Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: РассказАвтор: John Maverick
Объем: 14854 [ символов ]
Мне грезились ночью березы
Что они тогда праздновали? Элька не могла сообразить, как ни
пыталась. Столько лет прошло... Точно не день рождения Эмиля. Миля,
как его звали домашние, родился в июле, в разгар лета, а в тот день окна
были облеплены снегом, отчего в комнате царил мягкий белый полумрак.
Сильвестр, новый год? Но она не помнила ни фейерверков, ни елки, а
только краешек виниловой скатерти, шоколадные эклеры — очень
вкусные, у Эльки до сих пор при одной мысли об этих крошечных
продолговатых пирожных слюна делалась тягучей — мороженое на
блюдечках и апельсиновый сок в бокалах. Да еще — табуретка, на
которую зачем-то влезали дети, читая стихотворение или рассказывая
сказку. А некоторые просто стояли, улыбаясь, или корчили рожи, или
вымучивали из себя какую-нибудь ерунду. Это называлось
«импровизировать». Отец Мили садился на корточки и держал табуретку
за ножки, чтобы не раскачивалась и ребенок не упал.
Стишки обычные, детсадовские.
-Скажите, девочки, мальчики,
Любят ли львы одуванчики?
И дети, смеясь, в ответ
Звенящими голосами:
- Да, любят! А может, нет..
Их много нынешним летом...
Вы льва спросите об этом,
Но только спросите — сами! *
И все в таком духе.
Сказки Элька, конечно, забыла — кроме той, про лесных русалок, которую
сочинила, «импровизируя», Мишель Кляйн или маленькая Мишель. Так
дразнили — по фамилии — самую высокую девочку в группе.
«Много дорог ведет в лес, а обратно — ни одной. Бывают леса березовые,
прозрачные, как в озерах вода. Ими захлебнешься и сам не заметишь как.
Бывают — еловые, темные. Если ты потерялся в чаще, значит, потерял
себя. Кто заблудился, будет блуждать, пока не превратится в русалку...»
Не сказка, а бред, вдобавок, бред неприятный, жутковатый. Взрослые
недоуменно переглянулись, а у Мили глаза стали, как вишенки на
мороженом. Лицо белое и рыхлое, а зрачки огромные — во всю радужку.
Эмиль всегда был немного странным, хотя — с другой стороны - что могла
дошкольница понимать в странных людях? Ничего. Одевался, как
взрослый, из тех, что работают в банках. Костюмчик, галстучек, рубашка с
воротничком-стойкой... Но едва ли мальчишка сам выбирал себе одежду.
Говорил монотонно и словно по-книжному. Фрау Качински то и дело
хвасталась, как много читает ее сын. Он все время таскал с собой то одну,
то другую книгу и не никак мог с ними расстаться. Но некоторые малыши
любят носить что-нибудь в руках, обычно какую-либо вещь из дома — так
им спокойнее. А еще под носом у Мили как будто все время сидел жук, но
Элькина мама говорила, что это родимое пятно. В общем, странный или
нет, но слушая «импровизацию» Мишель, он сделался сам не свой. Не
просто напугался — помертвел.
Эльке хотелось знать, на кого похожи лесные русалки. С хвостами они или
без, роют норы, как барсуки, или сидят на деревьях, как еноты? Она
только открыла рот, чтобы спросить, как фрау Качински хлопнула в
ладоши:
- Вот спасибо, умница! Очень хорошо. Правда, интересная сказка, ребята?
Дети смотрели на нее, точно завороженные.
- А теперь ты, Миля, - в голосе матери звучала гордость. - Давай, Эмиль.
Удиви друзей, - пропела сладко-сладко, словно меду в горсть налила.
«Неужели она ничего не видит?» - недоумевала Элька.
Миля неловко вскарабкался на табурет. Встал шатко — покачиваясь,
словно дерево в бурю, опустив голову и глядя в пол.
- Ну? Сынок?
Миля молчал. Его губы казались нарисованными тонкой кисточкой. Кому
как, а Эльке одной минуты хватило, чтобы понять: «импровизировать»
этот мальчик не будет.
Ему начали задавать вопросы. Сперва отец:
- Как сыграют «Магдебург» с «Шальке»?
