Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Любовно-сентиментальная прозаАвтор: Ариадна Радосаф
Объем: 21412 [ символов ]
Этот чертов блюз
В рассказе использовано стихотворение Павла Шульги "Сабвэй блюз"
 
Солнце заливало набережную и тянулось игривыми лучами в открытые окна, рассыпало смешливые искры и плясало в витринах маленьких магазинчиков и уютных кафе, разбросанных по узкой улице южного города, золотило песок, который несли с пляжа шлепанцы и сандалии сотен туристов и делилось своим беспричинным счастьем с каждым, кто оказался поблизости в то ясное утро. Золотой пляж, блистающая морская гладь и какое-то удивительное, неправдоподобное сияние - таким и запомнился Наде день, оставшийся с нею на всю жизнь, притаившийся в нескольких привезенных домой сувенирах: изящной раковине с нежно-перламутровыми стенками, мешочке полосатых галек и небольшой картине, случайно купленной у уличного художника.
Она смотрела теперь на свои богатства, слушая шумящий за окном дождь, и думала о том, когда и как произойдет, наконец, их встреча с Марком, а в том, что это произойдет, Надя не сомневалась ни единой секунды, и чем дальше уходила она от далекого сияющего дня, тем отчего-то крепче становилась эта глупая уверенность.
Глядя на картину, Надя никогда не оставалась одна. Иногда они с Марком просто переглядывались и перемигивались, иногда она смеялась рассказам, слушала рассуждения и стихи, которые он полюбил за эти годы читать ей вечерами, после ужина. Не каждый день, к сожалению. У Марка иногда случались творческие застои, и тогда она старалась рассеять его грусть и неуверенность своей болтовней, оптимизмом и мягким юмором.
Марк жил одновременно в двух мирах, это надо было понимать: в ее доме и там, у себя, в солнечном городе, который она привезла с собой и повесила на стену, над журнальным столом. Надя жалела теперь, что не спросила ни имени, ни адреса веселого бородача в измазанной красками бейсболке, тогда оставалась бы надежда побыстрее отыскать того, с кого он писал этот портрет. А так… Ей приходилось надеяться, что жизнь - не совсем бессмысленная штука и все в ней происходит так, как положено и задумано высшей силой, строящей мир в соответствии с законами любви, а не хаоса.
Картина называлась "Меркато", и изображен на ней был итальянский базарчик, блошиный рынок в Неаполе, пестревший поделками, полезными и совершенно бесполезными вещами. Они лежали вразброс на прилавках, и шум базара, казалось, витал над ними, выплескиваясь наружу и наполняя квартиру Нади криками торговок и писком стрижей, кромсающих небо с чудовищной скоростью, как ножницы парикмахера из какой-нибудь ветхозаветной цирюльни. Полотно было совсем маленьким, но ей оно казалось окном в параллельный мир, где предметы имеют натуральную величину, птицы, проносясь мимо, касаются вас крыльями, а руки людей - живые и теплые, как в реальной жизни.
Человек, стоявший перед прилавком с самодельными свистульками, выглядел, как Чарли Чаплин среди современных реклам и многочисленных бутиков… На нем был черный аккуратный котелок, и смотрел он прямо на зрителя, а может, на художника, которому позировал, грустно смотрел, так, словно потерял кого-то в толпе, зазевавшись и загледевшись на яркие безделушки. То, что его звали Марком, было абсолютно ясно с первого взгляда, никак по-другому его звать просто не могли, Марком - и точка. Ну, в детстве, возможно, Мариком, только давно оно было, детство-то. И глаза у него были слегка удлиненные, чуть вытянутые к вискам, с затаенной усмешечкой, всегда готовые выхватить из действительности что-то забавное, что можно притащить на блюдечке кому-нибудь очень близкому, поперчив и посолив для пущей убедительности. Конечно, он что-то там писал, и как было не писать при такой острой наблюдательности и незлобивом остроумии? Писал, ходил с блокнотами, бурчал временами стихи - а потом замолкал вдруг печально, уставясь на стрижей или уличного художника, сосредоточившись на чем-то неведомом, пришедшем из далекого далека и желающем немедленного воплощения… Обычно с воплощениями везло, стихи таки складывались, а форма их неизменно была свежей и отточенной - другой он не признавал и не умел мастерить, даже если пытался схалтурить.
Да таким он и был, Марк, а каким же еще? Ведь любила-то его Надя уже очень давно, пожалуй, всю жизнь, только она, эта жизнь почему-то поместила их в разные измерения. Что поделаешь, бывает. Сплошь и рядом. Она нисколько не сомневалась в том, что Марк знает о ней, и какое-нибудь ее второе или третье "я" так же обитает рядом с ним в том, его мире… Ходит с ним в джаз-бар по вечерам слушать саксофон, а утром, в голубом клетчатом сарафане и такой же шляпке, бегает на рынок за овощами, чтобы приготовить ему что-нибудь особенное, южное… Они сидят вместе в кафе, и оранжевые светильники выхватывают из мягкой, шоколадной тьмы уютного зала их улыбающиеся лица и спокойные глаза влюбленных, уверенных в том, что они наконец встретились и больше никогда не расстанутся. Хриплый голос саксофона сипит что-то, вздыхает и вдруг, разбежавшись, увлекает низкой и страстной мелодией блюза, несет в облака самолетным расползшимся следом, а потом, внезапным зигзагом - вниз, в лабиринты подземки с толпами разочарованных и усталых людей, тоже когда-то уверенных и влюбленных, а потом привыкших к счастью или, наоборот, отчаявшихся и растерзанных жизнью…
"Да нет, не было смысла в адресе художника, - говорила себе теперь Надя, - да и был ли он, этот адрес?" Бородач производил впечатление бродячего существа, и Марка он поймал в далеком Неаполе, скорее всего, случайно, будучи занесенным туда ветрами странствий, возможно, бросившими на пестрый неаполитанский рынок нелепого человека в котелке лишь для того, чтобы оставить его лицо на картине и подыграть, таким образом, Судьбе, решившей, что портрет должен висеть тут, над журнальным столом вот этой тихой, маленькой квартирки...
 
