Odinzova_@.ru

 

В этот вечер всё было как тогда. Мы ужинали в ресторане. Зал, в котором мы сидели, во всём, исключая самые мелкие детали, напоминал тот… у Капитоныча… И снова, как тогда, ужинала только я, а Ника плакала, рассказывая мне подробности последнего объяснения со своим парнем.

О дежавю! Всё повторяется. И этот бой-френд оставил её ради другой. Почему Нике так везёт на козлов?! Чем она их привлекает?

- Ты представляешь, он мне прямо так и сказал: «Ты очень хоро-шая и я, наверное, не раз ещё пожалею, что ушёл от тебя, но я не мо-гу без неё», - вперемежку со всхлипываниями произносила Ника.

Это были те же слова, которые я слышала от неё в тот вечер. Всё было так же, как тогда. И мне показалось, Фея, что я схожу с ума. Я испытывала волнение и трепет. Я явственно представляла себе, что за столиком, к которому я сижу спиной, расположились четверо молодых мужчин. Они смеются и поглядывают в нашу сторону. Я слышала их смех. Физически, всем своим существом, я ощущала на себе взгляд Антона. Я ждала, что он сейчас подойдёт ко мне. Мне хотелось приблизить этот момент, хотелось обернуться, чтобы удостовериться, что ощущения меня не обманывают. Но где-то в глубине души я понимала, что это наважде-ние, и сидела неподвижно, желая продлить его.

Я закрыла глаза, представляя, как Антон встаёт, с улыбкой кива-ет своим друзьям, направляется ко мне… Снова и снова я переживала этот момент. К нашему столику действительно подошли. Но, как ты до-гадываешься, это был не Антон.

- Ника!!! – Этот радостный вопль рассеял моё наваждение. И чу-десные видения, в которых присутствовал Антон, сменились видом сим-патичной девушки, обнимающей Нику. Последняя пыталась скрыть плакси-вое настроение, салфеткой удаляя следы недавних слез. Эти усилия бы-ли тщетны, так как покрасневший нос красноречиво говорил о происхо-дящем.

- Ты что, плакать сюда пришла? – непринуждённо спросил Нику мо-лодой человек, который сопровождал подошедшую к нам девушку.

- Ника, ты чё? Что с тобой? Ты плачешь? – тормошила сконфужен-ную Нику её знакомая.

- Как здесь не плакать? Ужин такой дорогой! – поспешила я на выручку подруге. – Видите, она ни к чему не прикоснулась? Прощается с салатиком и с рыбой. Сейчас позовёт официанта и вернёт ему всё не-тронутым.

Девушка улыбнулась. К её и без того симпатичной внешности доба-вилось столько обаяния! Молодой человек в ответ на мою шутку так громко засмеялся, что уместнее сказать – заржал. Они составили нам компанию. Мы забыли о наваждениях и слезах. Весело провели вечер. Народ напился в говно – так, что ещё потом гуляли по ночному Питеру и даже пытались петь песни.

Оксана – имя моей новой знакомой. Она психолог. Ника обращалась к ней за помощью сразу по приезде в Питер после первого крушения её надежд. К психологам я отношусь без должного уважения, так как среди моих знакомых достаточное количество людей, освоивших эту профессию. Наблюдая за ними, я пришла к выводу, что психологами становятся те люди, которые пытаются решить свои проблемы, но они их не решают, а еще больше запутываются. В итоге лишние знания в области психологии разрывают им мозг. В дополнение к своим проблемам они вынимают чу-жие.

Вопреки предвзятости Оксана мне понравилась – такой лёгкий че-ловек с явно выраженным умением дружить со всеми. А Макс… Здесь всё сложнее. Внушительных размеров детина, не отягощённый знанием этике-та, без всякого внешнего лоска и с компенсирующей все прочие недос-татки высокой степенью уверенности в себе. Он очень сексуален в сво-ей непринуждённой манере держаться. Весь вечер он пялил на меня гла-за. А когда мы вернулись домой, то Ника призналась, что Макс влюбил-ся в неё, и ей неловко перед Оксаной – она не хочет отбивать чужого парня. Я восхитилась способностями этого мэна – он сумел показать каждой из нас, что предпочитает именно её.

В эту ночь, как, впрочем, почти и в каждую из ночей после раз-луки с Антоном, я с закрытыми глазами видела его перед собой, ощуща-ла его прикосновения, вдыхала его запах. Эти ощущения, обострённые вечерним наваждением, и рой сексуальных желаний, растревоженный от-кровенными взглядами Макса, не давали мне уснуть.