Возможно, он назвал другие команды. В детстве Элька не интересовалась
футболом, так что могла перепутать. Однако, чудно, когда о таком
спрашивают шестилетнего мальца. Разве Миля умел предсказывать
будущее? Да, вспомнила она, фрау Качински говорила что-то подобное.
Она считала сына если не гением, то во всяком случае — особенным, не
четой другим, и постоянно приписывала ему необычные способности.
Выдумывала, скорее всего — все матери немного фантазируют о своих
детях — а фрау Качински не было в этом равных.
Миля не проронил ни звука, только крепче стиснул зубы.
- Что будет с Альфом? - выкрикнул кто-то из детей, имея в виду
одноименный сериал.
Тишина поплыла возней и шепотками, а мальчик на табуретке еще больше
побледнел.
- Погодите, погодите, - фрау Качински подняла руку, и перешептывание
смолкло. - Не так быстро, он не успевает. Все у нас получится, если не
будете на него давить. Миля, - обратилась она к сыну, и щеки ее
покрылись фиолетовыми пятнами, - какие животные будут выступать в
цирке у Кроне? Ну?
Подтолкнула — бровями, густыми у переносицы - и острым, точно
карандаш, пальцем ткнула мальчику в бок.
- Слоны, - сказал Миля и съежился, как от холодного ветра.
«Боится слонов, - подумала Элька. - Глупый. Они же не кусаются. Они,
вообще, добрые».
- А вот это мы проверим в субботу! - воскликнула фрау Качински. - Все
вместе!
Она взмахнула пальцем-карандашем, будто волшебной палочкой, и тотчас
в руках у нее появилась пачка разноцветных бумажек. Билеты на
субботнее представление цирка Кроне. Каждому ребенку — по три, для
него и для родителей.
- Это вам подарок за то, что так замечательно рассказывали.
Дети обрадованно вцепились в заветные листочки. Да и какой малыш не
мечтает посмотреть цирк?
Слонов, как выяснилось, у Кроне не было, так что Эмиль зря испугался.
Зато на огороженной временной сеткой арене выступали львы, косматые и
злые, которые наверняка не любили одуванчики. Дрессировщик кидал им
на помост сырое мясо и тыкал их — Элька надеялась, что не больно —
длинной крючковатой палкой.
Вот и все, что осталось у нее в памяти от той вечеринки. Пара живых
картинок. С тех пор у Качински она не бывала, да и самого Эмиля видела
мельком, хоть и часто — как-никак, почти соседи. Говорили, он чем-то
болел. Учиться пошел на год позже сверстников, поэтому с Элькой в один
класс не попал. В средней школе отпустил волосы и завязывал их сзади в
лохматый черный хвост. Вытянулся — но как-то болезненно, не
раздаваясь в плечах... Диковатым стал — опять же, так выглядело со
стороны — всегда и везде ходил один. Не сказать, что Элька им сильно
интересовалась. Да и не всплыл бы в памяти эпизод с домашней
«импровизацией», если бы не поезд Саарбрюккен-Хомбург, не
«велосипедный» вагон с откидными сиденьями, не парень в короткой
спортивной куртке, в каких обычно щеголяют подростки, стоящий в
проходе спиной к Эльке. Длинные пряди черных волос, точно мокрые или
намазанные гелем, а может, просто давно не мытые. Узкие плечи. Прямой
и тощий. Со спины — вылитый Эмиль Качински. Сейчас ему, как и Эльке,
должно быть двадцать два.
- Эй, - окликнула она осторожно. - Миля, ты?
Парень обернулся. Тонкий нос, как у мамаши Качински, родинка над
верхней губой. Элька сглотнула. Ей пришел на ум литературный штамп:
«на лице жили одни глаза». Так вот, на лице Эмиля именно глаза и не
жили. Тусклые, серые, будто присыпанные землей, они смотрели куда-то в
иное измерение и если замечали людей вокруг, то лишь в виде очертаний
- смутных, пустых силуэтов.
- Я Элька Тинтенбах, - она прокашлялась. В гортани словно застряла
яблочная кожица - не душит, но раздражает. - Мы с тобой вместе в
детский сад ходили, потом учились в одной школе.
- А...
- Садись, поболтаем, - она похлопала ладонью по сидению рядом с собой.
- До Киркеля еще долго. У родителей квартируешься?
Миля кивнул, но как-то неопределенно. Однако Эльку он узнал.
Поддернул куртку и опустился на сидение, но не на предложенное, а
через одно.
- Ну, и я... Надоело уже. Вот, комнату в Саарбрюккене ищу.
Вагон тряхнуло на стрелке, так, что Элькин велосипед, который она
придерживала за руль, чуть не вырвался из рук и не завалился на бок.
- Успешно? - спросил Миля без всякого интереса.
Говорить было особенно не о чем, и оба это понимали.
- Пока только две посмотрела... Найду, куда я денусь? - засмеялась Элька.
- Я вот на фармацевтический поступила в этом году. Хотела на
медицинский, в Хомбург, но не прошла по конкурсу. У меня средний балл -
два и ноль, а там только до одного с половиной берут.
- Ясно.
- А ты чем занимаешься?
- Я? - Миля впервые взглянул на нее в упор. Неприятное ощущение —
точно уколол чем-то острым. Зрачки как гвозди, маленькие, с
металлическим блеском. - Ничем.
- Как, совсем ничем? - растерялась Элька. - Не работаешь, не учишься?
- Нет.
Она вспомнила о его болезни — и окончательно смутилась. Что у него
тогда нашли? Депрессию? Шизофрению? Аутизм? Может, у парня
инвалидность, а она его о работе-учебе пытает? Отчасти для того, чтобы
скрасить неловкость, отчасти - из любопытства, Элька спросила:
- А ты, правда, в детстве слонов боялся?
- Слонов? Я?
- Ну, помнишь, - она хихикнула, - как тебя мама загнала на табуретку и
заставила «импровизировать» про цирковых животных у Кроне? Нам лет
по шесть было.
Эмиль помрачнел. Словно туча над ним проползла, низко-низко, над самой
макушкой, затемнила лоб и туго сдвинутые брови, отразилась в глазах и
раскрасила их в живые цвета грозового неба.
- Помню.
- А отец еще про «Шальке» интересовался, кто победит, они или
«Магдебург»?
- Не в «Шальке» дело, - сказал Миля хмуро, - и не в слонах. Я
собственную смерть увидел. Вот так близко, - он выставил вперед локоть и
скосил на него взгляд. На локте красовалась кожаная заплата. - Ты
можешь себе представить, как это страшно?
Вагон опять качнуло, а Элька подумала, что, как закатное солнце,
скрываясь за горизонтом, продолжает гореть одинокими искрами на
вершинах деревьев, так однажды испытанный страх надолго — иногда на
много лет - застывает в сердце человека.
- Да, - не дожидаясь ответа, снова заговорил Эмиль, - там девчонка... как
ее, забыл... рыжая... как раз про души утопленников сочиняла, а меня
будто молния ударила. Резко и больно.
- Про что — про что сочиняла? - удивилась Элька.
Миля усмехнулся.
- О русалках в березовых и хвойных лесах. «Утопленники» - это в
переносном смысле. Она рассказывала, а мне такая четкая картинка в
голову бросилась, что-то вроде сна наяву или мгновенного обморока...
- Или эпилептического припадка? - зачем-то уточнила Элька. Начиталась,
называется, медицинской литературы, диагнозы непрошенные раздает. -
Мишель, вот как ту девочку звали. Мишель Кляйн, маленькая Мишель.
Она, Эмиль, сама потом в хвойном лесу заблудилась. После того, как
потеряла ребенка, на антидепрессантах сидит — два года уже. Так что
сказки сказками, а...
- … а мне с тех пор каждую ночь снятся кошмары, - сказал Миля, - как в
песне, «вся жизнь, словно сказка с березами»... - он тихо, немузыкально
напел, точнее — намурлыкал на непонятном Эльке славянском языке. - Да
ты ее не знаешь, конечно. Моя маман — она ведь из России, эмигрантка, и
отец — эмигрант второго поколения. Получается, и я на три четверти —
русский. Родился здесь, под Хомбургом, в федеральной земле Саарланд, а
корни - за три границы. Я вырос на русском шансоне, этой вязкой
депрессивной музыке. Подозреваю, что он и виноват в моей беде, шансон
этот, бациллы грусти, которые как вторгнутся в тело, так ничем их оттуда
не выкурить. И в какой-то момент происходит что-то вроде химической
реакции — как в любой болезни рано или поздно наступает кризис, после
чего или выздоровление, или смерть...
