Стоик на ветру.

/Предчувствие непознанного/

 

Ленивые морские волны, пересилив живое единство, с видимым упрямством набегали на песчаный берег, громкими хлопками заявляя своё несогласие в этом мире спокойствия и тишины. Догорал закат, прекрасный и неповторимый. Остров Монерон, неестественный и чуждый, так плохо вписывался в существующею реальность, что казался просто миражём - уж больно рельефен и ясно видим, не смотря на далёкую дымку над морем. Время заката и час прилива совпали, и в этом была своя тайна, мало доступная простому обывателю, но только не художнику.

Картина почти завершена. Последние мазки спешно ложились на холст, выгадывая секунды, минуты нужного освещения, не искаженного быстро наступавшими сумерками, законов световосприятия. От усталости ныли ноги. Довольный плодотворным вечером, художник уже протирал кисти, когда вдруг почувствовал чьё-то присутствие рядом. Их было двое. Оба в спортивных, облегающих костюмах стального, скорее даже серого цвета. Диагональный узор на груди каждого и полосы широких лампас - ярко оранжевые росчерки единых трафаретов. Они выглядели, как близнецы, но лишь на первый взгляд. Позднее, опытный взгляд художника, уже видел малозаметные отличия в облике каждого. Они стояли рядом, не более двух метров от подрамника и внимательно вглядывались в полотно, изредка переглядываясь между собой. И лишь после долгих минут неловкого молчания один из присутствующих, что ближе, заговорил. Синтаксис фраз, более мягкое произношение некоторых гласных и некая странность поведения, телодвижений, жестов выдавало в них чужестранцев, в крайней мере, людей прибывших издалека.

- Николай Стратов?

- Да! Я к вашим услугам. Судя по всему, вы иностранцы. Дую спик инглиш?

- Нет. Мы будем общаться на вашем родном языке.

- Я вас слушаю.

- Мы посланцы и прибыли издалека…

- Из Канады, из США, или может, как ныне говорится: из Ближнего Зарубежья? Литва? Грузия?

- Гораздо дальше.

- О! Это уже интересно. Говорите. Я любопытен. Если разговор будет продолжительным, неплохо бы присесть, ну хотя бы сюда. - Николай, оглянувшись, указал на огромный ствол дерева, выброшенный морем во время недавнего шторма, и который жители посёлка ещё не перепилили на дрова. И когда он сам и гости уселись, продолжил, предполагая розыгрыш.

- Я понял! Вы конечно из Космоса, контактёры. Наша скромная планета вновь становится ареной для каких-либо галактических разборок… Или нет, мы давно находимся под вашим пристальным вниманием, вы живете среди нас инкогнито, но в данный момент вынуждены проявить своё присутствие по ряду от вас независимых причин. Например: предотвратить очередную глобальную катастрофу или ускорить…

- Извините! – перебил, ранее говоривший - это не совсем так. Целью нашего визита являетесь именно вы. Скажите, ваши картины пользуются спросом? Они востребованы здесь и сейчас?

- Нет!

Художник был вынужден сказать горькую правду.

- Они не просто невостребованные - они никому не нужны вообще! Провинция! Меня никто, даже самые близкие друзья, не принимают всерьез…

- А вы пробовали сменить стиль, темы?

- Бесполезно! - Николай потерянно махнул рукой - Я не могу писать иначе! Словно кто-то водит моей рукой! Для меня всё, что я рисую, ясно и понятно, но, увы, не для других!

- Выходит, вы и ваши картины, не так необходимы в вашем мире?

- Выходит так. Я не знаю, может нужно большей агрессии в попытке пробиться. Устраивать выставки, ехать в большие города. Здесь я одинок, никем не принят. Слыву чудаком… вы… вы приехали помочь мне пробиться? Я же пишу, что вижу и чувствую! Это что, насмешка судьбы или чья-то ошибка?

- Ну, наконец, мы подошли ближе к цели нашего визита. Сейчас Сууарт, Измеритель Пространства, постарается всё вам объяснить - если это возможно вообще… А я, если позволите, полюбуюсь на ваше полотно. Оно, как я вижу, уже законченно.

