Брошенное селение встретило их непривычной, какой-то мертвой тишиной.

– Слышь, Седой, а что это за поселок.

– Да раньше, самый обычный поселок был. Когда рядом лаборатории организовали, да буровые построили, он ожил и даже расти начал. У людей работа в научном центре появилась, опять же специалисты разные съезжаться стали. А потом все вдруг прикрыли, да так резко. А люди, толи сами разъехались, толи эвакуировали всех. Никто толком не знает. Слухи разные ходили.

– Нет, ну все равно, причина должна быть, что бы огромный поселок в одночасье запустел, как по волшебству, ведь он до лабораторий существовал же как-то?

– По волшебству – это точно.

– Тут, Борисыч, после закрытия центра, мародеры орудовать стали. Сначала местные, с самого же поселка, а потом, когда он пустеть начал, и приезжие. Нет, людей понять можно, враз без средств к существованию остались. С работой здесь туго. Люди лесом в основном живут. Научный центр многих кормил. Ну, местные и начали тащить из него все, что продать можно было: аппаратуру, генераторы, насосы, химикаты даже какие-то, медь, другой цветмет, потом и до железа добрались. А потом все вдруг резко прекратилось.

– Что, все растащили?

– Не то что бы. – Седой, остановился и огляделся.

Центральная улица поселка, ведущая к лабораториям, представляла из себя гнетущую картину. По обеим её сторонам стояли мертвые дома. Кирпичные, штукатуренные снаружи двухэтажки, почему-то выкрашенные в красно-бурый цвет, смотрели на людей пустыми глазницами темных окон. В некоторых еще оставались полусгнившие рамы, давным-давно растерявшие стекла. Под ноги то и дело попадался различный хлам разбросанный, по давно заросшей, пробившейся через асфальт травой, дороге.

– Нечисто тут стало, – сказал Седой.

– В смысле? – спросил старший лаборант экспедиции Вадим. Он остановился и внимательно поглядел на проводника, как будто заранее хотел найти ответ на свой вопрос на его загорелом покрытом двухдневной щетиной лице.

– Ну, странности разные происходить начали в самом селе и рядом с ним. Вы заметили, что здесь живности нет? Совсем, абсолютно. Собаки с кошками первыми как-то сразу сами из села слиняли. И дикое зверье здесь тоже не селится, хотя поселок заброшен уже больше десяти лет, с 1998, а последние года три, сюда вообще никто из людей не ходит. Странное место, здесь даже птиц нет. – Седой поправил лямки рюкзака и ремень карабина на плече, повернулся и зашагал дальше по дороге.

– Да, действительно, – подала голос Катерина, – я это тоже заметила. – Она поправила длинный локон каштановых волос, выбившийся из под синей косынки, повязанной на голове на манер банданы.

– Тут даже мухи не летают, ни комаров, ни бабочек, ни кузнечиков.

– Ну, это, Седой, еще ни о чем не говорит, – вмешался химик Александр, пнув носком армейского ботинка осколок красного кирпича, случайно попавшийся на дороге.

– Может и так, – ответил проводник, – но аномалия здесь явно какая-то присутствует. На мозг давит и постоянно чувство какой-то скрытой опасности. Да и люди здесь пропадать начали.

 

Минут через десять они уперлись в ржавые, полураспахнутые ворота исследовательской станции.

– Давайте здесь остановимся, – предложил начальник экспедиции.

– А почему не в здании, Борисыч?

– Потому, что их сначала, Генадий, осмотреть нужно тщательно.

Второй лаборант экспедиции, Гена, пожал плечами и молча скинул свой рюкзак на землю. Все остальные последовали его примеру.

– Алексей, ты чего расселся? Настрой сканеры и с Генадием обойдите ряд вон тех строений, слева. Это лаборатории. Соберите все, что найдете. Хотя, я думаю, вряд ли что осталось. Да, эЛьки не забудьте одеть и противогазы тоже. Мы с Вадимом и Александром на буровую сходим, а потом уже все вместе осмотрим вон тот обширный комплекс технических зданий, справа.

– А может пожрать сначала, Борисыч? Столько км протопали пешком.

– Некогда, Вадим, четыре часа дня уже. Нам до темноты хотя бы часть осмотреть нужно. Седой, я вас прошу помочь Катерине разбить лагерь: палатки там и вещи разобрать.

Группа стала потрошить свои рюкзаки, доставая от туда защитные костюмы и противогазы. Потом все стали в них облачаться. Седой с интересом наблюдал за этой процедурой.

 

Два дня назад в его родную деревню Криволазово, прибыла странная делегация, состоящая из УАЗика местной администрации и микроавтобуса Газель. Вся эта процессия остановилась перед домом Седого. Из Буханки вышел глава сельсовета Янин Иван Савельевич, сухощавый и жилистый, лет сорока, в помятом основательно ношенном темно-сером пиджаке, в сопровождении какого-то мужика профессорского вида, а из микроавтобуса высыпали одетые по походному люди, среди которых была даже одна женщина. Савелич с «профессором» прошли в дом.

– Привет, Василий. Мы тут к тебе по делу.

– И тебе не хворать, Савелич. Что это вдруг за нужда?

– Познакомьтесь, это Николай Борисович Трушин, из области, руководитель научной экспедиции, а это, тот самый Василий – Седой, лучший проводник в округе, неоднократно бывал на объекте.

«Профессор» подошел к Василию, протянул руку, поздоровался. Выглядел он, как и положено научному работнику: невысокого роста, с округлым животиком, лысоватый, с широким лицом, аккуратной академической бородкой, прищуром внимательных карих глаз, из-под узких очков в тонкой оправе и довольно резвым характером.

– Здравствуйте, Василий, извините, не знаю, как вас по отчеству?

– Просто Седой. – Василий, пристально, выжидающе посмотрел на «профессора» холодным взглядом светло-голубых глаз.

– М-м, мы бы хотели просить вас отвести нас в Мазлово. Нам рекомендовали вас как самого надежного человека.

– Что, в центр блазни, в мертвый поселок? Не, не пойду. Что я там забыл?

– Мы хорошо заплатим: пять тысяч за каждый день похода.

Седой криво усмехнулся, молча уставившись в пол.

– А чего ж меня..? Туда многие дорогу знают, и подзаработать не откажутся.

– Василий, – вмешался в разговор Савелич, поправляя движением правой руки полу пиджака, – ты же серьезный мужик. Разве я могу доверить научную экспедицию, нашим алкашам. Они только туда попадут, так все бросят, разбредутся и начнут шарить чего, где еще ценного осталось, а о людях позабудут. Тебе доверие, а с них…?

Седой молчал. Ему явно не хотелось идти в аномальную зону. Видя, что разговор будет долгим, Савелич полез за пазуху и вынул пузырь водки.

– Давай все обсудим не торопясь, – сказал он, поставив бутылку на стол.

– А на кой вам в Мазлово? – спросил Седой, медленно переводя взгляд с водки на столе на Николая Борисовича.

– Видите ли, наша группа хотела бы разобраться с теми феноменами, что происходят в этой аномальной зоне, – начал «профессор», – центром которой является бывшее село Мазлово, а точнее комплекс бывших лабораторий геологоразведки на её окраине. Для начала, мы бы хотели обследовать эти лаборатории.

