Что хочет автор. Литературные конкурсы

Мечусь и мучаюсь от бессилия и обиды: неужели нет входа и посторонним вход воспрещён? А действительность бьёт ростком - родником из каждой земной трещинки, мощно и неутомимо течёт река меж зелёных и тёплых дланей берегов и воздух пахнет пресной сыростью.

Я болен поиском истины. Мне нужны доказательства, и для этого, как Апостол Фома, я готов запустить пальцы в раны Христовы, не говоря уже о провалах официальной истории, как лицедей меняющей маски в зависимости от характера репризы. Поэтому мне необходимо допустить к правде еще одно чувственное измерение (может быть – озарение?). Как «ветер с Каспийского моря» (3), оно является, когда ему вздумается, и его надо ловить, играть с ним, как с ребёнком, не противясь его шалостям. И, может быть, ветер перевернёт лодку события, открыв невидимое, отраженное днищем, скользящим в глубине вод.

В роковые моменты истории, вдруг, из осадочных пластов времени, всплывают и соединяются с настоящим фрагменты забытого прошлого, не только воспроизводя истинную картину сущего, но видоизменяя её. И тогда нарастает тревога и желание соединить уже зазубренные края, чтобы увидеть единое.

Предисловие

Когда эти очерки были уже практически полностью свёрстаны для передачи в типографию, я показал их своему отцу – Сапунову Борису Михайловичу. Так случилось, что я проболтался в разговоре с ним, что работаю над такой вот темой, и он – ветеран войны, доктор философских наук – неожиданно заинтересовался и попросил непременно познакомить его с материалом. Ну, думаю - вот влип: всякий раз, подписывая книгу «в свет», волнуешься страшно, держась лишь за формулу Бориса Пастернака: «Другие по живому следу / Пройдут твой путь за пядью пядь, /Но пораженья от победы / Ты сам не должен отличать». А тут – с места в карьер. Не оставит, думаю, ветеран и философ от моего текста камня на камне. Но вышло иначе…

Однако надо познакомить читателя с моим отцом.

Сапунов Борис Михайлович родом из села Алексеевка Хвалынского района Саратовской области. В 1938 году был призван с Советскую армию. Участвовал в боях с фашистами на Западном фронте. Был ранен. После излечения окончил Саратовское танковое училище. Служил в войсках, заочно закончил Военно-политическую академию, аспирантуру, и был оставлен преподавателем. Работал начальником кафедры культуры и искусства. Поныне работает профессором в институте повышения квалификации работников телевидения и радиовещания. Стал одним из организаторов и участников созданного по благословению Патриарха Алексия 11 фестиваля-семинара «Православие на телевидении». Вот такая серьёзная «объективка».

Но, ознакомившись с очерками, отец сказал: «Война, действительно, несмотря на обилие книг о ней – поле непаханое для исследования и видимой, и невидимой брани. Знаешь, мое спасение от смерти после ранения в самом начале войны – тайна из тайн. Кроме того, я ведь родом из Алексеевки, названной в честь святителя Алексия – воспитателя малолетнего князя Дмитрия (будущего Донского), и мысль о мистической связи времён всю жизнь не оставляла меня».

Результатом этого разговора с отцом стал очерк первый: «Мост через Березину».

Очерк 1. Мост через Березину

На живописных берегах реки Березины стоит городок Борисов, в течение многих веков служивший опорным пунктом российского государства. Здесь проходил самый короткий маршрут с запада на Москву… И обратно. В октябре 1812 года именно тут была окончательно разгромлена армия Наполеона.

В июне 1941 года по единственной асфальтированной дороге через Борисов – Оршу – Смоленск моторизованные фашистские дивизии рвались к столице Советской России. Поэт Константин Симонов, случайно оказавшийся в эти дни в Борисове, вспоминал: «Ничего нельзя было понять. По дорогам потоком шли войска и машины – одни в одну сторону, другие – в другую (на запад возвращались военные из отпусков, а также шла на свои призывные пункты гражданская молодежь). Страшная жара и пыль. Никто ничего не знал. Накаляли обстановку действия многочисленных диверсионных групп, переодетых в советскую военную форму, форму НКВД и милиции. Их задача была провоцировать панику, вести разведку, а в ночное время нападать на наши части с тыла».

Роте курсантов Борисовского танкового училища была поставлена задача не допустить переправы немецкой пехоты через городской деревянный мост. Рота заняла позицию, и командир послал старшину с двумя бойцами добыть продовольствия «где сможет». Но, раздобыв кое-какую провизию и вернувшись к мосту, провианты уже не застали на месте ни командира роты, ни его заместителя. Те ушли на рекогносцировку, да так и не вернулись. Командование принял на себя ротный старшина Борис Банатов, неполных 20-ти лет от роду.

Окопавшись и оборудовав огневые позиции перед мостом, рота курсантов с пятью пулемётами в течение двух суток отражала атаки передовых подразделений наступающей мотопехоты противника. С воздуха бойцов обильно поливали свинцом фашистские самолеты. Связи не было, а вернувшиеся разведчики доложили, что по большому каменному мосту немецкие танки входят в Борисов, и противник уже за спиной. Оборона деревянного моста потеряла смысл, и он был взорван. Теперь роте предстояло выжить и вырваться из захваченного фашистами города. Маневрируя между домами, почти на глазах у немцев, рота курсантов, возглавляемая старшиной Борисом Банатовым с минимальными потерями вышла к своим.

- Теперь долго жить будешь, - похлопал старшину по плечу корпусной комиссар Сусайков, – мне уже доложили, что вы все погибли. Это не везение, это – чудо.

* * *

За долгие страшные годы войны чудеса случались с Борисом Банатовым не раз, но лишь много лет спустя он узнал и понял их смысл: он выжил благодаря молитвам своей матери. Навестив родное село Алексеевку Хвалынского района Саратовской области, он встретился там с тётей Верой, арестованной и сидевшей в ГУЛАГе (4) вместе с его матерью – Натальей. Тётя Вера рассказала, что даже в невыносимых условиях зоны, работы на лесоповале все мысли матери, все её духовные силы были сосредоточены на судьбах детей. И мать, по словам тёти Веры, буквально сгорела в этом душевном огне.

Каким образом любовь матери спасла сына? Какие силы, ублажённые материнской молитвой, охраняли его? Наконец, существуют ли у сына какие-то обязательства перед матерью и своими ангелами-хранителями? Если у него есть эти «обязательства», то мост через Березину, за который он дрался и который взорвал, - это также мистический мост между нацистской чумой и русским духом. И тогда, долг его, Бориса Банатова, перед своей матерью состоит в том, чтобы восстанавливать в людях разрушенные «мосты» - связывающие, соединяющие души с Богом (термин «религия» происходит от латинского глагола religare, означающего связывать, соединять (миры).

Эта мысль, пришедшая в голову советского тогда уже офицера, позднее, более того - политрука, вдруг, озарила пред ним ещё одно ключевое событие войны, над расшифровкой которого до сих пор бьются историки.

С момента нападения фашистской Германии на Советский Союз «Вождь и Учитель», товарищ Сталин в течение десяти дней не сказал своему народу ни слова.

« Может быть, товарищ Сталин заболел? Может быть, он никак не может поверить в вероломство Гитлера? Может быть, помощники товарища Сталина ещё не выработали стратегию отпора врагу? Сотни «может быть» метались в воспалённых мозгах людей, не находя ответа.

Но, когда 3 июля 1941 года Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин по радио обратился к народу, его речь вызвала небывалый патриотический подъём. На защиту свободы и независимости Родины поднялись все - старые участники гражданской войны, молодежь непризывного возраста, люди всех национальностей, населявших страну. Сталин призвал: \"Все силы народа - на разгром врага! Вперед, за нашу победу!\"

И десятидневное молчание вождя было тут же прощено ему, забыто, вошло в число исторических курьёзов.

Однако обращение «Братья и сестры!» - обозначило и другое великое событие: возрождение – почти из пепла – Русской Православной Церкви. С этими словами (находившимися под негласным запретом) обращается священник к своей пастве, и именно их произнёс сам Сталин.

«Идет война народная, священная война»… Обращение Сталина всколыхнуло все стеснённые и дремавшие религиозные силы народа, отозвалось в каждом колоколе уцелевших храмов, призвало Православную веру на мистическую битву с нацистской магией.

* * *

Господь Бог не нарушает законов природы, и если что-то представляется людям чудом, как нарушением этих законов, то лишь от человеческого неведения истинной связи действующих причин. Проследим по карте путь великой русской реки Волги и не удивимся ходу нашей мысли, извилисто и неуёмно стремящейся от истока к устью, и захватывающей по пути всё новые, кажущиеся до поры случайными, предметы. Но не забудем о том, что мы договорились не втискивать события в прокрустово ложе логики, а ждать откровения от «ветра с Каспийского моря».

* * *

Борис Банатов любил свою малую родину – село Алексеевка, стоящее на берегу великой реки Волги, и живо интересовался историей. Он знал, что село обязано своим названием необыкновенной личности – митрополиту Московскому святителю Алексию (5), побывавшего в здешних краях и свершившего чудо на Сосновом острове (г. Хвалынск).

Святителю Алексию не раз приходилось путешествовать в Золотую Орду для налаживания отношений с ордынскими ханами. В 1357 году хан потребовал у великого князя Иоанна, чтобы святитель прибыл к нему и исцелил его слепую супругу – Тайдулу. \"Прошение и дело превышает меру сил моих, - сказал святой Алексий, - но я верю Тому, Который дал прозреть слепому, - не презрит Он молитвы веры\". И действительно, по его молитве, окропленная святой водой, супруга хана исцелилась. Чудотворной силой обладают слова Св. Писания в устах того, кто всем своим существом приблизился к Богу.

Возвратившись в Москву Алексий благословил учредить в Кремле монастырь, дав ему наименование «Чудов»(6). (В этом монастыре святитель Алексий был погреблён по своему завещанию. «Чудов» монастырь был разрушен в 1930 году, ибо потребовалось место для размещения военной школы, где проходили обучение кремлевские курсанты).

Когда скончался великий князь Иоанн, святитель взял под свою опеку малолетнего его сына Димитрия (будущего Донского). Много пришлось святому владыке потрудиться, дабы примирять и смирять строптивых князей, не желавших признавать власть Москвы.

* * *

Другая сторона деятельности святителя Алексия и его сподвижника -преподобного Сергия Радонежского (7) была посвящена воспитательной и духовной деятельности Церкви. Будучи воспитателем князя Дмитрия, митрополит Алексий возглавил правительство и поставил на службу государства авторитет Церкви. Опираясь на своих соратников, святитель призвал православную братию идти в «Пустынь» - лесные малонаселённые места для основания монастырей и возведения Церквей с целью решения насущных освободительных и духовно-просветительских задач. Подвижники этой эпохи уходили из городов именно в лесную «пустынь». Здесь возникали новые формы социально-духовного, специфического русского характера. Создаются братства жаждущих спасения и духовного совершенствования, где имущество становится общим, а монашество не отделяет себя от мирян. Большинство монастырей по инициативе Сергия Радонежского принимали общежительный устав «киновий» (киновия - греч.) переводится как коммунизм. И таких монастырей только преподобный Сергий и его последователи основали по России более 50-ти. Не случайно Н.В.Гоголь писал: «Монастырь ваш – Россия».

Благодаря подвижническому движению, которое возглавили митрополит Алексий, игумен Сергий Радонежский и их соратники, способствующие объединению северных княжеств вокруг Москвы, древние апостольские христианские традиции русского православия получили дальнейшее развитие и новое, более благочестивое наполнение.

Как результат, воспитанный в православной вере и получивший благословение преподобного Сергия, московский князь Дмитрий Донской разбил ордынское войско. И уже во времена царя Иоанна Грозного Россия превратилась в огромную державу, включившую земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря. По молитвам Грозного Царя в России явилась Казанская Божия Матерь, которая стала главной покровительницей русской государственности и русского воинства.

Духовная связь поколений, выраженная в православной вере, подтвердилась, когда в 1471 году в Новгород по приглашению новгородцев прибыл на княжение литовский или, точнее, литовско-русский князь Михаил Олелькович. В его свите находился некий Схария. Вслед за Схарией приехали в Новгород и его единомышленники (Моисей Хануш, Иосиф Шмойло и др.). Вот эти люди и посеяли в Новгороде еретическое учение. Приверженцы ереси отдавали предпочтение Ветхому Завету перед Новым Заветом, отвергали Святую Троицу, не верили в Божественную Природу Господа нашего Иисуса Христа.

Когда еретики целились в Православную веру и священство, то всякий раз они наносили удар и по государству. Проповедники ереси в первую очередь стремились распространить свое учение среди духовенства – идеологических, так сказать, работников средневековой Руси. Но именно благодаря усилиям Святителя Новгородского Геннадия (8) и, особенно, настоятеля Волоколамского монастыря преподобного Иосифа Волоцкого (9)ересь была побеждена. Таким образом, в средние века в спорах о Догматах Веры так же решался вопрос об исторической судьбе нашей страны. (10)

* * *

Иосиф Сталин не был религиозным человеком, но обладал развитой интуицией и тонким политическим чутьём. В свих политических симпатиях Сталин выше всех ставил царя Иоанна Грозного(11). Русский Царь воспринимался как первый слуга Отечества и ревнитель Православной веры. Русские Государи порой бывали суровы, но также суровы они были в первую очередь к себе, к своей семье и к своим близким. Таким был Грозный, таким был и Сталин. Он и обратился к своему народу, как пастырь, со словами: «Братья и сестры!». И священная война разгорелась не только на земле, но и на Небе. И сама Победа была вымолена у Господа Иисуса Христа Сына Божья возрождённой Русской Церковью, Пресвятой Богородицей и слёзами матерей, неизречённая любовь которых и есть по существу образ христианской Веры».

* * *

Но с какой же нечистью пришлось столкнуться православию в этой «небесной» (точнее – духовной) войне?

Изучая стенограммы заседаний суда в Нюрнберге, Борис Банатов поражался тому, что судьи, порой, никак не могли наладить диалог с подсудимыми. Возможно потому, что судили не первых лиц Рейха, не «посвященных» (большинство из которых исчезли), а исполнителей. Но, как бы там ни было, подсудимые и судьи не понимали друг друга. Например:

Вопрос:

- Почему Гитлер не позаботился о соответствующей экипировке армии для ведения боевых действий в зимних условиях?

Ответ:

- Гитлер сказал, что в зимнем обмундировании нет необходимости, потому что фюрер будет лично отодвигать русский лёд по мере наступления дивизий Вермахта.

- ???

Нюрнбергские судьи не заметили, что столкнулись с иной реальностью. Судьи оперировали фактами. Они не вникали в нечто глубинное, порождающее факты. Нюрнбергский трибунал не стал разбираться в том, что написал Геббельс (12) после поражения в Сталинграде: \"Поймите! Вся идейная сущность, вся концепция Вселенной потерпела роковое поражение. Духовные силы раздавлены, близится час Страшного суда!\" Этими словами Геббельс возвещал о крахе «божественного» дела: создания иной цивилизации - человекобогов – на основе биологической мутации потомков первонарода – ариев (то есть, – «благородных»). Это была вновь созданная религия магического социализма, а по существу - неоязычество.

Но и на многих советских официальных историков не произвёл впечатления тот факт, что среди руин Сталинграда единственным уцелевшим зданием оставалась церковь в честь Казанской иконы Божией Матери с приделом Преподобного Сергия Радонежского.

Историки прошли мимо этого мистического события, явившего священное лицо «Битвы Богов». Между тем, подобных чудес свершилось за годы войны великое множество. И все они вписались в духовный ток поколений, главной связью который применительно к России было православие.

Грех отречения русского народа от Церкви и царя был столь велик, что потребовал и великого очищения посредством противостояния силам зла, сравнимым с генеральной репетицией пришествия антихриста.

«Разогни книгу Ветхого Завета: ты найдешь там каждое из нынешних событий, ясней как день увидишь, в чем оно преступило пред Богом, и так очевидно изображен над ним совершившийся Страшный Суд Божий, что встрепенется настоящее» (Н.В.Гоголь) (13)

Как и прежде, эта война началась с борьбы за человеческие души, ужасная материальная война - только внешняя ее форма.

Очерк 2. Завет Главы

Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН)

Священник о. Павел не ожидал, что холод может быть настолько мучителен для него. Колотило так, будто он ехал в крестьянской телеге по булыжной мостовой. Временами всё же удавалось огромным усилием воли унять дрожь, и тогда он выводил карандашом несколько каракулей на бумаге: «Здесь, любезная моя Аннуля, очень холодно… метель прорывается в разбитые окна и наметает на полу снежные волны… ветер воет, как бес перед Вторым Пришествием… в общем, я что-то совсем ослаб телом и кажется духом…поцелуй за меня Оленьку, Мишу и Машеньку… не знаю, сколько и зачем мне еще сторожить этот склад, в котором уже ничего и не складено, - всю мою лабораторийку разорили, но видно неспроста я тут… да и сам я уже не чувствую в себе прежних сил для борьбы с жизнью».

Он закончил письмо жене лишь перед рассветом и вдруг забылся и закоченел в коротком сне. Явился ему Преподобный Сергий и тряс его за плечо Чудотворец и запрещал спать, чтобы ему не замерзнуть совсем. И отец Павел очнулся оттого, что кто-то крепко встряхивал его, приговаривая: «Просыпайся, поп, на том свете отоспишься!».

К утру метель угомонилась, сквозь прорехи в крыше строения поблескивали звезды. Он сделал попытку подняться со скамьи, но туловище отказалось слушать приказы мозга, и тогда вертухай в белом овчинном полушубке подхватил его легкое тело под мышки и выволок наружу. «Значит, у тебя поп вождь – Троцкий? – распалял себя вертухай. – Ну, так мы тебя сейчас к нему и отправим, контра! Лечить он здесь собрался! Знаем мы ваших лекарей! А таким божьим одуванчиком прикидывался. Что ты! филозоф!».

Павел вполне осознавал приближающийся миг смерти, но не боялся. Тела он уже не чувствовал, а мозг работал ясно и вдохновенно, как при встрече со Духом Святым. Пусть тон его волны будет чистым в симфонии Космоса.

«Не мешкайте, добрые люди» - хотел он сказать охранникам, но не смог разлепить замёрзших губ и только улыбался и шептал в себе: «Теперь идем с нашим кивотом последнего завета».

«Мыкола, ты тута? - крикнул охранник в темноту. – А, хрен ли, я этого попа сам кончу!». Он скинул с плеча винтовку, передернул затвор и выстрелил в онемевшее тело зэка.

Отец Павел не почувствовал боли. Он будто провалился в колодец и долго, и стремительно падал вниз, пока вдруг не осознал, что летит уже в обратную сторону, то есть, - вверх, и впереди забрезжил свет. Наконец, священник оказался посреди просторной комнаты с высокими потолками и обстановкой, свидетельствующей, что это чей-то кабинет. Из мебели здесь был письменный стол, стул и деревянный диван с высокой спинкой и кожаной обивкой. На диване спал одетым человек, в котором Павел узнал Отца и Учителя народов, Вождя мирового пролетариата – Иосифа Сталина.

Говорящая голова

Сталин почти не спал с момента нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Он завёл патефон, поставил пластинку с 23-м концертом Моцарта в исполнении Марии Юдиной (14) и прилёг на диван. Но как только вождь смежил воспалённые веки, то увидел самого себя сидящим за письменным столом, а также стоящего перед ним священника. Гостя отличал крупный нос, клочки седых волос на голове и бороде и очки с круглыми толстыми стёклами. Он был одет в ветхую рясу и зэковский бушлат с вытравленными хлоркой номерами. В руках священник бережно держал - как бы живую икону - чью-то серебристо-седую голову с бородой и распахнутыми ясными глазами.

Сталина нисколько не смутило появление странных гостей, будто он даже ждал их, но все же он дипломатично не спешил познакомиться с визитёрами.

- Здравствуйте, - наконец, сказал вождь,- но я, признаться, надеялся, что пришлют кого-нибудь посолиднее.

- Откуда пришлют – ты надеялся? – уточнил священник. Голос у него был тихий, но приятный, с чистыми глубокими тонами.

- Не знаю, откуда, но у меня было предчувствие, - ответил Сталин. - Я верю в интуицию. Но, конечно, как материалист.

- А я вот понятия не имею, как здесь оказался, - признался священник. – Дело в том, что меня только что расстреляли на Соловках, как «врага народа». Я -Павел Флоренский (15), - представился священник. - А это Глава моего духовного учителя - Святого преподобного Сергия Радонежского. Я когда-то спас её от поругания: тайно вынес из Сергиево-Троицкой лавры и хранил много лет. И, наверное, поэтому она сейчас со мной.

- Раз украл у народа голову святого, значит – правильно расстреляли? – пряча усмешку в усах, спросил Сталин.

- Время покажет, - уклончиво ответил отец Павел, - может быть сейчас и есть такое время.

- Война – плохое время для суда истории, на который ты намекаешь. И, по-видимому, вообще произошла ошибка, - Сталин взялся раскуривать трубку, чтобы подавить раздражение, - ни в священнике, ни в голове святого я в данный момент не нуждаюсь.

- Никакой ошибки нет, - возразил священник. – Святой Сергий подсказывает мне, что я послан предостеречь тебя: не нужно взрывать храм Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках, что намечено товарищем Губельманом-Ярославским.

- Какие-то пустяки говоришь, - рассердился Сталин. - Не до храмов теперь, я сказал - война. И вообще, я, конечно, не верю в чудеса, но если уж вы здесь, то должны соответствовать серьёзности ситуации.

- Святой Сергий говорит, что будет молиться за победу над фашистами вместе со своим народом. Это, по-твоему, несерьёзно?

- Чушь! Для победы нужны танки и самолёты, а не молитвы.

- Лишь Господь помог благоверному князю Димитрию, - вдруг, негромко, но чётко произнесла сама Глава Преподобного. Сталин вздрогнул, ему показалось, что он слышит из радиоприёмника голос Левитана. Ну, конечно, как ещё может говорить отдельная от тела голова? – подумал он.

Глава продолжала: - Поганые татары увидели обращенный против них Божий гнев и все обратились в бегство. Один преследовал тысячу, а двое - тьму.

- Их пулемёты из младенцев (16), - как бы невпопад добавил к речи Святого Сергия священник Павел.

- Чьи пулемёты? Из каких младенцев! – разозлился Сталин. - Адольф – засранец! Его науськали проклятые англичашки. Он должен был идти южным маршрутом на Иран и Индию, но англичашки напели ему в уши, будто Хозяин готовит нападение на Польшу. Зачем мне Польша? Панёнок щупать? Я уважал немцев, потому что они дали миру Маркса и Энгельса. Но Адольф – урод в этой семье.

- Нацисты - не немцы, они теперь «арийцы», - ответил отец Павел. – Важно понять, что нацизм - это неоязычество, замешанное на мифе крови.

- Болтовня! – Сталин ударил кулаком по столу. – Если нужно стране, Сталин со всеми будет беспощаден.

- В этом никто не сомневается, - с чуть заметной иронией в голосе ответил Павел. – Тем не менее, Мария Вениаминовна Юдина молится за «великого вождя».

Вдруг глаза у Главы Святого Сергия вспыхнули, как раздутые угли, и Сталин замер в испуге.

- Молчи и слушай! – приказала Глава. – Не ты пришёл, а я пришёл. Знай, что во тьме смертей главное - воскресить у людей духовные силы и вернуть им веру в Бога.

Но вождь уже сумел подавить минутную слабость и постарался ответить достойно:

- Этой отравы я в семинарии наслушался, и потому я большевик.

- Разве ты не увидел в большевизме Промысел Божий? – как бы недоуменно спросил отец Павел.

Сталина передёрнуло от нелепости такого заявления.

- Большевики сумели обуздать бунт толпы, - пояснил священник. - Но Ленин, Троцкий и Свердлов собирались спалить Россию и всех верных Христу людей на земле в костре мировой революции. Однако «великий» Троцкий - Бронштейн проиграл «незначительному» Джугашвили, который и реставрировал Российское государство. Неужели большевик Сталин всё ещё не понял, что Россия не может существовать без Православия. Путь к Христу – национальная идея России.

«Этот поп – оригинал», - подумал Сталин. С таким взглядом на октябрьскую революцию ему ещё не приходилось встречаться. Хозяину вдруг впервые за много лет стало любопытно с кем-то поспорить, хотя бы даже с этим явившимся во сне священником.

- Ты, поп, даже не знаешь, как страшно обвинил меня, - помедлив и выбрав нужные слова, ответил Сталин. – Вся моя жизнь – борьба с безродными космополитами. Но в сердце советского человека живёт уже не бог, а Карл Маркс. Под руководством коммунистической партии наш народ идёт по социалистическому пути к коммунизму.

- Что касается Маркса, то он предсказал лишь «призрак коммунизма», - парировал отец Павел. - Коммунизм (по-гречески, киновию), как идею религиозную, исповедующую равенство и братство народов, посеял на Руси преподобный Сергий.

- Твой Сергий жил при татарах. Ты спятил, поп.

- Также и ханская орда пала благодаря молитвам Святого Сергия и его благословению воинству князя Дмитрия, - не уступил священник.

- Да, помню: идеи правят миром, сказал Маркс. Но ты хочешь связать совершенно разные эпохи. Я не князь Дмитрий Донской, а секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин.

- Идея – это, по-гречески, лик, - сказал Павел,- так что связь времён, конечно же, существует и воплощается именно в лицах.

- Время не имеет значения, - опять «включилась» Глава, - государь и государственность должна соответствовать нравственному подвигу народа.

Сталина раздражало это механическое общение, но его разобрало любопытство, и он спросил:

- Если, по вашему, большевизм – промысел, то почему Советская власть не соответствует подвигу народа?

Сталин смотрел на Главу и ждал от неё ответа, но Святой молчал. Видимо, для него это был слишком явный вопрос. Ответил отец Павел:

- Всем партиям и «советам», и прочей демократической ветоши давно место на свалке истории. Перед жестокостью демократии бледнеет всякий деспотизм. Гражданское устройство это отображение небесной иерархии, Христом возглавляемой.

- Не глупо, - согласился Сталин, - и всё же тебя, поп, недаром расстреляли. Но кто, по-твоему, соответствовал бы сегодня идеалу вождя?

- Иоанн IV Грозный, - твёрдо произнёс отец Павел. - При царе Иоанне Господь даровал русскому народу великую Святыню, заступницу русской земли – Казанскую икону Божией Матери.

На этот раз Сталин не удивился оригинальному уму и проницательности священника: о симпатиях вождя к царю Ивану Васильевичу знали многие.

- Царь Иван, и вправду, был сильным политиком, - согласился Хозяин. - Но разве тебя не смущает тот факт, что и мне, и Грозному пришлось бороться с варварством варварскими методами? Его жизнь, как и моя – безжалостная, как зверь.

- Царь Иоанн – великий грешник, поэтому не канонизирован,- ответил Павел, - но Православную Христианскую Веру держал крепко, до смерти. Он - первый из московских государей, кто мистически почувствовал в себе царя, как помазанника Божия, и свою ответственность за Святую Русь.

Сталина раздосадовал прямой упрёк, но виду он не показал. Ему не терпелось перевести разговор на насущные дела. По обыкновению выдержав паузу, вождь произнёс:

- Я в бога не верю, но и без мистики чувствую ответственность за страну. Но припадочный Адольф возомнил себя богом. И что, он, вправду - бог?

- Фюрер фанатично верит, что он - бог, - ответил Павел, - и что свора его псов – «истинные арийцы» расчищают путь для Нового мира. Нет страшнее греха, чем дерзание Небес.

- По-вашему с головой, выходит, что религия Гитлера опаснее его танков, и что мне надо всё бросить и своих попов спасать?

- Новомучеников Господь прибрал, - изрекла Глава. – Их прославят потомки. Тебе сейчас русский народ спасать надо.

Хозяин понял, что речь идёт о Бутовском полигоне НКВД (17), но «съел» и про новомучеников, и задал конкретный вопрос:

- Какими средствами мне спасать народ?

- Главное средство - наказ Ангела Святой Руси Сергия, - сказал священник, - выслушай его.

Сталин был разочарован ответом. Он втайне надеялся на предложение чуда, или что-то более существенное, чем наказ мощей. Потому сказал с раздражением:

- Если это поможет стране, то я готов выслушать хоть целый труп.

Глава снова пронзила Сталина горящим взглядом и заговорила с пафосом, будто вещая с трибуны:

- Князь! Молится о Руси Пречистая Богоматерь с ангельскими ликами и со всеми святыми.

Зачем ты не взыскал меня?

Зачем закрыл двери дома моего и лишил народ благодати Пресвятой Троицы?

Не я судия тебе, но Господь.

Ныне воины православные идут на смерть, и это – дети мои.

Ты не пришел ко мне, но я пришел к тебе, чтобы сказать тебе.

Новая церковь Гитлера беспощадна. Она запретит Библию и заменит ее книгой – Ганджур(18). В день основания «новой церкви» христианский крест снимут со всех храмов и заменят свастикой, и «сверхчеловек» придет с Тибета, и назовётся богом.

Против войны крови ты объявишь войну священную.

Богородица, по великой милости Своей, явилась митрополиту Гор Ливанских Илие (19) и передала наказ. Ты исполнишь его, князь.

Сталин, был поражён силой речи, он сам любил хорошенько подготовиться к выступлению, чтобы произвести нужное впечатление. Но вдруг до него дошло, что его, коммуниста, дважды страшно оскорбили.

- Опять – «князь»!– вскричал он в истерике. - Это заговор!

Вождь вскочил со стула, опрокинул его... и проснулся.

* * *

Раздался стук в дверь кабинета. В комнату вошёл адъютант.

- Разрешите доложить, товарищ Сталин.

Хозяин поднялся с дивана, посмотрел на кресло у письменного стола: оно стояло на месте. Значит, кресло он опрокинул во сне, а проснулся всё-таки от стука в дверь. И спал он, судя по аккордам хорошо знакомого концерта Моцарта, не более нескольких минут, а будто – не менее часа. Конечно, он и прежде видел сны, но не столь явные, и, уж конечно, он никогда не задумывался об их происхождении и значении. «Я, всё-таки, заболел, - подумал Хозяин, - и очень некстати».

- Товарищ Сталин, к Вам просится по «важному неотложному делу» помпрокурора Вышковский, - доложил адъютант:

- Этому борову что надо? – с досадой подумал Сталин. - Мало ему развлечений на Лубянке, может, на фронт потянуло?

Однако он удивился смелому поступку Вышковского, зная, что ближайшие соратники сейчас боятся навещать своего больного вождя.

- Пусть войдёт, - разрешил Хозяин и выключил патефон.

Полезный идиот

Помпрокурора Вышковский (20) зашивался на работе: он не успевал оформлять даже простенькие дела на отказников и шпионов. Война лишила его последнего удовольствия в жизни – подходить к каждому делу творчески, то есть, выдумывать за арестованных слова и поступки, которые те сроду не догадались бы сказать и совершить из-за отсутствия фантазии. Примитивность мышления была для Вышковского главным признаком классового врага, нацеленного в жизни лишь на материальные блага и потому чуждого идеи мировой революции. Жалкие слёзы и сопли обвиняемых раздражали его гораздо больше признаний «честных» предателей, коих следовало сначала развенчать теоретически, а потом уже практически «шлёпнуть».

Поэтому запись к нему на прием некоего бывшего подследственного Галкина, видимо сбежавшего с каторги, (помпрокурор помнил почти каждую фамилию из дел, которые вёл), навела Вышковского на воспоминания о мирном времени. «Была же настоящая работа! - думал он. – Вот затаившийся враг Галкин сам пришёл к нему, чтобы дать признательные показания. Время, конечно, неудачно выбрал. Нет бы пару месяцев назад, ну да ладно. «Введите!» – приказал он охране.

Конвойные втолкнули в кабинет лысого еврея в ветхой монашеской хламиде и грязной обуви неясного производства.

- Признаться решили, голубчик? – ласково проблеял помпрокурора. - Лучше поздно, чем никогда? Как Вас по батюшке, я запамятовал?

- Джан Иванович Галкин, - отрапортовал монах.

- Ну, да, конечно. Джан Галкин. Прекрасно помню! Что ж Вы молчите? Признавайтесь, коли пришли.

- Я к вам по поручению, - немного оробев, пробормотал Галкин.

- По поручению заговорщиков?

Визитёр догадался, что его превратно поняли, и выпалил:

- По поручению митрополита Илии!

- Кого-чего? Повторите.

Галкин уже собрался духом и доложил чётко, будто на «ковре» у начальника:

- Я по поручению митрополита Гор Ливанских Илии. Их святейшество прислал письмо товарищу Сталину, и я решил - по старому знакомству - просить Вас, передать это письмо наверх. С условием, чтобы в собственные руки.

У помпрокурора стало сносить крышу. Он впился в подследственного маленькими злющими глазками и прошипел:

- Что вы себе позволяете в учреждении? Кто дал вам право думать это имя?

Вышковский взглянул на портрет Сталина, висящий слева от его стола, вскочил с кресла и вытянулся по стойке смирно.

- Таки Матерь Божия велела, - спокойно ответил Галкин.

На губах помпрокурора выступила пена.

- Какая, к черту, матерь божия! Я вам покажу матерь божию! Вы у меня не так заговорите!

Тогда монах, видя что его миссия проваливается, достал из-за пазухи чекушку со святой водой, вынул пробку оставшимися от зубов клыками, набрал воды в рот и прыснул ею на помпрокурора. Совершил он эти манипуляции на удивление ловко и проворно, так, что Вышковский не успел дотянуться до кнопки звонка вызова часового.

Окроплённый помпрокурора рухнул в кресло. Пред глазами поплыли красные зайчики и, скорее всего, быть ему в обмороке, если бы монах не прыснул на него святой водой вторично.

Краем глаза Галкин одновременно увидел, что Сталин на портрете тоже начал расплываться.

«А ну и тебе добавки!» - монах прыснул водой и на портрет. Краска с портрета слезла вовсе, и осталось пустое черное пятно в раме. Окропленный святой водой Хозяин канул в черном квадрате, как Вселенная в безумных мозгах Малевича(21).

Вышковский оклемался и теперь сидел, тревожно взглядывая то на Галкина, то на исчезнувший портрет вождя. Вдруг в его голове пронеслась и обожгла мозг мысль, что этот Галкин – гуру (22) и посланец с Тибета. «Мы, кажется, посылали кого-то на Тибет». Уродство, дикие речи и фривольное поведение монаха подтверждали догадку. Несомненно, перед Вышковским сидел живой маг.

- У Вас письмо, уважаемый гуру, или - на словах? – пролепетал он.

Галкин не понял про «гуру», но достал конверт и вручил его Вышковскому. Он теперь почему-то нисколько не сомневался, что послание Илии дойдет до адресата.

Вышковский бегло осмотрел конверт и подумал: «Quod licet Jovi, nоn licet bovi. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Озарение могло найти только на продвинутого человека. Такого, как он, и, конечно, как «Отец народов».

- Где Вы остановились? Удобно устроились? – уже торопливо и без интереса спросил Вышковский.

- Не беспокойтесь, прекрасно устроился, - испуганно ответил монах и, пятясь, покинул страшный кабинет «учреждения».

* * *

Помпрокурора схватил конверт, вызвал машину и помчался к Сталину. Ему стоило немалых усилий преодолеть охрану, размахивая пакетом, апломбированным толстой сургучной печатью, и вопя о деле государственной важности. Изумлённый таким нахальством адъютант, решился доложить Сталину.

- Ты зачем пришел? – тоном не предвещавшим ничего хорошего спросил Хозяин.

- Товарищ Сталин, ко мне поступило послание исключительной важности.

- Какая у тебя «важность»! Гудериана разбил или в штаны «важно» наложил?

- Вот, - протянул конверт Вышковский.

Сталин брезгливо взял в руки измятый и не очень чистый конверт и осмотрел его со всех сторон.

- Что это?

- Гуру лично мне доставил, - с гордостью ответил Вышковский.

- Что ты несёшь? Какой гуру-дыру. Ты думай, что говоришь, - зло бросил Сталин.

- Так на Тибете называют высших учителей – гуру.

Сталин уже понял суть дела, и теперь издевался над идиотом:

- Почему у твоего «гуру» печать с распятием? И подпись: Илия, митрополит Гор Ливанских. Зажрался, мух не ловишь. Иди!

Вышковский отлично знал, что означает это «иди» Хозяина. Только одно: ходить по этой земле ему осталось недолго.

* * *

Сталин вызвал адъютанта и передал ему конверт для вскрытия. Вышагивая с трубкой по кабинету, он размышлял:

- Контроль над сознанием масс – тонкая работа. Взять хотя бы этого, по выражению Ленина, «полезного идиота». Нет, Вышковский – опасный идиот. Он знает про гуру, значит, начитался про магов. У этих мистиков - безродных космополитов прямая дорога к Троцкому… (23)

Но сон – в руку. И как этот поп меня на Грозном поймал! Я обсмеял его «коммунизм» при татарах, а он меня Иваном Четвёртым заткнул. Он знал, за что я уважаю царя Ивана. Царь Иван Грозный удвоил территорию России и напугал всю Европу.

И царю Ивану тут же подослали в Новгород Мойшу Хануша и Иоську Шмойло. А Иван Васильевич взял, да и сжёг Новгород вместе с ересью. Вот – Царь!

Наши «космополиты» - тоже ересь, но политическая. Хотя ведь в 1919 году именно Лев Троцкий инициировал истерическую кампанию по изъятию церковных ценностей и закрытию монастырей.

И Гитлер тоже спекулирует не столько политическими, сколько религиозными категориями. Таким образом, религиозная и политическая линии пересекаются на предводителе масс, и за вождём народа остаётся выбор. Этот Павел, в сущности, сказал то же самое.

Сталину вдруг вспомнился один странный эпизод из прошлого. В Тифлисской духовной семинарии у него был товарищ - Гога Гурджиев. И Гога как-то сказал: « Сосо, хочешь, я покажу тебе место, где находится Ноев ковчег?». В окрестностях деревни Нуниси они нашли развалины древнего комплекса и окаменевших кита и черепаху. А также высеченное в скале ведическое «колесо жизни» – свастику. И эта свастика теперь на знамени Гитлера.

Слишком много мистики и совпадений. Надо вызвать и допросить московского митрополита Сергия. Этот старый дурак посмел обратиться к советскому народу в день начала войны - раньше самого Сталина. А ещё мечтает о патриаршем престоле! (24)

Очерк 3. Русский Леонардо

Отец Павел

Дом священника, о. Павла в Сергиевом Посаде расположен неподалёку от Лавры. Против монастырских ворот надо пересечь центральную и ещё одну улочку и взять чуть правее - вниз к овражку. Дом деревянный, одноэтажный, но в пять окон по фасаду. Строение и сегодня выглядит крепко, несмотря на преклонный возраст. Нынче в доме царит не только дух священника и ученого - энциклопедиста Павла Александровича Флоренского (о чем свидетельствует табличка рядом с входной дверью), но жив и его прямой предок – монах, внук о. Павла. Кстати сказать, во многом благодаря внуку, труды его гениального деда не канули в лету, а получили признание почти через столетие.

Рассказывает игумен Андроник, внук о. Павла: (25)

«У него храм закрыли в 1921 году. И потом он уже служил в московских храмах и в храмах Сергиева Посада внештатно. Тогда же он поступил на работу в государственный экспериментальный технический институт. Это был важнейший оборонный институт, на который по декрету Ленина были выделены колоссальные средства. Потом стал одним из крупнейших оборонных, научно-исследовательских институтов - заводов. Отец Павел ещё при патриархе Тихоне и декларации митрополита Сергия, уже своим поведением и своим жизнеустроением, он уже фактически признал законность власти и необходимость жить с этой властью, а не просто сотрудничать. Он оставался совершенно непримиримым идейным противником власти, продолжал ходить в подряснике, но работал госслужащим. Он считал, что февральская революция, если бы она остановилась на этом этапе, принесла бы России больше вреда, чем Октябрьская. С точки зрения церковной, он говорил, что ему жаль людей, попадающих в такое сложное положение в связи с гонениями на религию. Но церкви это поможет очиститься от гнилых плодов и укрепит её. И пройдёт какое-то время, возникнет новое поколение, которое будет веровать не по привычке, не по принуждению, не по административному распоряжению, и оно потянется душой к Богу совершенно свободно, из-за переворота в душах.

Мой дед считал Советскую власть неизбежным последствием нигилистической эпохи, точнее - кризисом нигилизма, способным очистить русскую атмосферу и обратиться к русской идее – Святой Руси и Третьего Рима».

* * *

«Есть личности высшего типа, так называемые «Ангелы во плоти», качественно более ценные, чем другие. Они без рассудочного напряжения, метания и самомучительства, надсаживания и надмогания себя, уже – святые. Окружающим чрезвычайно трудно убедиться, что человек, простой человек, бъющийся в поте лица рядом с ними из-за жалкого существования, создан из лучшего материала, чем они», - эти слова отец Павел сказал о других, хотя сам более чем подходил под такую характеристику.

Отец Павел служил Богу и работал в электротехнической лаборатории. Он не видел никакого противоречия между двумя этими видами деятельности и даже не находил ничего предосудительного в том, что ходил на работу в рясе.

«Во ВХУТЕМАСе» (26) / поп Флоренский в рясе», - насмехался Маяковский. Ну и, понятно, доскалился.

Что же касается науки, которой занимался отец Павел, - так ведь Господь не запрещал ему познавать Свой актуально-бесконечный мир, оставляя недосягаемым лишь Себя.

Ещё в двадцатых годах прошлого века отец Павел сконструировал новый математический прибор, явившийся прототипом современного компьютера. Он предвидел и колоссальную внутреннюю энергию атомов, выделяющуюся при их распаде. Но на предложение изобрести атомную бомбу ответил категорическим отказом.

Свою научную работу отец Павел преподносил как добычу Богу, например, говоря: «Этим новым трансформатором я вытащу Господу ещё одну душу». И, очевидно, вытаскивал.

По причине столь неординарных взглядов, отец Павел имел врагов и недоброжелателей с обеих воинствующих сторон: как среди большевиков, объявивших религию «опиумом для народа», так и среди священства, грешащего догматизмом и льстивым искушением («прелестью»). Но, занятый неустанной духовной работой, он почти не замечал косых взглядов окружающих, и не убегал от мира: был дружен с патриархом Тихоном, Андреем Белым (27) и Василием Розановым (28), состоял в переписке с Папой Римским Бенедиктом (29). Гениальная пианистка Мария Юдина вспоминала, что в юности в желании принять крещение ее укрепило прочтение сочинения о. Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины». Мария Юдина говорила: «Я единственная, кто работает за роялем с Евангелием в руках».

Словом, отец Павел твёрдо стоял на ногах, благодаря православной вере и духовному покровительству Святого преподобного Сергия Радонежского. Пятьсот лет, разделявшие их со Св. Сергием для о. Павла роли не играли. Блестящий математик, выпускник Московского университета, он не видел во времени самостоятельности, считая его одним из второстепенных следствий второго закона термодинамики. Потому, в беседах о строении мира он всегда мягко уточнял: «Какого мира? О каком мире идет речь?».

Весной 1919 года произошло кощунственное вскрытие мощей преподобного Сергия с целью их перемещения в московский музей для демонстрации тленности Святого и последующего уничтожения.

Отец Павел - ученый секретарь комиссии по охране ценностей Лавры написал и издал специальную брошюру и отправил несколько посланий в Совнарком о необходимости создания на базе Лавры народного музея. Этот проект нашел сочувствующих. Но защищать от изъятия мощи Святого преподобного Сергия не осмеливался никто: приказ отдал сам Ленин.

Святейший патриарх Тихон благословил о. Павла на подвиг спасения мощей, вплоть до их кражи. Но гений отца Павла не включал в себя воровского дара.

Подельники

Граф Алтуфьев и его жена Софья (30) купили дом в Сергиевом Посаде сразу после революции 1917 года. Набожной Софье во сне было видение: к ней явился преподобный Сергий и приказал поселиться около своего гроба. Сам граф, уже в летах, но еще крепок, обожал свою хрупкую и болезненную «Сонюшку», и ни в чем ей не перечил. Да и терять Алтуфьевым было, собственно говоря, нечего: имение в Тульской губернии близ Куликова (ударение на втором слоге – прим. авт.) поля сожгли крестьяне, а в доходный дом в Москве въехало революционное учреждение. Поэтому решение поселиться в Сергиевом Посаде ничего уже не меняло.

Граф любил хозяйствовать и потому скоро сошелся с отцом экономом лавры, совершенно не затрудняясь поручениями по обустройству монастыря. За складной характер Алтуфьева везде принимали хорошо, а когда со временем узнали доподлинно, то стали поручать и весьма деликатные дела.

Священник о. Павел исповедовал Софью и любил бывать у Алтуфьевых. Графиня была мастерица заваривать чай. Специально для заварки она сушила плоды шиповника и боярышника, смородиновый и вишневый лист и еще кое-какие травки, принадлежавшие секрету хозяйки. Чай заваривался в двухлитровом чайнике кузнецовского фарфора («остатки прежней роскоши») и имел особый тонкий аромат, как-то вязавшийся с чуть заметной, нежной улыбкой графини. Но в уголках её тонких губ скрывался характер страстный и твёрдый. Детей графской чете Бог не дал.

Нынешний визит к Алтуфьевым имел для отца Павла огромное значение, но он всё не решался открыться и ходил вокруг, да около:

- Чай у Вас, Софиюшка, по-особенному пахнет. Где-то я этот запах уже слышал, да не припомню. И ведь точно знаю, что вспомнить надо, а никак.

Граф подошёл к жене сзади и обнял её за плечи:

- Она у меня сердцем живет, а чай для сердца полезен, вот у неё и сходится.

- Как и в вере, – сказал отец Павел. - Бог ощутителен для сердца, а не для разума. Знаешь, почему ты, граф - натуралист? От излишней привычки к чувственному миру, и от излишнего доверия к нему. Причастись Святых Тайн – поймёшь.

- Да пробовал я, - отмахнулся граф, - но этот церковный театр с одной заезженной пьесой в репертуаре меня только раздражает.

- Зато жизнь с «заезженным» финалом тебя вполне устраивает, – возразил Павел, задетый упрямством друга. - Выставь пред тобой ведьму - старость, которая вся из железа, перед которой и железо-то есть милосердье, - не так запоёшь.

- Но ты же не предлагаешь мне надуть самого себя? Поверить в то, что я не вижу и не чувствую. Или, может быть, мне надо сойти с ума?

- Не юродствуй, люди и так столь безумны, что им стоило бы еще раз сойти с ума, чтобы не быть безумным. Великий Данте сказал: из всех видов человеческого скотства самое глупое и вредное - верить, что после этой жизни не будет другой.

- Данте – гений, а я живу, как большинство нормальных людей.

- Люди «нормальны» потому, что у них есть опасения заслужить наказание, потерять репутацию и так далее. Не будь этого, человек без страха Божия, как пёс, сорвавшийся с цепи, убивал бы и грабил. Что, согласись, не только выгодно, но и привлекательно в какой-то мере.

- Недурно пущено, - побаловал себя граф модной присказкой, - но сам-то ты живёшь в чувственном мире: ты и женат, и - светило науки.

Но отец Павел не поддержал настроение друга и продолжал говорить серьёзно:

- На монашество меня духовник не благословил, а смирение – завет преподобного Сергия. Да и наука по мне ценна не сама по себе, а как перст, указующий на Христа. Одним умом, без молитвы, без стяжания Духа Святого мир Божий не постигнуть.

- И как же этот «перст» науке на Христа указует?

- Ты же в университете учился и значит знаком с теорией Эйнштейна.

- В общих чертах, - смутился граф.

- Я тебе напомню. Гений Эйнштейна нащупал условную мировую константу, вокруг которой всё «движется», и ею оказался свет. Но относительно чего движется свет? Свет движется относительно наблюдателя. То есть относительно Бога или Человека.

- И что?

- А то, что без Бога и без Человека никакого мира не существует. Птолемей был прав, говоря, что Солнце вращается вокруг Земли, но прав с одним допущением: Солнце, а еще точнее — свет, вращается, но не вокруг Земли, а вокруг человека. Наша Вселенная создана для того, чтобы был человек. Он

бессмертен и дух его воплощен. Воплощенный дух это любовь. Вот мы и пришли от науки к нашей Софиюшке, которая вся – в любви. (31)

- Как Вы его, Павлуша, разбили, даже жалко. Он, в общем-то, хороший, только дубоват – улыбаясь, заступилась за мужа Софья.

- Добиваю в нём нигилиста. Признаться с умыслом, - сказал священник, и встав из-за стола, подошел к пальме в кадке, выросшей заботами хозяйки уже в рост человека. Он как бы поздоровался с деревом, нежно погладив ладонью широкий лист, и решился открыть, с чем пришёл. - Мне сейчас крайне нужен верный помощник.

Настроение Софьи тотчас переменилось: глаза увлажнились, она нервно сжала руки и с укором произнесла:

- Чем же мы провинились пред Вами, что нам веры нет?

- Простите друзья, ради Христа, - склонил голову священник, - но дело уж больно опасное. Даже - страшное дело.

- Ты говори, не обижай, - сразу посерьёзнел граф. - Коли помощь нужна – вот моя рука.

Павел взял и сжал руку графа. Для его сложения, пожатие было неожиданно сильным.

- Такая рука мне и нужна: верная и крепкая, - сказал он, задержав руку друга в своей.

- А моя? – протянулась к ним графиня.

Левой рукой Павел взял в свою и её руку, и прикоснулся к ней губами.

- А твоя, Софиюшка, теперь особенно. Я всё хотел сказать, да никак. А уж и резерва нет – вот я какой. А суть вот в чём. Намедни позвал меня Святейший Тихон (32). Сказал, что нужно пострадать за дело Христово и благословил мощи Преподобного Сергия выкрасть, пока их не вывезли из Лавры и не уничтожили.

Софья опустилась перед Павлом на колени и запричитала сквозь слёзы:

- Как же ты посмел молчать, батюшка! Такое счастье скрывал от нас. За что?

Мне же Преподобный сам велел поселиться у Его гроба. Я ради нашего Ангела на всё пойду.

- Ну, ты, Павля, действительно, - расстроился тоже и граф. - Сомневался в нас что ли? Дело, конечно, серьезное, но умыть ликвидаторов даже азарт берёт.

- Вы и так на одной липочке у власти держитесь, а я ещё такой крест на вас взваливаю. И всё лишь потому, что один боюсь не сдюжить.

- Стыд-то какой, отец Павел, Вам такие слова говорить, - чуть не рыдала Софья. - Столп веры православной спасать надо, а Вы о нашем кресте печётесь. Чай, будет не тяжельше Господнего.

- Ну, хватит причитать, - сказал граф. – Будем план верстать.

- Есть у меня идея, - открыл отец Павел. – Не поверите, бес подсказал.

Очерк 4. Рокировка

Джан Галкин (33)

Мать Джана - Норка Галкина оправдывала свою жизнь по двум статьям. Во-первых, она таки-сумела выскочить замуж и вырваться из болота московского борделя, во-вторых, родила рыжего мальчишку, которого по совету раввина нарекла Джаном. «Джан – значит «душа, ищущая счастья, - рекомендовал раввин, - вот и пусть ищет. Сам путь – уже почти истина».

Муж Норки - дворник Иван Галкин возражал против такого бесовского наименования ребенка, но его никто не слушал, так он не был главой семьи, а был гой и запойный пьяница. К тому же Норка до сих пор оставалась в семье основной добытчицей пропитания, приторговывая в сумерках изрядно потрёпанным, но ещё ликвидным телом.

Войдя в разум, Джанчик стал посещать уроки раввина, за которые мать расплачивалась упомянутым выше платёжным средством. Одновременно он обучался в дворовой академии, ориентированной на нехитрую, но серьезную мораль замоскворецкой шпаны. Неантагонистическое противоречие между Талмудом и реальностью вскоре разрешилось в пользу последней, когда Джанчик получил собственную кликуху «Шнабель»: за крупный нос, отличающий его национальную принадлежность. Норка не слишком опечалилась потерей классического образования для сына, потому что её раздражало бесплатное использование своего тела раввином.

К тому же подоспела пролетарская революция, объявившая бедняков гегемонами, то есть начальниками над богатыми, и надо было извлечь из этого пользу. На семейном совете между Норкой и сыном было решено, что Джанчик не будет лохом, а незамедлительно слюбится с Советами. Джан возражал, что дворовые пацаны стоят за организацию всемирной Советской банды и что все его друзья решили жениться на испанках. Но Норка сказала: «Джанчик, с такой биографией: отец – дворник, мать – проститутка, у тебя и здесь будет большая карьера». И сын согласился с такими разумными словами.

Норка оказалась права на сто процентов: в отделе кадров Наркомюста Джана Галкина без проволочек зачислили в штат, выписав на него мандат эксперта по церковным делам и поставив на вещевое и пайковое довольствие.

Положительно зарекомендовав себя на службе, Джан Галкин задумался о личной жизни и вскоре привел в дворницкую поповну Машу, умаслив её отца - священника некоторыми поблажками при изъятии церковного имущества. Молодые отгородили себе угол в дворницкой цветастыми простынями и зажили как муж и жена.

Однако всласть посдобничать Джану не удалось. Первая же кадровая проверка бдительности выявила его как «уклониста от линии» и казнокрада. За это Галкина упекли в трудовую колонию под Пензой на три года. Мать сообщила письмом, что Машу увёл его товарищ по работе, польстившись на телесное изобилие и толстую русую косу поповны. Друг – по мнению Норки – и «доложил» на Джана из зависти. «Джанчик, - писала мать, - разве я не предупреждала тебя не связываться с гоями? Взял бы жену из наших, и я бы уже телебонькала внука. Но разве ты слушаешь маму? У тебя, что входит в одно ухо, то и выходит из другого».

Но когда Советская власть объявила антимощевую кампанию – поголовное изъятие мощей православных святых и развенчание их нетленности, то Джана Галкина за нехваткой кадров досрочно освободили и бросили на Троице-Сергиев монастырь.

Скоро Джан понял, какую «свинью» ему подложили. Это задание не было обыкновенной экспроприацией, на которой он уже собрался погреть руки. Расстрел царской семьи, а теперь посягательство власти на главную российскую святыню – мощи преподобного Сергия – всё это наэлектризовало массы верующих и грозило бунтом.

Москва приказала действовать тайно, хитростью. Галкин знал, что в монастыре работает какая-то местная комиссия по охране ценностей Лавры и навел о ней справки. Наиболее подходящей кандидатурой для переговоров ему показался некий священник Павел. Не слишком большой чин, но, по слухам, очень влиятельный.

Сговор

В промозглый мартовский вечер 1920 года в кабинете отца Павла, заваленном книгами и рукописями в шкафах и даже на полу, встретилась очень странная пара людей. В потертом кожаном кресле сидел сам отец Павел, священник лет сорока, худощавый, с узким породистым лицом восточного типа и длинными вьющимися волосами. Напротив Павла, на стуле, сидел нога на ногу эксперт ликвидационнного отдела Наркомюста Джан Галкин, еврей лет не более двадцати, с роскошной рыжей шевелюрой, в кожанке и при револьвере системы Наган. Он брезгливо оглядывал свои начищенные до блеска хромовые сапоги, союзки которых запачкались в уличной грязи. Оба присутствующих были удивлены и встревожены. Отец Павел волновался по поводу неожиданного визита именно к нему командира отряда экспроприаторов. Джан Галкин был поражен внешностью священника. «Во, шнобель! – думал он. - По портрету – наш. Но почему поп, а не раввин? Хотя, какая к черту разница! Меня раввин в хэдере учил, потому что ему мамка бесплатно давала. Их попы – что, лучше?».

- Джан Иванович? – нарушил затянувшееся молчание хозяин. - Джан – красивое имя: душа, ищущая счастья. Но отец у Вас, судя по отчеству, русский?

- Мама – проститутка, папа – дворник,- с напускным безразличием ответил Галкин. - Я своей пролетарской фамилии не стесняюсь.

- Разумеется, - кивнул отец Павел, но привычка ускользать глазами от взгляда собеседника придала его ответу двусмысленное значение.

Поэтому комиссар счёл нужным добавить:

- Шутить не советую, если хочешь со мной базар делать.

- Какой базар? – не понял отец Павел.

- Сам не догадываешься? Мне надо кости святого тихо вывезти.

- Под «костями» Вы, очевидно, имеете в виду Святые Мощи преподобного Сергия?.. И плата у вас, наверное, стандартная - тридцать серебряников?

Галкин опять решил поправить попа:

- В хэдер (34) мы ходили, так что поаккуратней, папаша.

- Хорошо, - согласился священник, - но что Вам собственно от меня надобно?

- А вот что: не будешь делать мне беременную голову, я тебя, контру потерянную, не трону. Ещё и хабар (35) добавлю.

- Как Вы сказали? «беременную голову»?

- По-нашему, тихо, без истерик.

Однако именно к истерике отец Павел сейчас был ближе всего. Много дней и ночей он мучился и планировал кражу мощей Святого, а самое простое решение принёс ему «на блюдечке» если не сам Сатана, то его бесёнок. Как быть? Принять подарок от нечистого или поискать ещё других путей? А этот рыжий бес, тем временем, обойдётся без его, Павла, помощи? «Но ведь и Сатана – от Бога», - канонически решил задачу священник и ответил:

- Мне нужно обдумать Ваше предложение.

- Думай, но быстро, меня Москва щемит. На, читай, - Галкин вынул из кармана смятую телефонограмму и подал о. Павлу: «мощи сергия должны быть незамедлительно перевезены в московский музей чтобы массы видели их тленность тчк троице-сергиева лавра это гнойник на теле советской россии тчк».

- Знаешь, кто этот «ТЧК»? – гордо спросил он.- Сам Ленин! Сравни: Ленин и твоя мумия?

- «Ленин и есть инфекция, переносимая их кровью», - подумал Павел и сказал вслух:

- Хорошо, дайте мне три дня на подготовку.

- Ты – чиканутый?- испугался Галкин. - Сейчас решай! Или сам хочешь стырить чего? Но учти - у меня братва борзая.

«Ещё и подталкивает, - подумал Павел. – Что же это?».

- Этой ночью мы с друзьями хотели бы помолиться у мощей преподобного, - попросил он чекиста.

- Помолиться? – изумился Галкин. - Тухесом (36) чую, что неспроста, но рискну. Молитесь, я пропуск выпишу. Но чтоб завтра я кости вывез. Что ещё?

- Пока больше ничего. То есть, я ещё не решил.

- Не люблю я этих «если» и «пока», да ладно. Только сильно-то варежку не разевай, меня ведь тоже пасут.

- Понятно, мимо Вас не проскочишь.

- Вот-вот, значит, ты - умный поп, сработаемся.

Галкин резко поднялся со стула и, ухмыляясь, протянул руку отцу Павлу. Но тот не нашёл в себе силы обменяться рукопожатием с бесом, и будто не заметил этого жеста. Галкин обиделся и вышел из дома священника, хлопнув напоследок дверью – для острастки.

Череп Трубецкого (37)

Март выдался морозным. Во внутреннем дворе Троце-Сергиева монастыря неугасимо горел костер из сухого материала трапезных лавок и столов, пущенных на дрова. Вокруг огня грелись красноармейцы, хмельные от молодости и медовухи, бочку с которой, чтобы не прерываться на частую доставку, они выкатили из подвала. Жаркие искры возносились клубящимся вихрем высоко, до крестов Успенского собора, и гасли, приветственно перемигиваясь с серебряными звездами на голубых куполах.

Три фигуры в черном, больше похожие на теней, чем на людей, хотели тихонько проскользнуть мимо пьяных охранников, но были удозорены и задержаны.

- Э, да тут баба! – крикнул онин из стражников, намереваясь облапить бывшую среди троих женщину.

- Цыц, кобель! – угомонил товарища старший отряда. - Не видишь – она брюхатая? Кто такие?

Один из задержанных предъявил командиру бумажку-пропуск. Тот долго разбирал письмо.

- Все правильно,– гоготнул старший, - гы-гы-гы! Ты, значит, попом Павлом будешь, а эти двое с тобой? Но тут написано, чтобы без ничего были, а вы с довеском. Гы-гы-гы! Проходьте! Я нашего Джина закорючку завсегда признаю.

- Скоты! – буркнул другой мужчина в плаще, повыше и крепче первого из пришедших.

Троица взяла влево и вниз по площади и, обогнув Троицкий собор, остановилась перед дверью Никоновского к нему придела. Отец Павел звякнул связкой ключей и отомкнул замок высокой двери.

Внутри собора царила густая тьма. Но три толстые восковые свечи в руках вошедших озарили космическое пространство церкви с как бы парящими в нем фигурами святых. Драгоценные оклады икон были уже содраны, но образы, написанные искусными изографами, не потеряли неземного спокойствия и величия. Над алтарем, под соборными сводами строго взирал тот, кто послал людям Сына, как воплощенное Слово.

Отец Павел по правилам поклонился перед царскими вратами ликам всех святых, поцеловал образ Спасителя и Богородицы, испрашивая себе прощения и произнося в себе псалом: «Вниду в дом Твой, поклонюся храму Твоему во страсе Твоем», вошел в алтарь.

Священник приступил к престолу лицом к востоку, поверг пред ним триназемный поклон, положил на престол принесенное с собой Евангелие и поцеловал Его как бы Самого Господа.

Одетый в простую рясу, о. Павел, тем не менее, подпоясался, как для трудного дела, и прикрепил четырехугольный набедренник.

Выйдя из алтаря, священник остановился перед храмовой иконой Троицы и прошептал:

- Вот ведь ясно: если есть «Троица» Рублёва, то и Бог есть. Разве человек от себя мог написать такое? Андрей обвёл кистью видение, и только.

Павел встал у изножья раки с мощами Святого и начал читать молитвы. Графиня Софья запела тихо, но чисто: «Пресвятой отче наш, Сергие, моли Бога за нас». Граф молча стоял у стены, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Сейчас бы не до молитв, - думал он. Но и ему было как-то не по себе. От голоса Софьи или ещё от чего у него подкатился комок к горлу. Стряхнув с себя слабость и оцепенение, граф подошёл к отцу Павлу.

- Павля, пошли к Трубецким. Кто знает, подъёмны гробы-то у них? Надо скорей пытаться.

- Да-да, пойдём, правда, - согласился священник.

Они прошли в третью палату собора, и граф коротким ломиком отодвинул каменную плиту, закрывавшую вход в склеп Трубецких. При этом он сильно шумнул. Павел поспешил на помощь. Вдвоем они отодвинули крышку одного из гробов и извлекли череп. Затем восстановили порядок и вернулись назад. У раки с мощами Сергия, отец Павел жертвенным копьецом для вырезания просфор аккуратно отделил череп Святого от остального скелета, а на место головы Св. Сергия приладил череп Трубецкого. Частички, обшелушившиеся с мощей, он аккуратно собрал метелочкой и завязал в особый мешочек.

- Давайте, София, - обратился Павел теперь к графине.

Женщина поднесла ему белый шелковый платок, и они увязали в него Главу Преподобного. «Рокировка» состоялась.

Оставалось пронести Главу мимо охраны. И этот шаг у них был хитроумно продуман, хоть и не обошлось без сюрпризов. С графиней, игравшей здесь главную роль, сделалась истерика. Когда её освободили от мнимой «беременности» и стали прилаживать к животу узел с Главой Преподобного, Софья зашлась слезами навзрыд, внезапно вспомнив, как она хотела ребеночка, и вот он ей вроде уже даден, но только без тела – одна голова.

Отец Павел совершенно растерялся и не знал, что предпринять, но Алтуфьев сохранил самообладание, и, одной рукой поднял жену с колен, другой рукой ударил её по щеке. Павел в ужасе бросился к нему и повис на бицепсе графа.

- Не мешайте, нам скоро надо, а других средств нет, я знаю, - успокоил его Алтуфьев. – Время дорого.

И действительно, истерика у Софьи прошла и лишь неестественно распахнутые глаза выдавали её полубезумное состояние. Но граф предусмотрел и это. Вынув из кармана фляжку с коньяком, он заставил жену сделать глоток, и та, наконец, успокоилась.

Сопровождать Софью домой должен был по плану отец Павел, так как пропуск был выписан на него. Алтуфьев оставался «читать часы».

Обратный путь обошелся без приключений, если не считать встречи на выходе из монастырских ворот с полуночником – монахом, который при виде Павла и Софьи вдруг грохнулся на колени прямо в ледяную лужу и взблеял: «Пресвятой Отче наш, Сергие, моли Бога за нас!».

Испугавшись, графиня и священник, бывшие в крайнем нервном напряжении, бросились бегом и опомнились лишь в доме Алтуфьевых. Здесь Глава преподобного была заключена в дубовый ларец, который прикрыли скатертью, а сверху поместили кадку с деревом – пальмой.

* * *

Возвратясь к себе домой, отец Павел прошел в кабинет и совершенно обессиленный лег на топчан, укрылся шинельным сукном и мгновенно заснул. Ему приснилось, будто стоит он в Троицком соборе за богослужением. При этом рака преподобного Сергия не на своем обычном месте, а поставлена на солее, ближе к амвону, и головою именно к амвону. Он же стоит тоже на солее у ног преподобного, возле раки. И вот, во время богослужения он будто слышит, что в раке что-то потрескивает и похрустывает. Он обратился к раке и увидел, что мощи преподобного Сергия словно уже в менее разрушенном виде, чем были после их разоблачения от одежд «ликвидаторами», и кисти рук соединены и скреплены иссохшей кожей. Когда же преподается мир, то преподобный Сергий благословляет народ. Но поднять руки он не может, а благословляет только кистью, сгибая руку у запястья. В раке же происходит движение костей, их сближение и срастание, и мощи становятся всё сохраннее: вот-вот оживет! А голова? Голова как? Она не оживает и не покрывается иссохшим слоем тела! В это мгновение Павел проснулся с жутким и радостным ощущением: Она оживет!

Кровь на антиминсе (38)

В метельном феврале 1933, вернувшись из Москвы с работы,

отец Павел зашел к друзьям выпить чаю. Он выглядел очень уставшим и угнетенным какой-то мыслью.

- Что с Вами, отец Павел? – заметила его состояние Софья.

-Чувствую, меня скоро арестуют, Софиюшка.

- За что?

- Я отказался участвовать в программе по разработке нового оружия. Они не ведают, что творят! Великие открытия ставятся на службу всепожирающему Молоху, способному испепелить Землю. Но я не буду этого делать. Не буду!

- О чём ты, Павля? – спросил граф.

- Я – учёный, граф, и считаю, что наука - одно из наиболее достойных достижений в истории человечества. Но различие между \"чистой наукой\" и ее техническим применением сегодня настолько поразительно, что уже нельзя говорить о науке как о ценности в себе.

- И ты решил отказаться от науки, которая разрушает?

- Вот именно. Наука, вышедшая из-под контроля совести, становится негативной ценностью в мире, где господствуют торгаши и продажные политики.

- Ты прав, - согласился граф, - в мире запахло большой войной. Но политики не тупые. Они – плоские. Плоские и чуткие. И они, как зверьё, первыми чувствуют землетрясение. Наш-то «Хозяин» давно, поди, готовится к войне. Только вот с кем, как думаешь?

- С Германией, конечно. Фашистским «магам» удалось произвести такой взрыв в психических недрах своего народа, перед которым тускнеет даже мощь атомного оружия.

- Магам, говоришь? А ведь я когда-то посещал кружок оккультистов (39). Правда, они меня выгнали. Сказали: «Слишком вы ироничны-с. Для вхождения в транс полезнее фатализм».

- И чем же вы занимались? – вдруг необычайно заинтересовался Павел.

- Кружком руководила женщина – медиумом, некая Ковалева, вспоминал граф. - Она учила: обретайте знания и уверуете. Магия есть искусство смещать границу тела против обычного его места (40). Сбрасывание физического тела после смерти и новые воплощения на Земле, по мнению их Учителей – махатм есть истинный путь в жизни и оправдание человеческого существования. И мы, мол, получим доказательства тому от самих наших предков на её сеансах.

Отец Павел возмущенно кивал головой и мерил гостиную шагами.

- Миллионы людей одурачили! Ведь, оккультизм – это черная злодать, невежественная и опасная. Их магия ни что иное, как вид самости – использование слова, заряженного энергиями, по воле человека, что для него незаконно. Спиритические сеансы развиваются всегда в злую сторону и завершаются вмешательством темной силы. И вот Вам результат – нацизм.

- Но сталинский социализм и немецкий национал-социализм внешне схожи между собой, - предположил граф.

- Ты заблуждаешься, мой друг, - отрезал Павел. - Они диаметрально противоположны. Первый – за объединение, даже «братство» пролетариев; второй – за вертикальное разъединение, вычленение из всего человечества расы избранных. Фашисты превратили борьбу классов в борьбу наций. А «твои» махатмы ещё и магию нацистам подбросили. Этим-то пойлом и накачали целый народ. Плюс техника, позволяющая построить Вавилонскую башню колоссальной величины.

- Так ведь по Библии Вавилонская башня должна быть, кажется, разрушена?

- И не одна. Рухнет и эта. Но на сей раз человечество заплатит страшную цену.

- Ты прям пророчествуешь. И что нам делать?

- Наш долг – Святые мощи беречь. Православной Церкви предстоит новое испытание, молитвами Преподобного и заступничеством Божией Матери опять спасётся Россия.

- «Безбожные пятилетки» все церкви разрушат (41)

- На каждой частичке Святых мощей будет возведён новый храм, - уверенно ответил отец Павел.

В этот момент Софья, стоящая на коленях перед «престолом под пальмой», дико вскрикнула:

- Кровь!

Мужчины бросились к ней, и на скатерти, покрывающей сундучок с мощами Св. Сергия, действительно обнаружили пятнышко крови.

- Это, наверно, у Софи носом кровь пошла. Она у меня слабенькая, - предположил граф.

- Нет, граф, - возразил Павел. - Кровь-то на антиминсе. Это - Преподобного знак.

- На каком антиминсе?

- Во время гонения христиан, Церковь не имела постоянного пребывания и стала употреблять плат - антиминс с частицами мощей, свидетельствующий, что не прикрепляется она ни к какому месту, но, как корабль, носится поверх волн сего мира, и ее якорь на небесах.

- И что из того?

- То, что вам бежать надо вместе с мощами. Есть куда?

Алтуфьев помолчал некоторое время, а потом неуверенно произнёс:

- Вообще-то есть. Я намедни, сам не знаю зачем, приглядел домишко под Люберцами. Мимо ехал – вдруг он мне на глаза и попадись. Спросил, - продается и недорого.

- Но теперь-то ты понял, зачем «домишко приглядел»? – спросил Павел. – Это тоже знак Преподобного. Ведь вы – стражи Святых мощей. Так что съезжайте прямо завтра. И пораньше, чтобы глаз меньше.

- Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность, - не поверил Алтуфьев. - Ведь сколько лет прошло, как мы мощи подменили – и ничего. А тут - вдруг! Да и как завтра? Не успеть.

- Проснись, граф: ты оттого до сих пор на свободе, что Святым мощам служишь. Какого чуда тебе ещё надо?

- Вспомни, Юра, - вся дрожа от волнения, сказала Софья. - Как только явился мне Святой Сергий, и мы уехали, крестьяне тут же сожгли нашу усадьбу у Кул `икова поля (42). Не перечь отцу Павлу - он знает.

- То-то и оно, что знает. Я об этом давно думал. Зачем тебе-то, Павля, при мощах стражем служить? Тебе же особенные чудеса не нужны: ты не только веришь, но и знаешь. По крайней мере, как учёный, догадываешься о многом. Например, о физическом существовании мира невидимого. И, тем не менее, ты рискуешь, как все, подвергаешь опасности свой гениальный ум.

- А ты? – спросил Павел.

- Что, я? – не понял вопроса граф.

- То, что я чудотворные мощи для тебя и православных людей храню. Обо мне не печальтесь. Я жребий свой несу с лёгким сердцем.

- Велик ты, Павля, - восторженно произнёс граф. - И как ты только свое одиночество в земной мрази терпишь?

- Нас много, но видеть надо. Сколько сердец тайными молитвами свой путь пробивают. Хочу, чтобы и ты, граф, был среди них. И хочу, чтобы ты берёг святыню и творил добро ради Сына Божия. Тогда – на Небесах встречу и обниму тебя, друг мой.

Павел порылся в своём портфеле и достал что-то, завернутое в тряпицу. Развернув, он подал графу и графине, каждому, - по поясному ремню и небольшому ножичку и пояснил:

- Это предметы из облачения священников, но я заранее купил их для вас. Сим препоясыванием выражается Ваша готовность к дороге и к подвигу. Четырехугольный набедренник одним концом своим знаменует духовный меч, всепобеждающую силу Слова Божия. Нож - напоминание о копье, которым было прободено на кресте Тело Спасителя.

- Опять мистика! – воскликнул граф. -У меня и револьвер имеется.

- Не всякое зло пуле доступно.

- Павлуша, а Вы-то как же? – со слезами на глазах сказала Софья.

- Мне не скрыться, - спокойно ответил Павел. - Ведь, я, может быть, - самый большой преступник перед этой властью. В «органах» обязательно скажут, что я черепа коллекционирую, и что завтра мне захочется иметь голову какого-нибудь пролетарского вождя. А вы, если совсем худо будет, отвезите Главу священнику Лариону в храм Владимирской иконы Божией Матери (43)

* * *

На следующее утро Алтуфьевы покинули Загорск, а несколько дней спустя отец Павел был арестован.

Стрелочник

Поздней ночью граф Алтуфьев шагал по шпалам железной дороги. Под мышкой он нёс сундучок, завернутый в скатерть. Руки графа давно отваливались от неудобной ноши, кроме того, он весь отсырел от пота, однако, не останавливался передохнуть, а шагал и шагал вперед.

Ночь выдалась сухая, звездная, и Млечный путь казался графу старой, потертой и прожженной ковровой дорожкой в приемной Апостола Петра. Сколько грешников дожидались и дожидаются своей участи в этой небесной канцелярии!?

Вдали, у самой земли, отражаясь от зеркала рельса железной дороги, мелькнул свет. Граф от неожиданности замедлил шаг, но сразу догадался, что это мог быть огонёк переводного стрелочного механизма и недалеко какая-то станция. Но огонёк вдруг описал дугу и лег в другое место: значит, где-то там, совсем некстати, находился и стрелочник. Так и вышло. На путях появился силуэт человека, как клише вписавшийся в желтую от городских огней полоску горизонта. Граф хотел - было схорониться в кустах, но востроглазый стрелочник уже заметил его.

- Эй, кто-й-то по путям шляется! А ну, сюда греби!- крикнул стрелочник.

По голосу Алтуфьев догадался, что стрелочник пьян, и лучше бы сейчас припустить во всю прыть и спрятаться. Но сил почти не осталось, а рабочий ходко шел навстречу, перешагивая через шпалины.

- Ты хто будешь и чё прёшь? – настиг стрелочник Алтуфьева.

Рабочий и остановился в двух шагах от графа и с удовольствием осматривал его хорошее платье. Вот повезло-то! В привокзальном шланбое водку в долг не дают, а тут - зверь на ловца.

– Негоже интелихентным господам по ночам бродить, - пакостно осклабившись, сказал рабочий, - давай показывай увязку-то, много ль у трудового народа накрал?

- Вы ошибаетесь, ничего ценного у меня нет. Давайте я Вам вот мелочь дам, и разойдемся по-хорошему, - попытался отвязаться граф.

Ему неможилось и не хотелось драться с пролетарием, вооруженным огромным гаечным ключом.

- Ха! Мелочью решил откупиться, вошь недобитая! Давай узел говорю!

Железнодорожник, проворно шагнул в сторону графа и вырвал у него перевязку. Скатерка распустилась, и сундучок выскользнул и ровно встал на рельс. Рабочий бросился к нему и зашарил по плоскостям и ребрам в поисках замка. Алтуфьев стоял и следил за действиями хама пустыми глазами.

- Богатая у тебя укладка-то, - приговаривал стрелочник, - «ничего нет у него», да тут, небось, на всю жисть хватит!

Но Алтуфьев изготовил шкатулку с секретом и знал, что запросто её не открыть. Наконец, понял это и стрелочник.

- Ну, раз так, то вас, буржуев, только одним предметом взять можно, - зарычал он.

Размахнувшись гаечным ключом, рабочий изо всей мочи врезал по шкатулке. Но промазал. От удивления железнодорожник открыл смрадный рот и на графа пахнуло самогонным перегаром. Но потом рабочий ударил и промазал ещё раз, и еще, всякий раз попадая лишь по стальному рельсу. Он стонал от ярости и боли в кистях рук, разбитых в кровь от страшной отдачи стальной наковальни. Округа на Запада и Восток гудела, как от набатного колокола, отгонявшего нашествие чумы.

Вдали раздался свисток паровоза, лезвие луча прожектора полоснуло по лесополосе. В наступившей тишине граф поднял голову с ещё гудящими мозгами и в свете прожектора мельком рассмотрел искаженное злобой лицо пролетария – монголоидное, с огромным родимым пятном на щеке и разноцветными глазами.

Внезапно Алтуфьев вспомнил о ножичке, которым снабдил его отец Павел. Граф вынул из пояса копьецо и чиркнул им по воздуху. «Меч», как горящий уголек, описал тонкую светящуюся дугу, будто рассекая туловище стрелочника. Тот взвыл, грязно выругался, зашвырнул гаечный ключ в кусты и канул во тьму.

Шкатулка осталась стоять ровно на том же месте, где приземлилась. Она словно срослась с рельсом и стала частью Восточно-Сибирской железнодорожной магистрали, стальным обручем стянувшей Россию.

Алтуфьев подошел к шкатулке и внутренне напрягся, не надеясь поднять её. Но его ноша ничуть не потяжелела: он легко взял её в руки и бросился бежать, не разбирая дороги и направления, пока не остановился на краю какого-то поселка. Ни в одном доме не горел свет, лишь вдалеке виднелся вырезанный в ночи узкий прямоугольник – приотворенная дверь жилища схиархимандрита Лариона.

Таскан

Лесозаготовка считалась тяжелой работой для женщин, и туда посылали только осужденных по 58-й (контрреволюционной) статье или провинившихся бытовиков. Приток Колымы – быстрая речка Таскан, на берегу которой разметили делянку, не замерзала даже в 55 – градусный мороз. Среди искрящегося на солнце снега и беломраморных сопок черная дымящаяся речка, извивавшаяся в узкой долине, походила на запекшуюся кровь.

Впрочем, у Софьи не было времени для знакомства с окрестностями, потому что за десятичасовой рабочий день надо было выполнить норму «на пилу» - 8,4 кубометра. То есть, спилить деревья, распилить их на «трехметровки» и уложить в штабель.

Бригада подобралась из сильных баб, и шла даже с перевыполнением. Но графине досталась такая же хрупкая и слабая напарница, поэтому они не выполняли норму. За это их ежедневно ругал мордатый, охрипший от спирта десятник. Издевались, как могли, и многие женщины – заключенные.

Под стать работе было и жильё: наскоро срубленный, проконопаченный мёрзлым лишайником барак с плоской крышей. Для отопления в середине барака стояли две железные печки – бочки. Как только их переставали топить, в бараке устанавливалась почти наружная температура.

Софья жила только верой. Она молилась в себе и терпела холод, «штрафное» питание, не замечала ругани десятника и «вохры», нечистоты и смрада от сушившихся валенок и портянок. У нее уже не хватало сил вспоминать мужа, и осталась лишь любовь к Спасителю.

Из-за холода и усталости Софья перестала видеть сны, и тяжело переживала это. Потому что во сне она прежде видела преподобного Сергия и пыталась улыбаться Ему огрубевшими губами.

Но она ещё как-то держалась, несмотря на истекающую из тела жизнь, пока её не доконал случай. Соседка по нарам, молодая, крепко сбитая женщина, нашла себе «жениха». Тесные нары подробно передавали движения и воздыхания любвеобильной парочки, и совершенно отравили существование Софьи. Однако женщины всё же объяснились без ругани, но, явно не понимая друг друга. Соседка предложила Софье поменяться местами со своей товаркой, которую «эти мелочи» не беспокоили. И Софья переселилась в промерзший, обледенелый угол барака. Там она впервые за последние месяцы спокойно заснула и увидела сон.

Привиделась Софье сама императрица Александра Фёдоровна. Великая княгиня сидела в кресле как бы сделанном из облака, в руках она держала иголку с ниткой и чинила детскую одежду. Софи так залюбовалась прекрасным, мадонноликим образом царицы, что забыла поклониться, и так и стояла пред ней столбом, не решаясь пошевелиться.

- Вот и Вы здесь, графиня, - первой заговорила царица, - а Ники ушел куда-то, он вечно занят, мне и поговорить не с кем. Расскажите мне что-нибудь.

- Что же я могу рассказать Вашему Величеству? – откликнулась Софья. – Я уж забыла, как при Дворе говорят. Я теперь про Таскан больше знаю.

- Что это - Таскан?

- Река на севере. Она такая черная и густая, что похожа на запёкшуюся кровь. Там женщины лес заготавливают.

- Женщины? Это ведь, наверное, очень тяжёлый труд?

- Да, очень, по 8,4 кубометра «на пилу».

- Не могу представить… Как же Вы справлялись, такая слабенькая?

- Я и не справлялась.

- И я не справилась, - Александра Фёдоровна глубоко вздохнула, чтобы сдержать слёзы. – Оказывается, здесь можно плакать о том мире, как там – страдать.

- С чем Вы не справились? – спросила Софья.

- С Россией. Я не смогла стать настоящей опорой и помощницей Ники – и Вы знаете, что из этого вышло.

- В чём Вы так вините себя?

- Потому что я одна во всём виновата.

- В чём же?

- Сначала я влюбилась в Россию и думала, что понимаю её. А потом страх всё затмил, я стала метаться и ослабла в христианской вере.

- Вы о Распутине?

- Нет, он – милый мужик и немножко колдун: он заговаривал кровь и синяки у детей. Я не хочу говорить о пошлости, которой его заляпали. Это я очень большая грешница.

- Почему Вы так говорите?

- Когда я испугалась за Ники, то сама пошла в Зелёный Дракон. Там был тибетский лама, который всё время медитировал, а проповедовал ученик некоего Хаусхофера. Вы знаете Хаусхофера? Нет? Это великий мистик и провидец. Он учил, что после гобийской катастрофы учителя высокой цивилизации, обладатели знания, сыны Внешнего разума, поселились в огромной системе пещер под Гималаями и основали Шамбалу, центр могущества, который управляет стихиями и человеческими массами. \"Посвященные\" из группы Зелёного Дракона были убеждены, что именно те оставшиеся в живых из цивилизации Гоби и были основной расой человечества, родоначальниками арийцев. Во мне германская кровь, - думала я, - и значит, я также имела право управлять миром. И Россией, которая катилась в пропасть… С тех пор я не расставалась со свастикой. Меня называли немецкой шпионкой - я терпела. Мне приписывали низкую связь с Распутиным - я смеялась. Но когда я увидела бездну своего настоящего греха – я ужаснулась. И мне теперь вечно проливать слёзы на изодранное палачами бельё своих детей, перед которыми я бесконечно виновна! (44)

- Матушка царица, Господь милостив. Этот Ваш Хаусхофер выпустил на волю дьявола, ему и гореть. Вы мученической кончиной своей искупили вину, Вы – Святая.

- О, Софи, у кого из человеков кончина не мученическая!

- У тех, кто любит Иисуса Христа всем сердцем.

- Да, только влюблённый имеет право на звание человека.

Наутро тело графини Софьи нашли окоченевшим, с печальнай улыбкой на устах.

«Свете тихий святыя славы Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго Блаженнаго, Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поём Отца, Сына и Святаго Духа, Бога. Достоин еси во вся времена петь быти гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй, тем же мир Тя славит».

Шестое небо (45)

В сизое от холода небо, словно колун в промерзший чурбак, вошел удар церковного колокола, и расколол серое сознание на свет и тьму. Граф не поверил своим ушам и, сняв треух, дождался второго удара. Оглядевшись вокруг себя, он увидел, что многие заключенные тоже сняли шапки. Алтуфьев перекрестился и поклонился в сторону далекого храма, где возобновилась служба. «Хозяин» разрешил, – догадался он. – Неужто надеется, что ему Бог простит? Господь всем шанс даёт.

Тебя твой бог лесоповалом наградил, - шепнул графу бес в правое ухо. Алтуфьев обозлился и принялся яростно кромсать топором невиновное тело сосны. – Надо мне это правое ухо выколоть, - одновременно решил он. – Ишь, какая зараза, ничем не проймешь... Говорил отец Павел: внутри нас Царствие Божие. А у меня внутри опять всякая дрянь.

Многих зэков, особенно из блатных и бывших военнослужащих, вскоре взяли на фронт, но 58-ю статью не трогали. Поэтому граф сразу не понял, зачем пришли за ним и приказали с вещами на выход: может быть, спутали с кем?

Ещё больше удивился граф, когда его привезли не куда-нибудь, а в Москву, и поместили в одиночную камеру на Лубянке.

Чем же я такой, особо опасный, что меня с почестями этапируют? – думал граф. Главу Сергия у отца Лариона нашли? – кольнуло вдруг.

* * *

Допрашивал Алтуфьева сам помпрокурора Вышковский. Сталин приказал выбить показания из облезлого барина – «хоть умри».

- Были Вы знакомы со священником Павлом?- спросил Вышковский.

- Двадцать лет назад мы вместе с отцом Павлом состояли членами комиссии по охране ценностей Троице-Сергиевой Лавры, - не скрыл граф Алтуфьев.

- Нам известно, что Вы с женой и упомянутым священником Павлом выкрали голову из мощей Сергия Радонежского. Где она сейчас?

Алтуфьев обрадовался вопросу, поняв, что Глава Преподобного не найдена.

- Не знаю, Глава хранилась у отца Павла, я её больше не видел.

Этот ответ обозлил Вышковского:

- Вы лжете с намерением ввести следствие в заблуждение. Вы не можете не знать, что священник Павел умер.

- Расстрелян, - уточнил граф.

- Это не Ваше дело. К Вашему делу мы прибавим еще десятку, если Вы будете продолжать в том же духе.

И с этого момента Алтуфьев замолчал. Граф перестал бояться смерти. В лагере он вырабатывал в себе дисциплину духа. Стиснув до боли руки и ноги, собравшись внутренне, он читал запомнившиеся молитвы, и, случалось, побеждал сомнения волей и упорством. Теперь, чем изощреннее мучили его палачи Лубянки, тем больше твердел в нём дух: «слава Тебе, Господи, - привёл пострадать».

Алтуфьеву стали сниться сны. В молодости он вычитал, что сны мешают отдыху организма, и с помощью нехитрых йоговских упражнений отучил себя от сновидений. Теперь сны вернулись к нему, и граф понял, как он обеднял себя.

Однажды графу приснилось, будто он уже умер и мчится вместе с лучом света, и как бы даже качается на световых волнах, а тело его всё растёт и растёт, будто пухнет на дрожжах, и, наконец, заполняет всё видимое пространство. И вдруг волна подбрасывает его, и он уже летит быстрее света, но во мрак. Граф зажмуривается от ужаса, но в тот же момент совершает мягкую посадку. Он открывает глаза, и солнце ослепляет его, теплый ароматный воздух обжигает грудь, а тихий шум ударяет в ушные перепонки. Он делает попытку нащупать своё тело и обнаруживает, что лежит на поляне в сосновом бору, сквозь зеленый шатёр которого пробиваются щедрые снопы света и пахнет хвоей, и подтаявшей смолой.

Граф поднимает глаза и тонет взглядом в бесконечной глубине бархатистой лазури, и лазурь эта сочетается только с одним - любовью. Безбуйное и безмятежное миро льётся ему через глаза прямо в душу, заполняя её знобящим ощущением счастья. Выше макушек деревьев вонзаются в синь белоснежные горные вершины, как бы обрамляя и охраняя некий таинственный мир.

Граф видит, что прямо перед ним стоит человек, и это – отец Павел.

- Здравствуй, граф, - приветствует его Павел, - вот и привелось вновь увидеться, как я тебе обещал.

Алтуфьев машинально крестится и говорит первое, что приходит в голову:

- Благослови, Ваше Преподобие.

- Здравствуй, друг! – обнимает его Павел. Волосы священника пахнут ладаном, но, главное, он – твердый!

«Слава Господу нашему Иисусу Христу!», - вдруг грянуло вдруг со всех сторон, и граф только тут заметил, что поляна, посреди которой он находился, буквально забита народом - все улыбались, некоторые смеялись вслух.

«Конечно, им весело видеть этакое чучело», - подумал граф, имея в виду свое лагерное обмундирование. Но, осмотрев себя мельком, он не нашел ни засаленных ватных штанов, ни телогрейки, ни вшей, должных бы уже отогреться на солнышке и начать свою обыденную деятельность. Он, как и люди из толпы, был обряжен в голубой, мягкий на ощупь костюм, а на груди нащупал свой деревянный крестик на грязной суровой нитке.

«Это сон», - подумал граф и вдруг громко чихнул, видимо, от цветочной пыльцы, залетевшей в нос.

Толпа дружно грянула: «Будь здоров!», и Алтуфьев покраснел от смущенья и принялся тереть нос, чтобы не повторить неловкого отправления. При этом он переминался босыми ногами, и с удовольствием ощущал, как пружинил под ним изумрудный мох. Потом он инстинктивно нагнулся и сорвал приютившуюся рядом спелую ягоду земляники, поднес ее ко рту, и, не решаясь съесть, понюхал: земляника восхитительно пахла земляникой.

- Ешьте, она настоящая, - сказал кто-то из толпы встречавших.

Граф положил ягоду в рот и медленно разжевал её.

- Это рай? – спросил он.

- Это - шестое небо, один из Домов Господа, - ответил Павел.

- Но Рай ведь - седьмое небо?

В толпе заулыбались.

- В рай приведёт нас Христос, - сказал Павел.

- Но я-то как здесь оказался?

- Твоя душа очистилась от скверны, сгустилась и вернулась в свой мир.

- Душа сгустилась? Отвердела что ли?

- Даже стала твёрже прежнего.

В толпе встречающих опять засмеялись.

- А Соня? – вспомнил граф.

- Отошла ко Христу с улыбкой.

- Умерла, значит. Но душа её жива?

- Живее не бывает. Софиюшка любовью своей участвует в трудах Божьего Промысла.

- Отец Павел, я понимаю, что это сон,- неуверенно пробормотал граф, - и, может быть, мы больше не увидимся. Хочу спросить тебя: в чём ценность Святых мощей, ради которых мы старались.

- Ты забыл, - ответил Павел.- Я уже говорил тебе, что с теми, кто с мощами молится – Сам Святой молится, стократ силу молитвы умножая.

- Я в лагере много думал и беседовал с людьми образованными. И вот до чего додумался: не может ли Господь ещё один шанс миру дать? Скажем, наука – генетика воспроизведёт Святых из их праха, и они, как Апостолы, опять пойдут проповедовать угасшую веру христианскую…

Отец Павел обнял друга и ответил с улыбкой:

- Осчастливил ты меня, граф, что именно так мыслить стал. Но я думаю, что это – утопия. Нынешние учёные гораздо скорее вырастят «из пробирки» какое-нибудь совершенное орудие для убийства. Мир спасёт только любовь.

- А со мной-то теперь как?

Павел подал Алтуфьву мешочек размером с кисет и сказал:

- В терпении и надежде донеси крест свой. Возьми этот мешочек, в котором прах от мощей Сергиевых, что мы с тобой из Лавры вынесли. Рассыпь его по земле российской. Пусть тысячи церквей православных возродятся и вознесут молебны против врагов России. Такой силы ни магам, ни танкам не одолеть.

- Как же мне это сделать?

- Сделай с верой…

В Небесной Церкви ударили в колокол и Алтуфьев проснулся.

Дверь камеры со стуком отворилась, и вошел надзиратель:

- Вставай, ваше благородие, на процедуры.

На допросе граф Алтуфьев опять не сказал ни слова, и в ту же ночь его отвезли на Бутовский полигон НКВД и расстреляли.

Очерк 5. Старец

Биробиджан.

Помпрокурора Вышковский читал специальное письмо Кагановича «О мерах по усилению антирелигиозной работы» (46)со слезами на глазах. Теперь на него навесят ещё попов и сектантов, и – конец работе. И, как в воду глядел, в руки попалось дело чекиста Джана Галкина, уличённого в торговле на рынке церковным имуществом, которое он изымал из храмов. «Ну вот, началось!», - разозлился Вышковский и с остервенением размахнулся, чтобы забросить папку с делом в угол кабинета, где уже и так лежала порядочная куча, но какая-то мысль вдруг остановила его. Вышковский обожал мысли, вдруг залетавшие в голову, и тут же начинал их ловить, словно мух, сдуру оказавшихся в его мрачном кабинете.

«Джан... Джан!.. Биробиджан! Вот! Недавно образованная еврейская автономная область со столицей Биробиджан. Какое совпадение. Надо срочно допросить этого Галкина».

- Джан, значит? – начал допрос Вышковский.

- Галкин Джан Иванович, пролетарского происхождения.

- И давно вы обкрадываете упомянутый вами пролетариат?

- Только попов, как контрреволюционную силу.

- В деле сказано, что вы начинали еще в двадцатом году.

- Таки в 1920- м. Участвовал в анитимощевой кампании и ликвидировал Троце-Сергиев монастырь вместе с костями главного «святого», - с гордостью отрапортовал Галкин.

Но помпрокурора почему-то не заинтересовал этот героический момент в биографии подследственного.

- Дело прошлое, и, так сказать, тухлое, - равнодушно сказал он, и азартно добавил, - а что вы делали в Биробиджане?

- Таки где? – ошалел от вопроса заключенный.

- В еврейской автономной области. Между прочим, граничащей с Китаем.

- Никогда там не был, - уверенно ответил Галкин.

- Чистосердечно признаваться не желаете, - огорчился помпрокурора. - Напрасно. Не были, значит. А почему тогда вы – Джан? Кличка? От «Биробиджан», да?

- Мне говорили, что джан – это какая-то душа.

- Что ещё за душа? – заорал Вышковкий - Это вы у попов нахватались? Это вы бросьте. Лучше расскажите, с какой целью вы обкрадывали пролетариат? Собирали деньги для интервентов? Вы – манжурский шпион! Агент Чан – Кайши!

- Мамой клянусь, ничего не мацал, - оторопело глядя на взбесившегося помпрокурора, заскулил Галкин.

- Это вы бросьте, Галкин, нюни распускать, - погрозил ему пальцем Вышковский. - В соответствии с тезисом товарища Сталина об обострении классовой борьбы, я просто обязан пустить вас в расход. Но сейчас, как никогда, Советской власти нужны рабочие руки. Индустриализация - сами понимаете. Мне кажется, за десять лет вы сможете отработать долг перед пролетариатом.

Вышковский вызвал охрану и начал заполнять протокол, приговаривая для себя:

- А то: Джан! И ведь никому в голову не придет - почему Джан? Ведь так, казалось бы, просто. Как всё гениальное.

Ошибка гуру

Гуру Ариша по слухам кормился одними ароматами. Обычные для трапез часы он проводил, сидя в подмасане на веранде своего дома, сплошь заставленной горшками и кувшинами с домашними и только что срезанными тюльпанами, нарциссами, хризантемами и другими сортами цветов. Конечно, можно было предположить, что помимо запахов в нос учителю попадает и весьма питательная цветочная пыльца, но делать подобные умозаключения было попросту некому, так как многочисленные ученики гуру безусловно верили в его полу - божественное воплощение.

Деревня на севере Франции, где обосновался гуру, была оккупирована немцами. Поэтому Ариша не удивился, увидев перед собой щегольски одетого эсесовца. Тот представился начальником отдела идеологического института «Аненербе» («Наследие предков»), гауптштурмфюрером СС Вальтером Вестом. (47)

Гуру Арише был неприятен этот визит. Он считал достаточной для себя уступкой уже то, что обучал медитации группу твердолобых гестаповцев. Больше он ничего не хотел делать для нацистов. Несколько раз ему удалось отвертеться от дополнительной нагрузки, сославшись на свой преклонный, 357- летний, возраст. (Поверили!). Но отвязаться от назойливых «арийцев» было не так-то просто, что и подтверждал очередной высокопоставленный гость.

Вальтер Вест вскинул правую руку, и щелкнул каблуками сапог:

- Хайль Гитлер!

Гуру ответил на приветствие тем, что сделал щелочки глаз чуть шире.

- Я по поручению рейхсфюрера, - важно доложил гость.

- Что ещё нужно этой полудохлой землеройке, Гиммлеру (48)? – подумал гуру.

Рейхсфюрер пожелал, оказывается, чтобы гуру Ариша руководил коллективной медитацией не менее тысячи «истинных арийцев».

- Шефу передали Ваши слова, что коллективная медитация может влиять на психологический климат в отдельном регионе,- сказал Вальтер Вест. - Но он считает, что Вы занижаете свои возможности.

Щелочки глаз гуру сделались ещё шире.

- Да - да. Рейхсфюрер сказал лично мне, что Вам наверняка под силу положительно влиять, скажем, на боевой дух армии и вселять пораженческие настроения в наших врагов. «Маг такого уровня может практически всё», - сказал мне шеф. И добавил: «Если захочет».

Эсесовец криво улыбнулся.

- И кто меня за язык тянул? – подумал гуру. - Да и сказал я это в узком кругу самых близких учеников. Нынче везде шпионы гестапо. Кому доверять? Впрочем, теперь уже не важно. Потому что они, наверняка, придумали очередную зловредную штуку против евреев и коммунистов. И, скорее всего, пришлют кого-нибудь из «Черного ордена», чтобы следить за качеством процесса. Что делать?

- Ом-м-м, - ответил гуру вслух.

Для эсэсовца этого оказалось вполне достаточно.

- Я передам шефу Ваше согласие, - улыбнулся Вест на прощание.

У гуру засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Он давно понял, что совершил большую ошибку, вовремя не сбежав в Америку. Но тогда он пожалел свой новый, хороший дом, и вот теперь пора расплачиваться за жадность. Опасность фашистских фанатиков он видел в том, что они достаточно прагматичны, и не успокоятся, пока не получат рациональный результат даже из самого духовного действа.

Гуру совсем разволновался и страшно захотел есть. Как ни странно, судак под белым соусом навел его на интересную мысль. А что если, - подумал он, - пригласить знакомого врача - француза и вместо медитации устроить сеанс массового гипноза? Так, по крайней мере, можно заставить этих уродов реально вдохновиться и кричать «Хайль Гитлер».

Что же касается второй части пожеланий рейхсфюрера, то ориентироваться на черные силы гуру вообще не умел. Ладно, - подумал он, - сначала гипноз, а там видно будет.

Это была вторая и последняя ошибка гуру Ариши. Эсэсовцы, собранные на обширной поляне перед домом учителя, действительно, очень эффектно вопили «Носh!». Но находившиеся в толпе немцев члены тибетской секты «Агарти» (49) быстро раскусили уловку гуру и доложили по инстанции.

Несколько дней спустя заключенный Ариша прибыл в концлагерь Дахау, и мюнхенский профессор Рашер, весьма обрадованный необычным подопытным, стал испытывать на нём новое лекарство от рака.

* * *

Неудача с трансконтинентальной медитацией разозлила Гиммлера и заставила перейти к более радикальным методам. В частности, он приказал руководству «Аненербе» заслать в Россию несколько агентов – магов из секты «Агарти» с целью «расколоть остатки православной Церкви».

Меченый

Бывший чекист Джан Галкин, оттрубивший свою «десятку» в БАМЛАГе, орбретался теперь в кочергарке посёлка вольнонаёмных Сковородино. На куче угля валялся грязный матрас, набитый опилками, на этом матрасе Джан и ел, и спал. Каторга превратила его в дряхлого старика с испещренным морщинами лицом и хромотой – в память о тачке, раздробившей голень.

За годы ссылки Галкин привык молчать и говорить с самим собой. Чем он сейчас и занимался.

- Урки придут, а я даже не похезал. Бить будут. Но всё легче, чем тачку толкать. Об чём базар? подфартило мне, а то бы давно дошёл… Интересно, того ли попа я сегодня видел или померещилось? Важный, сволочь! В «шарашку» его на машине возят. Говорят, они мерзлоту изучают. Он им наизучает! У попа-то под фуфайкой – опять ряса. Что за сучья власть: своих гнобит, а контра жирует. Попадись мне этот поп на узкой дорожке, я бы его юшкой умыл.

Входная дверь со скрипом отворилась, впустив морозное облако.

- Затворяйте, падлы, скорей, не лето! – прикрикнул Галкин.

Из облака вынырнул незнакомый жлоб с крупным родимым пятном на щеке.

- Еле нашел тебя, хорошо устроился, - приветствовал Галкина вошедший.

- Наше вам с кисточкой. Буду иметь за счастье познакомиться.

- Ты – Джан Галкин? Это ты ликвидировал монастырь в Сергиевом Посаде?- без приветствий и предисловий спросил незваный гость.

- Ну, я. А ты кто? Опер? Я своё отмотал, теперь на поселении.

- Познакомимся: я – тавматург Гаджиев (50). А то, что ты своё отмотал - это ещё, как посмотреть. Есть за тобой одно дельце.

- Зараз урки придут, они тебе дельце покажут, - с угрозой в голосе ответил Галкин.

- Ха! Да ты – пидер? – догадался гость.

- И тебе тухес раскупорят.

- Ну, это ещё вопрос, кто кому раскупорит. А сейчас давай поглядим, что ты за фрукт.

Гость снял с шеи гвоздок на веревочке, взялся за узелок, и начал с гвоздём шептаться. Гвоздок нырял то в одну, то в другую сторону, или начинал рисовать в воздухе колечки - вроде как отвечал ему.

- Коники выкидывает. Колдун, натурально! – испуганно шептал Галкин.

Между тем гость, назвавшийся тавматургом Гаджиевым, вдруг повернулся к Галкину и пристально заглянул ему в глаза.

- Не пойму, что это за череп на меня скалится! Ты что ли кому башку отстриг?

Джан хотел отвести взгляд, но не мог. От испуга он еле ворочал языком:

- Никому я ничего не стриг, я и череп-то всего раз в жизни видел, когда скелет в музей доставлял.

Гость опять пошептался с гвоздем и вдруг покраснел, как кирпич, и зарычал:

- Говори, сволочь, куда ты этот череп затырил!

Джан окончательно струсил:

- Голова на месте была. Может, те, что у гроба молились спёрли? Их трое было: Павел – поп, мужик с ним и баба брюхатая.

- Брюхатая, говоришь? – задумчиво произнёс тавматург. - Вот она-то голову в «брюхе» и вынесла! Ладно, это дело поправимое. Одного не пойму: как ты, своей жидовской башкой до такого фокуса не додумался?

- А мне к чему?

- К тому, что проворонил ты голову самого Сергия Радонежского! – злым, как у зверя, голосом рявкнул Гаджиев. - Так вот: надо её найти. Ты её или найдёшь, или я тебе и жить не дам, и сдохнуть не сможешь.

В этот момент в котельную ввалились трое урок и Галкин вздохнул с облегчением. Сейчас они этого тавматурга насадят на вертел.

- Джин, обслужи клиентов. Кто это у тебя? Ну-ка, брысь! – урки достали заточки из голенищ валенок.

Но Гаджиев сделал руками какие-то пасы в сторону урок, те замерли на месте.

- Вам дрына, падлы? Вон! – опять рявкнул колдун.

Урки послушно убрались, а Галкин понял, чьего посещения он удостоился. На всякий случай Джан решил прикинуться с понтом больным и заохал:

- Ой вей! Не было там никакой головы - один череп да кости.

- Вот этот-то череп и есть голова, петух ты драный, - с ледяным спокойствием сообщил Гаджиев. - Я думаю, поп, с которым ты договорился, подменил голову святого на чужой череп.

- А ему зачем?

Тавматург снова начал орать, как бесноватый:

- Твоя нация за золотом уже ничего не видит. Это ведь вы сперли у наших махатм веру ведическую и за свою выдали. Вы из креста - символа света - виселицу для своего бога сделали. Прав фюрер: вы – не люди, вы – хуже скотов! Но растет сила, которая ваши кресты в салазки загнет и прокатится по всему миру, как огненное колесо!

Колдун встал во весь рост, распахнул ватник и показал, что под ним, на шерстяной фуфайке золотом вышита свастика.

Галкин скорчился от страха

- Будем твоего попа искать, - мгновенно успокоился колдун.

- А чего его искать? Таки он тут, - прошептал Галкин.

- Как - тут?

- В поселке, вчера только видел. Его на машине в шарашку (51) возят.

- Мне с тобой пруха, - криво улыбнулся колдун. - На пару мы досрочно дело сладим.

- Таки какое дело?

- Не твоего ума. Для начала маляву в Москву напишешь, а там поглядим.

- Шо писать-то?

Колдун продиктовал:

- Так, мол, и так: по причине своей политической незрелости, я тогда-то упустил лютого врага Советской власти – священника Павла. Теперь встретил в БАМЛАГе и прошу услать его к черту на кулички.

- Куда услать? К «Ногтю» (52), в СЛОН что ли?

- Молодец! На Соловки его, к Ногтеву. Там ему кердык будет.

- Нет, ты подохни сегодня, а я завтра! – подумал Джан.

* * *

Однако Галкин накатал маляву и отослал, куда следует. Пару месяцев Джан и Гаджиев проживали в котельной вдвоём. Урки их больше не беспокоили, вохры и полканы будто не замечали. Гаджиев заделался знахарем и опрастывал заберемивших «зэчек» и волных, а Галкин ему ассистировал.

Джан окончательно убедился, что «Меченый» - немецкий шпион, и понял что теперь лично ему одна перспектива – «вышка».

На маляву пришел ответ из Москвы, в котором предписывалось этапировать священника Павла в «СЛОН», что и было немедленно произведено. Галкину за донос разрешили жить, где захочет. Улучив момент, он слинял из поселка и добрался до Иркутска. Там Джан устроился банщиком и лекарем по обортам. И, хотя к тому времени в СССР узаконили детоубийство во чреве, за ним, как занимавшимся частной акушерской практикой, стала охотиться милиция.

Отец Сидор (53)

Галкина приютил восьмидесятилетний старец отец Сидор, живший в лесном скиту неподалеку от Иркутска. Джан и прежде знал, что есть такой старец, и что он особенно любит отверженных и виноватых. И когда «органы» уже наступали ему на пятки, он нашел о. Сидора и пожаловался ему на преследования власти.

Отец Сидор был в восторге от прибившегося «еврейчика», которого тут же вознамерился обратить в православие. Старец без боязни и тени сомнения поселил Палкина у себя, в бревенчатой избушке, состоявшей из келейки, в которой на маленьких скамеечках с трудом усаживалось три с половиной человека, и сенничек, большую часть которых занимал самовар и полочка для посуды. Но в этом игрушечном домике было еще несколько закутков, как бы даже незаметных глазу, темных и теплых, где и можно было укрыться. В одном из закутков, на самодельном «диване» из кривых сучьев и нестроганых досок и поместился Галкин.

Отец Сидор не понравился Джану. Рядился Старец в холщовые порты, такую же рубаху навыпуск и в поршни – на ноги. Хотя ему нередко приносили в подарок хорошую одежду, но старец тут же её разбазаривал «по нуждающимся», будто сам не нуждался больше всех. Потому что питались они и потчевали гостей одним ягодным чаем с сухарями, да мешаниной из остатков обыкновенного вишневого варенья, клюквы, изюма, кваса и редьки. Старец вообще любил смешивать всё, что у других считалось несмешиваемым. « Чтобы не слишком вкусно было» - объяснял он.

В том числе, о. Сидор имел обыкновение перемешивать с грязцой любые людские условности, гордости и убеждения. Делал он это улыбаясь, с самым простым, детским видом, так что никак нельзя было обидеться («Юродивый Христа ради - как на него сердиться?»).

Но более всего раздражало Галкина отношение батюшки к деньгам. Бывало, дарили Старцу деньги немалые, но он сразу менял их на мелочь и раздавал приходящим к нему в виде подарков, которые имел страсть дарить.

Галкина удивляло, как много всякого рода людишек посещали Старца: монахи и священники, студенты, крестьяне, рабочие, не говоря уже о бабах всех мастей. И за милостыней приходили, и за утешением, и с недоуменными вопросами, и боясь наказания, и с тяжкими грехами, и от великой радости, и недуг исцелить, и изгнать беса. И всех о.Сидор встречал ласково и старался удовлетворить. И неизвестным образом как-то помогал, а то бы не шли. Как? Галкин понять не мог. Лишь удивлялся порой способности старца как бы заранее знать то, с чем к нему приходят. Придут – он уже встречает советом в том деле, ради которого к нему шли. Прозорливость Старца Палкин относил к гипнозу и фокусам.

- Как ты угадываешь, кто - с чем приходит? Спросил старца Галкин.

- Надо хорошенько самому выстрадаться, тогда уже все страдающие становятся тебе понятны, и знаешь, что нужно сказать им, - пояснил отец Сидор.

Кризис в их отношениях, вернее, конец терпению Галкина, наступил после того, как Старец пригрел в ските корейца, который, по слухам, обвинялся в шпионаже. Кореец отогрелся, взял все, какие были, деньги, прихватил непонятно зачем будильник – и был таков.

- Что, обокрал Вас кореец? – спросил Джан, злорадно улыбаясь.

Отец Сидор тоже улыбнулся, но ответил совершенно по-своему:

- Не обокрал, а взял.

Вот тогда Галкин и устроил своему благодетелю настоящую сцену с истерикой. Высказал Старцу, что живет он с ним в лесу, как зверь, хавает некашерную пищу, спит на «диване», сучья которого впиваются в рёбра, и денег у него нет ни копейки, чтобы слинять с этой хазы.

И вдруг отец Сидор опустился перед Галкиным на колени и поцеловал ему руку и произнёс:

- Что ты, что ты, батюшка так рассердился? Прости ты меня убогого, некудышнаго! Возьми вот мой крест перламутровый, из самого Ерусалима привезенный, да иди себе, коли невмоготу стало.

Сидор поднялся и надел свой крест на Галкина. Крест обжёг Джану грудь, и Галкину вдруг захотелось исповедоваться Старцу. Он опустился на колени и вспомнил по именам всех до единой беременной, которых он «вычистил».

Старец тоже встал на колени, и оба стали каяться, обливаясь слезами.

- В чём ты-то каешься? – изумился Галкин.

- Я – дурной, последний человек, что через тебя допустил на Божией земле такое святотатство. Каждое дитя – новый Адам под звездой Вифлеемской, - ответил Старец и вдруг, взял Джана за плечи:

- Стряхни же сон с очей своих, - не своим голосом произнёс он. - Стань на колени перед Богом, и проси у Него Гнева и Любви! Гнева — противу того, что губит человека, любви — к бедной душе человека, которую губят со всех сторон и которую губит он сам. Посмотри на меня?

- Не могу смотреть, глаза от света ломит, - признался Джан.

- Благодари же Господа за незреченную милость Его. Я ведь только в сердце моем мысленно Господу Богу внутри себя сказал: Господи! Удостой его и телесными глазами видеть сошествие Духа Твоего.

- Господи, помилуй! – непроизвольно вырвалось из груди еврея.

* * *

Спустя какое-то время Галкин рассказал Старцу о колдуне и шпионе Гаджиеве и его миссии. Старец надолго задумался. Наконец ответил:

- Это дело нам не под силу. Надо Ангела Святой Руси Сергия звать. Давай-ка вместе молиться будем. Повторяй за мной:

Где у Тя-те болит?

Полагая руку на чело, говори:

Господи, увенчанный терновым венцом в главу Твою, до крови и мозга, грехов моих ради;

Низводя руку на правую ногу, говори:

Христе, в правую ногу пробитый железным гвоздём, грехов моих ради;

Полагая руку на левую ногу, говори:

Христе, в левую ногу пробитый, грехов моих ради;

Подымая руку на правое плечо, говори:

Сыне, в правую руку пробитый железным гвоздем, грехов моих ради;

Переведя руку на левое плечо, говори:

Божий, и в левую руку пробитый, грехов моих ради; и в ребро копием прободенный, от ребра источивый кровь и воду во искупление и спасение душ наших; Богородицею вразуми мя.

Обратившись лицом к иконе Божией Матери, говори:

И Тебе Самой оружие пройде душу, да от многих сердец открывается источник покаянно-благодарных сердечных слёз всего человечества.

* * *

Так жили они и молились вместе, пока Старец нежданно не стал слабеть и приготовляться к походу в мир иной. Но прежде он посвятил Джана в схимонахи и нарёк Иоакимом. Перед концом Старец сказал:

- Невмоготу мне что-то стало, Акимушка. Больно стар я, чтобы с большой силой бороться. Боюсь, истрачусь и не донесу до кончины даров Духа Святого. А что ты думаешь? На это тоже силёнки надо приберечь. Сам-то ты вот что: ступай, будто Агасфер (54), в Горы Ливанские и найди митрополита Илию. Пусть помолится Богородице: Она скажет, что делать.

Умирал отец Сидор тихо, будто засыпал. Дыхание его делалось всё слабее, а после и вовсе исчезло. До самой последней минуты оставался он на одре тверёз и весел. Под конец у него только глаза сияли: кажется, тело еще находилось в этом мире, а глаза уже светили оттуда. После похорон (народу привалило!) Иоаким незамедлительно отправился исполнять завещание своего духовного отца.

Митрополит Илия

К митрополиту гор Ливанских Илие явился монах – не монах, а какое-то облезлое и хромое чучело, одетое в худую ризу и назвавшееся схимонахом Иоакимом. Илия, однако ж, признал в посетителе иудея и спросил, какой он веры.

- Православной, - ответил Иоаким, - Старец Сидор из Иркутска обратил.

И схимонах рассказал свою историю. Илия удивлялся и приговаривал: «Так, так – я всегда чувствовал, что русское старчество – стрежень православия. Как, говоришь, твой старец молился?».

Иоаким с удовольствием показал Илие причудливую молитву Сидора.

- Верю, - решил Илия. И добавил, - но зачем ты ко мне пришел? Как умудрился добраться!

- Таки мне не труд, а призвание, - уверенно заявил Иоаким. – Я – вечный жид, я - Агасфер. Старец наказал во всех землях молиться за младенцев, пронзенных мною во чреве матерей.

- Велик твой грех, - попенял Илия. - Но ты не ответил на вопрос: что тебя привело именно ко мне?

- Меня старец Сидор направил, - ответил монах, почесываясь. – Извини, вши одолели!

Илия инстинктивно отодвинулся подальше от странника и сразу устыдился: надо бы его сперва отмыть и накормить, а он допрос учинить поспешил. И митрополит тут же приказал обиходить Иоакима, а доскажет, пусть, завтра.

- Я не могу завтра, - возразил монах, - мне надо срочно.

- Ты столько добирался – какая уж тут срочность? – строго сказал митрополит. – Иди, мойся!

- Нет, прежде дай мне высказать, зачем пришел, - уперся монах.

- Тогда надо было сразу говорить, как вошел, - рассердился Илия.

- Сразу ты бы меня не послушал, да ешё прогнал бы, - резонно возразил Иоаким. – А теперь можно, и слушай.

«Хоть ты и крещёный, а евреем от тебя за версту несёт, - усмехнулся про себя Илия. – Ишь, как напирает!».

- Ладно, говори, - сказал он вслух.

- Отец Сидор велел, чтобы я тебя нашел, и чтобы ты денно и нощно молился Богородице. Зачем? – «она сама, ему откроет». И вот я здесь.

«Неужто мне этому блаженному верить? – засомневался Илия.

Он взглянул на чудного монаха, вдруг принявшегося опять творить свою странную (но чем-то очень заразительную) молитву, и тут его вдруг кольнула неприятная мысль о рыжем деспоте, кремлевском пауке - Сталине, проклятие злой конопатой larvoy (личине – лат.) которого Илия источал ежедневно. «Чтоб ему сдохнуть, собаке!». Митрополит перекрестился, успокаивая выпрыгивающее из груди сердце. Однако надо было решать – идти ему, митрополиту, молиться по совету этого «монаха» или поступить разумно, то есть, заняться своими многочисленными заботами.

Вспомнив о делах, Илия в мыслях уже раздражил себя до антипатии к посланцу неизвестно от кого - непонятно зачем. Но монах вдруг исступлённо выкрикнул во весь голос: «во искупление и спасения душ наших, Богородицею вразуми мя!», и митрополит Гор Ливанских Илия сдался.

Девять дней и ночей молился Илия Богородице, в то время как схимонах наедал себе ряшку, будто верблюд, наращивающий горбы для перехода через пустыню. На девятую ночь перед рассветом темнота ночная вдруг озарилась ярким блеском, и явилось Илие великое знамение: жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Царица Небесная продиктовала Свой наказ. Лишь записав послание дословно, митрополит Илия понял, что оно адресовано именно Сталину. В религиозном экстазе он совершал действия автоматически, но, очнувшись, содрогнулся от ужаса. Почему именно ему назначала судьба такое испытание - известить тирана о явлении Богородицы? Что измыслила Ходатаица к Сыну Своему и Богу нашему, непостыдная и непреоборимая Предстательница даже за самых отчаянных грешников? Как ему, Илие, передать послание Вседержительницы? Как заставить изверга поверить в истинность и необходимость исполнения наказа? Илия измучился сомнениями и вызвал к себе Иоакима.

- Ты не сможешь передать послание, тебя непременно расстреляют, - сказал Илия.

- Ой, вей, я – Агасфер, мне нипочём, - легкомысленно ответил схимонах и засобирался в обратный путь.

Митрополит Илия проводил странника до ворот и дал себе обет молиться не переставая пока не придёт к нему из России благая весть. Как придёт – он об этом уже не думал.

Матронушка (55)

В Москве, посетив Вышковского и передав письмо Илии «наверх», схимонах Иоаким в душе ликовал, но вскоре потерялся в мыслях. Где ему теперь жить-то? Долго не намыкаешься, поймают – и к стенке. Но, как и в Иркутске, в трудную минуту Палкина выручила людская молва. Московский народ особо почитал блаженную старицу Матрону, и схимонах решил найти ее. Это оказалось непросто. Одни говорили, что Матрона живет теперь на Пятницкой улице, другие, что переехала на Татарскую, в подвал к племяннице, а третьи клялись, что старица – на Сходне. Но «язык до Киева доведет», и Иоаким нашел-таки Матрону в Царицыно.

У дверей двухэтажного деревянного дома на четыре семьи стояла длинная очередь. В основном, - женщины, пришедшие спросить у провидицы, живы ли ещё их воюющие мужья и дети. Иоаким подумал, что не достоится в очереди, но женщины ободрили его: матушка, мол, принимает быстро, никого не оставит. Из дверей дома вышла женщина в наброшенном на плечи платке, и стала пересчитывать людей. Вдруг она остановилась перед схимонахом, и сказала: «Матушка велела привести монаха, Вас значит».

Матронушка сидела на кровати, облокотившись на подушку, и вязала чулок. Палкина почему-то особенно умилили ее пальчики – маленькие, пухленькие.

- Хозяин у меня был, – без предисловий произнесла Матрона. - Тишком пришёл. Я ему говорю: «Красный петух победит. Проси благословенья преподобного Сергия». А Хозяин оставил две сотенных, и дёру – ни здравствуй, ни прощай, аки тать в нощи. Мне деньги не нужны, но тебе пригодятся. Возьми, сколько надо, там, на комоде. Она кивнула головой в сторону комода так, как бы это сделал зрячий человек.

- Кто знает, может Господь и простит Сталина! Он сам пленник, - вдруг, ни с того, ни с сего произнесла Матрона.

Иоаким был совершенно ошарашен. Но смог спросить:

- Сталин – пленник?! У кого?

- У Кагановича и всех тех! Он перед смертью будет кричать: “Что вы, что вы!” А по одной стороне будет стоять Каганович, а по другой стороне сестра его. “Что хотите делать со мной?” А они наложат подушку на него.

Иоаким испытывал те же чувства, будто опять слушал своего Старца.

- А ты - Агасфер, значит? - с улыбкой спросила Матронушка. - Много ты, грешник, стяжал, аж завидки берут. Лишь бы Христа ради. Может не знаешь: землячка моя, Софьюшка Алтуфьева, из-под Тулы тоже, ко Христу отошла. Разве не знаком?.. Ты схоронись пока во храме Николы в Кузнецах. Скажи Смирнову, что от меня, - он примет.

Очерк 6. Парад совпадений (56)

Владыко Сергий (57)

Митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский), он же - Местоблюститель Патриаршего престола боялся Хозяина больше Сатаны. Сергий призывал паству к лояльности Советской власти и терпению. Однако его надежда на сохранение Православной Церкви в России таяла как свеча. Угасало и здоровье Владыки, всё ещё мечтавшего о возрождении Патриаршего престола в Москве. Митрополит Сергий с горечью наблюдал, как у Сталина с годами развилась наклонность преувеличивать опасность, привычка думать, что окружен одними врагами. И окружение вождя как бы старалось оправдать утробный страх Хозяина. Верный пёс - Лазарь Каганович намеренно насаждал культ личности «отца всех народов» и яростно раздувал огонь под котлами чудовищных «чисток» в самой партии, среди интеллигенции, крестьянства, священства. «Серого кардинала» и «железного наркома» Когановича, лютовавшего до 1939 года, можно было бы сравнить с опричником Малютой Скуратовым, если бы последний в подмётки не годился Лазарю Моисеевичу по части беспринципности, подлости и кровожадности. ( От авт.: поражает тот факт, что это чудовище прожило сто лет (аж до российской «перестройки») и успело, очевидно, насладиться ей, будто его, действительно, пестовал сам Сатана).

В пиковом году репрессий – 1937-ом было расстреляно 47 епископов, и всю иерархию Русской Церкви представляли два штатных митрополита: московский - Сергий и Ленинградский - Алексий. И если Местоблюститель сохранил кое-какой канцелярский аппарат, пишущую машинку, именную печать, то у митрополита Ленинградского даже этого не имелось, и все делопроизводство велось им от руки.

* * *

Сталин без приветствия сунул Владыке лист бумаги с «Посланием Богородицы» и съязвил:

- Крестами и цепями обвешался, как мои придурки. «В ручках все / и в значках нагрудных»… Читай вслух.

Владыко прочёл:

«Митрополит гор Ливанских Илия Карам свидетельствует о явлении ему Пресвятой Богородицы и Её повелении Православной России:

«Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и из тюрем, должны начать служить. Ленинград сдавать нельзя. Пусть вынесут, - сказала Она, - чудотворную икону Казанской Божией Матери и обнесут ее крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его землю. Это избранный город. Перед Казанскою иконою нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна идти с войсками до границ России».

- Что скажешь? – спросил Сталин.

Но Владыко не мог говорить. У него подкатил комок к горлу, и он едва сдерживался от слёз. «Матушка Владычица, - думал он, непроизвольно крестясь и беззвучно шевеля губами, - неужто Ты дала мне дожить до светлого дня! Слава Тебе, слава Тебе, слава!». Наконец, митрополит сумел унять охвативший его восторг и произнёс:

- Пресвятая Богородица дарует богоизбранному народу Милость Свою.

Сталин, всё это время насмешливо следивший за игрой чувств, обуявших митрополита, спокойно поинтересовался:

- И откуда эта милость взялось, как думаешь? Не тобой ли умышлена, чтоб меня разжалобить?

Но страх уже покинул сердце Владыки.

- Жалобить тебя не за кого, - храбро ответил он, - церкви превращены в хлева, а священников добивает НКВД.

- Дерзишь? – повысил голос Сталин. – Забыл, что быть грозным для врагов государства – это долг правителя.

- Только царь властью Богу уподобен, - учит великий Просветитель Иосиф Волоцкий. А тебе Церковь чем враг? В годину бед – правители православные избранниками Божиеми становились. Вспомни Святого благоверного князя Дмитрия Донского.

- Так и знал, что им попрекнёшь. Но для тебя Дмитрий – святой, а по мне – трус и тряпка. Ничего без нянек решить не мог.

- Тебе бы таких нянек, как Святитель Алексий и преподобный Сергий Радонежский. Князь Дмитрий жил в согласии со Духом Святым.

- Когда «шашки наголо», пожалуй, что твой дух и нужен. А против танка с духом не попрёшь.

- На поле Куликовом один преследовал тысячу, а двое – тьму, являя силу молитвы преподобного Сергия. С иконой Казанской Божией Матерью шло ополчение Минина и Пожарского, с Казанской всю Великую Отечественную войну 1812 года прошагал и Михайло Кутузов.

Сталин внутренне содрогнулся: митрополит слово в слово цитировал его сон. Но открывать свои карты было ещё рано. Поэтому вождь изобразил гнев:

- Ты, Владыко, не забыл, пред кем проповедуешь? Ты - не в церкви, а я – не паства. Сталин – это СССР! Вот в этом одном кулаке.

- И, однако ж, в твоём кулаке полстраны – верующие, а «безбожные пятилетки» провалились.

- Потому что оказались несвоевременны. Я, кстати, говорил Когановичу, что не кнутом, а убеждением. Вечно перегнут, подлецы! И теперь молчат и глаза прячут. Что они там прячут?

- Я скажу: страх перед тобой прячут, а теперь вот и перед Гитлером. Догадались, что надул тебя фюрер, и чуют, что это не просто война, а бойня - до полного уничтожения.

- Адольф жути нагоняет, как турбины на бомбах, - неуверенно возразил Сталин.

Владыко, напротив, только разогрелся, и уже вещал, как с кафедры.

- Эти бомбы с иных небес. Думал ты, как удалось из толстопузых бошей «сверхчеловеков» сделать? Как они твой хвалёный «социализм» наизнанку вывернули и вместо пролетарского братства связали рабочих и плутократов в один фашио-веник для войны за жизненное пpостpанство? И ведь любой «капо» - уголовник и палач поверил в бредни Гиммлера!

- У Адольфа мощная пропагандистская машина – не отрицаю,- согласился вождь.

- Эта «машина» не им придумана. Гитлер лишь бесноватый инструмент, через которого трубит князь мира сего. Нет зла, которого бы этот монстр не впитал в себя. Когда средневековым колонизаторам понабилась религия, ею стал расизм. Пригодилась и еврейская идея избранного народа. Госпожа Блаватская навитийствовала о корневой расе – ариях. И этими ариями оказались вдруг немцы, «белокурые бестии», которых Ницше освободил от человеческой морали. 700 тысяч сожженных цыган – это ритуальное убийство! Жертва «великим» предкам. Что и кого можно противопоставить этой языческой дикости? Только Христа и Православие. Оно и объявлено нацистскими идеологами, как враг номер один.

- Ну, хватит проповедовать, – прервал митрополита Сталин. – Я вижу, что ты глубоко изучил вопрос. Давай теперь я тебя порадую: отслужи молебен с мощами своего святого Сергия.

Владыко прикусил язык. Он, от радости, разболтался о Преподобном – Сатана его и поймал. Теперь, пока не поздно, надо идти на попятную.

- Мощи Святого преподобного Сергия Радонежского вывезены из Москвы на сохранение, - пробормотал митрополит.

- Привези, - невозмутимо настаивал Сталин.

«И чего он вдруг к мощам привязался? - подумал Владыко, чуя, как страх опять начал холодить сердце.- Как бы от этого демона отделаться?».

- Мощи осквернены, служить пред ними невозможно, - пошёл с последнего козыря митрополит.

- Врешь! – вскипел Хозяин.- И ты, как и все, врёшь мне, Владыко. Не можешь ты своего преподобного Сергия молиться просить: у тебя мощи – без головы!

«Как узнал? Сатана!» - онемел от мистического ужаса митрополит.

Но Сталин, довольный произведенным впечатлением, уже не гневался, а спокойно спросил:

- Ты знаешь, где голова святого?

- Не ведаю. Отец Павел хранил, но после его кончины след Главы утерян.

- Кто этот Павел?

- Священник и книжник. Расстрелян, в Соловках.

Сталин нахмурился и принялся шагами мерить кабинет. Конечно, это тот самый Павел, - кто же ещё? Теперь Сталин уже нисколько не сомневался, что сон его – вещий. Эх, если бы заранее знать об этом, можно было поменьше болтать и задать святой голове вопросы поинтереснее. Наконец, Сталин произнёс вслух:

- В девятнадцатом году я руководил Наркомнацем (58), но помню, что имелись указания товарища Ленина на предмет утилизации всех мощей. Но я не верю, чтобы мощи главного святого можно было легко выкрасть. Тут воняет предательством.

Владыко опять был сражён проницательностью деспота:

- Сговор там действительно мог иметь место. Изъятие мощей из Лавры грозило бунтом и возможно чекисты как-то договорились с отцом Павлом и наместником Лавры Кронидом.

- И под шумок этот Павел украл череп Сергия, так?

- Отец Павел исполнял волю Святейшего Патриарха Тихона.

- Это пустяки. Но не один же он такое дело провернул?

- Не один, со товарищи, - нехотя признался Владыко.- Ему помогали друзья, некие супруги Алтуфьевы.

- Где они?

- В 30-х годах ещё жили в Загорске (59). Потом куда-то уехали и пропали.

- Вместе с головой?

- Вероятно, с Главой. Потому что отца Павла тогда уже арестовали.

- Так ты сначала добудь полный комплект мощей, а потом витийствуй. Тогда и о послании Карама подумаем, - сказал Сталин.

- Пусть НКВД в делах посмотрит, - озаботился Владыко, - Алтуфьев графских кровей, и сейчас наверняка в каком-нибудь лагере. Если жив ещё.

- Найдём. И советую тебе проявить в поисках большевистские темпы, - подытожил разговор Сталин.

* * *

«Что он ещё затеял?» – думал Владыко, выйдя от Сталина. Радость от Послания Богородицы ещё трепетала в его сердце, но голова уже отяжелела от наплыва дурных мыслей: от Хозяина можно было ожидать чего угодно. Однако нынешний разговор никак не умещался в клише «Отца и учителя»: Владыко Сергий всем существом ощущал рядом присутствие Духа Святого и предчувствовал, что чудеса только начинаются.

Кум Ленина

Храм Николая Чудотворца в Замоскворечье называли в народе: храм «Николы в Кузнецах». Жилая комната настоятеля храма – протоиерея Александра (Смирнова) находилась в помещении колокольни. (60)

Схимонах Иоаким заявился в храм, когда там была уже «полна коробочка».

- Куда ж я тебя пристрою, мил человек? – озабоченно спросил Смирнов. - У меня одних заштатных священников – десяток. Кроме прочего люда. Уезжал бы ты из Москвы, как все, в Куйбышев, что ли.

Но рекомендация старицы Матроны подействовала незамедлительно, и Иоаким получил угол при храме в приделе Сергия Радонежского. Правда, с тем, чтобы не постоянно там обретаться, а лишь кое-как ночевать. Иоаким и не помышлял о такой удаче в военной Москве, где на каждом шагу его могли расстрелять на месте, как шпиона.

То, что старица Матрона отправила схимонаха Иоакима на постой в Николо-Кузнецкий храм в Замоскворечье не было, конечно, случайностью. Храм Николая Чудотворца в Кузнецах был - чудной храм. Чего стоит лишь одна фраза из официальных источников: «В советское время храм не закрывался».

И в самые окаянные годы настоятель Николо-Кузнецкого храма протоиерей Александр получил лично от Иосифа Сталина «индульгенцию» на продолжение служения. Ревнивая молва тут же окрестила отца Александра кумом самого Ленина (Смирнов был родом из Симбирской губернии).

Между тем, «Кум Ленина», кроме периодических пребываний в Бутырках, ютился с семьёй в одной комнатке на колокольне, где и умер.

Однако до своей блаженной кончины отец Александр преуспел во многом. В октябре 1941 года ординарный священник был в свите местоблюстителя Сергия, которого эвакуировали в Ульяновск. В 1943 –м году Смирнов стал ответственным секретарем \"Журнала Московской Патриархии\", а затем и ректором Московской духовной академии. Поразительная карьера для протоиерея, которому не посвящено никаких жизнеописаний.

За приют схимонах Иоаким наградил отца Александра рассказом о своих приключениях. Отец Александр слушал и изумлялся:

- Бывал я на лекциях отца Павла. Вот голова! И говорил-то шёпотом, а в аудитории – муху услышишь. В те годы философы – «космисты» (, вроде Бердяева (61), философов - софистов, как орехи кололи. Софисты спрашивают: «Может ли Бог создать камень, который Сам не сможет поднять?». Каков вопросец! А Бердяев им: «Может. И сей камень есть Человек». (62) Лихо!? Отец Павел другим поражал. Он словно из вечности вещал. Духовным языком, но будто пределом научного. Ему бы сейчас только и родиться. Но кто бы Святые мощи Сергия хранил? Теперь-то я понял, почему в 22-ом году отец Павел не уплыл в Европу на «пароходе философов». Куда ему было плыть при Святых-то мощах? Он – стражем был.

- Нет, это я - подлец, отца Павла на Голгофу отправил, - занюнил Иоаким.- Потому что колдун меня заморочил.

- Нет, отец Павел сам пошёл, - возразил Смирнов. - Разве ты можешь Святого с пути свернуть? Напротив, это он тебя окормил, вплоть до нашей с тобой встречи.

- Он меня не кормил, только чаем угощал. Но донос таки я написал.

- Окормить значит направить. Он рукой твоей водил.

- Рукой моей колдун водил. Он и теперь поблизости кружит, я его как ревматизм чую, - Иоаким для наглядности погладил поясницу.

- Может колдун твоей рукой и водил, да только отец Павел ещё прежде, с Небес весь твой путь расчёл.

- Как же это он мой путь расчёл, когда он ещё живой был? – изумился Иоаким.

- Я и говорю: с Небес расчёл, - рассердился от непонятливости монаха Смирнов. - Там времён нет.

- Во как, - дошло до Иоакима. - То-то мне Матронушка про какого-то кормщика говорила, а я и не понял.

- Тёмен ты, да и опыта молитвенного не имеешь. Ступай к себе в придел.

* * *

В Сергиевском приделе храма Николы в Кузнецах теплилась лампада перед бесценной рублёвской иконой - «Святитель Алексий возлагает крест на Сергия Радонежского».

«Икона, что мощи – Сидор учил», - подумал Иоаким, перекрестился и взялся за порученную работу – мыть потертый пол, составленный из дивно-широких сосновых плах, и чистить сусальное золото окладов. Лики икон уже не казались ему портретами незнакомцев, они общались с ним: каждый по-разному, и на свой манер.

Святителя Николая (63), например, Иоаким сначала боялся. «Вон как глядит, «троеглазый», насупился, будто розгами сулится отодрать, гневлив больно!». Но однажды солнечный лучик как-то особенно упал на образ Николая Угодника, и Иоаким, заметив кое-что, улыбнулся: «Да он косой, оказывается!».

- Нехорошо обзываться, - совсем не рассердился Св. Николай, - да я и не косоглазый вовсе.

Действительно, когда монах внимательнее присмотрелся к иконе, то заметил свою ошибку: глаза Святителя не косили, а как бы двигались, всё вокруг наблюдая. И монах извинился за ошибку.

- Хорошо, что ты путешествовать любишь, - одобрил Николай Чудотворец, считающийся покровителем мореплавателей. Моряки – правильный народ, они и землю, и небо своей душой измеряют, поэтому их хоронят в морской пучине. Откуда вышел человек – туда он и должен вернуться. Сухопутному это труднее понять.

- Как ты святым сделался? – поинтересовался Иоаким.

- Я не «сделался», мне Христос подал дар веры в Него. Но о святости не след думать: ты молись усердней и довольно.

- Только молиться? – удивился Иоаким. – Многие молятся, а святых – кучка.

На этот вопрос Св. Николай не ответил схимонаху и угрюмо замолчал.

Храм про запас

Мощи преподобного Сергия с соблюдением строжайшей секретности доставили в Москву. Владыко Сергий, не медля, вызвал доверенного человека – протоиерея Александра (Смирнова) на совет.

- Литургию с мощами надо в Успенском соборе служить, - уверенно сказал Владыко.

Смирнов, напротив, засомневался:

- Кремлёвские соборы давно, считай, музеи. Будет ли Преподобный молиться с нами? Зачем рисковать? У меня надо служить, у Николы в Кузнецах.

- Ты что! Тут такое дело, - шепотом произнёс Владыко.

- Какое?

- «Сам» намекал, что вроде не прочь тайно помазаться, - продолжал шёпотом митрополит. (64)

- Вот так новость! Но ведь брешет, небось, собака!

- Уж собака-то битая, а такой - только покажи палку.

- Уж не тебя ли он, Владыко, испугался? – не утерпел, чтобы не съязвить, Смирнов.

- Не ёрничай. Хозяин сказал мне, что сны ему снятся, и тут же, мол, сбываются.

- Не сказал, какие?

- Сказывал, что ещё до нашего с ним разговора, священник ему являлся с Главой Преподобного в руках, и Глава ему вещала.

- Так вот с чего ты взялся мощи искать. А священника того не Павлом звали?

- Павлом. Ты почём знаешь? – изумился Владыко.

- Потому что он и есть тот самый отец Павел, что еврейчика окормил, который Наказ Богородицы принёс. Так вот, Матронушка этого Иоакима не куда-нибудь, а ко мне прислала.

- У меня сейчас язык отымется, - растерялся Владыко. - Я сам спросить хотел: кто этот горбоносый схимонах, что к тебе прибился? А тут вон что!

- А ещё чего Хозяин рассказал? – умирал от любопытства Смирнов.

- Сказывал, будто во сне тоже, приятель семинарский к нему приходил, и он от того приятеля тайну Гитлера узнал.

- Ба! И в чём же тайна?

- А в том, Хозяин сказал, что Адольф маг и троцкист, и танки у него младенцами стреляют.

- Вот так удар! Пожалуй, что и придёт помазаться.

- Я от этих чудес, как полоумный хожу.

- Есть от чего, - согласился Смирнов. - А я тебе ещё подкину. Помнишь, у меня в храмовом приделе икона чудотворная, рублёвская? Это ведь Она чудо сотворила, что мой храм Хозяин самолично разрешил. Будто про запас оставил. Как тебе?

- Воистину Промысел Божий! – с поклоном перекрестился Владыко.

- Воистину! В приделе том схимонах Иоаким сейчас полы моет. Хочешь поглядеть? И уж до кучи: храм в Кузнецах был построен в 1683 году по благословению Святейшего Патриарха Иоакима!

- По молитвам и совпадения. Пойдём, полюбопытствуем.

Смирнов и Владыко через приоткрытую дверь храмового придела понаблюдали, как Иоаким в весёлом настроении мыл полы и довольно противным голосом пел еврейскую пасхальную песню:

«Боже Всемогущий, ныне близко и скоро храм Твой создай, скоро, в наши дни, как можно ближе, ныне создай, ныне создай, ныне близко храм Твой создай! Милосердный Боже, Великий Боже, кроткий Боже, всевышний Боже, благий Боже, сладчайший Боже, безмерный Боже, Боже Израилев, в близкое время храм Твой создай, скоро, скоро в дни наши, ныне создай, ныне создай, ныне создай, ныне создай, ныне скоро Храм Твой создай! Могущественный Боже, живый Боже, крепкий Боже, славный Боже, милостивый Боже, царствующий Боже, богатый Боже, великолепный Боже, верный Боже, ныне не медля храм Твой восставь, скоро, скоро, в дни наши, не медля, скоро, ныне создай, ныне создай, ныне создай, ныне создай, ныне скоро храм Твой создай!».

- Вот нация: штурмом небеса берёт! – с досадой сказал Смирнов. (65)

- Да, ведь и крестился человек, и подвиг свершил, а греха не понял. Те, кто пытается обрести экстаз и знание, подобающие лишь ангелам, в конце – концов, становятся демонами, - заключил Владыко.

Старый друг – Гога (66)

Иосиф Сталин размышлял о снах.

Наука - опасная вещь, - думал он. - Мало ли что ещё могли уже наворотить эти учёные для оказания влияния на психику вождя во время её бесконтрольно состояния? Это мог быть гипноз, действующий на большие расстояния. Магия? Тоже возможно. В детстве они бегали к соседке - старухе, заговаривающей раны и синяки лучше всяких врачей. Как это у неё получалось - старуха не знала сама, бормотала, что приходило в голову - но болячки проходили. Значит, имелся налицо неизвестный медицинский факт. Сны вообще – малоизученная область. Но как объяснить, что ему является во сне святой без головы - и сразу приходит материальное письмо от Илии Карама с аналогичными требованиями богородицы?

Ночью Сталину опять явился гость: лысый господин с пышными усами, одетый в добротное черное пальто и белое кашне.

Постарел старый друг, - сразу узнал Хозяин Гогу Гурджиева.

- Гадаешь, где сон и явь? Всё – сон, - сказал Гога.

- Здравствуй, Гога, - тепло поздоровался Сталин.

- Гамарджоба, Сосо… Ты хочешь во сне высчитать последствия своих поступков. Это возможно только пробудившись.

- Я рад тебя видеть, но ты, видно, пришел не за тем, чтобы повидаться со старым товарищем?

- Я пришёл помочь тебе проснуться.

- Давай ты не будешь меня учить, - с досадой сказал Сталин. - Ты всегда любил учить, но годы меняют людей.

- Ничуть. Люди, как были, так и остаются машинами, которые работают

под влиянием внешних воздействий. Они рождены машинами и умрут машинами.

- Машинами? Частично согласен. Есть исполнители, а есть творческая интеллигенция.

- Все одинаковы. Сейчас, несколько миллионов машин пытаются уничтожить друг друга. Какая между ними разница? Где тут дикари и где мыслящие люди?

- По-твоему, от людей вообще ничего не зависит?

- Абсолютно ничего, - с пафосом изрёк Гурджиев. - Человек думает, что он сознательно организует собственную жизнь. Ничего подобного нет. Все случается: народные движения, войны и революции, смены правительств - все это случается.

- Обидно слышать, – сказал Сталин.- Ты специально пришёл обидеть меня?

Но Гурджиев не собирался извиняться.

- Истина неприятна, поэтому её никто не желает знать.

- Ты знаешь истину? – усмехнулся Сталин. - Я тоже тебе скажу. Люди – говно, Гога, но история – не навоз: она разумна, потому что воплощает истину.

- Ничего она не воплощает, - всё так же спокойно и уверенно вещал Гога. – История – политическая проститутка. В действительности все делается только так, как оно может быть сделано. Если хоть одна вещь может быть иной, тогда и все может быть иным. Но тогда, пожалуй, не было бы и войны.

- Ты тоже знаешь, как прекратить войну? – с иронией спросил Сталин.

- Зачем её прекращать? – ответил Гурджиев. - Всё, что происходит в большом масштабе, управляется извне всеобщим космическим законом. Сейчас человек подходит к новой фазе превращения. Прежняя человеческая порода уже вступила в стадию гибели, и выживут лишь немногие. Вся творческая сила будет сконцентрирована в новой породе. Две разновидности будут быстро эволюционировать, противостоя друг другу. Одна погибнет, другая разовьется.

- А как насчет роли личности в истории?

- Судьба человечества непостижима для обычных людей, они не смогли бы вынести даже мысленного ее представления. Но это доступно личностям посвященным, находящимся в магических взаимоотношениях с Вселенной.

- То есть, - избранным личностям, - уточнил Сталин.

- Верно. Люди, живущие на земле, принадлежат к весьма различным уровням, хотя внешне они выглядят очень похожими друг на друга.

- Не хочешь ли ты предложить мне стать избранным?

- В память о нашей дружбе я могу предложить тебе знание, - значительно выразился Гурджиев.

Сталин начал терять терпение.

- Ты самонадеян. Может быть, ты забыл, с кем имеешь дело?

- Сосо, - не смутился Гурджиев, - ты помнишь деревню Нануси, каменных кита и черепаху? Ты думаешь, с того времени многое изменилось? Ничуть. Ничего не изменилось даже с тех пор, когда эти кит и черепаха ещё ползали и плавали.

- Ты не веришь даже в эволюцию?

- Эволюция больших масс людей противоречит целям природы. Но человек обладает возможностями эволюции; эволюция небольшой части человечества, какого-то его процента может совпадать с целями природы.

Сталин опять уточнил:

- Избранного процента.

- Возможное для группы индивидов невозможно для масс. Эволюция необходима только самому человеку, когда он осознает свое

положение, уяснит возможность его изменения и поймет, что он обладает силами, которыми не пользуется, богатствами, которых не видит.

До Сталина, наконец, стала доходить философия Гурджиева. И он задал прямой вопрос:

- Гога, в твоей истине есть место богу?

- Путь развития скрытых способностей - это путь против природы и против бога.

- Гога, мне кажется, что это ты породил Гитлера, - мрачно констатировал Сталин.

Гурджиев ответил всё так же бесстрастно:

- Лично я не знаком с фюрером. Но мои ученики могли оказать влияние на этого человека с большими способностями к знанию.

- Это твоя свастика, Гога! – рассвирепел Сталин. - Мне доложили, что альпинисты-эсэсовцы готовяться к восхождению на Эльбрус, «священную гору арийцев», «колыбель древних цивилизаций». Они должны водрузить там знамя со свастикой. Твоей свастикой! Вон!

* * *

Иосиф Сталин проснулся весь в поту. Прежде ему, казалось, он всё знал про эту войну. Он многое рассчитал и подготовил, и верил в победу. Сталин не понимал только самого себя. Отчего с ним сделался этот нервный срыв в момент «вероломного» вторжения врага? Откуда этот противный сосущий страх под ложечкой? Почему он верит в дурацкие сны, слушает выжившего из ума митрополита, когда надо действовать - жёстко и решительно?

И вот Гога, кажется, открыл причину. Сказал то, о чём Сталин, как политик, не имел права думать: о сплаве магии и танков, об ордах религиозных фанатиков, ринувшихся в его страну, как на забой скота. Эта лавина гноем зальёт весь мир, и сами немцы – только пешки в игре - катастрофе. «Апокалипсис? - вспомнилось из Библии. – И в роли бога – Гитлер».

Но, предположим, что Иосиф Сталин сходит с ума, и видения – его маниакальный бред. Он так не считает, но – предположим. Тогда маньяков – тысячи, и все – «избранные». Ведь, черт знает, что носят сейчас в своих портфелях эти гении - учёные! Они вот-вот взорвут и распылят в космосе всю планету! Кто их остановит? Партии, политики? Эти так же делают всё именно для уничтожения Земли.

А может быть катастрофу предотвратит этот мистический православный священник Павел с говорящей головой святого в руках? Это – сон и полный бред. Однако, как версия, - ничуть не более безумная идея, чем нацизм.

Что мешает Сталину собрать Политбюро и объявить себя царём СССР? Здраво рассуждая, он, Сталин, и есть царь. Он и опричнину держит, то есть, НКВД. Но с точки зрения бога, его главный грех – репрессии против церкви. Однако можно заткнуть рот главному атеисту Губельману – Ярославскому. Раз плюнуть! Разве ему трудно вернуть попов из лагерей и открыть церкви? Легко. Тем более, это никому не повредит, а только привлечёт к нему массы верующих и дополнительные пожертвования на армию… В принципе, - сильный ход!

В чём же дело? В том, что надо вручить Жукову икону казанской богоматери – пусть с ней воюет. И всё? Как бы - не всё! Народ поймёт, народ верит в Сталина. Зато, какой козырь он сдаст «старым большевикам» и недобитой троцкистской контре? Как бы поступил царь Иоанн Четвёртый? Смирного митрополита - удушил, а строгого поощрил? Но архиереев уже почти не осталось, выбирать не из кого. И решать некому, кроме него. Но Сталин ведь и себя не пощадит, если это нужно стране!

Литургия верных (67)

Литургия в храме Николая Чудотворца в Кузнецах началась суетно и неуклюже. Её служили Владыко Сергий, протоиерей Александр (Смирнов) и схиархимандрит Ларион. На троих священников оказалась лишь одна верхняя одежда – фелонь и епитрахиль, так что служить решили сначала в два дьякона. Но и Ларион, и Смирнов давно не справляли дьяконской (ангело-подобной) должности, поэтому воздвигали народ к молению и размахивали крылами (лентием) невпопад.

Сталин не обещал, но неожиданно приехал. Оставив охрану за стенами храма, он уселся на креслице у стены и усмехался в усы, наблюдая за хаотическим действом, производимым высшим иереем. Хозяин терпеть не мог экспромтов, непродуманных речей или эффектов, и теперь злился и решил уже прекратить эту комедию.

Но Местоблюститель и сам уже рассердился, и услал Лариона читать часы, чтоб не путался под ногами. С грехом пополам Владыко справивился с просфорами и вином, и вышел из алтаря к собравшимся на Святую Трапезу Любви.

Однако при каждении храма дьякон (Смирнов) опять не избежал конфуза. Кадя и поклоняясь, диакон, как слуга Божий, приветствуя гостей Небесного Хозяина, излишне переусердствовал перед «Хозяином» земным, отчего тот расчихался до слёз от кадильного дыма. Но пауза позволила Владыке начать

Литургию оглашенных:

«Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа».

Сталин сидел и хмурился. Владыко понял, что ещё минута – и всё прахом. «На каких паутинках, «вожжах Богородичьих» мир качается!», – с ужасом подумал митрополит. Нарушив ход служения, Владыко опустился на колени перед ковчежцем с мощами Святого Сергия и пропел старческим срывающимся баском: «Пресвятой отче наш, Сергие, моли Бога за нас!».

И тут в храме начали появляться новые люди. Сначала несколько молодых монахов, устроившись поудобнее, раскрыли измятые записки с поминаниями от прихожан. Затем невидимый детский хор запел ангельскими голосами: «Пресвятой отче наш, Сергие, моли Бога за нас!». К раке Преподобного выстроилась очередь из желающих прикоснуться к мощам, в которой смиренно ждали священник Павел, графская чета Алтуфьевых, старец Сидор, Блаженная Матронушка, некто в кольчуге ратника.

«Кто впустил?!» – пронеслось в голове у Сталина. Он был напуган и уже хотел кликнуть охрану, как вдруг всё пространство храма мгновенно заполнилось епископами, священниками, монахами и мирянами, так, что яблоку стало негде упасть. Среди вновь прибывших Сталину попались на глаза и несколько, кажется, знакомых лиц. Все взоры были устремлены на Спасителя, но вождю казалось, что каждый из присутствующих одновременно смотрит тоже и на него. Однако лишь один пристальный взгляд был предназначен именно ему. Сталин нашёл этот взгляд, и в старушке, увязанной в чёрный платок до бровей, узнал свою мать, Екатерину Джугашвили. Мать что-то шептала беззвучными губами, но Сталин понял: “Жаль, что ты так и не стал священником”.

Диакон Смирнов, изображая в себе ангела, призвал молиться, знаменуясь крестом:

- Господу помолимся!

- Господи, помилуй! – грянул хор в сотни голосов.

К Сталину подошли Владыко со Смирновым, взяли Хозяина под руки и подвели к раке с мощами.

Владыко изрёк сколь смог торжественно:

- Покайся и исповедуй Иисуса Христа Сына Божия, во плоти пришедшего, воскресшего и паки грядущего.

Сталин стоял, как истукан, и молчал.

Диакон возвал:

- Помолимся об оглашенных, чтобы Господь их помиловал, чтобы огласил их словом истины, чтобы открыл им Евангелие правды, чтобы соединил их Своей Святой Соборной и Апостольской Церкви, чтобы спас, помиловал, заступил и сохранил их Своею благодатью!

- Господи, помилуй! – откликнулась паства.

Дьякон воззвал:

- Оглашенные, главы ваши Господу преклоните!

Все молящиеся преклонили головы: Тебе, Господи!

Владыко положил руку на голову Сталина и легонько наклонил её.

- Раб Божий, Иосиф, приложись к Святым мощам Ангела Руси Сергия.

Сталин повиновался. Дотронувшись губами до покрова Святых мощей, он содрогнулся от головы до пят, как при ударе электрическим током, и с Хозяином сделался обморок. Владыко дважды помазал его миром и произнёс, что вспомнил: «Встань, помажь его, ибо это он».

Дьякон воззвал:

- Богохранимой стране Российской, властем и воинству ея... и первоверховному Вождю...

В сотни голосов молящиеся грянули, заглушив глас дьякона:

- Многая лета!!! (68)

* * *

«Очнулся, кажется», - услышал вождь знакомый голос Владыки и открыл глаза. Он лежал на диване в своем кабинете, рядом хлопотала прислуга.

Сталин слабым голосом приказал всем выйти, кроме Местоблюстителя.

- Что это было?- спросил он.

- Вокняжили тебя, - шёпотом ответил Владыко. - Ты помазан на царство, и будешь царствовать 12 лет.

- Ничего не чувствую. Но откуда столько народу взялось?

- Ниоткуда не взялось, а там и были. Они духовному взору твоему открылись.

- Я их, как тебя, видел.

- Конечно, видел, коли они там были.

- А мощи пригодились?

- Святой Сергий служил Литургию верных вместе с нами.

- Как это: вместе служил?

- Ручкой благословлял и сказал, как при Мамае: «Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная».

- Ладно, устал я, иди… Подожди, я обещал – будешь Патриархом. И будь любезен, поставь на патефон пластинку с моцартовским концертом в исполнении Юдиной.

* * *

От пережитого потрясения Сталин опять задремал. Ему явился преподобный Сергий в полном здравии и сиянии.

- Здравствуй, князь.

- Ловко ты меня перевербовал, старец. Как тебе удалось?

- А ты не понял?

- До сих пор, как во сне.

- Сны вещие идут от целей к причинам.

- Ты знал конечный результат? – догадался Сталин.

- Знал, что лукав ты, и Благодати Божией не изведаешь.

- На рай не рассчитываю, но, если нужно стране, я готов делать то, что считаю невозможным даже для себя.

- После твоей смерти много мусора нанесут на твою могилу, - открыл ему тайну Св. Сергий.

- Вокруг меня – болтуны и трусы. Они без Хозяина шагу ступить не могут. И с ними мне надо побеждать, растить державу, воспитывать народ.

- Правильно, что не веришь своим наследникам, но сам наследил.

- Никому не верю. В этой стране даже Алексашка Меньшиков две казны у Петра украл. «Царство без грозы, что конь без узды». Однако я послушался тебя. Это мне зачтётся?

- Господь рассудит, кто мученик во Имя Его. Патриарх Алексий ( ) за тебя вступится: Сталин, говорит, подошёл к марксизму настолько творчески, что западная ересь долго теперь в Россию не сунется. Но это он уже потом мне сказал. А теперь смотри - Св. Сергий и указал перстом в окно - небесное воинство спешит на помощь». (69)

Сталин увидел, как по Красной площади идут бойцы. Прямо с парада – на передовую. Идет колонна танков с надписью на броне «Дмитрий Донской» - дар верующих. А над площадью скачет воинство на белых конях: Александр Невский, Дмитрий Донской, Дмитрий Пожарский, Кузьма Минин, Александр Суворов, Михаил Кутузов, Ермак Тимофеевич, Пересвет и Ослебя, и многия, и многия. ( ).

Сталин проснулся, поднялся с дивана, взглянул на всякий случай в окно и принялся ходить по кабинету, рассуждая вслух.

- Русский народ, действительно, является руководящей силой всех народов страны - и на эту роль его объективно поставила история. Для такого народа безвыходных положений не бывает. «Братья и сестры!», - вот как нужно сказать.

Очерк 7. Итог

Лёд и пламень

Вилли Курц присел опорожниться среди русского заснеженного поля. Крепкий ветер делал мороз вдвое злее, и холод пронизывал до мозга костей. Форменные ботинки окаменели, а тонкие перчатки не защищали от ледяного ожога от автомата. Справив нужду, Курц, хотел подняться на ноги, но вскрикнул от боли в ревматических коленях и плюхнулся в собственный кал. Он стал звать на помощь, но ветер уносил его крик в сторону от камрадов.

Курц коченел, но помнил, что Гитлер обещал лично отодвигать русский лёд по мере наступления элитных частей Вермахта и ждал чуда.

Однажды Вилли посчастливилось увидеть фюрера. И он увидел вождя славы. Словно темное окно тогда вдруг осветилось перед Курцем. Его Адольф, со смешной щеточкой усов, на глазах превращался в архангела.

Поэтому, когда Курц ходил в атаку, он не боялся погибнуть. Бог – Гитлер своей магической силой обещал воплотить его в новое, совершенное существо. Ведь каждый немец уже стоял одной ногой в Атлантиде, и оставалось только перешагнуть порог смерти, чтобы попасть в иную космическую эру.

Курц отчетливо видел будущее своего народа: тропический остров посреди лазурного моря и сверкающий город – сказочную Шамболу -

в центре которого, утопая головой в серебристых облаках, стоял гранитный Адольф. Фюрер держал в руках штурвал времени и руководил жизнью и смертью.

К солдату подошла его муттер – молодая и румяная, но ростом почему-то гораздо выше своего сына и спросила: «Майн либер зон, сколько цыган и евреев ты принес в жертву Шамболе?».

- Много, муттер, - ответил Вилли, - я не считал.

- Но ещё не всех? – с упрёком в голосе спросила мать.

- Ещё не всех, муттер.

- Помнишь, как сказал Он? – мать указала на статую фюрера. - Наш мир недостижим, пока жив хотя бы один еврей. Закончи дезинфекцию, майн зон.

- Я не могу воспользоваться салфеткой, я замёрз - пробормотал Курц. - И в наших танках застывает солярка.

- Холод - это дело фюрера, - рассердилась муттер. - Он – Пламя, Он растопит лёд. А ты – атакуй!

- Муттер, я замерзаю.

- Значит ты больше не веришь фюреру, и пусть мы все погибнем! – вскричала мать.

Курц очнулся в землянке. В заднем проходе у него будто пылала угольная топка. Раскаленная печь алела и посреди землянки, вокруг неё грелись бойцы в овчинных полушубках и валенках. «Русские выродки», - понял Курц.

- Вася, твой «язык» воняет, как золотарь. Обделался, что ли, со страху?- предположил пожилой боец.

- Он нужду справлял, когда я его взял. Может, недоделал малость. У них харчи богатые, - отшутился молодой парень.

- Трясётся весь, замёрз. Спроси его чего-нибудь.

- Вас ист дас?

- Рус, сдавайся!- просипел Курц.

- Ругается, гад. Как тебя зовут? Наме, ферштейн?

- Найль, Гитлер!

- Эсэсовец, сволочь! При перчатках и шарфике, - зло сказал пожилой.

- Пусть помёрзнет немец – барин, - весело срифмовал молодой.

- Ты никак стихами заговорил. Очумел от радости что ли? Думаешь за «языка» к ордену приставят?

- Я согласен на медаль, - снова складно ответил молодой.

- Бойкий ты парень. Доживём до победы, будешь перед девками медалями звенеть.

- Доживём. Или, скажешь, не победим? – озабоченно спросил молодой.

- Деды-отцы поганых били, и мы побьём. Русские мир от орды спасали, и себя – от мира, - обстоятельно объяснил пожилой боец.

- А чего ж они всё суются?

- Страна у нас большая, богатая. А люди смирные. Вот я - Смирнов. Между прочим, самая распространённая в России фамилия. Потом уже … Тёркины и другие.

- Чего ж они на смирных-то злятся?

- Потому что мы за Христом идём, а сказано: кто за Ним – будет гоним. Я тоже, как ты – рифмы плету.

- А почему их бьют всегда?

- Потому что наша вера против ихней ереси верней. Православные – это малое стадо, которое спасется, - перекрестился пожилой боец.

- Чем верней? – не унимался молодой.

- Не знаю, как объяснить,- задумался пожилой боец. – Например, Святых настоящих у нас много, Богородица их любит.

- Каких святых?

- Святой Сергий, Серафим из Сарова, благоверный князь Дмитрий Донской и другие. Ещё, говорят, новомучеников сейчас очень много, которых тоже прославят.

- У нас в деревне из церкви сарай сделали, - признался молодой.

- Не ведают, что творят, - вздохнул пожилой.- Но душа-то у тебя – не сарай какой-нибудь?

- В школе учили, что души вовсе нет.

- Ты, Вася, значит, вроде курицы или барана, - рассердился пожилой.- Тогда тебе под немцем лучше будет, сытнее!

- Ну, батя, подвёл агитацию. Я хоть и не думал об этом, а жизни за Родину не пожалею. Мне и ордена не надо. Одного хочу: лишь бы у ихнего фюрера задница к русскому льду примёрзла, как у этого моего «языка».

- А говоришь души в тебе нет. Есть Вася, да ещё какая: особенная, русская.

- А как же, батя, я с этой «особенной» душой в бой иду? Ведь за Родину, за Сталина!

Пожилой боец подумал и ответил обстоятельно:

- Восемь пишем – семь в уме. А ранят тебя, что смерти скажешь?

- Вон ты как повернул. Пожалуй, что богу помолюсь, как мать учила.

- А ты прежде раны помолись, укрепи душу.

- Да как-то совестно, - неуверенно сказал молодой.

- От души и совесть, смекай. Заверни ещё чего-нибудь в рифму, Вася, у тебя хорошо выходит.

Молодой боец совсем чуть-чуть задумался и выдал:

- Я хочу, как добрый парень:

Пусть померзнет немец-барин,

Немец-барин не привык,

Русский стерпит - он мужик. (70)

Пожилой боец улыбнулся как от нечаянной радости и похвалил молодого.

- По виду, Вася, ты – мужик, а по речи – прям, аристократ. Вот ведь какая премудрость.

Послесловие

Иосиф Сталин исполнил все пункты Повеления Богородицы.

Он приказал свернуть атеистическую пропаганду, прекратить выход всех специальных антирелигиозных изданий, ликвидировать антирелигиозную секцию при институте философии Академии наук СССР, а созданный главой Союза воинствующих безбожников Губельмана-Ярославского Центральный музей атеизма выставить на улицу.

«Один сказал пойду и не пошел, другой сказал: не пойду и пошел».

Пред иконой Казанской Божией Матери совершались молебны под Москвой, Ленинградом, Сталинградом, Кенигсбергом и на многих других фронтах. Лик Мадонны являлся фашистам и наводил на них страх и оцепенение, чему есть живые свидетели.

Лично приняв 22 августа (4 сентября) 1943 г. митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), Сталин разрешает им собрать Архиерейский Собор для избрания Патриарха. 12 сентября Собор в составе 3 митрополитов, 11 архиепископов, 5 епископов избирает Местоблюстителя Сергия Патриархом.

Одновременно по всей стране в централизованном порядке происходит открытие тысяч православных храмов. Создается Совет по делам Русской Православной Церкви, уполномоченным которого даны чрезвычайные права по содействию этому процессу. Русская Православная Церковь вернулась в своё каноническое устройство. Свершилась мечта Святейшего Патриарха Сергия (Страгородского). Но в 1944 году он умирает. На его место заступает Алексий I.

В октябре 1947 года Сталин пригласил митрополита Гор Ливанских Илию в Россию. Перед приездом гостя Сталин вызвал Патриарха Алексия I и спросил: \"Чем может отблагодарить митрополита Илию Русская Церковь?\" Святейший предложил подарить митрополиту крест с драгоценностями и панагию, украшенную драгоценными каменьями из всех областей страны, чтобы вся Россия участвовала в этом подарке. По распоряжению Сталина самые искусные ювелиры изготовили панагию и крест. Тогда же Правительство наградило митрополита Илию Сталинской премией за помощь нашей стране во время Великой Отечественной войны.

Митрополит Илия от премии отказался, сказав, что монаху деньги не нужны. \"Пусть они пойдут на нужды вашей страны. Мы сами решили передать вашей стране 200 000 долларов для помощи детям сиротам, у которых родители погибли на войне\", - сказал он.

В Патриаршем Богоявленском соборе было совершено особо торжественное богослужение, после которого было зачитано обращение митрополита Илии к Святейшему Патриарху Алексию I:

«Народ ваш - народ Богоносец! Вся история земли Российской свидетельствует нам о том, что в тяжелые эпохи внутренних смут, а также во время нашествия иноплеменников, благородный и великий русский народ прибегал к Божией помощи, дабы сохранить в целости города и веси и широко раскинутые пределы Земли Российской. Не раз гордые и дерзкие враги в лице Чингисхана, Тамерлана, Карла XII, Наполеона и других пытались завладеть Русской землей и поработить ее народ, не раз орошалась православная земля кровью своих верных сынов, но все это не сломило народной силы, не уничтожило веры в правоту защищаемых народом принципов. Все эти попытки поработить русский народ, навязать ему другие государственные идеи, другую веру ни к чему не привели.

Велик Бог христианский! И в эту ужасную кровавую войну Он сохранил любимый Свой народ и Дом Пресвятой Богородицы».

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Мистика. Вера в сверхъестественное, божественное, таинственное; Благодаря таинствам невидимая Благодать Божья становится видимой для верующих (напр., в церковном таинстве).

2. Преподобный Серафи́м Саро́вский. (1754 – 1833г.). Всея России чудотворец. Иеромонах Саровского монастыря, один из наиболее почитаемых русских святых. Основатель и покровитель Дивеевской женской обители. Прославлен Российской церковью в 1903г. по инициативе царя Николая II. «Благодать Божия должна обитать внутри нас, в сердце нашем, ибо Господь сказал: царствие Божие внутри вас есть. Под царствием же Божиим Господь разумел Благодать Духа Святого».

3. Н.В.Гоголь. Цитата из «Записок сумасшедшего».

4. ГУЛАГ. Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения (ГУЛАГ) — подразделение НКВД, министерства внутренних дел, министерства юстиции СССР, осуществлявшее руководство системой исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) в 1934—1960 годах, важнейший орган системы политических репрессий СССР.

5. Святитель Алексий. Великий светильник земли Русской, митрополит Московский родился на рубеже XIII и XIV веков, около 1300 года в тяжкую для русского народа эпоху татарского ига, когда вся Русская земля уже 150 лет стонала в порабощении. Положение усугублялось непрестанными междоусобицами удельных князей. Русская земля была раздроблена на отдельные враждующие княжества, без объединения которых нельзя было бороться против общего врага. В это тяжелое время единственная сила, скреплявшая русский народ в одно целое, была Святая Православная Церковь.

6. Чу́дов монасты́рь — разрушенный в 1929 и 1930 гг. кафедральный мужской монастырь в восточной части Кремля в Москве. Название происходит от посвящения соборного храма монастыря — во имя Чуда святого Архистратига Михаила в Хонех. Основан митрополитом Алексием в 1365 году.

7. Се́ргий Ра́донежский (1314 – 1392г.) — монах Русской церкви, основатель Троицкого монастыря под Москвой (ныне Троице-Сергиева Лавра), преобразователь монашества в Северной Руси. Сергий Радонежский почитается Русской православной церковью в лике святых как преподобный и считается величайшим подвижником земли Русской. Из письма Св. Сергию: \"Милостью Божией архиепископ Константинограда Вселенский Патриарх Филофей о Святом Духе сыну и сослужебнику нашего смирения Сергию: благодать, и мир, и наше благословение да будут с вами. Услышав о твоей добродетельной жизни в Боге, мы горячо возблагодарили и прославили Создателя. Одного правила вам недостает – у вас не устроено общежитие. Ты знаешь, Преподобный, что сам Богоотец пророк Давид, все исследовавший своим разумом, выше всего поставил общежитие: что может быть лучше и прекрасней, чем жить братиям вместе [Пс. 132, 1], поэтому и я даю вам благой совет устроить в вашей обители общежитие. Милость Божия и наше благословение да пребывают с вами\". По этому совету и по благословению митрополита Алексея Сергий ввёл в монастыре общинножительный устав, принятый потом во многих русских монастырях.

8. Святитель Геннадий, архиепископ Новгородский. Время святительства в Новгороде (Великом) святого архиепископа Геннадия совпало с грозным периодом в истории отечественной Церкви. Иудейские проповедники, приехавшие под видом торговцев в Новгород, еще с 1470 года начали сеять между православными плевелы ереси и богоотступничества. Это было опасное по своей сути учение. Приверженцы ереси отдавали предпочтение Ветхому Завету перед Новым Заветом, отвергали Святую Троицу, не верили в Божественную Природу Господа нашего Иисуса Христа, смеялись над поклонением Иконам, Мощам и другим Святыням, ополчились на Монастыри и Церковнослужителей. Словом, это была критика самих основ Православия с оттенком иудаизма. В отношении еретиков Святитель Геннадий придерживался жёсткой позиции: \"Только жечь и вешать!\".

9. Ио́сиф Во́лоцкий ( 1440 – 1515г.) — святой Русской Церкви, почитается в лике преподобных. \"Ересь жидовствующих\", по выражению Иосифа Волоцкого, была первым опытом информационно-психологической агрессии против нашей страны. Это была очередная попытка взорвать Россию изнутри. В конце XV – начале XVI века еретиков удалось подавить. Это произошло, в основном, благодаря усилиям Святителя Новгородского Геннадия и настоятеля Волоколамского монастыря преподобного Иосифа Волоцкого.

10. Много «помощи» получила Россия и от католиков. Римские Папы направляли против православной страны датчан, шведов в 1240 г., немцев в 1242г. и татар(!).Мамая ссужали деньгами венецианские купцы, а советником у Батыя был рыцарь Альфред фон Штумпенхаузен. «Господь выметет железной метлой православный восток, чтобы воцарилась единая католическая церковь», - это древняя позиция. Она успешно была продолжена после Октябрьской революции. Католические прелаты в середине 20-х годов активно налаживали «унию» с Марксовым Интернационалом. В то же самое время главный атеист советской России Губельман – Ярославский печатал статьи, именуя мученическую православную патриаршую церковь «сифилитической» и «развратной». Советская Россия, как и православная Византия в 1204 г., и Новгородская Русь в середине XIII века, была объектом крестового похода. Ватикан годами снаряжался в поход на Россию… И «вымолил» Гитлера. Запад вскормил фашистскую Германию.

11. Грозный - это одно из древнейших именований Архистратига Божия Михаила, который благодаря своей Верности и Ревности по Боге явился воистину ГРОЗНЫМ для врагов Божиих. Быть Грозным для врагов государства – это долг царский. Вот как об этом пишет царь Иван Васильевич (Грозный) своему политическому оппоненту Курбскому: \"Как же ты не смог этого понять, что властитель не должен ни зверствовать, ни бессловесно смиряться?\" Ибо всегда Царям следует быть осмотрительными: иногда кроткими, иногда жестокими: Добрым же – милосердие и кротость, Злым же – жестокость и муки. Если же нет этого, то он не Царь. Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло – бойся, ибо Царь не напрасно меч носит – для устрашения злодеев и ободрения добродетельных\". Из завещания: \"То всего больше знайте – Православную Христианскую Веру держите крепко, за нее страждите крепко и до смерти\".