Он встал, на его лице, лице усталого актера, лишенного эмоций после долгих часов напряженной работы над заданным образов, мелькнуло жалкое подобие улыбки, и, оставив их наедине со своим напарником, он отошёл к подрамнику.

- Юноша! - хотя лицо Сууарта тоже было лишено эмоций, но на малоподвижной маске, глаза были живые, с небольшой грустинкой, что можно с успехом приписать чувству, что навеял уходящий день. - Я совершенно не знаю вашей подготовки в умение логически мыслить, но вы, судя по картине, сильны в предчувствие непознанного, и по сему, мы можем, надеется на взаимопонимание.

Как и лицо, его голос не был усилен эмоциями. Говорил он тихо, но достаточно внятно и чётко.

- В одной из ваших религий упоминается о десятитысячемирной системе Космоса…

- Буддизм!

- Это не имеет большого значения, но я рад, что ваши интересы столь разнообразны.

- Мои интересы довольно обширны.

- Я рад за вас! Но позвольте продолжать, - десятитысячемирная система Космоса - нонсенс!

- Да?!

- Миров гораздо больше,- их миллионы.

- Где? - художник уже начал сомневаться в целесообразности продолжать разговор. Хотя с виду вполне нормальные люди. - Я вижу, вы из этих… контактёров.

- Давайте, я в начале постараюсь объяснить всё подоступней,

а вы затем сами решите, стоит ли продолжать разговор. - После минутной заминки, Сууарт начал говорить, всё тем же ровным голосом.

- В Космосе, а словом «Космос», я называю то, что в ваших понятиях тожественно с понятием Вселенная, - впрочем, это далеко не так, - существуют некие гравитационный центры. Образно сказать - это узлы на сверхгигантском ковре Мироздания. Оба термина совершенно не вписываются в суть, и само образное сравнение не столь удачно, как хотелось бы, но вы понимаете - мы люди иного мира и нам сложно ориентироваться во всех тонкостях чужого языка. Так вот - каждый узел - это центр множества смежных миров, и если возможен переход из одного мира в другой - то только через эти центры, впрочем, это, я имею в виду переход, достаточно редкое, единичное явление среди несчётного количества миров…

- А что представляют из себя, эти пресловутые гравитационные центры? - перебил художник, но уже без былого неверия и ехидства - Гипотетические Чёрные дыры?

- И не только. Это и звёзды всех классов. Это и неизвестные вам пока, проекции нематериальных смещений, достаточно точечных в масштабе Вселенной - я воспользуюсь вновь вашим термином для более понятного для вас объяснения, хотя не могу не заметить, что Вселенная - это единичная составляющая среди великого множества. Но оставим это на время и продолжим… Это и пространственно-временные вихри, образованные в результате разности потенциалов параллельных миров. Да-да, не стоит удивляться, существуют и параллельные миры, и не только. То, что вы называете Вселенная - достаточно сложное образование, и ваша, почти узаконенная её трехмерность, лишь начальный этап в познании. Ведь вы ещё совершенно незнакомы с геометрией замкнутых векторов, где импульс пространства и времени, - ваш континуум, - не столь устойчивый конгломерат, скорее мыльный пузырь в потоке воздуха, обреченный своими движением на случайные прикосновения… Но оставим этот ненужный для вас ликбез, это может только навредить вам в будущем… Ясли в это будущее вдруг вам придётся войти.

Стратов был просто ошеломлен, даже этими жалкими крохами информации, что смог получить за последние десять-двадцать минут, - Ваш мир, как я понимаю, гораздо выше нашего по развитию?

- Если ответить на этот вопрос прямо - значить солгать, - просто скажу: в чем-то - да. Но наши миры столь разные, что любые параллели здесь просто бессмысленны. Скажу ещё проще: по возможности оценивать реальную ситуацию в окружающей среде - то да. Но и в вашем мире многое для нас удивительно, просто уникально и не совсем понятно, несмотря на немалый опыт общения среди иных и разнообразнейших миров.

