобных случаях!»), потом шепчет, оглянувшись на дверь: «Заприте её в эту… как у вас называется… в клетку!.. Нажмите на неё как следует, она всё и расскажет… Я её хорошо знаю, она с детства была трусихой!..» Ни фига себе предложение… «Если я задержу её без веских доказательств, то назавтра же прибегут с жалобой её родители, и начальство меня накажет!» - отмахиваюсь я от интеллигентки, и поскорее убегаю, пока она не ляпнет что-либо ещё.

 

Встречаю её снова через три дня. В её глазах – проблеск прозрения, я даже заинтригован. Мы запираемся в комнате, и она шепчет: «Я всё поняла – это не племянница…» «Ну слава Богу!» - обрадовался я. «Нет, это - сын свекрови, то есть брат моего покойного мужа!..» - роняет она, и смотрит торжествующе: вот я как ловко вора вычислила!.. Я пару минут помалкиваю, потрясённый, потом спрашиваю: «И у вас есть доказательства?..» Она удивляется: «А как же!.. Ведь больше – некому… У него - золотые руки, не раз у меня дома ремонт делал, он же и замок мне в своё время вставлял, наверняка у него и ещё один комплект ключей имеется!..»

 

«И это - всё?!» - невольно вскрикиваю я. Интеллигентке понятны мои сомнения, она доверительно предлагает: «Возьмите машину со своими помощниками, и поезжайте домой к моей свекрови, наверняка при обыске найдёте у неё что-нибудь из краденого…» М-да… Я начинаю коситься в нетерпении то на часы, то по сторонам, потом внезапно вскакиваю и со словами: «Да-да, обязательно, но только чуть позже… в другой раз…» - убегаю.

 

Ещё через два дня дама находит меня на работе. Её лицо значительно, как у человека, принявшего одно из самых важных решений в своей жизни. Я невольно пугаюсь и ёжусь в ожидании очередного неприятного сюрприза…

 

«Вы уже были у моей свекрови?» - спрашивает она. Я мямлю что-то в том духе, что ещё нет, мол, никак машина не заводится, да и куча требующих срочного расследования краж и грабежей за последнее время навалилась на голову… но как только машина заведётся… как чуток разгребём завал дел, тогда - сразу же… Метнёмся на адрес с ротой автоматчиков… повальный обыск… свекровь с сынком - лицом к стене, и будем строго допрашивать до тех пор, пока во всём не сознаются… «Не надо!» - перебивает моё варняканье дама. Я обрадовался: «Поняли, что это – ложный след?!» Дама мило щурится на моё тупоумие, и после театральной паузы - поясняет: «Была я у неё только что… Спросила прямо: «Не ваш ли сын постарался?» Она, конечно же, всё нагло отрицала, но при этом у неё были ТАКИЕ глаза… Да она это, точно!..» Помолчала, размышляя, правильное ли решение приняла, и наконец объявила его мне: «Но сажать в тюрьму её сына нельзя, потому что свекровь тогда оскорбится и перестанет мне помогать, а я ведь в последние годы только за счёт её регулярной помощи и свожу концы с концами!..»

 

Я вытаращил глаза, пытаясь как-то среагировать и произнести нечто умное, но сказать - нечего, тётка меня окончательно доконала… Прибить бы её дыроколом по голове, да в тюрьме потом сидеть не хочется, пусть живёт… Одно хорошо: не моя она родственница, и даже не водном подъезде со мною обитает!..

 

В оконцовке я всё же ухитряюсь вытянуть из дамы заявление о прекращении расследования возбуждённого по её же заявлению уголовного дела по краже, с формулировкой: «Вещи взял мой психически больной родственник, фамилию которого я назвать не могу…»

 

10. СЛУЧАЙ С ПОТАПОВЫМ.

 

Хуже всего, когда начальство приказывает причинить зло человеку, в виновность которого сам я не верю, даже наоборот, убеждён в его полнейшей невиновности. В этом смысле внутрикамерная разработка похлеще любых побоев… Начальство не может приказать избить человека, поскольку все знают незаконность подобного приказа, мне могут только порекомендовать: «С таким-то - пожёстче!», и всё, а бил ли я его или нет - проверить невозможно. И колочу я лишь тех, кто мне самому неприятен, и в чьей виновности в данном конкретном случае, или же в общей зловредности оного лично я убеждён. Это - мой собственный выбор, и я отвечаю за него перед собственной совестью.