* * *
 
Раньше они с кузиной Янкой часто ездили на этот местный курорт, последний раз - лет десять назад, как раз перед поездкой на юг. Надю привлекало там безлюдье, пустынная набережная и возможность бродить целыми днями среди сосен, цветов и альпийских горок. Янку - вечерние танцполы и инструктор из тренажерного зала Олег Юрьевич с пшеничными усами и мальчишеской улыбкой. Теперь, очевидно, все изменилось и они обе безнадежно повзрослели, рассчитывать на присутствие Олега Юрьевича, тем более, не приходилось, но Янка, измученная напряженным годом, стонала и просилась в тихое место, где можно отоспаться и сбросить кучу надоевших забот, отдохнуть и развеяться, несмотря на зарядившие дожди.
-Поедем? - Надя улыбнулась Марку, снимая картину со стены. - Ты не против?
-Не против, - хмыкнул он. - Мне все равно, где висеть, лишь бы с тобой.
Она удобно устроила картину в чемодане на колесиках и, распахнув шкаф, с сомнением уставилась на футболки и бриджи, слушая, как шумит за окном мелкий холодный дождь.
-Бери наряды, - сказал из чемодана Марк, - будет дикая жара.
Надя посмотрела на солнечный Неаполь и решительно потянула с вешалки лимонный топик.
-Некоторым тоже не мешало бы сменить котелок на летнюю панаму, - буркнула она и тотчас сжалилась, - минералочки хочешь?
-Текилы хочу, - мечтательно протянул он. - В летнем кафе на берегу, под саксофон.
-И в этом мы похожи, - улыбнулась Надя и, достав из холодильника бутылку текилы, плеснула в стакан. - Так ты говоришь, будет жара?
За окнами стучал дождь, пузырясь в глубоких, струящихся по асфальту потоках, космы туч летели с востока на запад, машины с включенными фарами обдавали друг друга фонтанами брызг.
-А ты что, сомневаешься? - зевнули в чемодане. - Глупая какая. Спать ложись, завтра рано вставать. Пьяница.
 