Седой пригладил рукой на голове короткий ежик абсолютно белых, седых волос, потом молча поднялся из-за стола, взял эмалированную чашку, вышел во двор, спустился в погреб, набрал пластовой капусты, а в огороде сорвал пучок зеленого лука, вернулся в дом, положил все на стол, нарезал хлеб и поставил рядом три стакана. Глава администрации весело подмигнул «профессору», мол дело выгорит, и начал разливать водку.

Когда бутылка опустела, согласие наконец-то было получено, и вся экспедиция, переночевав в доме Седого, на утро тронулась в путь.

 

Теперь, спустя почти двое суток после того разговора, Седой сидел возле стены заброшенного здания лабораторного комплекса и наблюдал, как Катерина выкладывает из рюкзаков какие-то коробки, металлические контейнеры, фонари и что-то похожее на рацию. «А она ничего» – подумал Седой – «Справная баба, не худая и не полная, миниатюрная такая, не высокая, фигурой ладная и лицом. Хоть и не красавица, но есть в её карих глазах, что-то неуловимо притягивающее и в этом непослушном локоне то и дело спадающем на темные ресницы». Седой встал и подошел к лежащим на земле трем баулам. Вытряхнув содержимое одного из них, он принялся за установку палатки. Борисыч непременно собирался ночевать здесь. Сам Седой не испытывал энтузиазма по этому поводу. Если уж суждено здесь остаться на ночь, то он бы ушел от лаборатории на противоположную окраину села, в частный сектор. В деревянном доме теплее и спокойнее, печь можно разжечь и спать опять же не на земле. Только вот вряд ли Борисыч согласится мотаться туда, сюда. Хотя, кто знает, что будет после первой ночи?

Вернулись Генка и Леха. Они шли и бодро балагурили, что-то обсуждали. Капюшоны эЛек откинуты назад, а висящие сбоку, в подсумках противогазы, похоже, даже не доставались. На правом боку у Лехи, на ремне болталась странная черная штука, похожая на большой фотоаппарат, а за левым плечом у Генки висел, набитый чем-то, пухлый рюкзак. Покончив с установкой палатки, Седой решил отправиться за ворота, к соседнему кустарнику, за сухарником для костра, справедливо рассудив, что с установкой остальных палаток научники справятся сами.

Вернувшись, он застал всех в сборе. Парни заканчивали установку последней палатки, а Борисыч и Катерина рассматривали ворох каких-то бумаг, вываленных из рюкзака Генадия, периодически комкая и бросая на землю не нужное. В конце концов в сторону были отложены две тоненькие синие папочки, а остальной хлам приговорен к сожжению. Седой сгреб все в кучу, водрузил на неё хворост и вскоре около палаток засиял языками золотого пламени костер. С его появлением стало сразу как-то веселее. Было решено перекусить, а дальнейшие исследования продолжить позже.

Вскоре возле костра заскворчели растопленным салом несколько банок тушенки. Ели шумно. Борисыч и Катерина, что-то оживленно обсуждали, то и дело сыпя научными терминами. Седой мало что понял из их диалога, только то, что в центре проводились какие-то опыты. Это он знал и без них, а потому вскоре потерял к разговору всякий интерес.

– Седой, а вы много раз здесь бывали? – подсел к нему Генадий. Он доедал тушенку и с любопытством глядел на проводника.

– Конечно. До того, как комплекс закрыли, я здесь несколько лет шоферил, вон на том УАЗике. – Седой указал на ржавый, заросший крапивой остов кузова разобранной дочиста машины, возле угла одного из задний лабораторного комплекса.

– А после закрытия? – не унимался лаборант.

– И после бывал. Последний раз – три года назад, после того, как здесь Мешок со своими корешами пропал. Сюда с тех пор никто больше не ходит.

– Мешок?

– Да, Мешков. Был тут у нас такой, очень ему это погоняло подходило, тащил с дружками все, что не приколочено, потом продавали, да пропивали. Они часто сюда наведывались, а тут вдруг пропали. Хватились их через неделю, стали искать. Да только без толку, одну только палатку с вещами здесь нашли, а их самих будто и не было. С тех пор сюда года три вообще, наверное, никто не заходил.

– Ну что вы нам на ночь глядя всякие страсти рассказываете? – В глазах Катерины блеснули искорки недовольства.

– Погоди, Кать. А что здесь странного? – не унимался никак Генадий. – Ну не поделили награбленного, порезали друг дружку по пьяни.

– Нет, не похоже. Даже если бы и так, то тела бы нашли или хотя бы одежду окровавленную. А если бы кто-то в живых остался, он бы вещи свои забрал и палатку. А тут, все на месте, а людей нет. Да и хабар не тот, что бы из-за него кишки друг дружке выпускать. Что тут можно найти? Провода, да кабели медные, еще кое-где оставшиеся? Нет, тут и раньше бывало, люди пропадали, но поодиночке и восновном чужие, пришлые. Ну, списывали на то, что в лес уходили и блудились с концами, а там болота или звери. А вот что бы местные и сразу четверо..?

– И, что никого не искали никогда?

– Искали, конечно, некоторых находили даже, грязных, оборванных, голодных, в бреду, с безумными глазами. Здесь это не в диковинку.

– А чего это они вдруг в лес-то ломились?

– Сны. Видения всякие, голоса.

– Сны?

– Так, завязывайте с местным фольклором, – вмешался в их разговор Борисыч. – Солнышко, вон уже к вечеру клонится. Нам хотя бы пару, тройку зданий технического комплекса засветло осмотреть надо. Не в темноте же там с фонариками шастать?

Вся группа поднялась и нехотя поплелась вслед за своим руководителем к ближайшему из зданий комплекса, а Седой остался охранять лагерь. Вряд ли, конечно, сюда кто-то нагрянет, но… Зверье неизменно сторонилось этих мест. А вот люди? Местные знали, что экспедиция пошла на комплекс. Не исключено, что кто-нибудь мог отправиться следом и, улучив удобный момент, выпотрошить рюкзаки научников или палатку спереть. С местных станет. Да и не нанимался Седой с ними по этим развалинам лазить, проводить до места – да, а тут, пусть уж сами.

Вернулись все около девяти вечера. Солнышко уже скрылось за макушками сосен, все сильнее окрашивая розовым предзакатные облака и постепенно погружая окрестности в сумерки. Группа устало опустилась на землю возле палаток. Кто-то начал снимать уже надоевшие за день костюмы, кто-то продолжал обсуждать итоги сегодняшних поисков. На костре кипел чайник, и настроение у всех было расслабленным. Борисыч с Катериной, едва сняв эЛьки, вновь засели за разбор каких-то бумаг принесенных из развалин, остальные были заняты кто чем. На этот раз бумаг было не много и они очень быстро все оказались в костре.

– Борисыч, может, пока не стемнело, перейдем на окраину, в частный сектор? Там вполне сносные домишки еще остались.

– Зачем? Не вижу в этом смысла.

– Ну, в доме теплее и дверь запереть можно, если зверье какое придет.

– Нет, не стоит беспокоится, палатки и спальники у нас теплые, а против зверья у вас есть карабин. Да вы же сами говорили, что оно сюда не ходит. Я считаю, что нужно ночевать здесь, а завтра, пораньше, с утра продолжить обследование комплекса. Быстрее с этим покончим, быстрее от сюда уйдем. Да, вы будете ночевать с Генадием и Алексеем. Заодно сможете продолжить свой занимательный диспут, посвященный местным легендам.