- Как я теперь понимаю; все эти наши пресловутые НЛО - посланцы других миров?

- Нет! Не только! Это и неизвестные вам, впрочем, как и нам, реалии вашего мира, за весьма редким исключением.

- Вы знаете к чему, я это спросил? Меня часто возмущают высказывания и предположения новоявленных пророков, непререкаемо заявляющих во всеуслышание: что во всех великих и значимых открытиях человечества, повинны именно пришельцы иных миров. Отвратительно думать, что человечество, я имею в виду землян, сами не к чему не способны.

- Это весьма распространённое заблуждение…

- Они готовы представить всё человечество, как огромный детсад, что постоянно нуждается в няньках со стороны…

- Скорее в новых божествах. Каждому лестно стать пророком, выбрав себе доступное божество. Это целая категория замкнутых только на себя и в чём-то ограниченных индивидов. Мы у себя называем их - "посредники".

- Как, и у вас есть… такие?

- Достаточное количество, даже на теперешнем этапе развития, когда мы ушли уже достаточно далеко в возможности анализировать, изучать и познавать окружающий мир.

Стратов верил. Ибо он вряд ли бы поверил в полное совершенство, пусть даже очень и очень развитого мира. Так как, в своём видении мироустройства, именно на разницу во взглядах, на разницу восприятия, и разницу поведения отдельных индивидов, даже на невольные ошибки последних - он возлагал главенствующую роль в выборе направления движения вперёд по дороге прогресса. Когда отмирают само собой неоправданные теории, случайные заблуждения - благо в их количестве нет дефицита,- сколько людей почти столько же взглядов, - и остаются самые нужные и необходимые. Проверенные временем и подтвержденные опытом. Своеобразный, естественный отбор в великом разнообразии.

- Вы мне расскажите о своём мире, если это конечно… возможно?

- Да, расскажем. Вас не удивляет, наша лёгкость в общение на вашем родном языке?

- Само собой, удивляет. Надо потратить годы для такой подготовки.

- Всё просто. Все образы мы извлекаем из вашего подсознания, обращаем в нужные слова и общаемся с вами на вполне сносном и доступном к пониманию языке. Для этого не требуется особых энергетических затрат, а что о времени - время для нас пустой звук. Наше присутствие здесь нематериально, мы просто как личности воссозданы из подручных материалов, в привычное для вас подобие индивидов.

- Так со мной, как я догадываюсь, ведут премилую беседу… муляжи? - художник более внимательно присмотрелся к собеседнику, стараясь рассмотреть что-то необычное, непривычное в его облике, но безуспешно - но всем параметрам, даже по самим придирчивым оценкам - его собеседник выглядел живее живых, так впрочем, и его напарник.

- Что, непривычно видеть такое? - Николай был даже готов поклясться, что увидел мелькнувшею улыбку на доселе бесстрастном лице пришельца, и отвел взгляд, посчитав неприличным, так тщательно рассматривать собеседника, и спросил:

- Вы можете перевоплотиться в любого?

- Скорее да. Но это требует определенного резерва энергии,

а у нас, её недостаточно, когда будет исчерпан лимит, мы просто исчезнем. Так что будет лучше, если я продолжу повествование о своём мире… Наш мир, как впрочем и многие иные, за редким исключением, не похож совершенно на ваш. Вы живете в мире, где движется время, а окружающие формы малоподвижны. У нас же, меняются формы, а течение времени отсутствует…

- Я не могу это представить - по-моему, это невозможно!

- Юноша, будьте благоразумны и не так самонадеянны! Вы о многом ещё не имеете представления, даже в собственном мире. Я продолжу. Так вот, мы живём в мире вечно меняющихся форм. В мире, что вам может только присниться. Да это так… Но однако, все ваши картины, слушайте внимательно я перехожу к самому главному и необычному даже для нас, весьма искушенных в общение с иномирянами, - ваши картины полностью отображают нашу действительность - и это загадка. Это не поддаётся: ни анализу, ни расчёту. Конечно, само собой, в этом скоплении миров, иногда случаются выбросы в иные приделы - своеобразные темподиффузии, когда импульс сильной, достаточно сильной энергии по Вселенским масштабам, переходит Барьер и внедряется в иной, в близкий - это опять неудачный термин для объяснения - мир. О близости миров, даже имеющих единый центр прикосновения, говорить так же безграмотно и наивно, как и об однородности и изотропности Вселенной. От того, ваш случай уникален, даже для составляющей зеркальных миров. - Заметив вопрос в глазах собеседника, пояснил - И такие миры существуют, и всё же, как сказано выше - ваш случай поистине уникален - поэтому мы здесь и говорим с вами.

