1я часть

«Зло – не безликий незнакомец, живущий где-то вдалеке. У зла вполне пристойное, приветливое лицо с веселыми глазами и простодушной улыбкой. Зло ходит рядом с нами в маске, ничем не выделяясь среди нас».

«Книга Печалей». (Дин Кунц)

 

Я закрыла книгу. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о тебе. Отцу сказала, что мы решили не встречаться, чтобы не ворошить то, что пытаемся забыть. Еле-еле я пытаюсь восстановиться. Зачем прыгать опять в пропасть? Этот полет, затяжной прыжок, не принесет никакой радости. Будет все так же. Не хочу о тебе вспоминать.

 

Год спустя.

-Ты стала для меня если не всем, то по крайней мере, Инна, я страдала всю жизнь, пока была гадким подростком, пока невзаимно влюблялась, когда полюбила взаимно…Все наслаждались, пока имели мои мозги, мои нервы. Но в самый тяжелый период я встретила тебя. Я тебя люблю. Единственный человек, который слышал эти слова – умер. Иносказательно. Он лежит в могиле моего сердца. Чистенькая могилка. Я хожу туда по Воскресеньям. Завтра иду опять. Не смогу с тобою поговорить – обычно я болею после этих визитов.

 

Воскресенье. 7 часов утра.

Я собираюсь на могилу. Каждый поход для меня новый. Я сразу по возвращению с кладбища все забываю. Обидно.

Оделась в желтое платье с красной оборкой. Ярко. Гармонирует с цветом лица. Назло ему, пусть в гробу перевернется. Села в кресло, пододвинутое к окну. Стала смотреть в трещину на стекле. Всегда так делаю, чтобы сосредоточиться. И пошли знакомые слова:

«Я живу? Я – живу? Кто я? Для чего в этом мире?...Я живу?..»…

 

…«Я не живу в реальности. Все бросили меня. Моя Инна не существует. И даже сейчас, когда я живу в этом своем мире и измываюсь над трупами близких людей, они преспокойно живут где-то рядом, не подозревая о моих истязаниях и опять я не у дел. И здесь не в силах стать над ними судьей…

…Теперь знаю, что живу я за городом, с древней старухой. Родители не знают, где я вот уже около года. Что осталось от сознания – душа, которая, впрочем ,страдает. Всегда. В ней сходятся все нити всех людей, их поступков и скользкой ненависти ко мне. Мой домик печали, где заперты бабочки счастья. Они такие тусклые, с поблекшими крыльями и рисунка совсем не видно. А жаль. Если бы они были яркими, да если бы оторвать им крылья, и составить картину моей жизни, где были бы только они – Бабочки Счастья…»

 

Конец 1й части.

 

2я часть

 

…Зло проходило часто. Все мимо меня, все мимо…

Почему бы не побеседовать? Так мало Живых душ, собеседников, хотя бы с мертвым поговорить. Хотя кто сказал, что оно – мертво?

Оно вечно. Вечно рядом. Проходит мальчик, добродушно улыбаясь – а в мыслях: «Убить бы эту сраную с..» и так далее.

Но чувство кровожадности быстро проходит, оно сильно, но разрешение его появляется вскоре, нельзя накопить его пластами…

…Потом разум отключился. Я пошла по кладбищенской тропе. Кругом развешены воздушные шары. Вон облезший полуразложившийся клоун. Я подошла к нему и спросила, что за праздник. Он захихикал и выдрал у себя с мясом клок волос. Не ответил, гад. Да я и сама вспомнила: пять могил на этом кладбище, у Рыжей сегодня Днюха. Рыжая – это моя лучшая подруга. Хех. Покоящаяся в могиле. Надо бы цветочков воткнуть в изголовье. Поглубже. Все они лежат без гробов. Надо только знать, куда метиться.

Рядом со мной по левую руку прошло Зло, простодушно улыбаясь и весело посверкивая глазами.

Я помахала рукой. Зло выставило средний палец и растворилось.