* * *
 
Они приехали на курорт в такой же ненастный день. "Ну вот, - подумала Надя, глядя в окно автобуса, плавно подруливавшего к маленькой автостанции, - две недели дождей и тоски нам обеспечены."
Открылись двери, немногочисленные пассажиры вывалились наружу, и она вдруг поняла, что все не так, что плачущие стекла безбожно врут и унылые серые потоки, на самом деле, поют и шепчут дивными голосами, а какая-то птица робко и нежно насвистывает под дождем… Парк, лес, набережная - все дышало воздухом, настоянным на мокрой, расхристанной зелени, ветер с реки налетал быстрыми, свежими волнами, донося, как почудилось Наде, даже плеск и шорох воды по прибрежной гальке. Блестящие кусты, прибитые ливнем, поддерживали друг друга изломами веток и хлестали идущих по тропинкам, как душистые банные веники, нашептывая вслед что-то пробуждающее и бодрящее. Унылый город остался в другой жизни и уже уплывал из сознания, как дурной сон, освобождая место для нового витка, неожиданных перемен, готовых обрушиться на голову, как этот яростный водопад дождя, летевший с неба, не разбирая дорог.
-Надюша, - Янка испуганно моргала из-под яркого зонтика, глядя на нее, застывшую и растерянную, утонувшую одной ногой в глубокой луже, - Надюша, мы пришли… Вот наш корпус.
Они вошли в теплый, сухой и уютный холл, сели в кресла, где Янка долго заполняла какие-то бумаги, а Надя все смотрела на парк, оставшийся за стеклянной дверью, и пыталась справиться с неожиданным наплывом новых эмоций, разбуженных этой резкой переменой, перемещением из городской скорлупы в состояние естественной обнаженности перед природой.
Им достался номер на первом этаже. Она лежала на диване и слушала дождь, который колотил по траве совсем рядом, словно дразня и насмехаясь над ее городским удивлением и беспомощностью. Потом открыла чемодан и вытащила оттуда Марка, сняла со стены эстамп, задвинула за цветок на окне и, воровато оглянувшись, произвела замену. После этого жизнь немного устаканилась и, хотя бы отчасти, вошла в привычное русло.
-Ну что, ты готова? - на пороге ее комнаты стояла нарядная Янка. - Мы идем обедать.
Номер, который они занимали на этот раз, был шикарным, по сравнению с теми, где им доводилось обитать раньше. За десять лет в центре курорта выстроили два новых пансионата: двухэтажные, обшитые деревом особняки в славянском стиле имели внутри двух и трехкомнатные апартаменты, уютный ресторан, биллиардную и бар. Повзрослевшей Янке хотелось комфорта, Надя ничего не имела против - что ж? - двухкомнатный люкс был к их услугам и прозрачные жалюзи трепетали на окнах, ожидая легкого прикосновения, чтобы приподняться или, наоборот, опуститься и спрятать их от мира, а мир - от них.
-Надюша…
-Да-да, иду, - она встрепенулась и, накинув красивый узорчатый палантин и, таким образом, принарядившись, двинулась к выходу. - Зонтик брать?
-Бери, бери… А то промокнешь, небось. Ресторан-то на нашем этаже…
-Да? - удивилась Надя. - А ты говорила, что кафе - на берегу. И что саксофон там играет…
-Ну конечно, играет, - кузина посмотрела на нее с жалостью, - но только не сегодня.
-Почему не сегодня?
-Потому что сегодня саксофонист там утонет, в летней-то кафешке, вместе с саксофоном. Ну Надюшка, ну подожди денек, - взмолилась она. - Завтра дождь перестанет, все подсохнет и пойдем туда ужинать…
-Ладно уж, - вздохнула Надя, - денек подожду, - и почему-то мысленно добавила, - "что такое один день, по сравнению со всей жизнью?"
 