Седой пожал плечами, ничего не ответив, а про себя подумал, что надо будет на ночь разрядить карабин и магазин отстегнуть. Мало ли чего ночью приснится. Бывало, что здесь спросонья люди друг в друга из ружей палили. Береженого – бог бережет.

После вечернего чаепития и разных, пустых разговоров, все начали укладываться на ночлег. Вопреки предположениям Борисыча, Генадий более с расспросами не приставал, видимо не хотел нагнетать страхи на ночь глядя. Седой долго еще сидел у догоравшего костра, языки угасавшего пламени которого неясными, короткими всполохами освещали окружавшую лагерь темноту. Его думы текли медленно и неспешно. Все вокруг плавно погружалось в тягучую сумрачную тишину.

Странная здесь тишина. Ни звуков ночных птиц, ни стрекота кузнечиков, ни шелеста ветра в ветвях и листве, только тишина. Мертвая тишина, до звона в ушах. «Так, началось», – подумал Седой – «Надо, гнать все эти мысли и идти спать». Он поднялся, залил угли костра остатками чая. «Воды совсем мало осталось, надо будет с утра на колодец сходить», – подумал он, пролезая на свое место в палатке. Лежал он не долго, вскоре сон накрыл его покрывалом забытья.

 

– Василий!

Она махала ему рукой, весело улыбаясь, такая же юная, озорная егоза. В своем ситцевом легком платье она казалась совсем неуместной среди этих развалин. Она снова засмеялась и шмыгнула в одну из боковых дверей длинного коридора. От куда она здесь? Постой, ведь это было двадцать лет назад. Он, молодой парнишка, только что дембельнувшийся в родную деревню, опьяневший от вольного воздуха гражданской жизни и она, его Ленка, голубоглазая, озорная хохотушка с вечно растрепанной челкой пшеничных волос. Постойте, но ведь она… Ленка выглянула из дальней двери, озорно надула щеки и снова рассмеялась. Наверное, вид у него и вправду был дурацкий от удивления. «Надо догнать её, спросить…»! – подумал он. А она все скакала и кружилась по битому кирпичу и валявшейся на полу штукатурке, удаляясь по коридору в своем легком ситцевом платье. Он пошел за ней, потом побежал. Он почти уже догнал её.

– Василий!! – окрикнул его строгий, такой родной, дорогой и нежный голос. Он обернулся.

– Мама? Ты, как здесь...?

– Не ходи туда сынок. – Мать стояла в коридоре в своем стареньком, коричневом пальто, ситцевый платок сбился на бок и почти сполз на плечи. Она смотрела умоляюще, с болью в глазах, протягивая к нему руку.

– Мам, но мне надо догнать её, спросить…!

– Не надо, не ходи за ней, останься здесь.

– Мама, я сейчас догоню её и вернусь. – Он повернулся и сделал уже несколько шагов вперед.

– Стой, Вася, сынок!!

Он остановился и замер. Он был на краю стены отвесно уходившей вниз. Там внизу, на полу, в расползающейся черной жиже лежала она, как тогда, на краю обочины, когда её вынули из искореженного отцовского жигуленка, на полном ходу не сумевшего разъехаться с колхозным трактором. Он обернулся, мама стояла и печально смотрела на него.

– Мам, как же так, она ведь была жива? Как же так, мама?!!

 

Седой вздрогнул и проснулся.

– Мама!

Он повернулся, рядом кричал Генадий. Седой тряхнул его.

– Э, ты чего?! Проснись, это сон, сон!

Генадий, очнулся, вздрогнул всем телом и затих. Седой полез в рюкзак, лежавший под головой и, порывшись, достал от туда фонарик, включил. Генадий лежал, весь покрывшись холодным потом, и обалдевшим взглядом смотрел на Седого. Рядом на него испуганно таращился Алексей. Приснилось ли ему тоже что-то, было не понятно, но вид у него был явно напуганный.

Так, похоже сон на сегодня закончен. Седой глянул на часы. Половина четвертого утра. Скоро светать начнет. Надо развести костер, там дрова с вечера остались, чаю скипятить, хотя, воды ведь нет, ну тогда просто согреться. После того, как ему приснились умершая мать и погибшая двадцать лет назад невеста, спать сегодня уже видимо не придется.

Он закрепил налобный фонарик и вылез наружу из палатки. Вокруг стояла еще ночная темень, хотя небо на востоке уже начало понемногу светлеть. Кто-то всхлипывал в соседней палатке, похоже, плакала Катерина. Седой хотел заглянуть в палатку, но в последний момент передумал. Проводник подошел к потухшему кострищу и, присев перед охапкой хвороста, начал выбирать из неё березовые палки, что бы ободрать с них бересту. Потом он сложил хворост над приготовленной растопкой, встал и начал шарить по карманам в поисках спичек. В какой-то момент его взгляд случайно упал на чернеющий вдалеке комплекс технических зданий, и он увидел его. Темный силуэт стоял неподвижно возле одного из строений, как будто бы замерев в каком-то ожидании. «Так, нам тут еще привидений не хватало», – подумал Седой. Между тем из палатки показалась встревоженная физиономия Алексея.

– Слышь, Седой, там Генка плачет, лежит и плачет, реально, как маленький.

– Бывает. Приснилось человеку что-то. Здесь всем что-то снится. Тебе, кстати, ничего во сне не привиделось?

Алексей потупился и опустил взгляд. Было видно, что говорить он об этом не хочет.

– Ладно, ты лучше пойди-ка сюда, посмотри. Видишь что-нибудь?

Леха нехотя вылез из палатки и, ежась от предутренней сырости, подошел к Седому. Седой указал ему в сторону силуэта.

– Да, мужик какой-то стоит.

– Значит не глюк. Ты давай, пройдись по палаткам, погляди, все ли в порядке, все ли на месте? А я схожу, посмотрю кто это.

Седой вернулся к своей палатке, вынул Сайгу, зарядил и медленно двинулся к техническому комплексу. Фигура, между тем, стояла попрежнему недвижимо, как пугало на огороде. Когда до неё оставалось метров пять, Седой узнал со спины Борисыча. Он подошел вплотную. Борисыч стоял совершенно неподвижно, по его щекам текли слезы, а взгляд был устремлен в сторону зданий комплекса. Седой встряхнул его за плечо.

– Борисычь, очнись!

Реакции не последовало. Сзади подошел Алексей.

– Николай Борисович, давайте вернемся в лагерь.

– Артем, мальчик мой, он там…

– Чего это он?

– Накрыло Борисыча, что не видишь? Видимо еще покруче, чем нас. Нам хоть во сне привиделось, а ему, как видно, в яви призраки приблазнились.

Они с Лехой осторожно потянули Борисыча к лагерю. Тот шел, медленно переставляя ватные ноги, находясь по прежнему в полной прострации. Его подвели к палаткам и усадили возле будущего костра. Седой быстро разжег огонь, который весело потрескивая, заплясал по сухим сучьям, возвращая всех к реальности. Из палаток к костру сразу потянулся народ. Вид у всех был помятый и испуганный.

Между тем уже начало светать. Небо на востоке окрасилось розовым, а ночная мгла понемногу начала уступать место утреннему рассвету. Все собрались вокруг костра. Сидели молча, уставившись на разгорающееся пламя.

– Леха, – обратился Седой, – ты здесь самый адекватный. Я за водой схожу. Надо их чаем отпоить. Это далековато – на другом конце села, там, в частном секторе есть колодец. Ты присмотри за ними, а я скоро вернусь.

Седой взял две десятилитровые питьевые канистры, Сайгу и зашагал мимо ворот к другому концу села.

Вернувшись, он застал всех в прежнем состоянии. Люди молча сидели у костра, тупо уставившись на огонь. Седой налил воды в чайник, повесил кипятиться. Потом сходил, наломал еще хвороста, подкинул в костер. Огонь ожил и потрескивая начал весело лизать дно походного чайника. Немного погодя, тот закипел.

– Ну, чего сидим? Давайте чайку похлебаем. Борисыч, Вадим, Сань, Леха давайте кружки доставайте и заварку.

Все нехотя, медленно начали расползаться от костра к палаткам, доставая свои кружки. Алексей принес заварку. Седой засыпал немного прямо в чайник. Потом разлил всем горячего. Пили молча.

– Слышь, Леха, а кто такой Артем? – спросил Седой негромко, в полголоса.

– Сын. Погиб, давно. Утонул, когда ему было десять лет. С тех пор у Борисыча с женой детей больше не было.

После чаепития и наступившего рассвета, все понемногу пришли в себя. Борисыч, взяв себя в руки, снова принялся распоряжаться, хотя уже с меньшим энтузиазмом, чем накануне. Группа снова облачилась в костюмы и двинулась к техническому комплексу с намерением покончить за сегодня с этим исследованием и поскорее убраться из мертвого поселка. Седой, как всегда, остался в лагере. Впрочем, его одиночество продлилось не долго. Внутри одного из зданий вскоре послышался шум, крики, а потом показалась вся группа. Впереди двое почти волоком, на плечах тащили третьего, а за ними, озираясь, шло еще трое. Когда они приблизились, стало ясно, что Александр и Леха тащат Генадия.

– Чего это с ним?

– Не понятно, – ответил Вадим. – Он вдруг, метнулся по железной лестнице, на верх к трубопроводам, чуть ли не бегом. Все кричал: «Стой, стой»! Потом, как ухнется в проем, этаж второй, наверное, был? Все ребра себе пересчитал, боимся, как бы ногу не сломал.

– Здоровый, детина, – проговорил Саня, отдуваясь, опуская раненого на землю. Генка и в правду был крупной комплекции. Из всей экспедиции, он один более походил на спортсмена, чем на научного работника.

– Давайте, эЛьку с него снимайте! Чего стоите?! – Борисыч окончательно вернулся к реальности и снова стал прежним начальником экспедиции.

С Геннадия стащили костюм и камуфляжную куртку, осмотрели. Ребра были в ссадинах, но вроде бы целы. На голени левой ноги расплылся огромный лиловый синяк, но кость тоже не пострадала, только сильный ушиб.

– Ты чего туда ломанулся, дурик? – спросил Вадим.

– Так, показалось просто, – Генадий набычился и, морщась от боли, уставился в землю.

– Когда кажется, креститься надо. Так и шею сломать не долго.

– Нет, ничего, мне уже лучше.

Генадий попытался встать, но тут же охнув уселся назад. Все молча смотрели на него, и во взглядах читалось только одно – страх. Седой не поручился бы, что и с другими не было каких-нибудь странностей. Просто Геннадий отреагировал резче остальных.

– Давайте оставим его в лагере, а вместо него я с вами пойду, – предложил Седой.

– Это еще зачем? – оживился Борисыч. – А этого кто сторожить будет? Вдруг ему еще, что примерещится? Ломанется в лес, ищи его потом.

– Куда он ломанется с такой-то ногой? Ты, Борисыч, как хочешь, а я второй раз вас одних не отпущу, с вами пойду. Вы там бумажки свои ищите, а я за вами присмотрю, что бы еще кто куда-нибудь не сиганул.

– Не, не..! Я один не останусь!

В голосе Генадия послышались нотки паники. Он начал, сидя на земле, напяливать обратно на себя свою эЛьку. Седой подошел и присел к нему.

– Останешься. Куда ты с ногой-то? – А потом, чуть тише. – Ты, ведь видел там что-то? Так? Потому, должен понимать, что за всеми присмотр нужен. И в лагере кто-то остаться должен, мало ли… Я тебе Сайгу оставлю. Ну?

Генадий потупился, потер ушибленную ногу и послушно кивнул.

– Ну, вот и ладно, договорились. Давай, снимай эЛьку.

– Оставьте его, Седой. Там в палатке, в рюкзаке еще два запасных комплекта есть, возьмите, – обратился к нему Борисыч, указывая на свою палатку.

Седой пролез, достал из рюкзака защитный костюм и противогаз. Внутрь заглянул Борисыч.

– Вы, что, вправду ему Сайгу оставить хотите? А если ему опять привидится что-нибудь? Палить начнет и нас еще, с перепугу, за призраков примет?

– Не волнуйся, я ему только один патрон оставлю. Если он увидит что-то или кого-то, выстрелит, я услышу, и сразу вернемся.

Седой выбрался из палатки, надел костюм, накинул через плечо лямку подсумка с противогазом. Потом нырнул в свою палатку, отстегнул магазин, разрядил Сайгу, выщелкал все патроны кроме одного, воткнул магазин обратно, вылез и подошел к Генадию.

– Держи! Если что, стреляй, мы услышим.

– Только убедительная просьба, посмотри сначала хорошенько, в кого стреляешь, – вмешался Борисыч.

Группа, оставив Генадия в лагере, снова двинулась к техническим зданиям. Они миновали одно, второе, третье, четвертое, направляясь к двум последним. Странное чувство преследовало Седого – чувство опасности и смутного беспокойства. Он прямо таки кожей ощущал, что здесь что-то не ладно, но никак не мог понять, что именно. И от этой неизвестности и непонятности, становилось еще жутче.

Исследователи вошли в предпоследнее здание. Это был ангар, в котором размещались непонятные установки, со всевозможными трубами и агрегатами. Возле входа группа разделилась и разошлась по машинному залу. Катерина, пошла с Александром, а Леха с Вадимом. Седой подумав, двинулся вслед за Борисычем. Они двинулись налево, вдоль каких-то трубопроводов, потом свернули направо. Борисыч поминутно останавливался и разглядывал каждый агрегат, узлы и стыки труб, как будто искал там что-то. Потом они по железной лестнице из арматуры поднялись на площадку и через обшарпанную дверь вошли в небольшое помещение. Оно представляло из себя коротенький коридор и три комнаты, последняя из которых оказалась сортиром с умывальником, а две другие – бывшими кабинетами конторских помещений. В обеих комнатах валялись обломки разбитых письменных столов, стульев и деревянные шкафы. На полу и в шкафах, в свете налобных фонарей повсюду виднелись разбросанные бумаги. Борисыч стал подбирать бумаги и складывать в свой рюкзак. Седой присоединился к нему.

– Как там у вас, Борисыч? – ожила вдруг рация в кармане рюкзака.

– Мы, в учетном отделе. Тут аппаратные журналы кругом раскиданы, собираем, – отозвался он. – А как у вас результаты?

– Пока никак, – отозвалась рация голосом Катерины.

– А у вас, Вадим?

– Пока, тоже никак. Мы к выходу двигаемся.