 

А вот подготовить на ВКР начальство может приказать вполне законно. Я начинаю объяснять тому же начальнику угрозыска, что, к примеру, некий гражданин Потапов никак не «тянет» на роль убийцы своей двоюродной сестры Розы, - вполне нормальный мужик, крепкий, надёжный, а что два года назад они с Розой спорили через гражданский суд о разделе наследства, так то когда было!.. Да и слабоват мотив, неубедителен, так вообще кого угодно можно обвинить Бог весть в чём… Нет смысла, говорю я майору, прятать Потапова в ИВС и подвергать его допросу «с нажимом»…

 

«Ты не видишь смысла, а я вижу! - скрежещет голосом начальник угрозыска. – Иди и работай!» С тяжёлым сердцем начинаю готовить акцию…

 

…Потом всё приготовуив, вызываю Потапова к себе. Перед акцией - хочу перепроверить прежние представления о нём. Он приходит - настороженный вниманием к своей персоне со стороны угрозыска… наверняка перепуганный – кому приятно чувствовать, что тебя – подозревают!.. Скольжу взглядом по его карманам – так и есть, зашиты… Какой-то адвокат недавно в центральной газетёнке посоветовал перед посещением милиции зашивать себе карманы - чтобы невозможно было подкинуть туда наркотики. И вот теперь эти неопытные, но мнящие себя предусмотрительными обыватели все поголовно перед приходом в РОВД возятся с иголкой и ниткой… Дорогие мои, да разве ж мы скоты бессовестные, чтоб совершенно ни в чём не замешанному человеку подкидывать в карманы компромат?!. Это - первое. Второе – если уж очень хочется, то подбросить что угодно можно и за пазуху… Ну и в-третьих, наконец, если совсем уж пойти на принцип, то кто мешает эти самые карманы распороть, засунуть туда два пуда наркоты, дать в ухо дурачку, чтобы впредь не осложнял работу органов, а затем - вызвать из коридора понятых и оформлять в их присутствие изъятие «дури» из карманов?!.

 

Защемило моё сердце при взгляде на потаповские карманы, «ну совершенно же невиновнейший человек!», - а когда я смущён, то веду себя преувеличенно резко и грубо, чтобы это смущение скрыть. Вот и наговорил Потапову всякого, он аж позеленел от злости, выдав мне типичный набор реплик рефлексирующего интеллигентика: «Не смейте мне тыкать!», «Почему вы меня оскорбляете?!», «Я требую уважительного к себе отношения!», и т.д. В итоге так взбеленился, словно и впрямь я что-то невероятное делал, хотя вот ей крест - и пальцем его не трогал!.. Но чтобы он оценил остроту ситуации - сообщил суховато: «Учти, падаль, в любую секунду я могу отполировать тебя как младенца! Отпрессую так, что рыгать кровью будешь…» Так он воспринял это как угрозу ему, представляете?!. Я отпустил его из своего кабинета, не позвав УЖЕ ПОДГОТОВЛЕННЫХ и готовых дать нужные показания «свидетелей», из одного только уважения к нормальному мужику сорвал вполне возможное в этот же день оформление его на 15 суток (вечером того же дня в камере его уже били бы по лицу и пинали ногами мои сексоты), короче - я фактически с п а с его!.. А он - выбежал из моего кабинета с возмущённым воплем: «Вы ответите за этот дикий произвол!», и сразу же побежал в прокуратуру - строчить на нас жалобу. Ухмыльнувшись ему вслед, я пошёл к майору и сообщил о вызывающем поведении подозреваемого, сделавшим слишком опасным проведение в отношении его подготовленной мною акции… Убийцы, конечно же - нагловатый народец, но не до такой степени, - обычно те, у кого рыльце действительно в пушку, ведут себя потише… Понял майор, что немножко поторопился с подозрениями, да и чересчур вонючим оказался гражданин Потапов для того, чтобы трогать его без особой надобности… Сказал: «Ладно, с ВКР подожди немножко, пусть всё уляжется… А то ещё подумают: мы счёты сводим!..»

 

А я и рад, потому как кожей чую: не виновен Потапов ни на грош, и на фиг приличного человека мордовать – мучать?!.

 

Будто не понимаю я, отчего майор так завёлся… Больно уж внешность у доцента Потапова интеллигентная: залысины, очки в красивой оправе, шляпа… Точь в точь такой же доцент завалил нашего майора на экзамене в институт, когда он, простой сельский парень, 17 лет назад приехал в столицу, поступать «на гидростроителя». Как-то нехорошо экзаменатор с окончившим сельскую школу на «отлично» пареньком обошёлся, типа того, что «не совался бы ты со свиным рылом да в калашников ряд!» Сколько лет уж прошло, а как вспомнит о том экзамене наш начальник угро, так аж передёргивает его!..

 

И со всеми, кто на того давнего его обидчика внешне был похож, вёл он себя… не то чтобы – жестоко, это нет, он был для этого слишком умён, а… не совсем справедливо, что ли…А мог бы, между прочим, ещё и спасибо сказать тому давнему преподу, из-за которого карьера гидростроителя у него не сложилась. На хрен кому-то сегодня гидростроители нужны, умерла профессия, ГЭС и ГРЭС нынче практически не строят, разбежались гидростроители, - кто на рынке презервативами жвачкой торгует, кто сидит дома и лапу от голодухи сосёт…

 

…А менты, между прочим, были, есть, и будут нужны всегда!..

 

…Кстати, убийцу Розы мы потом нашли… Как я и думал, Потапов там оказался ни при чём!..

 

Рассказ пожелавшего остаться безымянным сотрудника уголовного розыска записал Владимир Куземко.