Фея, что мне делать? Я теперь всегда должна быть одна? Я не мо-гу быть ни с каким другим мужчиной. Среди моих ночных мыслей присут-ствовало слово – вдруг. Вдруг сегодня на меня нашло наваждение. А почему – вдруг? Это - не вдруг, это – всегда. Я повсюду вижу Антона. Я вижу его в метро и в магазинах, на улице и во дворах домов. Я вижу его лицо в толпе людей двигающихся мне навстречу и вижу его удаляю-щийся силуэт среди тех, кто движется со мной в одном направлении.

Фея!!! Я схожу с ума! Я точно сойду с ума! Зачем я это сделала? Зачем??? Если бы я верила в дьявола, то я бы сказала, что это его рук дело, а так… Я не нахожу ответа.

 

Фея: Читая Юлино письмо, я моргала глазами и тёрла нос, пытаясь удержать слёзы. В офисе я была не одна. Напротив сидела Леночка – мой администратор. Она уже бросала на меня обеспокоенные взгляды, но не решалась задать вопрос, так как я с сосредоточенным вниманием смотрела на экран монитора.

Да, Юля, зачем ты это сделала?! Зачем люди вообще себе и друг другу постоянно доставляют заботы, неприятности и несчастья? Кто нас толкает на это? Никто. Природа человеческая – сначала делать, потом сожалеть. Вот уже шесть, нет, почти семь месяцев, как Юля уехала в Питер, пытаясь справиться с проблемами, которые себе создала.

Столько месяцев в нашей переписке она терпеливо обходила молча-нием Антона. Я уже начала думать, что ошиблась, когда назвала воз-никшее между Юлей и Антоном чувство любовью. Но вот оно и прозвучало это имя – Антон. Я не ошиблась в своём определении. Я ошиблась в другом – в выборе профессии. Моё призвание – психология. Нет ничего интереснее людей, их взаимоотношений. Нет ничего более интересного, чем человеческие судьбы и их причудливые переплетения друг с другом. Совсем недавно Юля была счастлива.

От нахлынувших воспоминаний выражение моего лица видимо измени-лось настолько, что Леночка, оставив беспокойство, заулыбалась, гля-дя на меня.

 

Юлькина любовь родилась там же, где и моя – в нашем родном

 

славном городе N-ске.

 

Начиналась она так, как мечтала об этом Юля. Всё происходило так, как она представляла себе много-много раз. Если любовь, то это непременно – Ассоль. Если любовь, то это, конечно же, принц на бе-лом коне. Как Ассоль она честным ожиданием до солидного для невесты возраста уже вполне заслужила появление предназначенного ей принца.

Я не знаю, из каких источников возникали её мечты, но явно не последнее место принадлежало моим рассказам о нашей юности, о моей любви. Возможно, по прошествии лет я в ностальгическом порыве слегка преувеличивала романтику тех взаимоотношений, которые были между на-ми, но звучало это так красиво, что Юля, затаив дыхание, не пропус-кала ни одного слова.

Она готова была слушать снова и снова о своей матери, обо мне, о наших одноклассниках и о главном герое того времени – затаённой мечте всех девчонок. Мечта эта исполнилась лишь для одной из нас. И этой одной оказалась я. Потому что причиной учащённого ритма биения девичьих сердец был Боря Одинцов. А это, как теперь всем известно, мой муж.

В ответ на мои воспоминания Юля неизменно говорила одно:

- Я тоже хочу романтики, а не таких отношений, когда после пя-тиминутного знакомства тебя пытаются ухватить жадными руками за то, что находится под юбкой.

И вот, наконец-то, наступил Юлин май! И любовь! И её мечта ожи-ла, претворяясь в действительность.

Вдоль длинной, вымощенной дорожки - ряды цветущих жёлтых нар-циссов. Под белоснежными от весеннего цвета вишнями, среди сочной зелени газонной травы распустились большими ярко-красными пятнами тюльпаны, соперничая по красоте и яркости с многочисленными марга-ритками. И уже набухала сирень, обещая в ближайшее время наполнить воздух своим удушливым ароматом. Она не шла, а буквально летела к своей машине, которая стояла прямо под открытым небом на площадке перед небольшим коттеджем.

Юля мчалась, превышая скорость, в спальный район города, где живу я. Она обгоняла медленно ползущие, как ей казалось, машины, чуть не выскочила на встречную полосу, но всё же успела вовремя за-тормозить. На неприличные жесты и возмущённые крики водителя встреч-ного автомобиля она ничего не смогла ответить, кроме как – сам…, так как в её теперешнем счастливом состоянии выскочили из головы все по-добающие такому случаю выражения.

Хотя нет, Юлька разве могла не ответить? Она - бойкая суперсо-временная девица, напустившая на себя грубоватые манеры, ей палец в рот не клади. Ах, да – палец. Я упустила эту подробность её расска-за. Она так и сказала тогда: «Я показала ему средний палец». На моё ироничное замечание: «Юля, как грубо!» Она ответила: «Пусть не пута-ется под колёсами, когда девушка спешит».