Вот и его могила. Такая же прекрасная, как он сам – сейчас полусгнивший, активно поедаемый моими слугами: яростью, обидой, торжеством. Хотя в последнее время они стали господствовать надо мной. Сегодня я решила воткнуть цветок и в него. Нет, не один даже, а четыре. Посмотреть, может хоть здесь он закричит, выдаст свои истинные эмоции.

Хотя бы сейчас.

Сначала я всадила заточенный конец предположительно ему в бедро. Боль почему-то почувствовала я. Далекую, нереальную. Отголоски. Надеюсь, он страдает.

Потом – в живот. Земля не поддавалась так просто, пружинила и упиралась… нет, ниже, и в бок.

Тут я потеряла сознание и не успела использовать еще один цветок.

* * *

Когда я очнулась, то увидела кучу… лужу крови. Я полулежала в кресле в крови. И эти торчащие спицы.

Холод пробрал до костей – кто-то попытался убить меня! Покушался… украл что-то?!! Но нет. Я выживу назло убийце. Или вору. Или кто он там. И отомщу ему. Да-да. Я найду его. А вдруг… это Инна? Она Сеня не любит и решила убить, потому что я – лишний груз?...

Тогда… Она – мой враг.

Думая так, я стала тянуть за спицу, торчащую из живота. Смотрела, как на желтом платье ползет красное пятно. Красиво. Гармония в дисгармонии… под ребром ныло жутко. Но я вырвала и ее, и из бедра. Садист, который испортил это платье, должен заплатить дорогой ценой.

Так я решила. Весь день болела голова и шла кровь.

Когда в следующее Воскресение я пришла на могилу, то увидела засохшие подтеки крови на ней. Тут я вспомнила про цветы. Их-то не было. А кровь была. Значит ему было больно! Я торжествовала. Я топталась на его могиле и кричала до хрипоты.

Вернулась поздно. Бабка спит уже с Пятницы. Вся скукожилась как-то и посинела. Не люблю стариков. Всегда чудят.

 

…Мое Зло похоже на карамель. С длинными отростками пальцев, из которых оно и складывает свое «Fuck You!». Нехорошее. Злое Зло. А ваше Зло какое?

Гулять на свежем воздухе очень приятно. Пахнет прелыми листьями и, пусть гнилыми, но фруктами. Сегодня, когда я увидела свою Карамель, она мне сказала: «Скоро умрешь. У тебя опухоль». Я не поверила. ЕМУ нельзя верить. Так оно и убивает, изнутри, посылая ложные сигналы.

Я всегда хотела сидеть в своём домике из дерева, закинув пухленькие, но совершенно очаровательные и в меру длинные ножки на стол, рисуя на белом-белом листе и ожидая возвращения любимого К… впрочем, он со мной рядом. Когда я приходила на фуршет к брату на прошлой неделе. И Кирилл должен был появиться все, но никак не было его видно. Вроде призрак подошел сзади, но я обернулась – и никого. Почему я никогда его не вижу?... Хотя бы раз…

Брат упрашивал съесть кусочек печени – клялся, что из «своих» же выбрал, вроде это Рыжей, но я отказалась. Мало ли, может, собака старая это была, про которую я забыла, что похоронила, но которая здесь, рядом с ними…

Шла, шла, - искала все Карамель. Хитрюга! Проходит только один раз. И будто намекает на что-то. Что? Никак не понять… - и вспомнила – надо Его раскопать! Я же видела кровь на его могиле!... надо же посмотреть, что я с ним сделала.

А пока шла по всегда пустой дорожке, освещенной как всегда ярчайшим светом, как в больнице лампы, думала про Карамель. Глаза слезились – свет солнца становится все ярче. Я все отчетливее вижу каждую могилу, даже, кажется, сквозь нее.

Эх, будь везде так ярко и отчетливо и чтоб видно всех людей, так может и не было бы этих вынужденных могил. И не одна я такая. У каждого есть свои захоронения. Хех .

Так о Карамели. Она ведь разная. – есть тягучая, прямо-таки медовая, - затянет, заклеит, убедит, что воссоединившись с ней, прозреешь и станешь Властелином Мира и править будешь с помощью ее вяжущей силы всеми слабачками.