Рация замолчала. Борисыч сунул её обратно в карман рюкзака. Они с Седым сгребли всю собранную макулатуру в рюкзак «профессора» и тоже двинулись к выходу. Возле ворот ангара их уже ждали все остальные.

– Седой, – начал Александр, – может, вы зря Сайгу оставили? – В его голосе явно чувствовались тревожные нотки.

– А что такое?

– Вы, ничего не слышали?

– Нет, а что?

– Нам кажется, здесь определенно кто-то есть, – вмешался в разговор Вадим.

– С чего вы взяли? Мы ничего такого не заметили.

– Звуки странные, Борисыч, и как будто голоса.

– Да, мы тоже заметили, – подтвердила Катерина.

– А что по сканеру?

– То, то и дело, что ничего. Жуть какая-то.

– Так, отставить паранойю. – Голос Борисыча, стал строгим и властным. – Нам здесь еще свихнуться не хватало. Говорите по делу.

– Ничего не обнаружили. Все раскурочено вдребезги. Поорудовали тут до нас изрядно.

– Ладно, еще одно здание осталось. До обеда его проверим, бумаги разберем, потом сделаем еще один общий обход, и хватит на сегодня.

– На сегодня?! Борисыч, ты, что, еще одну ночь собираешься здесь ночевать!?

– Успокойся, Вадим! Геннадию с его ногой все равно, до завтра не поправиться. Ты, что, хочешь на ночь глядя его в лес тащить.

– Да, хоть бы и в лес, лишь бы подальше от сюда!

– Ничего, переночуем в доме, на другом конце села, как Седой предлагал, а с утра двинем в обратный путь.

Было видно, что люди заметно нервничали. Седой испытывал похожие ощущения. Он просто шкурой чувствовал какую-то скрытую угрозу в этом комплексе, но вот что это, и от куда ждать нападения, никак понять не мог. Постояв еще немного и собравшись с духом, все двинулись к последнему, крайнему зданию. Оно находилось в самом конце, возле ограды и представляло из себя длинное, двухэтажное строение, чем-то очень напоминающее дома в поселке. Такое же штукатуренное и крашенное красно-бурыми белилами, с коньковой шиферной крышей. Вдоль него вела асфальтовая дорожка, заворачивающая за кирпичный пристрой в конце здания. Пристрой напоминал большую кочегарку, с длинной толстой, железной трубой и агрегатной, насосной будкой прямо на крыше. Смутное предчувствие или подозрение шевельнулось где-то в глубине души Седого, становясь все явственнее и сильнее по мере приближения к зданию.

Они вошли на крыльцо. Обычное крыльцо, обычный подъезд заурядного административного здания. Налево, внутри строения был дверной проход, с давно выбитой и сорванной с петель дверью, далее находился простой, темный коридор, по обе стороны которого зияли проемы проходов в бывшие, кабинетные комнаты. Везде, как обычно, грязь, пыль, разломанная мебель, битое стекло и грязные бумажки на полу. Группа разделилась по трое и обошла все комнаты, методично собирая бумажный мусор. Когда с этим было покончено, все вернулись назад и поднялись по лестнице на второй этаж здания.

То, что увидел там Седой, повергло его в ступор. Нет, с виду это было такое же помещение, что и внизу. Правда, коридор был шире и чуть длиньше, а комнаты за боковыми дверными проемами чуть уже, а так все тот же мусор, куски битого кирпича и стекла, упавшей штукатурки, пыль и грязь. Да, все было таким же, вот только коридор этот был ему уже знаком. Знаком, потому что… он видел его во сне. В том самом сне, который приснился ему этой ночью. По телу Седого пробежала дрожь, а на лбу выступила испарина.

– Ты, чего застыл? Привидение увидел? – толкнул его сзади Алексей.

– Да, почти что.

– Жуткое место, правда? Меня всего так и колотит, а от чего, не пойму. Вроде ничего такого, а ноги не идут.

Они свернули в одну из боковых дверей. Кафельные стены, приборные столы, ржавые вытяжные шкафы с вентиляцией, разбитые и раскуроченные вдребезги остатки каких-то аппаратов, битые пробирки и колбы на полу.

– Похоже, здесь тоже были лаборатории?

Седой ничего не ответил. У него из головы не шел сон. Он вышел из комнаты и, не слушая Леху, побрел к концу коридора.

Он стоял возле огромного проема уходящего вниз и разглядывал его пол, освещенный неясным светом из дальних боковых окон. Проем представлял из себя огромный куб, по сути, внизу находилось пустое помещение без потолка. Оно продолжалось далее, уходя в помещение пристроя, и упиралось, видимо, в его стену. Слева проход поворачивал в другое помещение пристроя. От самого верха стены проема, на краю которой стоял Седой, вниз уходил трубопровод из нескольких, разных по диаметру труб. В середине стены, ближе к полу он образовывал колено, потом сворачивал к левой стене, шел по низу, вдоль неё, а возле самого бокового проема уходил внутрь стены и терялся в соседнем помещении.

– Ни фига себе! – присвистнул Александр, – вот ночью в такой угодишь? Сразу хана, все ноги переломаешь.

– А ты, что, ночью собрался здесь ходить? – подошел сзади Леха.

– Упаси господи. Здесь днем-то поджилки трясутся.

Алексей взял в руки висевшую у него с боку на ремне черную штуку, чем-то напоминавшую уродливый огромный цифровой фотоаппарат, включил, посмотрел в него и замер, как вкопанный.

– Борисыч, внизу сигнал, достаточно четкий!

Вся группа быстро подошла к нему и уставилась на дисплей аппарата, потом вниз.

– Надо спуститься, осмотреть помещение, – проговорил Борисыч.

– И как? Тут ни лестниц, ни чего.

– Вон, по трубе.

– Стойте! – Седого вдруг прорвало. Он враз вспомнил, мать и Ленку, лежащую в черной жиже. – Не ходите туда.

– Чего это вдруг? – спросил Вадим.

– Там. Там. Там смерть, – побледневшими губами, наконец-то еле выдавил из себя Седой, его просто колотило от волнения.

– Откуда вы знаете? – спросил Борисыч. – На вид самые обычные помещения.

– Я видел сегодня во сне…

– Что вы видели?!

– Маму, умершую и невесту, она погибла двадцать с лишним лет назад…

– Послушайте, Седой! Если там то, что мы ищем, нам необходимо спуститься и взять образцы. Люди и так на пределе. Нам тоже много чего сегодня приснилось, но это не отменяет целей и задач нашей экспедиции. Я попрошу вас не нагнетать обстановку рассказами о ваших снах и легендами из местного сталкерского фольклора! Катерина достаньте, пожалуйста, контейнер для проб и образцов.

Катерина сняла свой рюкзак, казавшийся неуместно громоздким на её миниатюрной фигуре, и вынула от туда металлическую коробку на ремне. Она перекинула его через голову и подошла к остальным. Начали спускаться. Сначала Вадим, потом на колено спустили Катерину, следом отправился Леха и Саня.

– Наденьте противогазы! – крикнул вдогонку Борисыч.

– Да, ладно, – отмахнулся Вадим.

Катерина, все же последовала совету, а Леха снова уставился на экран сканера. Вся процессия, спустившись на пол, кучей двинулась по проходу и свернула налево. Седой тоже стал спускаться по трубам. Он вдруг почувствовал непреодолимое желание догнать их всех и вернуть обратно.