После всего сказанного, он встал и подошел к напарнику, рассматривающему картину.

- Как вы назвали это полотно?

- "Поздний час возращения"

Иномиряне переглянулись между собой и Измеритель Пространства, после недолгой паузы, задумчиво сказал:

- Иилиф.

- Да! "Возращение Иилиф" - поддержал его напарник - Удивительно! Но это так.

Николай, неожиданно заполучивший приличную дозу труднопереваримой информации, задумался. Мало сказать, что его картины никогда не пользовались успехом, здесь в глухой провинции на берегу самого дальнего моря - их называли абстрактной мазнёй, а само его занятие живописью - напрасной тратой времени… Но то, что он узнал вдруг, буквально ошеломило его. Он был, конечно, польщён, но и в то же время чувствовал себя неандертальцем, которому старательно рассказывают принцип работы телевидения. Но даже это, достаточно нелепое положение, в которое он волей судеб попал, не смогло заглушить в нём ростки самолюбия на фоне неких претензий на исключительность. Но лишь на мгновение - в следующий миг он покраснел, стыдясь собственных чувств, боясь ненароком быть подслушанным, - ибо кто знает этих пришельцев – они, вполне возможно, телепаты.

- Да, юноша! Мы умеем считывать ваши мысли, любое проявление

даже бессознательное ваших чувств - для нас открытая книга. Но вам не стоит излишне беспокоиться, мы не вправе уличить вас в нечистоплотности помыслов. В вашем мире в высшей степени развито чувство восприятия собственного "эго", - вы всё мерите и оцениваете через призму собственных взглядов и чувств. Но это не столь страшно, ведь в каждом из вас, скорее почти в каждом, в глубине сознания живёт сомнение, - всё это, в сочетание с вышеназванным, - и есть_ двигатель вашего прогресса. Вы же, можете успокоиться. Эта картина лучшее доказательство вашей исключительности. Это наша Иилиф.

- Кто это? - нашёлся художник в ответ, как ему казалось, на ничем не прикрытую лесть.

- С этим именем у нас связанно многое. Это главный эпос, скорее даже религия нашего народа.

- Расскажите! Мне интересно знать всё!

Двое переглянулись между собой, и Сууарт, но всему видно старший, утвердительно кивнул головой. Его напарник, бросив ещё один взгляд на законченное полотно, начал рассказ. … …Это было давно, когда цикл Мнимых Форм уступил пространство циклу Простейших Сфероидов и Начальных Плоскостей, уходя всё дальше в своём развитии от первичной эпохи Хаоса. Великий Геометр, Главный Измеритель Пространства - Сиумир - создал первый Эталон. Разгневанные Боги Хаоса жестоко отомстили ему. Они выкрали его дочь - Прекрасную Иилиф - и заточили в недрах Малоподвижных гор… Долгие циклы бродила она совершенно одна в мрачных бесформенных коридорах подземелья, мечтая о мире Совершенства и Подвижных Форм. О свободе. Молилась о соплеменниках, обреченных на ужасные страдания в мире вновь победившего Хаоса. Она молилась об отце, что жестоко наказан - распят на скале Отверженных, и хищные лаеры – наши птицы - ежедневно прилетают на рассвете, что бы выклевать его глаза. Он не видел дня, он не видел долины у подножия скалы, и лишь ночью, добрые и сострадательные поулессы, возвращали ему зрение. Так было изо дня в день. О чём Иилиф рассказали подземные источники тайком, опасаясь мести Хаоса. Она искала выход. Но тщетно, серые и холодные скалы хранили тайну. Усталая и тяжело больная, однажды присела она возле одного из подземных источников и взмолилась, обращаясь ко всем водам подземелья… И слова её были услышаны, из глубоких недр подземелья, реки и ручьи, объединяясь влились в пустоты пещер - и горы, не выдержав натиска ещё малознакомой стихии, рухнули, освобождая путь Иилиф. И она вернулась вместе с потоком воды, который разлился морем. Так в нашем мире появилось море, неправдоподобно плоское и относительно постоянное - в мире Вечно Меняющихся Форм. А жители обрели Новое Знание, предтечей которого стала Иилиф, впервые вышедшая из волн моря, и сумевшая силой воли подчинить Подвижные Формы. Она же, как гласит легенда, была первым художником в нашем мире. И с тех пор умение выхватывать мгновения вечного движения и фиксировать их на плоскости, очень ценится, а каждую, вновь созданную картину берегут и хранят, можно сказать - вечно. Хотя никто ещё не знает, что такое вечность. Не в мире неподвижных форм и текущего времени, не в мире, где формы и время движутся в унисон… И тебе это трудно понять, хотя ты дитя совершенно иного мира…

Все молчали, молчал и художник, переваривая в себе услышанное. Он был очарован легендой. И лишь когда Сууарт, коснулся его плеча, возвращая в реальность, давая понять, что их время на исходе, спросил:

- Зачем вы искали встречи со мной? Что вас привело сюда,

в наш, столь неустроенный мир? Если вам необходимы мои картины - я дарю их вам!

- Увы, картины материальны. Количество энергии, что потребуется для их перемещения через Барьер, неоправданно велико. Мы не всесильны, как уже говорилось, наши возможности ограничены. Но есть другой выход, другая возможность. - Сууарт сделал паузу и, предполагая закономерный вопрос, поспешно закончил. - Транспортировка вашего разума!

- Что?

- Ваша телесная оболочка остается здесь, а ваш разум, включая память и чувства, переносятся к нам. Мы подыскиваем вам телесный носитель, и вы обретаете новую жизнь, начинаете творить и жить в ином, в нашем мире, где для вас будут созданы самые благоприятные для творчества и жизни условия… Вас ждёт слава, почёт, успех. Вы станете одним из величайших индивидов нашего мира! Получите всё, что не имеете в собственном мире. Согласны!?

Они оба стояли напротив, ожидая ответа. Багровый закат, гигантский занавесь над прощальной сценой дня - полыхал в полнеба, окрашивая редкие волны масленно-красным отсветом. Всё более проступала синева. Небо и море слились в единое целое на оглушающем фоне тишины. Ибо звук; или умер, или ушёл в другое измерение, в другую ступень восприятия - он багрово кричал на горизонте заключительным аккордом уходящего дня.

- Нет!

- Но почему? - еле слышно прозвучал вопрос.

- Ваш мир, я уверен, прекраснейший мир - но там я буду ещё больше чужой и одинокий, чем даже здесь. Мой мир - это не только моё восприятие его, не только возможность видеть многое и много иначе, чем другие. Мой мир соткан из тысячи тысяч разных миров людей живших до меня и живущих ныне. Это и мир придуманный Александром Грином, мир выплеснутый словами Есенина. Это и мир, музыкальное проявление которого для меня: Моцарт, Вагнер и многих других. Это и динамизм Ритчи Влэкмора в моих любимых композициях "Звездочёт" и "Человек на серебряной горе". Песни Высоцкого и Талькова, что будут всегда звучать в моей памяти, не давая покоя. Они все стучатся в мою душу, и я открыт, обнажен перед ними. Я хочу быть Булгаковским Мастером, я хочу быть Чюрлёнисом - но нести своё. Я бессилен перечислить всех - это лишь единицы, кто был предтечами мной выбранного пути. И не последнее в этом - мой мир, прекрасный и неповторимый. Это и любовь моя…

- Но она безответна! Она далеко и любит, возможно, не вас. - Потерянно вскрикнул Сууарт.