А есть твердая. Кислая. Зуб сломаешь, пока дойдешь умом, как управлять ею. Но тогда-то, победив, разгрызая на мелкие части, становишься несокрушимым злодеем. На это уходят годы, а человечек хочет сразу.

Поэтому-то и выбирает сладкую да тягучую, заводит «быструю дружбу», зажевывается и затягивается, надеясь безо всяких последствий развязаться с ней, «один раз только так поступлю, и потом исправлю…», ан нет! Не получается исправить тягу к карамели –ты повяз уже в ней и так до конца жизни. И не повелитель, но раб. Слуга, выполняющий Ее требования, страдающий от кариеса…

Кажется, я поняла, почему Его не вижу – я не Хочу его видеть попросту, ведь если увижу – он навсегда останется Тут. А мне, всетки, видно, хоть и противно признаться, он так близок, что лучше сама умру, чем похороню его навсегда. Я думала о Кирилле полгода так, как девица с косицей в своей башне не помышляла… я его знаю! Я ведь его вспоминала и думала…

…Пришла на могилу.

То, что хотела видеть... Эти люди живут независимо от меня… Или я это уже говорила?... Они даже не мыслят, что я схоронила их тут…

Я увидела то, что хотела – могилу, землю, кровь. Подсохшую. Начала копаться, но будто я лежала тут. Будто в себе копалась, разрывая ногтями свое тело. Кровь от цветов стала выступать свежими подтеками и я «выскочила» из своего свидания с трупом. Опять не увидела Его.

 

* * *

- Инна, ну что ты не отвечаешь?... Впрочем, не надо, молчи. Я знаю тебя. Ты любишь слушать. [Телефон не гудит. Провод перебит].

* * *

- Ты знаешь, что такое Пятница? Это день, когда к нам приходят призраки.

Они ходят весь день, смотрят за тобой, наступают на пятки и дышат холодно в ухо, подмораживая мозг, и тогда уже не можешь думать и в это время легко «уйти» в другой мир и не вернуться.

Почему я хожу на кладбище по Воскресениям?... Инна, теперь ты должна это знать. – Тогда можно разобраться со своими «внутренними» врагами и воздать им всем по заслугам. Хотя тебе не нужно воздавать… Если только не ты меня убить пыталась. Но я бессмертна среди вас, чертовы трупы!...

Я закрыла глаза. Обычная усталость после прогулки на кладбище. Под ногтями кровь, платье – кровь. Опять кто домогался? Ну… это уже далеко зашло. Инна, алло, Инна, возьми трубку!... Вот умница, хорошая…и опять не говоришь ни слова… За что ты мстишь, родная?...

Приходишь, когда я в гостях , режешь мое тело, тыкаешь спицами.. А ведь я же любила тебя. Приди и мы поговорим… [я воткну в тебя эти чертовы спицы, почувствуй мою боль] …и я наконец увижу твое личико [искромсаю в клочья, кукла поганая, нет ни одного друга все бросили] … и тет-а-тет посидим, а? молчишь? Ах…я поняла…ты…мертва! ТЫ ТОЖЕ МЕРТВА.

Ну, ничего. Я достойную могилу отведу тебе, будешь посмертно Лучшей. Даже Лучше Него.

Как я счастлива.

 

…«Жизнь – это страдание. Чувство радости – это лишь временное отсутствие страдания. Без страдания же человека одолевает скука». Значит, страдание есть счастье. Страдая ,человек познает глубину себя, своей чувствительности, становится ранимым и ответным на любое движение извне.

Страдание бывает двух видов: творческое и примитивное.

В первом случае страдание есть счастье определенно. Художник, поэт, музыкант, страдая, создает лучшие произведения. Учится ценить больше, упиваться короткими мгновениями радости.

Страдание примитивное – людей, которые не могут творить. Здесь два выхода: они совершают самоубийство, либо тупо смотрят в стену, разрывая сердце.

Но, если человек убивает себя, то он – слаб. А для слабого конец страданий есть счастье. В любом случае, если человек переживет период страданий и наступит кратковременный период счастья, то он сможет оценить больше этот момент, чем если бы наслаждение жизнью было обычным явлением.