12. Па́уль Йо́зеф Ге́ббельс (правильно Гёббельс)— рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Германии (1933—1945).

13. Н.В.Гоголь. Цитата из «Выбранных мест из переписки с друзьями».

14. Мария Юдина, пианистка. (1899 – 1970г.) Мария Юдина - философ, скульптор, поэт, пророк, изъяснявшийся звуками фортепиано. Дружила с Михаилом Бахтиным, Павлом Флоренским, Мариной Цветаевой, Дмитрием Шостаковичем, Сергеем Прокофьевым, Борисом Пастернаком, Николаем Заболоцким; участвовала в философских кружках (в частности, посещение собраний Алексея Лосева). По её словам, Юдина стала православной, благодаря книге священника Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины». В её архиве сохранилось письмо благодарному слушателю Иосифу Сталину, пожелавшему иметь пластинку с записью «Двадцать третьего концерта для фортепиано с оркестром» Моцарта, для чего эту запись спешно организовали - за одну ночь.

15. Павел Александрович Флоренский. (1882-1937) Современники и потомки называли его «русским Леонардо да Винчи» и новым Паскалем. Широта применения его незаурядного интеллекта и различных талантов поражала всех: философия, богословие, математика, инженерия, филология, история, поэзия… Отец Павел Флоренский – величайший сын земли русской.

16. их пулемёты из младенцев. У Велимира Хлебникова есть удивительный стих, где война перерастает в битву матерей и младенцев. Пусть нет еще войск матерей / О пулеметы из младенцев/ Словно на фресках Микеланджело по небу мчатся “тучи утробных младенческих ног».

17. Бутовский полигон НКВД. В 1937-38гг. здесь расстреляно более 20.000 человек, в том числе - более 1000 священослужителей. Из них 230 – прославленны в лике Святых.

18. Ганджур. Древний свод ламанизма. Одна из экспедиций СС на Тибет привезла в подарок Гитлеру от ламы «Ганджур» на тибетском языке в ста восьми томах. В 1926 г. в Берлине и Мюнхене обосновались, в то время еще малочисленные, колонии тибетцев и индусов. Как только нацистское движение начало располагать крупными финансовыми средствами, оно организовало многочисленные экспедиции в Тибет, следовавшие одна за другой практически непрерывно вплоть до 1943 года! В день, когда русские закончили битву за Берлин, они среди трупов последних защитников нацизма обнаружили около тысячи тел добровольцев-смертников, людей тибетской крови. Смертники были одеты в немецкую форму без знаков различия, и в их карманах не было документов.

19. Илия (Карам); митрополит Гор Ливанских. (1903 - 1969). Епископ Антиохийской Церкви.

20. Вышковский. Вымышленный персонаж.

21. Малевич Каземир; (1879 – 1935). Художник – авангардист. Самое знаменитое живописное произведение Чёрный квадрат (1915), которое явилось своеобразным живописным манифестом супрематизма. Сошёл с ума.

22. Гуру. В индуизме и буддизме — духовный наставник, учитель.

23. Троцкий. Лев Давидович Бронштейн (1879-1940), российский профессиональный революционер, публицист, теоретик социализма, военачальник. До конца двадцатых Троцкий не считал Сталина достойным противником, и поэтому проиграл. Тотальная милитаризация страны, индустриальные пятилетки, коллективизация, трудовые армии зэков, плановая экономика — все это идеи Троцкого. Но Сталин вскрыл особенности троцкизма и показал его опасность для судьбы Октября: подмена социалистической революции в России (одной стране) непрерывной (перманентной) революцией в мировом масштабе; и Сталин т.о. буквально не дал сжечь Россию в костре мировой революции.

24. Митрополит московский Сергий (Страгородский). (1867-1944). 1943г. - Патриарх Московский и всея Руси, первый предстоятель современной Русской Православной Церкви. 22 июня 1941 года призвал народ встать на защиту священных рубежей нашего Отечества. Первыми словами Митрополита Сергия, узнавшего о начале войны, были: «Господь милостив, и Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней Заступницы Русской земли, поможет нашему народу пережить годину тяжелых испытаний и победоносно завершить войну нашей победой». Декларация митрополита Сергия. 29 июля 1927 Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий издал Послание православным архипастырям и пастырям Московского Патриархата. Послание отмечает, что особо важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством».

25. Игумен Андроник. Внук священника Павла Флоренского, доцент Московской Духовной академии, насельник Троице – Сергиевой Лавры, в течение более тридцати лет занимается исследованием жизни и творческого наследия своего деда.

26. ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские) — московское учебное заведение, созданное в 1920 году в Москве путём объединения первых и вторых Государственных свободных художественных мастерских (образованных ранее на основе Строгановского художественно-промышленного училища и Московского училища живописи, ваяния и зодчества)

27. Андрей Белый. Андрей Белый (псевдоним Бориса Николаевича Бугаева; 1880-1934) — поэт-символист. Вместе с В. Брюсовым Андрей Белый стал одним из создателей теории символизма в России. В своих теоретических работах и литературно-критических выступлениях он развивал идею религиозного содержания искусства, постижения запредельного, утверждал превосходство интуиции над логикой. Дружил с П.А. Флоренским.

28. Розанов. Васи́лий Васи́льевич Ро́занов (1856 -1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист.

29. Папа Римский Бенедикт XV. (1854-1922); до интронизации — Джакомо, маркиз делла Кьеза.

30. Граф Алтуфьев и его жена Софья. Это почти что вымышленные персонажи. Однако граф Ю.А. Олсуфьев реально был (наряду с Павлом Флоренским) членом Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры. Именно граф Олсуфьев вместе с отцом Павлом скрыл Главу преподобного Сергия и хранил её в своем доме в Сергиевом Посаде, а затем – в Люберцах. Но в 1928 году Главу преподобного из Сергиева Посада в Люберцы перенёс не Ю.А.Олсуфьев, а П.А. Голубцов (впоследствии архиепископ Новгородский Сергий). В 1941 – 1945 годах Глава преподобного Сергия хранилась под престолом храма в честь Владимирской иконы Божией Матери у старца схиархимандрита Илариона, в 1946 году была возвращена в открывшуюся Троице-Сергиеву Лавру.

31. Антропный принцип. Священник Павел Флоренский сформулировал антропный принцип гораздо прежде, чем этот термин появился в космологии 20-го века: «Мы видим мир таким, какой он есть, потому что мы существуем\". Применением антропного принципа можно объяснить почему Большой взрыв во Вселенной (момент её рождения) произошел именно тогда, когда он произошел: именно столько понадобилось времени, чтобы смогли развиться разумные существа. Это задание, эта целеустремленность космоса и называется антропным принципом, потому что этот принцип развития вселенной после Большого взрыва ведет прямо к человеку.

32. Святейший Патриарх Тихон. (1865 – 1925гг.); В 1917 г. Всероссийский Поместный Собор Русской Православной Церкви восстановил Патриаршество. Совершилось важнейшее событие в истории Русской Церкви: после двухвекового вынужденного безглавия она вновь обрела своего Предстоятеля и Первосвятителя. На Патриарший Престол был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон, который стал провозвестником того пути, по которому была призвана идти Русская Церковь в новых сложных условиях. Все Патриаршество Святейшего Тихона было сплошным подвигом мученичества. «Не погрешая против нашей веры и Церкви, не допуская никаких компромиссов и уступок в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем ... Вместе с этим мы выражаем уверенность, что установка чистых, искренних отношении побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием», - говорил Святейший Патриарх Тихон, определяя чисто каноническую позицию Русской Православной Церкви по отношению к Советскому государству, тем самым помогая православному русскому народу уяснить себе смысл революционных перемен. Этой позиции придерживался и священник Павел Флоренский, и местоблюститель Патриарха – митрополит Московский Сергий (Страгородский).

33. Джан Галкин. Вымышленный персонаж, кроме его фамилии. Настоящий М.Галкин – священник, добровольно снявший с себя сан и поступивший на службу в Наркомат Юстиции по борьбе с религией. Именно М. Галкин руководил кощунственной акцией по вывозу мощей преподобного Сергия из Лавры «в один из московских музеев» в марте 1920 года. Но мистической роли для такой твари как-то не нашлось места в этих очерках.

34. Хэдер – еврейская религиозная школа.

35. Хабар – взятка, навар.

36. Тухес - задница.

37. Глава преподобного Сергия была заменена на сходный череп одного из князей Трубецких из подклетий Троицкого собора Лавры.

38. Антиминс. Четырехугольный плат из льняной или шелковой материи с вшитыми частицами мощей святых, на котором совершается таинство Евхаристии.

39. Оккультизм. Оккультизм (от лат. occultus — тайный, сокровенный), общее название учений, признающих существование скрытых сил в человеке и космосе, недоступных для обычного человеческого опыта, но доступных для \"посвященных\", прошедших через особую инициацию и специальную психическую тренировку. Согласно оккультному учению, внутренние силы членов группы образуют общую цепь. Но пользоваться ею в целях группы можно только с помощью мага, который, в свою очередь, не может обойтись без медиума, аккумулирующего силу. В обществе Фуле медиумом был Гитлер, а магом - Хаусхофер.

40. Магия. (греч.- волшебство) Магия — символическое действие или бездействие, направленные на достижение определённой цели сверхъестественным путём. Согласно «магине» Елене Блаватской подлинная человечность может быть создана только пятой корневой расой — арийской. Помимо расовых акцентов теософия также подчёркивала принципы элитаризма и иерархии. Подобно своим Учителям (Махатмам) которые по утверждению Блаватской направили её в мир для того чтобы передать древнюю мудрость арийской расе, Елена Петровна претендовала на безусловный авторитет определяемый её местом в оккультной иерархии. Со времен Блаватской тема о «шести расах» – одна из центральных в их учении. «Да, во всех теософических книгах можно найти указание, что шестая раса собирается в Америке», – пишет Елена Рерих. Эта новая раса – раса Богочеловеков. Сверхчеловеки будут прекрасно владеть магией и оккультными силами.

41. «Безбожные пятилетки». Впервые речь о необходимости проведения «антирелигиозной пятилетки» зашла в 1929 г., когда в ЦК ВКП(б) было подготовлено подписанное Л. М. Кагановичем специальное письмо «О мерах по усилению антирелигиозной работы». Цель - «окончательно изжить религиозный дурман». В 1929-1933 гг. перед безбожниками ставились задачи: создать в крупных центрах рабоче-крестьянские антирелиг. ун-ты или курсы по атеистической пропаганде, довести тираж газ. «Безбожник» до 1,5 млн экз. (в 1930 - 380 тыс.), тираж ж. «Антирелигиозник» до 100 тыс. экз., создать антирелиг. музей мирового значения - «Дом безбожника» и др. Но число «безбожников» не увеличивалось, районные, городские ячейки и даже областные отд-ния распадались, жизнь теплилась только в орг-циях «юных безбожников». В 1932 г. приняло решение срочно начать разрабатывать планы 2-й Безб. пятилетки. Исполбюро Союза воинствующих безбожников (СВБ) утвердило «ряд решений для фронтального наступления на Церковь», главным из которых являлось «О работе среди верующих». «К 1 мая 1937 г. имя бога должно быть забыто на всей территории СССР». В 1935 г. Губельман -Ярославский, Лукачевский и др. руководители СВБ на Всесоюзном совещании вынуждены были признать, что «в стране существуют 10000 религиозных организаций, у многих миллионов людей не потеряна вера в бога, ячейки безбожников теряют своих членов». Перепись населения 1937 г., во время которой 1/3 горожан и 2/3 сельчан объявили себя верующими, убедительно свидетельствовала о провале атеистической кампании.

42. Поле Куликово. Место, где Великий князь Дмитрий Донской впервые разбил «поганых» (произносится в Тульской губернии с ударением на втором слоге).

43. В 1941 - 1945 годах Глава преподобного Сергия хранилась под престолом храма в честь Владимирской иконы Божией Матери в селе Виноградово у старца схиархимандрита Илариона.

44. На стене оконного проема в доме Ипатьева в Екатеринбурге царица Александра Федоровна перед казнью нарисовала крест с загнутыми концами, сопроводив его надписью. Изображение и надпись сфотографировали, а затем уничтожили. Видный деятель русской контрреволюции генерал Кутепов был обладателем снимка, сделанного 24 июля 1919 г., в то время как официальная фотография датирована 14 августа. Кроме того, он также хранил нательный образок царицы. Внутри была запись, в которой упоминалось тайное общество Зеленого Дракона.

45. Шестое небо. В «Божественной комедии» Данте структура Рая достаточно условна: каждая ступень восхождения соответствует ступени видения истины. Поэтому «шестое небо», куда перенёсся во сне граф Алтуфьев, здесь – лишь для формального различия с разношенным и зашарканным рекламой «седьмым небом» (одним из представлений о Рае). Рай — это возможность любить. В этой особенности Дантова Рая выражается вся сущность его таинственного устройства. Напомним для любопытных: перенесенный Беатриче на шестое небо, Данте погружается в белизну Юпитера. Это звезда царя древнего Олимпа, вершителя правосудия, и духи, которые явились здесь Данте, прославлены своей справедливостью. Души летающими искрами кружатся перед Данте. Затем происходят следующие метаморфозы: стая душ образует фигуру орла - символ имперской власти. От орла Данте узнает ответ на волнующий его вопрос, почему от Царства Божия отлучены люди, которые были совершенно праведными и в мыслях, и в делах, но не могли быть христианами в силу обстоятельств (например, они родились в Индии). «Пути господни смертным непонятны»,— отвечает орел, но все же приоткрывает завесу тайны. Орел рассказывает историю Рифея и средневековую легенду о Траяне. Рифею за его стремление к правде Бог открыл будущие события, и тот стал христианином. Траян, уже находившийся в Аду, но не потерявший надежды, вознес мольбы, на короткий срок вернулся в свое тело и уверовал в Христа, что и открыло ему путь на небеса.

46. Лазарь Моисеевич Каганович. (1893-1991 г.) Каганович замечателен тем, что был одним из двух-трех евреев, продолжавших оставаться у власти во все время правления Сталина. (И тем, что дожил до «перестройки»!). Это было возможно только благодаря полному отречению Кагановича от всех своих родных, друзей и приятелей. Известен, например, факт, что когда сталинские чекисты подняли перед Сталиным дело о брате Кагановича, Михаиле Моисеевиче, министре авиационной промышленности, и Сталин спросил Лазаря Кагановича, что он об этом думает, то Лазарь Каганович, прекрасно знавший, что готовится чистое убийство без малейшего основания, ответил, что это дело \"следственных органов\" и его не касается. Перед арестом Михаил Каганович застрелился. Лазарь Каганович поднялся по ступеням власти во времена борьбы с троцкизмом. В 30-е годы он руководил железнодорожным транспортом, строил московский метрополитен, позже носивший его имя. Кагановича называли \"серым кардиналом\". Лазарь Моисеевич руководил всеми кадровыми вопросами, был инициатором создания культа личности \"отца всех народов\" и являлся главным организатором репрессий. На совести Лазаря Кагановича тотальное уничтожение ценнейших исторических памятников России, сосредоточенных в Москве: ненавистный ему символ славы и победы русского народа в Отечественной войне 1812 года - величественный храм Христа Спасителя.

47. «Аненербе». «Наследие предков» («Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков») — организация, существовавшая в Германии в 1935—1945 годах, созданная с целью научно-идеологического обеспечения функционирования государственного аппарата Третьего рейха На оккультные программы работало 50 институтов. Фашисты затратили на «Аненэрбе» примерно столько же, сколько американцы на атомный Манхэттенский проект.

48. Рейхсфюрер Гиммлер. Гиммлер Генрих (Himmler), (1900-1945), один из главных политических и военных деятелей нацистской Германии, рейхсфюрер СС.

49. «Агарти». Мистический центр сакральной традиции, расположенный на Востоке.

50. Тавматург Гаджиев.(Тавматург – творящий чудеса, колдун). Вымышленный персонаж. Один из магов – шпионов, засланных фашистами в Советский Союз для борьбы с Православной Церковью.

51. Шарашка. Жаргонное название для секретных НИИ и КБ, подчиненных НКВД, в которых работали заключённые инженеры

52. к «Ногтю». Александр Ногтев: первый комендант Соловецкого лагеря. « ...На постеленном кем-то куске брезента лежал старенький отец Савва (или Савл) с руками, сложенными накрест на груди. Подошел товарищ Ногтев, толкнул лежащего ногой в теплом, нерпичьей шкуре сапоге, потянув за седую бороду, приподнял голову усопшего и весело сказал: \"Не думай, опиум! Соловецкая власть тебя и из рая за бороду вытащит!\" И, обращаясь к остальным, напутствовал: \"Ну, хоть не с пустыми руками возвращаться будете!\" (Влад Филатов. Чистый четверг в Соловецком кремле).

53. Отец Сидор. Списано со старца Исидора, сибирского чудотворца. (Куда подевались старцы в современной России? Камо грядеши?).

54. Агасфер. Вечный жид. Во время страдальческого пути Иисуса Христа на Голгофу под бременем креста Агасфер оскорбительно отказал ему в кратком отдыхе и велел идти дальше. За это ему самому отказано в покое могилы, до Второго пришествия Христа он обречён из века в век безостановочно скитаться.

55. Матронушка. Блаженная Матрона Московская – одна из самых почитаемых русских святых. В монастырь при храме Покрова Пресвятой Богородицы и на Даниловское кладбище в Москве ежедневно приезжают сотни людей со всей страны. Родилась блаженная Матрона (Матрона Дмитриевна Никонова) в 1885 году в селе Себино Епифанского уезда (ныне Кимовского района) Тульской губернии. Село это расположено километрах в двадцати от знаменитого Куликова поля. В 1940-м году Матрона сказала: «Вот сейчас вы все ругаетесь, делите, а ведь война вот-вот начнется. Конечно, народу много погибнет, но наш русский народ победит». Она часто говорила, что бывает невидимо на фронтах, помогает нашим воинам. Она передала всем, что в Тулу немцы не войдут. Ее пророчество оправдалось.

56. Парад совпадений. Совпадения свидетельствуют о мистических причинах многих событий. «Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются», - писал архиепископ В. Темпл.

57. Есть сведения, что уже в июле 1941 г. состоялась первая краткая встреча Сталина с митрополитом Сергием, которой оба остались довольны.

58. Наркомнац. Государственный орган РСФСР, контролировавший в 1917—1923 годах вопросы национального строительства. Народным комиссаром по делам национальностей был назначен И. В. Сталин.

59. Загорск. Сергиев Посад в 1919г был переименован сначала в г. Сергиев, а затем в 1930 году в г. Загорск: в честь «выдающегося революционера» Загорского. Но у народа эти переименования не приживались.

60. Протоиерей Александр (Смирнов). Смирнов Александр Павлович (1888-1950). С 1928 по 1941 - протоиерей, настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве. С 1941 по 1943 находился в эвакуации в Симбирске, вместе с Патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием. По дороге митрополит Сергий тяжело заболел, и отец Александр причащал болящего своей походной дароносицей. С 1943 и до конца жизнь вновь настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве. Также, с 1943 по август 1949 - ответственный секретарь редакции «Журнала Московской Патриархии». С 15 августа 1949 по 19 сентября 1950 - ректор Московской Духовной Семинарии (там же преподователь Священного Писания и Нового Завета) и и.д. ректора Московской Духовной Академии… Великим Постом в 1917-1918гг. читал лекции \"О почитании мощей святых в связи с вскрытием их». (Тоже совпадение?).

61. Бердяев. Никола́й Алекса́ндрович Бердя́ев (1874 -1948); русский религиозный философ XX века. В 1922 году был выслан из Советской России, с 1925 года проживал во Франции.

62. Н. Ф. Фёдоров (1828-1903). Федоровскую веру в могущество человеческого духа и разума можно сравнить только с пламенной верой мыслителей Возрождения и Просвещения; он искренне считает, что человек может и должен спасти не только себя, но и всю вселенную. Это осуществимо благодаря двойственной природе человека: с одной стороны, природной и животной, с другой — трудовой и творческой. Более того, разумное управление природой и преодоление привычного хода вещей Федоров считает объективной закономерностью всемирного процесса. Главная цель такого господства разума над слепыми природными силами — воскрешение всех умерших. В.Н. Ильин (1891-1971) - философ, богослов, музыкант, математик, литературовед. Ильин писал о Фёдорове: «Каждое слово Федорова – драгоценность. Словом Логоса созидается мир, отпадением от Него – разрушается. Мир несомненно разрушаем развратным пустословием злых глупцов, хотя бы они и казались себе и другим большими умниками. «Благословением праведных созидается град, а устами нечестивых разрушается».

63. Святитель Николай Чудотворец – один из самых почитаемый в России святых. У нас говорят: «Проси Николу, а он Спасу скажет», «Нам Никола и воз подымет».

64. Версия о желании Иосифа Сталина «помазаться» принадлежит народной молве (скорее – преданию), а правда принадлежит мистике Священной войны.

65. Штурмом небеса берёт. Великий грех состоит в стремлении проникнуть запретным способом в другую, высшую сферу.

66. Гога – Георгий Иванович Гурджиев. (1872 – 1949); Философ – мистик. Его учение - попытка объединить западные мировоззренческие концепции с восточными; обращение к Тибету как духовному центру; требование самосовершенствования под руководством вышестоящего авторитета в лице Учителя. «Все, что люди говорят и делают, они говорят и делают во сне. Потому ничто из этого не может иметь ни малейшей ценности. Только пробуждение и то, что ведет к пробуждению, имеет реальную ценность». \"Нас предают анафеме как врагов разума, - говорил Гитлер. - Ну да, мы такие и есть. Но в гораздо более глубоком смысле, которого буржуазная наука никогда не могла себе представить в своей идиотской гордости\". То же – почти слово в слово - заявлял Гурджиев.

67. Литургия верных. Н.В. Гоголь в сочинении «Размышления о Божественной литургии» пишет: «…Диакон: Оглашенные, изыдите! да никто от оглашенных, одни только верные, вновь и вновь Господу помолимся! В закрытом олтаре иерей распростирает на святом престоле антиминс, вместопрестолие, - плат с изображеньем Тела Спасителя, на котором должны быть поставлены приуготовленные им на Проскомидии Святой Хлеб и Чаша, исполненная вина и воды, и которые с бокового жертвенника перенесутся теперь торжественно в виду всех верных».

68. «Многая лета!» - 4 ноября 1941 года Литургия в Елоховском Соборе в день праздника Казанской иконы Богоматери утвердила начало тесного союза Церкви с советской властью. Многолетие Сталину произнёс протодиакон храма Святителя Николая, что на Новокузнецкой улице (храм Николы в Кузнецах! У отца Александра (Смирнова) !), отец Иаков Абакумов. Отец Иаков – родной брат начальника СМЕРШа (“Смерть шпионам” – военная контрразведка) и заместителя Наркома обороны СССР В. С. Абакумова. Отец Иаков Абакумов начал: “Богохранимой стране Российской, властем и воинству ея... и первоверховному Вождю...” И вдруг десятками сотен голосов грянули молящиеся, заглушив отца Иакова: “Многая лета!!!”.

69. Небесное воинство. В сентябре 1914 г. писатель Артур Мэйчен описал и опубликовал в газете эпизод боя: св. Георгий в сверкающей кольчуге, во главе ангелов приходит на помощь британской армии. И десятки солдат написали в газету: «Этот господин Мэйчен ничего не выдумал». Они, мол, своими глазами видели под г. Моксом ангелов св. Георгия, влившихся в их ряды. «Я верю, что мы живем в мире великой тайны, совершенно поразительных вещей, о которых не подозреваем\",- написал позднее Артур Мейчен.

70. А.Т. Твардовский, «Василий Тёркин. Книга про бойца». Россия создала своего «супер-героя»: Василиё Тёркин - не «сверхчеловек», но «парень хоть куда».

Парень в этом роде

В каждой роте есть всегда,

Да и в каждом взводе.

Грянул год, пришел черед,

Нынче мы в ответе

За Россию, за народ

И за все на свете.

От Ивана до Фомы,

Мертвые ль, живые,

Все мы вместе - это мы,

Тот народ, Россия.

Это же и есть: возлюби ближнего, как самого себя. Философы, историки должны править свою логику на точильном камне поэзии. Искры будут лететь – Божии.

ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 27.04.2011 16:56

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.