* * *
 
Под утро прошумела гроза. Надя слышала ее сквозь сон, но не захотела проснуться и теперь, открыв наконец глаза, тихо ахала про себя, разглядывая повисшие на ветке разноцветные капли, в которых отражалось тяжелое оранжевое солнце, медленно ползущее над рекой. Капли дрожали драгоценными подвесками, сияли радужным переливом, а глубокую утреннюю тишину, нарушала лишь одинокая трель доверчивого соловья. В приоткрытую форточку лился чистый кислород, вызывающий беспричинную и безотчетную эйфорию, а впереди был длинный и только первый день отпуска, полный сладостного безделья и потаканья своим капризам. Надя потянулась, неожиданно легко поднялась, выглянула сквозь жалюзи и увидела жемчужно светящуюся, пропитанную росой траву, полную резвых солнечных бликов.
-Марк, - позвала она, оборачиваясь к картине, - посмотри, как здорово… - и осеклась, вглядываясь в знакомое лицо, показавшееся ей хмурым и встревоженным.
-Что? Что?.. - Надя подошла к картине вплотную и погладила Марка по щеке. - Что случилось?
Он всегда отвечал ей, о чем бы она ни спросила, о чем бы ни рассказала ему. Ободрял, жалел, ворчал, мог даже отругать ее, глупую, но она никогда не чувствовала себя виноватой и нелюбимой, никогда. Надя часто задавала себе вопрос, не сама ли она жалеет себя и ругается и не пора ли уже отправляться с этими разговорами в места призренья и утешения всех блаженных и странных, нищих духом и убогих разумом… Однако порой слышала от Марка такое, чего никак и ни при каких обстоятельствах не могла бы сказать сама, просто потому, что не знала иных фактов и никакие глубины подсознания не могли бы вдруг исторгнуть их из себя.
Но сегодня он промолчал, и это было удивительно, учитывая чудное утро и ее хорошее настроение, к которому он обычно не оставался равнодушным, впрочем, как и к плохому.
-Марк, - упавшим голосом позвала Надя еще раз, но картина молчала, как неживая, и ей пришлось уйти, так и не дождавшись ответа, поминутно оглядываясь и даже разок вернувшись и вновь открыв уже запертую на замок дверь.
Весь день они с Янкой провели на пляже, хотя песок был еще мокрым и прохладным, загорали на топчанах, собирали камешки, к которым обе питали пристрастие с раннего детства, ждали проплывавшего мимо теплохода и махали ему вслед синим махровым полотенцем… После ужина Янка собиралась пойти на дискотеку, Надя же надеялась задержаться в кафе, наслушаться саксофона, который они с Марком безумно любили, а потом, может быть, Марк сочинил бы для нее блюз…
Вот об этом они и мечтали, жарясь на солнышке, приобретая загар, веснушки и отдохнувший, моложавый вид. Стоит, пожалуй, заметить, что кузинам было уже по тридцать пять лет, на горизонте маячил сороковник, что страшно бесило Янку и было совершенно безразлично Наде, потому что Марк выглядел именно сорокалетним. Ровно на сорок, ни больше и ни меньше - так она думала, ни минуты не сомневаясь в своих, неведомо откуда берущихся знаниях о Марке - и, вероятно, была права, поскольку он этих знаний никогда не опровергал, напротив, кивал благожелательно и посмеивался…
 