– А вы куда? – окликнул его Борисыч.

– Мне надо тоже туда.

Седой соскользнул по трубам на пол и осмотрелся. Широкий проход проема упирался в раздвижные плотно закрытые ворота, по верху которых проходил ряд небольших окон, освещавших помещение и каким-то чудом сохранивших еще стекла. Седой осторожно прошел вперед и свернул налево. Оказалось, проход вел в большой просторный зал, освещенный такими же маленькими окнами под самым потолком, на полу которого размещались четыре обширных бетонированных чана, метра по три в диаметре и высотой примерно по грудь. Слева, вдоль стены располагались какие-то агрегаты, разного диаметра трубопроводы и железные шкафы. Внутри, на стенках, снаружи и на полу, возле чанов Седой увидел странную черную массу, напоминающую застывший битум или разлитый засохший мазут. Да и пахло здесь очень похоже. «Странно», – подумал Седой, – «Если это кочегарка на мазуте, где же котлы?». Все участники группы разбрелись по залу возле чанов, рассматривая их содержимое. Катерина сняла противогаз и достала рацию из рюкзака Вадима.

– Это лабораторный зал биоутилизации. Боковой заслон поднят. Четыре лабораторных чана, в них черная битумовидная засохшая субстанция.

– Что сканер? – отозвалась рация голосом Борисыча.

Катерина посмотрела на Алексея, тот кивнул.

– Сканер показывает наличие биомассы.

– Нужно взять образцы из всех четырех чанов.

Катерина присела, раскрыла контейнер и начала в нем что-то выбирать. Седой подошел к ближайшему чану и, опершись рукой о край, заглянул за него. Внизу в застывшей луже мазута валялось какое-то тряпье: то ли старые куртки со штанами, толи еще чего. Рука заскользила по краю, и Седой чуть не грохнулся вниз.

– Вот, черт, вляпался! – сквозь зубы выругался он, разглядывая перчатку костюма вымазанную в мазуте. «Точно мазут», – подумал он. Понюхал – «И воняет так же».

Он подошел к стене и стал вытирать о неё перчатку. Тревога и страх не покидали его, но стали как-то глуше. Он вышел из зала к проему и трубам, продолжая раздраженно вытирать перчатку о стену.

– Ну, чего там? – окликнул его сверху Борисыч.

– Да, чаны какие-то с мазутом разлитым, вон, вляпался.

Вдруг их разговор прервал истошный вопль. Кричала Катерена, кричала так, будто её бросили в раскаленную печь. Тут же к её крику прибавился крик мужчины, такой же ужасный и истошный.

– Назад, Вадим, не подходи к ним!! – заорал Александр.

Но, видимо было уже поздно. Теперь надрывно-обреченно орали уже трое. Вскоре кричал уже и четвертый. К этим звукам добавился еще один – звук кипящей и булькающей массы. Звуки голосов начали стремительно тонуть в нем, как будто люди захлебывались. Седой застыл в ступоре. Из него его вывел голос Борисыча.

– Наверх, на трубы, бегом!!

Седой стремительно вскарабкался на колено и оглянулся. Из прохода к воротам медленно вытекала черная, маслянистая, пенящаяся жижа, постепенно заполняя пространство пола. Седой не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Ночной сон становился чудовищной явью. Что-то булькнуло, выплеснувшись в черную лужу новым потоком. Она стала разливаться быстрее. И вдруг к воротам выплыл костюм. Это был такой же костюм, какие были на участниках экспедиции. Он плыл в жиже и постепенно опадал, как сдувшаяся резиновая кукла, а из капюшона клокотала и выплескивалась чернота. Седой смотрел на это, и волосы шевелились у него на голове. Теперь до него дошло, что за тряпье было в той черной массе, возле чанов.

– Давай сюда! – долетел до него окрик Борисыча.

Седой стал карабкаться по трубам, пытаясь взобраться наверх. Борисыч ухватил его за плечи и начал помогать, но ноги скользили по трубам и взобраться, никак не получалось. Вдруг еще кото-то подхватил его и потянул из проема. Наконец Седой выбрался и поднявшись с колен встал. На него вместе с начальником экспедиции глядел Генадий, в паре метров от него лежала Сайга.

– Ты? Ты как здесь очутился? – спросил Седой.

– Меня мужик какой-то к вам позвал.

– Мужик? Какой мужик?

– Не знаю. Появился вдруг. Сказал, что там, твоим помощь срочно нужна, и к вам сюда побежал. Я взял Сайгу и поковылял сюда, как с клюкой.

– И ты лагерь оставил?!

– Я за вас испугался, Николай Борисович.

– Как он выглядел? – спросил Седой.

– Обычно. Мужик, как мужик. Плащ брезентовый, зеленый свитер, штаны старые какие-то, резиновые сапоги, волосы светлые, щетина не бритая, да, губа верхняя рассеченная, я сначала подумал, что заячья и грязный он какой-то весь был, то ли в саже, то ли в мазуте.

Седой и Борисыч переглянулись, потом одновременно посмотрели вниз, на продолжавшую расплываться по полу черную жижу.

– Кто это? – не глядя на Седого, спросил Борисыч.

– Мешок. Я его по рассеченной губе узнал.

Генадий смотрел на них не понимая сути разговора, недоуменно хлопая глазами и опасливо поглядывая на лежащую в стороне Сайгу.

– А где все?

– Нет ребят, – ответил ему Борисыч, – погибли только что, прямо на наших глазах.

Генадий застыл с раскрытым ртом, удивленный, не в силах что-то сказать, не веря тому, что услышал.

– Как? – только и вымолвил он.

– В биомассу попали, – еле выговорил Борисыч, тупо уставившись вниз.

Седому стало трудно дышать. Он хотел скинуть капюшон эЛьки.

– Стой!! Не двигайся! – заорал вдруг Борисыч. – Стой! Стой.

Седой так и замер с поднятой рукой.

– Генадий, там в рюкзаке Катерины еще один контейнер для образцов лежит, давай его сюда.

Генадий послушно достал из лежавшего на полу рюкзака еще один металлический контейнер и раскрыл. В передней его части, в поролоновых гнездах стояло несколько пробирок, заткнутых резиновыми пробками с длинными палочками внутри, на концах которых были намотаны ватные тампоны.

– Возьми, пару проб: с костюма на груди и с правой перчатки.

Генадий тут же раскрыл пробирку и тампоном обтер следы мазута на костюме. «Наверное, об трубу, переляпался?» – подумал седой, и только потом до него дошло, как близко он был от страшной смерти, и как близко она от него сейчас. Генадий, между тем, взял образец «мазута» с перчатки и поместил обе пробирки в контейнер. Борисыч внимательно осмотрел перчатки на своих руках и повернулся к Седому.

– Сейчас, мы будем аккуратно, очень аккуратно снимать с тебя куртку вместе с перчатками, а потом и весь костюм. Давай осторожно тяни сверху за капюшон, я буду помогать.

Седой осторожно стянул куртку на руки и застыл, вопросительно глядя на Борисыча и Генку.

– Теперь, аккуратно, не торопясь, снимай правый рукав одновременно вместе с перчаткой, потом так же левый. Я помогу.

Потихоньку Седой стащил с себя куртку и опустил её на пол.

– Пинай её вниз. – Куртка упала на пол проема. Вслед за ней отправились снятые прорезиненные штаны с бахилами.