- Я люблю в этом мире многое. Солнечный день с непостижимой голубизной небес, зовущих упасть, провалится в эту сияющею бездну. Закаты, сжимающие сердце горечью утраты - но прекрасные и неповторимые. Чаек над туманным берегом на рассвете. Суетливых муравьёв в муравейнике. И людей - да, да - и людей. Сильных и слабых. Красивых и нет. Люблю со всеми слабостями, с их несовершенством - не я им судья. Я их всех люблю, и меня мало интересует - любят ли они меня. Это не показное безразличие и равнодушие - я стараюсь быть необходимым и нужным всем идущим рядом, как трудно иногда бы это не было. Принимаю всё, что прекрасно и необходимо, но и не отказываюсь и от несовершенного - ибо я сам часть, малая толика огромного мира… Уйти - значить потерять не только этот мир - но и потерять себя, свою причастность к окружающему. Отсутствие равнодушия - моя стезя - я же художник!

- Вы всё вновь обретете там! Неужели вам не хочется новизны. Новизны окружения - как художнику - вам это просто необходимо!

- Новизна! Да она рядом - стоит только скинуть шоры и шире раскрыть глаза - и всё внове. Например: закат. Он каждый вечер иной и неповторимый. А если всмотреться попристальней, можно разглядеть много нового и в повседневности, что раньше не замечал за суетой, за безумной гонкой по жизни, когда дни,- монотонно мелькающая обочина дороги неизвестно куда ведущая… Вы знаете, только теперь в разговоре с вами, я понял ошибку многих художников слова, кисти и музыки - они готовы диктовать всем свои взгляды, доминировать и поучать… А надо бы, просто привлечь внимание, заставить хоть на секунду остановиться, вечно бегущих по своим делам, к своим целям, большим и малым, постоянно занятых людей - и тогда они возможно, стоит надеется, оглянуться… Оглянуться назад, осмотрятся… И это достойное кредо художника… Извините, я увлёкся…

Николай Стратов оглянулся. Берег был пуст, и лишь цепочка парных следов идущих вдоль берега у самой кромки воды, которые, с упрямым постоянством зализывали ленивые волны, говорили, что присутствие посторонних - это вовсе не бред, не Фантазия перегруженного сверх меры разума в поисках собственного пути… Но сейчас он был один. Уже один.

Почти стемнело. Свет маяка расположенного чуть выше, на неправдоподобном ровном плато, что только могла создать природа, вспышками, выхватывал из огромного пространства моря мизерные детали. Гребни волн, всё так же упрямо идущих на приступ песчаного берега, огромные ленты ламинарии в прибойной полосе, кажущимися неизвестными существами вполне известного мира. И лишь обладая высочайшей способностью предчувствия, человеку никогда не видевшему моря, могла открыться полная панорама действительности, скрытая непроницаемым мраком ночи…

Художник зажег запасливо приготовленный фонарь, ему часто приходилось возвращаться затемно - он любил прощальные часы заката и чувствовал в эти минуты потребность в одиночестве, и начал собираться домой в уют малюсенькой квартиры с убогой мебелью, в давно списанном железнодорожном бараке, не далеко от моря, сразу же за стальными рельсами сахалинской узкоколейки.

Сегодня он задержался больше обычного - но что время - он был доволен проделанной работой. Осветил картину ярким узким лучом фонаря, любуясь своим последним творением. На полотне во всю ширь раскинулось море, над которым больно пылал догорающий, фиолетовый закат. Из моря, гордая и непокорная, выходила обнаженная девушка. Непривычная асимметрия пропорций тела и некий гротеск лица, не сколь не волновали художника – для него она была прекрасна. Прекрасна неземной красотой, и он был счастлив, что может видеть и принимать совершенно иную красоту. Он был счастлив и собственным миром. Вечерней прохладой и звёздным фоном небес, прерывистыми взмахами огненных крыльев маяка во мраке ночи, и ветром с моря, что нёс прохладу и шептал навязчиво, или это только казалось: "Иилиф… Иилиф…"

 

Мазунин Валерий (Сахалинец)