* * *
 
Солнце садилось в лесок за рекой, разливаясь по небу широкой оранжевой полосой, на парапете набережной задумчивыми химерами стояли чайки, устремив взгляды к закату. Гуляющая публика потихоньку стекалась к летнему кафе, занимала столики, потягивала вино из пластиковых бокальчиков, посматривала в ту сторону, где стояли на подставках саксофон, кларнет и гитара, ужинала, ожидая начала концерта.
Надя и Янка сидели в дальнем углу, далеко от импровизированной сцены, и утешались тем, что пришли не смотреть, а слушать. Свободных мест уже не было, но опоздавшие не уходили, а усаживались на лавочки вблизи кафе, на берегу, вдоль пляжа, тихонько переговариваясь.
-Что-то опаздывает саксофонист…
-Да придет, не волнуйтесь. Ни разу еще в этом сезоне своих вечеров не отменял, аккуратно работает, что значит, старая школа… Да вот он, видите? Идет.
И впрямь, на площадке появился невысокий старый еврей с глазами грустного клоуна, взял с подставки саксофон и легко заиграл. Он играл любимые мелодии, репертуар Синатры и Монтана, тихая музыка плыла над рекой, поглощая и захватывая все своим ритмом, попадая в такт с волнами и ветром и растекаясь вместе с закатом томным оранжевым желе, дрожавшим уже не только на небе, но и в речной глади, где отражался уход первого жаркого дня.
Надя сидела, замерев, ей казалось, что музыка обращена именно к ней, что голос саксофона рассказывает ей о жизни, прожитой без нее, прошедшей в нелепых радостях и напрасных страданиях, промчавшейся невероятной, трагической ошибкой, осознать которую суждено именно сейчас, на закате…
"Бессаме… бессаме мучо-о-о…"
Тихо поднявшись, Надя медленно побрела между столиками, приближаясь к крошечной площадке, где играл саксофонист. Из-за ближайшего стола поднялась компания молодежи и двинула в сторону танцпола.
-Надюша, я схожу потанцую, ты не против? - оказывается, Янка не выпускала свою сумасшедшую кузину из вида.
-Конечно, иди. А я посижу еще... - она села за освободившийся столик.
Теперь он играл только для нее. Поглядывал сначала удивленно, потом улыбнулся, потом посерьезнел…
Саксофон и кларнет сменяли друг друга, как соперники в жестоком бескровном поединке, их голоса летели к горящему небу, возвращались, коснувшись оранжевой финишной ленты, и каждый был победителем до тех пор, пока старик не взял в руки гитару…
-Немного развлеку почтенную публику, - сказал он в микрофон, обаятельно улыбнувшись, и публика зашевелилась, зааплодировала, застучала вилками и бокалами. - "Сабвэй блюз…"
Медиатор прошелся по струнам, тонкие пальцы крепко обхватили гриф, и гитара заныла, заплакала жалобно, но - странное дело - одновременно словно посмеиваясь над собой и своей жалобой, над всей своей битой жизнью.
 
Хэй, малышка, постой, займи сигаретку, плиз.
Надоело, пойми, глотать перегретый смог…
 
Голос певца был мягким, но не той мягкостью, которую называют бархатной, и уж совсем не слезливой мягкостью потрепанного жизнью бедолаги. В нем слышалась глубокая снисходительность умного человека, деликатная отстраненность и мужественная самоирония, которые всегда импонировали Наде.
 
Пошвыряла меня житуха то вверх, то вниз,
Но где верх, а где низ понять я, увы, не смог.
 
Вон за тем турникетом тысячу лет назад
Я лабал сабвэй блюз под грохот стальных колес.
А теперь я старик, слезятся мои глаза,
И гитара моя скулит, как побитый пёс.
 
Сабвэй блюз это хрип, мокрота, душевный шлак,
Он не сладок на вкус и пахнет, как дикий зверь…
 
Он улыбался, и она вдруг поняла, что музыкант очень похож на Марка, ее Марка, застывшего перед прилавком торговца на блошином рынке Неаполя, живущего в ее доме и воображении, читающего по вечерам свои стихи и напевающего блюзы. Но то, что он пел сейчас, было горьким откровением старости, болью утраты, прощанием, а не встречей…
 
Ты иди, baby girl, ведь ты же куда-то шла.
Мой прокуренный блюз не нужен тебе, поверь.
 
Ну, чего ты стоишь, забыв про июльский зной,
Разве ниггер с гитарой – редкая нынче вещь?
Я бы мог, baby girl, сыграть для тебя одной,
Да такая игра, поверь мне, не стоит свеч.
 