– Нужно вернуться в лагерь, сделать биохимический анализ образцов. Хотя и так понятно, что это оно.

Обратно шли молча. Борисыч нес рюкзаки с макулатурой и контейнер с образцами, а Седой тащил на себе Сайгу и хромого, едва ковылявшего Геннадия.

По приходу в лагерь, Борисыч сходу нырнул в свою палатку и отсутствовал там минут десять. Вылез серьезный, даже озабоченный.

– Ну, чего? – спросил Генадий.

– Тест положительный. Надо вернуться к чанам. Спуститься вниз и взять образцы в биоконтейнер.

– Ты чего, Борисыч, – взвился Седой, – забыл, что с ребятами стало?! Тогда Катерина тоже образцы брала!

– А ты, Седой, можешь не ходить. В обязанности проводника это не входит. Я один схожу.

– Ага! А как из проема вылезать будешь?!

– Я пойду, – вмешался Генадий.

– Да-а, тебе хромоногому только там и место!

– У меня нога не болит уже, почти.

– У тебя, Седой, все равно костюма нет.

– Вообще-то, Борисыч, резервных комплектов было два. Я помню.

– Ну что же, тогда достань там еще два колпака защитных и дезактиватор, желтый такой флакон. Надо закончить дело. Иначе все зря. И смерти ребят, тоже зря.

Седой влез в палатку начальника экспедиции, достал из нее подсумок с резервной эЛькой, два защитных колпака на голову и маленький желтый баллончик, с надписью «Осторожно, сильный яд», отдаленно напоминавший дезодорант. Борисыч положил химикат в рюкзак, надел противогаз, нацепил на себя колпак и сразу стал похож на инопланетного пришельца из голивудских фильмов. Генадий и Седой закрепили колпак на застежки.

– Сайгу в этот раз придется оставить здесь, – сказал Седой. – Погодите, я сейчас вернусь.

Он вышел за ворота и в знакомом уже кустарнике ножом вырубил и вырезал для Геннадия рогатину-костыль. Вернувшись, он отдал его Генке, облачился в костюм, противогаз и колпак. Потом вся группа медленно двинулась к шестому зданию. Седой шел впереди с рюкзаком, за ним с металлической коробкой контейнера на ремне топал Борисыч, последним ковылял Генадий. Страха уже не было. Было четкое осознание цели и грозящей всем опасности. А еще была злость. Злость на эту дрянь, убившую ребят, злость и желание назло ей довести общее дело до конца.

 

Они стояли на краю проема и смотрели вниз на черную мерзкую лужу внизу.

– А если она сквозь ворота просочится наружу?

– Не дай бог, Генадий, – ответил Борисыч. – Не дай бог. Ну, я пошел. Господи благослови.

Борисыч медленно соскользнул по трубам на колено, а потом на пол. Остановившись у стены, он снял с плеча контейнер, раскрыл, достал от туда металлический флакон, напоминающий миниатюрный термос, открутил верхний колпачок. Потом с боку выудил из контейнера черпачок из нержавейки и подошел к жиже.

Та уже более не разливалась, подернувшись сверху тоненькой, плотной пленкой. Борисыч присел и осторожно попытался зачерпнуть черпачком жидкой массы. Она закипела в этом месте и вдруг, фыркнув, плюнула в лицо Борисычу черной дрянью. Борисыч вскочил от неожиданности и отшатнулся назад, но черпачок не выронил. У Седого и Геннадия внутри все так и екнуло.

– Вот так вот эта дрянь и убила ребят, – сказал Седой.

Борисыч, между тем, пришел в себя, повернулся, осторожно вылил пробу в «термосок» и туго завернув крышку, убрал в контейнер. Потом он вернулся к трубам и начал взбираться наверх. Когда его вытащили из проема, Борисыч осмотрел себя.

– Надо, теперь хранилище искать. Я уверен, что его вскрыли. Там нужно тоже образец взять.

– А где его искать-то?

– Я примерно знаю место. Геннадий, достань дезактиватор из рюкзака надо мне ступни опрыскать. Не дай бог эту дрянь от сюда вынести.

Генка достал флакон, надел противогаз и стал распылять из балончика на ноги Борисычу какую-то оранжевую гадость. Попав на «мазут», она тут же заставляла его пениться, превращая в светло-коричневую жидкость стекавшую каплями на пол.

– Теперь я знаю, как ребята погибли, – сидя на полу, сказал Борисыч, пока Генка обрабатывал его подошвы и ступни бахил его штанов от костюма. – Интересное свойство, явная мутация, в исходных этого нет. – Проговорил «профессор». – Прямо, «Солярис» какой-то?

– Я думаю, – добавил Геннадий, – биомасса каким-то образом усваивает генетическую информацию перерабатываемой биомассы.

– Интересная гипотеза. Только вот не понятно ПСИ-эффекты откуда.

– Борисыч, ты весь, спереди в этой дряни, – заметил Седой.

– Знаю. Найдем хранилище, возьмем образец, там костюмы обработаем и скинем.

Он поднялся, повесил на плечо контейнер и зашагал по коридору. Остальные потянулись следом.

 

Вся троица вошла в ворота ангара. Борисыч остановился и начал оглядываться, пытаясь сориентироваться.

– Ну, чего?

– Где-то, вон там.

Борисыч двинулся налево. Вскоре они дошли до уже знакомой железной лестницы и остановились. Борисыч огляделся, потом пройдя чуть дальше, метров десять, вошел в раскрытую, деревянную дверь обычного, маленького помещения с надписью СЛЕСАРКА. Седой скинул рюкзак и достал от туда фонарь. Внутри находились токарный и сверлильные станки, пара верстаков с тисками, груды валявшихся повсюду гаек, шпилек, и других железяк, молоток со сломанной ручкой и разный, другой поломанный и разбросанный инструмент. Вроде ничего необычного. Седой огляделся внимательнее. Слева стоял большой деревянный шкаф. Дверцы его были распахнуты, сорванная задняя вешалка свалилась вниз на кучу, грязных слесарных роб, а картон задней стенки был проломлен. Седой подошел к шкафу. Там, за проломом чернела путота.

– Я нашел проход, Борисыч.

Подойдя к шкафу, он выгреб из него все тряпье и остатки вешалки, разломал окончательно весь картон задней стенки, открыв довольно широкий проход. За ним находился продолжительный коридор, плавно уходивший вниз и оканчивающийся железной дверью. Они втроем подошли к ней. Дверь была полураскрыта.

– Черт, там ведь замок надежный должен быть.

– Был, – сказал Седой, разглядывая в свете фонаря взломанную дверь. – Болгаркой выпилили.

Далее находился небольшой тамбур с еще одной массивной дверью, напоминающей те, что бывают в бункерах. С боку, на стене, висел вскрытый, кнопочный пульт кодового замка.

– Это городские вскрыли, наши бы не смогли, – заметил Седой.

– Да. Скорее всего, дешифратором код подобрали, – подтвердил его слова Геннадий.

Седой толкнул дверь. Она нехотя, тяжело поддалась и открылась. Пропуская его вперед. За ней находилось небольшое помещение, посередине которого в окружении труб и каких-то агрегатов стоял объемный бак. На его верх вела железная лесенка. Вокруг, на полу, да и сверху на баке застыла черная масса. Борисыч поднялся по лесенке наверх.

– Верхний, смотровой люк вскрыли, запоры начисто срезали и ведь не боялись, что может рвануть.

– Да лучше бы рвануло. Может тогда бы вся эта дрянь сгорела.

– Да, горит она хорошо.

Борисыч спустился вниз, раскрыл контейнер, достал еще один «термосок», соскоблил немного застывшей, вязкой черноты с пола. Потом достал еще один металлический флакончик, поднялся снова наверх и осторожно почерпнул тягучей жижи, изнутри бака. На этот раз все обошлось без сюрпризов. Толи биомасса здесь была другая, чем та, что на верху, толи еще что?

– Интересно, Борисыч, а как она наверх попала?

– По трубопроводам, как-то сама, видимо, поднялась. Меня этот вопрос тоже мучает.

– А видения, все эти, призраки?

– Черт его знает. Есть, конечно, некоторые мысли, но они уж слишком фантастичны. Сам-то как думаешь?

– Я подозреваю, что это она нас всех звала.

– Ты тоже так думаешь? – оживился Геннадий.

– Вот, вот… – добавил Борисыч. Ладно, пора идти отсюда.

Они вышли обратно в коридор, а от туда через слесарку, в зал. Там дезактивировали и сняли костюмы. Сначала, Седой снял защитный колпак. В него поместили контейнер, а далее все это положили в рюкзак. Потом разоблачились от костюмов. Обратно шли молча.

– Может расскажешь теперь, Борисыч, что это за хрень? Только не говори, что ты её первый раз видишь.

Борисыч ответил не сразу. Долго шел, разглядывая свои ноги, но потом все же заговорил.

– Это биосубстанция БСЗ2998НС. В этом центре проводились биологические опыты по выведению специальной колонии бактерий, живущих в нефтяной среде и способных перерабатывать в нефть любую органику. Сам понимаешь, какие выгоды сулила эта технология. Утилизация отходов + возобновляемые углеродные ресурсы. Очень перспективное направление. Сам я здесь не работал, но в теоретических исследованиях участвовал. Результаты были самыми положительными, но руководству, как всегда, показалось этого мало. Оно хотело увеличить скорость реакции. После нескольких лет работы задача была выполнена. К чему это привело, ты видел. В лабораториях произошло несколько летальных несчастных случаев. Возникла угроза того, что при производстве или транспортировке может произойти утечка, и при попадании на органический субстрат начнется цепная реакция. Исследования приостановили. Потом дефолт 98-го. Финансирование заморозили. Стране было не до того. Базу законсервировали, все надеялись вернуться и продолжить изыскания. Но время шло. А когда хватились, было уже поздно. Встал вопрос об эвакуации субстанции, но как обычно, руки все не доходили. Надеялись на крепость хранилища. А когда здесь люди пропадать стали, вот тогда забеспокоились. Вобщем, обычное, наше разгильдяйство. Поэтому нас сюда и послали, хотя это нужно было сделать еще тогда, три года назад. Они подошли к палаткам и устало опустились на землю.

– Ну, что теперь, Борисыч? – спросил Седой.

Начальник экспедиции молчал. Он думал. Седой не встревал.

– Теперь, – ученый прямо и жестко посмотрел проводнику в глаза, – ты соберешь свои вещи и уйдешь отсюда прямо сейчас.

– А, как же вы?

– За нас не беспокойся, я вызову вертолет.

Борисыч замолчал, как будто собираясь с мыслями и продолжил.

– Послушай, Василий, – он говорил медленно и серьезно, четко расставляя акценты, – за эти дни мы через многое прошли и стали близкими друзьями. Я бы хотел, что бы с тобой ничего не случилось. Сейчас я вызову сюда спецкоманду. Она зачистит комплекс от этой дряни. Ты, ради себя и нашей дружбы, сейчас пойдешь домой и забудешь все, что здесь видел и слышал от меня. Если вдруг, тебя кто-то спросит в разговоре, между делом или напямую, о том, что здесь произошло, неважно, будь это бомж, дядя в погонах, твой близкий родственник или лучший друг, ты должен сказать, что привел экспедицию в поселок и все время охранял лагерь, в помещения комплекса – не ходил, как погибли члены группы – не видел и что там произошло – не знаешь. Внутрь ходили только я и Геннадий. Потом я вызвал вертолет, а тебя отпустил. Все понял? Я искренне хочу, что бы с тобой ничего не случилось. Деньги тебе пришлют почтовым переводом, может быть там будет даже небольшая премия. Все.

Борисыч устало поднялся и направился в свою палатку. Вскоре от туда послышался звук цифрового набора, а потом голос ученого.

– Чистка, это буровая, данные подтвердились, пробы в норме, пришлите вертолет с командой. Да, по второму варианту.

– У вас, что, рация?

– Нет, спутниковый телефон, – ответил Геннадий. – Тебе бы стоило уйти от сюда раньше, чем прибудет группа.

Седой поднялся, направился в свою палатку, забрал рюкзак и Сайгу, прощаясь, пожал руки Борисычу и Генке, а потом быстрым шагом не оборачиваясь, потопал к воротам комплекса.

– Надеюсь, еще увидимся?! – Крикнул ему вдогонку Геннадий. Седой обернулся и помахал рукой.

 

Вертолет сделал два круга над зданиями комплекса, прежде чем нашел площадку для посадки перед его воротами, с внешней стороны. Первым из него выскочили трое бойцов с автоматами и офицер, в полевой форме полковника. Далее из двери фюзеляжа повалили люди в закрытых костюмах химзащиты, с какими-то бачками за спиной и шлангами в руках, некоторые выносили объемные металлические, желтые емкости с надписями: «Осторожно, сильный яд». Офицер подошел к Борисычу. Они перекинулись парой фраз. Военный тут же махнул рукой и, один из «костюмов» быстро подбежал к ним с пластиковым мешком, в который упаковали рюкзак с образцами и унесли на борт. Следом отправились рюкзаки с бумагами и две тонких синих папки. Борисыч и Геннадий поговорив еще о чем-то с офицером, повели всех к зданиям комплекса.

 

Седой отошел от Мазлово уже километра на два, как до него донесся звук летящего вертолета. Потом звук стих, а еще минут через двадцать Седой почувствовал со стороны села запах гари. Он взошел на небольшой пригорок. Со стороны поселка над соснами тянулся шлейф едкого, черного, дыма. «Вот и все» – подумал Седой. Он развернулся и зашагал дальше по лесной тропе.

 

«Из-за установившейся, в последнее время сухой погоды участились случаи лесных пожаров» – вещал диктор с экрана телевизора. Седой сидел за столом и смотрел новости. Рядом стояла початая бутылка водки, чашка пластовой капусты, лежал нарезанный ржаной хлеб и пучок зеленого лука. «По сообщению наших источников из управления областного МЧС, разбушевавшаяся огненная стихия вплотную подошла к селу Мазлово. От огня существенно пострадал комплекс бывших научно-исследовательских лабораторий управления геологоразведки. К счастью, лаборатории были давно закрыты, поэтому никто из людей не пострадал. Подразделениями противопожарной службы МЧС, при поддержке военнослужащих соседних частей, пожар был локализован и ликвидирован». Седой не спеша налил водки в два стакана. На один положил ломоть ржаного хлеба.

– За вас, ребята. – Пустой стакан глухо стукнул о стол.