Не было никакой необходимости так спешить. Я бы могла ещё спать в это время. Просто Юля находилась в том лихорадочном состоянии влюблённости, когда время и всё вокруг двигалось слишком медленно, когда хотелось, чтобы момент назначенного свидания наступил скорее, скорее, скорее…. Если увеличить скорость, то, возможно, и время, избавляясь от ползучести, перейдёт на бег.

У меня редко случаются такие неприятные пробуждения, как в то утро, когда Юле не терпелось поделиться со мной подробностями состо-явшегося знакомства. Проснулась я благодаря вою невыносимо громкой музыки, вылетавшему из распахнутых дверок стоящей прямо под окнами машины. Взрывные для спящего человека звуки проникали, казалось, в мозг, заставляя вибрировать на волне раздражения все нервные струны моего существа.

Пластиковые окна, которые по заявлениям фирмы, их устанавливаю-щей, были абсолютно звуконепроницаемыми и должны были надёжно защи-щать тишину квартир от уличного шума, на сей раз оказались не на вы-соте. Вероятно, звук обладал запредельной силой.

Возможно, бесполезно вставлять пластиковые окна в проемы наших домов, где, защитившись от внешнего шума, ещё более явственно начи-наешь слышать через кажущиеся картонными стены звуки из соседних квартир. Железобетонные перегородки позволяют нам от души наслаж-даться руганью соседей за стенкой справа, топотом громоздкого соседа в три часа ночи сверху. Мы слышим всё вплоть до самых интимных зву-ков, производимых в туалетной комнате. Одна моя знакомая уверяет ме-ня в том, что помимо потрясающего джаза по утрам от соседей снизу, она слышит безумный скрип кровати и легкие возгласы соседей слева, позволяющие точно идентифицировать, когда и сколько раз они занима-ются сексом. Я не обладаю таким тонким слухом, или мои соседи исклю-чили подобные занятия из списка дел, которыми они занимаются дома. Зато мощный храп, доносящийся сверху, я слышу очень отчётливо, бла-годаря чему точно знаю, когда и сколько часов в сутки наш сосед спит.

Пластиковые окна в наших домах, как говорит Юля, - forever. Они, усиливая межквартирную слышимость, улучшают тем самым созданные при постройке домов условия для особых взаимосвязей между соседями. Никаких тайн, все обо всех всё знают. При такой посвящённости в чу-жие дела возникает определённое сообщество, члены которого между со-бой не то, чтобы свои, но и не чужие.

Для пятиэтажных хрущёвок, где в каждом подъезде всего пятна-дцать квартир такие сообщества особенно характерны. Я живу в новом десятиэтажном доме. В этих домах жильцы сорока квартир одного подъ-езда зачастую не знают друг друга в лицо. В нашем подъезде ситуация другая. Бывшие «хрущёвцы» перевезли в новый дом не только свой скарб, но и привычные добрые традиции: интерес друг к другу, презре-ние к позиции «моя хата с краю» и непременное общение между собой на лавочке за небольшим столиком у подъезда.

Несколько раздосадованная необычным пробуждением, я в интуитив-ном порыве устремилась к окну. Оно было слегка приоткрыто.

- Ах, да! Весна. Май, - вспомнила я, окончательно проснувшись. – Приношу свои извинения фирме по установке окон. Как несправедливы мы бываем в состоянии раздражения!

Во дворе стояла машина красного цвета, отечественного производ-ства, то ли нива, то ли москвич. Я слабо разбираюсь в марках машин, зато хорошо отличаю их по цвету. Рядом с красной машиной стояла группа подростков. Они угрожающими голосами выкрикивали в основном одни и те же крепкие выражения, стараясь напугать друг друга.

О, это не интересно! Я хотела отойти от окна, но моё внимание привлекла другая машина с красным крестом, из которой вышли мужчина и женщина с чемоданчиками и в белых халатах.

К кому бы это? Меня насторожил тот факт, что они вошли в наш подъезд. С кем-то случилась беда. Медики скрылись в глубине подъез-да, и я гадала, к кому же они приехали. Гадать пришлось недолго, ибо звуки на лестничной площадке, а затем в нашем маленьком коридорчике, отделяющем вход в две квартиры от остального пространства лестничной клетки, усилили моё беспокойство.

Наши отношения с ближайшими соседями, как, впрочем, и со всеми остальными, были и остаются дружественными, несмотря на то, что это - пьющие люди. О них необходимо рассказать подробнее, чем я и зай-мусь немного позже, так как в данный момент раздался звонок мобиль-ного. В окошке высветилось - "Юляша", и я нажала на кнопку.

- Привет, Феечка! Тебе мамуля звонила?

- Пока нет, но ты же знаешь, сейчас начнёт трезвонить.

- Отлично, я за тобой заеду минут через сорок, у меня есть, что тебе рассказать, а-а-а…, это просто а-а-а…!

- Неужели нашла именно те туфельки и сумочку, которые так под-ходят к твоему новому сарафанчику?

- Не хотела тебя расстраивать, но ты жопа, так мелко мыслишь. Я влюби-и-илась!!!

По отношению ко мне Юлька позволяет себе такие выражения. И что странно - я чувствую себя не обиженной, а польщённой. Мне кажется, что подобным обращением она стирает разницу в возрасте между нами, тем самым, омолаживая меня.

- О-о-о, ну тогда все серьезно. Тогда, конечно, а-а-а… и еще раз а-а-а…. Ладно, приезжай. Здесь поговорим.

У меня было целых сорок минут до Юлиного приезда. Я убирала по-стель, приводила себя в порядок, кормила нашего баловня – котика больших размеров и повышенной пушистости. Между этими занятиями на-зойливая мысль возвращалась снова и снова: «Соседи. Что там стряс-лось?» В общем коридоре снова послышался шум открываемой двери. Ухо-дить так быстро врачи могут, только если их услуги пациенту не нуж-ны. Это два случая: ложный вызов или тот, кому нужна была помощь, уже мертв.

От последней мысли мне стало не по себе. Я решила узнать, что случилось. Подходя к их двери, я готовилась к газовой атаке, которой подвергался каждый посещающий эту квартиру. Сказать, что в их квар-тире неприятно пахло – значит, ничего не сказать. Запах никогда не проветриваемого прокуренного помещения, в котором практически еже-дневно разливали по стаканам спиртное, усугублялся запахом неухожен-ных домашних животных. Их не всегда успевали выгуливать, и они выну-ждены были справлять свои нужды в квартире. Мы проскакиваем общий коридорчик, заткнув предварительно нос. Такой приём мало эффективен, к тому же запах частично проникает и в нашу квартиру.

Я вошла в приоткрытую дверь без предварительного стука. Наши соседи – это Васильевы Александр и Анна. Мы их часто называем по-другому: дед и бабка. На кровати, устланной грязной сбившейся про-стынёй, лежала неподвижная и беспомощная Анна. Рядом с ней на стуле сидела дочь, кажется, Света. Дед возбуждённо кружил по квартире, по обычаю матерясь и ругая бабку. Я вторично за это утро пришла в раз-дражение. Что за напасть такая сегодня? Не сдержавшись, я напусти-лась на деда. Он оправдывался и пытался мне объяснить, что здесь происходит. Речь его больше, чем наполовину составленная из матов была труднодоступной для понимания. На помощь ему пришла немногим более красноречивая Света.

- Тётя Фая, тётя Фая! Врачи такие сволочи!

Услышав такое обращение, как «тётя» от столь подержанной особы, да ещё «Фая», я утратила всякую способность воспринимать, что бы то ни было. Растопырив от возмущения и оскорбления перья, я пробкой вы-скочила от соседей после того, как сказала безучастно слушавшей нас больной:

- Аня, я зайду вечером, а пока с тобой Света.

Из сбивчивых объяснений моих собеседников я поняла, что посе-тившие Анну врачи брезгливо морщились от запаха, грязи и бедности окружающей обстановки. Они поспешили уехать, сказав, что передадут вызов участковому врачу.

Квартира Васильевых действительно вызывала желание как можно быстрее покинуть её. Она давно требовала ремонта, а мебель – замены. Состояние их жилища достигло такого уровня, когда ножки у столов ка-чались, у стульев – отваливались, полки были покрыты густым слоем пыли, обои кое-где отошли, краска ободралась, сантехническое обору-дование находилось в неисправном состоянии. Единственная картина, висевшая на стене, развернулась по диагонали, так как крепилась на одном шурупе. Кентавр, изображённый на ней с запрокинутой кверху го-ловой, рисковал перевернуться с ног на спину.

Когда Юляша, проскочив густо пахнущий коридорчик, вошла ко мне, то, сдерживая нетерпеливое желание рассказать об Антоне, вынуждена была слушать мои возмущённые фырканья:

- Фу-у-у! У меня бегают мурашки. И на деда – фу-у-у! И на вонь – фу-у-у! И особое, большое фу-у-у-у - на эту ханыжного вида Свету, которая явно не в своём уме. Ты представляешь, она назвала меня тётей Фаей?

В другое время Юля бы от души посмеялась над причиной, вызвав-шей столь бурную реакцию с моей стороны, но сейчас, чтобы быстрее завладеть моим вниманием, вынуждена была согласиться:

- Вотжетакисуки! – сказала она. И пока я переваривала новое для меня слово, она начала рассказывать о том, что волновало её.