Сорок лет я стою, а мимо течет поток
Многоликий и плотный, будто прорвало шлюз,
Да гитара все лает, лает на сизый смог.
Ты иди, baby girl, забудь этот чертов блюз...
 
Старый еврей поклонился публике и ушел в тень из освещенного круга импровизированной сцены. Саксофон, кларнет и гитара остались стоять на своих подставках, осиротело глядя в зал и ожидая, когда за ними придут. Пять минут спустя из служебного помещения кафе вышел молодой человек с бородкой, собрал инструменты и ушел, унося с собой последние, словно повисшие в воздухе, ноты блюза, хрипловатое "ты иди, baby girl, забудь этот чертов блюз…"
-Постойте! - Надя вдруг узнала его и словно очнулась от дурмана прозвучавшего блюза. - Я давно вас ищу, стойте! - она споткнулась и чуть не свалилась на ступеньках.
Это был тот самый художник, растрепанный крымский бородач, что продал ей десять лет назад "Меркато".
-Осторожнее! Не торопитесь, я вас узнал… Да что вы, ей богу…
-Вы продали мне картину… Неаполь! Человек в котелке… Помните? Помните?
-Да что вы так волнуетесь? Помню я, помню... Я вам дедов портрет продал… А что случилось?
-Дедов… портрет?
-Ну да, дед… в молодости, - художник мотнул бородой в ту сторону, куда ушел музыкант. - Марк Борисович, кто ж еще. Вы ведь концерт слушали?
-Слушала, - автоматически кивнула Надя.
-Узнали его, наверное… Вы знакомы?
Она покачала головой, глядя на другой берег, где маячил одинокий огонек. "Костер, должно быть…" - она не знала, что еще сказать.
-Я его тогда с фотографии списал, - продолжал молодой человек, - со старой такой, знаете, черно-белой… Он потому и одет так старомодно… Просто как… ну… Чарли Чаплин, что ли…Он у меня вот такой, всегда особенный, из другой жизни будто… Да вы ведь видели… Он давно уже, лет десять, наверное, в этом кафе играет. А я - первый сезон. Днем на набережной, приходите, посмотрите другие картины… Шаржи, мгновенные портреты… Вечером - ему помогаю. Неплохой заработок. А… вы уже уходите?..
 
* * *
 
Толпа давно разошлась, кафе закрыли, пляж опустел. Надя сидела одна, машинально перебирая речную гальку. Казавшиеся днем яркими и красиво отполированными, камни валялись теперь жалкой кучкой, словно тусклые, обуглившиеся свистульки со сгоревших прилавков шумных неаполитанских торговцев. В них больше не было ничего живого и теплого, о чем можно было раньше разговаривать и шутить вечерами с Марком, вернувшись назад, в город. Заштрихованный обезумевшим дождем.
Она не знала, о чем теперь думать, какие еще замки возводить на зыбучем сыром песке. Жизнь внезапно кончилась, незаметно и глупо. Из-за незнакомого старого негра, клянчившего мелочь в грязной подземке. Из-за болвана-художника, легкомысленной кузины и сожженного закатом маленького рынка-меркато.
Надя смотрела в темноту и в голове у нее вертелось: "Ты иди, baby girl, ведь ты же куда-то шла…"
-Интересно, куда? - пробормотала она.
И вдруг вздрогнула.
Где-то всхлипнул саксофон.
 
Хей, малышка, постой...
Понять я, увы, не смог...
Ты иди, baby girl...
Как будто прорвало шлюз...
Ну чего ты стоишь...
Сыграть для тебя одной...
Я бы мог, baby girl...
Забудь этот чертов блюз...
 
Мелодия оборвалась. Как будто бы саксофону заткнули рот, бросили в угол и приказали лежать там, свернувшись и задыхаясь от пыли, весь остаток его пустой, искривленной жизни.
Copyright: Ариадна Радосаф, 2010
Свидетельство о публикации №217051
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 01.09.2010 17:53

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта