Куземко Владимир Валерьянович.

 

МОЖНО ВСЁ , К Р О М Е . . .

 

Моему сыну пять лет. У него круглая веснушчатая мордашка, вечно перепачканная чем – нибудь вкусненьким.

 

Размахивая руками и натужно подвывая, он носится по комнате, изображая вошедший в пике стратегический бомбардировщик. С грохотом падают стулья, звякает посуда в серванте, качается люстра на потолке.

 

- Немедленно прекрати! - не выдержав, говорю я.

 

Сын пожимает плечами, выключает форсаж и идёт на кухню. Спустя несколько секунд оттуда доносится грохот упавшей на пол кастрюли и хрустальный звон расколовшейся салатницы. Сын испуганно выбегает с кухни, на щеке его алеет свежая царапина. Я хватаю шкодника и несколько раз крепко шлёпаю по вертлявой заднице в чёрных штанишках. Потом сажаю в кресло:

 

- Сиди здесь и не хулигань, ясно?!

- Ага… - грустно отвечает он.

 

И действительно, несколько минут он даёт мне возможность спокойно заниматься своими делами. Но потом - извлекает из кармана гвоздик и начинает деловито царапать им обои на стене.

 

- Нельзя! - взрываюсь я в яростном крике.

- А что тогда можно? - удивляется сын.

- Всё!.. Всё, кроме этого…

 

Сын понятливо кивает головой, а потом приноравливается воткнуть гвоздик в электрорезетку.

 

- Кажется, ты просто поклялся вывести меня сегодня из себя! - рычу я, выхватывая у него гвоздик. Хлопаю его по затылку, потом прячу от него подальше молоток, паяльник, пилу и аквариум с золотой рыбкой. ( Ещё вчера золотых рыбок было две, но одну мой сын проглотил из желания узнать, сможет ли она плавать у него в животе. ) Взяв газету, сажусь напротив сына и читаю, время от времени поглядывая на него поверх газетной страницы.

 

Сын шарит вокруг глазёнками, но, ощущая мой бдительный взгляд, смиряется, не решаясь предпринять что – либо рискованное. Берёт со стола альбом с репродукциями и листает его. Зрелище увлечённого произведениями искусства отпрыска умиротворяет меня. Всё – таки есть в нём, значит, тяга к прекрасному!.. Сегодня - только рассматривает репродукции, а завтра, глядишь, и сам начнёт рисовать… А там - выставки по стране и за рубежом, признание, слава…

 

Одна из репродукций так заинтересовала сына, что он не может от неё оторваться. Вертит и так, и этак, пытается даже заглянуть за рисунок. Интересно, что ему так понравилось?..

 

Затаив дыхание, подкрадываюсь к нему сзади, и… с ужасом обнаруживаю, что его острое любопытство вызвала картина Тициана «Венера Урбанская», изображающая обнажённую женщину весьма пышных габаритов. Молча вырвав альбом у сына и забросив на шкаф подальше, показываю сыну кулак, снова сажусь напротив.

 

Сын к чему – то тянется.

- Не смей! - кричу я. – Брось!.. Прекрати!.. Перестань!.. Замолчи!.. - в течении нескольких минут одна за другой следуют мои команды.

 

И сын - подчиняется. Замирает в кресле, обиженно съёжившись, и в глазах у него я замечаю отблеск печальных раздумий.

 

Интересно, о чём он думает в эту минуту?.. Наверняка осуждает мою родительскую строгость, а то и мысленно ругает нехорошими словами, услышанными накануне на улице от нетрезвого дяди… Вполне возможно - даже замышляет против меня какую – нибудь хитроумную каверзу!.. Было бы непедагогичным позволять свободно формироваться подобным мыслям…

 

- Немедленно прекрати думать! - решительно требую я.

 

Сын горестно, по – взрослому вздыхает.

 

И - перестает думать.