Какой день я не люблю? День, когда все в середине. Даже имя такое – Среда. Если ты родился в этот день, считай, не повезло. Все у тебя будет в середине и по-среднему проживешь. Если не будешь дергаться все время и рывками пытаться допрыгнуть до крыши, чтобы, кстати, потом долбануться со всей дури об эту крышу. Тогда вопрос – куда ж рваться и зачем?...

Конец 2й части.

 

3я часть

 

И вернуть былое счастье,

Чтобы вместе быть всегда,

Он вернется настоящий,

А она сошла с ума…

 

Мои мысли прервали голоса, кто-то вошел. Нет. Не кто-то. Я судорожно вздохнула. Два знакомых голоса. Родные и от этого будто ножом по живой плоти.

Кирилл и отец. Без сомнения. Я бы слепая и то увидела их сквозь стены.

Встала и села на кровать. В двери появился Кирилл. Медленно появился, будто боялся увидеть мой труп. Но он какой-то был не такой. Совсем. За ним – отец. Отец прорвался вперед и схватил меня. Или обнял. Как лучше? Я даже почувствовала, как он плачет.

- Где мама? – Какой чужой голос, Боже.

- Ее дома оставили. Она рвалась, но я сказал, что лучше подготовить все к твоему Возвращению.

- Какому? – Я чувствовала, что меня отрывают насильно от организма, частью которого я стала. – Я не хочу Возвращаться!

Я взглянула на Кирилла. Он все стоял и чуть не с ужасом смотрел на меня.

- Я такая страшная, друг мой? – Криво ухмыльнулась.

- Ээ… Как ты Здесь могла жить? В таком…

- И это все, что ты захотел сказать мне? – Я покачал головой. Видно не смог подобрать слов.

Понедельник. Что бы это могло значить?

- Чем же ты питалась?

Хорроший вопрос. А чем? Я огляделась. Банки консервы сухари лапша сухая. Вывернуто все и криво срезано. Видимо, старуха покупала на деньги, что я заплатила, продукты. Да, да. Я припоминаю. Я ей отдал всю нехилую сумму, что копила на мотоцикл.

- Детка, - мягко начал отец (слезы до сих пор на глазах) – ты знаещь ,что полгода тебя не было дома?

Я не нашла, что сказать.

Отец, видно, понял молчание по-своему.

- Теперь все изменится. Все будет хорошо. Мы вывезем тебя из этой дыры.

- Мы? – Подала голос. – Кто – мы?

- Я…и..мм… Кирилл? –Отец недоуменно взглянул на того.

Я подогнула ноги, облокотилась на спинку кровати, выставив кровавые подтеки на желтом фоне и вызывающе посмотрела в самую серединку его сознания. Напряглась, пытаясь уловить сходство между стоящим передо мной и моим. Настоящим. Только пустота. Это не он.

А может, я слишком много о нем думала, слишком мои он стал, привился как отросток другого сорта, который специально прививают к плодовой культуре? Это ужасная ошибка – принимать человека как самого себя. И это не дает свободного пространства, полета мысли, только исходная колея…

…Это не он…О чем я спокойно и сообщила отцу. Потом в сознании наступила тьма.

 

* * *

Отцу с матерью, видимо, рассказали о моей жизни этого периода. Соседи старухи, с которыми она, может, общалась. Может ,кто еще. Меня во всяком случае никто не спрашивал больше ни о чем. Я по большей части спала. Просыпалась, видела больничные стены и засыпала. Вот странно. – В доме я не чувствовала бол от ран. Совсем. Только иногда было тяжело дышать. Сейчас же все тело будто прожгло насквозь, и я не могла пошевелиться. Я вроде срослась с тем домом в одно целое.

Так срастаются две больные души, потерявшие что-то и оттого одинокие – дом – без старухи, я – без своей той жизни.

Кирилл опять пришел. Сидит сейчас в коридоре после разговора. Точнее, после моего монолога. В течение которого ОН молчал. Впрочем ,как и всегда. Хоть в этом есть сходство с моим идеалом.

Я сказала ему, почему я уехала. Сказала, как доводила себя до шоковых состояний, бесконечно прокручивая в голове наши встречи. И расставания. Сообщила, как ехала в неизвестность. Все сказала ,наслаждаясь его тупиковым положением. Ах, да. Особенно мен понравилось наблюдать за ним, пока говорила о спицах, которые торчали во мне и как я их вытаскивала. Больше я не помнила. Видно в те забытые моменты я просто спала. Или была в другом измерении. (Здесь что-то было пугающее).

Я спросила себя вслух (за него) ,почему я так мучила себя. И сама же ответила:

- Я любила тебя дьявольским наваждением, которое намотала вокруг себя. Точнее, твой образ. Общаясь с тобой только год ,урывками видя тебя, тоскуя, пока ты ездил по городам, я накрутила себе образ, к которому ты никак не прилагался. Это была Я. Я влюбилась в себя. Теперь осознала. Ведь ты варился в Моем мозгу.

«Мое сознание, - сказала я и постучала пальцами по виску, - чудовищно. Теперь я и это понимаю. И сознание любого, Любого человека также чудовищно богато на бред и вымыслы, как и мое. Отсюда, полагаю, и все проблемы. Думать нужно меньше. Особенно в любви».

Я устала после этого излияния. Голос казался грубым и не моим. Я ведь полтора года общалась с собой только на языке мыслей.

Он все это время стоял, вдавив пальцы в спинку больничного стула. И иногда покачивался. Кто его знает, зачем.

Но вот сказал. Внезапно.

- Я делал тебе больно, сам не понимая этого. Я виню себя. Но я всегда тебя любил. Я вернулся, чтобы сказать тебе об этом. Ты… очень надумала… Я люблю тебя.

Я помолчала, смотрела не отрываясь.

- Я тебя не люблю. И не надо винить себя. Пожалуйста.

Кстати, о моем Настоящем ,об образе я тоже позабыла. Будто похоронила где-то. Только где?... Надо бы вспомнить… Понедельник… Вот где все ответы.

Я не живу в реальности. Все, что у меня есть – мысли. О разном. Книги по философии. Да еще кое-что. Что-то смутное, что было со мной в тот период. Неприятное, оттого и не могу вспомнить. Все это спрятано в Доме Печали и недоступно моему взгляду. Этот дом, можете считать тем, где я жила в своем отшельничестве, или, для людей «творческих страданий», это - мое сознание. Именно оно – целый мир, Дом, где таится печаль, страдания, а значит, и счастье.

Когда-нибудь я размурую дверь и выпущу счастье на свободу.

Зато теперь я вспомнила, что такое Понедельник. Это – день, в который мы возвращаемся из далеких путешествий, когда мы можем стать нормальными, который дает нам выбор. Как жить.

Сейчас у меня бывает желание смотреть подолгу в одну точку. Как и чувство удивления, что я живу. Откуда, интересно, это идет? Что-то знакомое… Состояние сомнамбулизма, я бы сказала.

Но я быстро выхожу из этого, поскорее оглядываюсь в поиске родных вещей. Видно еще не готова открыть ту дверь.

Окрепнув, теперь хожу в спортзал, бегаю по утрам, пью много воды и чувствую себя в хорошей форме.

Я обрела душевное равновесие. Давно-давно, казалось, все потеряно, все рухнуло, впереди – мучение и смерть. И руины выстроенных планов. Одиночество.

Но ,видимо, этот момент нужно просто пережить. НАЙТИ В СЕБЕ СИЛЫ. И – вновь солнечный свет, люди, близкие и ты как сосуд в идеальной оправе. Короткий момент счастья, дающий крылья и способность пережить новые страдания.

И сейчас я верю… нет, знаю, что скоро, может, завтра, встречу мужчину, который пойдет вместе со мной к Будущему. Надо только учиться помогать другим понять истину, которую я открыла для себя…

 

«Человеческое «я» само по себе свободно и бессмертно. Но под влиянием невежества и незнания оно смешивает себя с телом, чувствами и умом. Поэтому, когда страдают, например, чувства, нашему я кажется, что это страдает оно само: как только оно осознаёт свое отличие от «не-я» (тела, чувств и ума), оно достигает состояния освобождения…»

Санкхья, ортодоксальная школа

КОНЕЦ