Он говорил быстро, тиская одну руку в другой и не глядя на Эльку. Скорее
для себя говорил, чем для нее. Есть люди, которым не нужны слушатели —
потому что они всю жизнь слышат только свои собственные мысли.
- … и пока рыжая девочка рассказывала... Мишель? Да, Мишель...
неважно... я увидел, как иду среди берез, под ногами мох — мягкий, как
вата, я его ступнями чувствовал, точно босиком шел, а вокруг — гладкие
белые стволы. Не то раннее утро, не то вечер, потому что солнце —
низкое, с оранжевым отливом. И вот, один ствол наклоняется, будто на
ветру, хотя ветра нет, и начинает падать — совершенно беззвучно, прямо
на меня, а я не могу сдвинуться с места, точно прирос... и свет вспыхивает
сквозь ветви... удар, такой сильный, что голова раскалывается надвое,
боль — и темнота. Нет, не правильно — не темнота, а слепота, еще
несколько секунд я лежу, слепой, и умираю.
- Миля, погоди... - прервала его ошарашенная Элька. - Ведь не бывает же
такого. Чтобы деревья ни с того, ни с сего падали. А если и да — ты сам
сказал, «сон наяву», видение... Это совсем не обязательно должно
случиться.
- Должно.
- Ну, пусть, - презрение почудилось ей в его ответе. Презрение к
девчонке, у которой никогда не бывает видений, для которой кроме
французского шансона никакого другого не существует, и поэтому не
понять ей тягостной, горькой, как водка, тоски. - Мы все когда-нибудь
умрем. А сейчас ты — жив. Да мало ли, что померещится в детстве? Ты
вырос, у тебя все впереди.
- Это случится, - упрямо повторил Эмиль, - или уже случилось. Я не знаю.
А раз так, то и смысла нет добиваться чего-то, поступать в университет,
делать карьеру... Я и школу-то закончил еле-еле, и то лишь потому, что
маман заставляла. Нет у меня впереди ни-че-го. Только подумаю: «вот,
надо бы», и тут же вслед: «а зачем?» Весь мир вокруг — картонный,
хрупкий, будто коробка от обуви. Хлоп — и нет ее, сложилась... что на
таком фундаменте построишь?
- Ох, Миля...
Элька отчаянно подбирала слова, и ей почему-то казалось очень важным
найти их — правильные, чтобы не просто сотрясти воздух, а помочь,
убедить. Как будто мало он слышал до нее правильных слов. Как будто
именно здесь и сейчас — можно что-то вычеркнуть, изменить, повернуть
время вспять. Она хотела рассказать ему, как прошлым летом работала в
хосписе, больнице для обреченных, где люди страдают, борются, любят,
надеются на чудо... и глаза у них не мертвые. А у него, у Мили, все
обязательно будет хорошо, главное — не умирать прежде смерти...
Проехали Рентриш, и в окнах замелькали березы — солнечным светлым
частоколом.
«Станция — Биркенвальд», - объявил записанный на пленку голос, и
поезд замедлил ход.
Элька вздрогнула. Она словно окунулась в один из Милиных кошмарных
снов. Следующая остановка после Рентриша — Киркель. Нет между ними
никакого Биркенвальда!
- Ладно, пока, - Миля начал вставать, но Элька ухватила его за рукав.
- Не выходи здесь! Тебе нужно в Киркель! Это не твоя станция.
- Нет, моя, - он стряхнул ее пальцы, - это моя станция. Здесь я живу.
На яркой бересте, затененной тонкими горизонтальными штрихами,
блестело оранжевое солнце. Лучился у корней изумрудный мох. В окно
отходящего вагона Элька беспомощно наблюдала, как Эмиль спустился с
платформы и затерялся среди гладких стволов.
 
* «Liebt der Loewe Loewenzahn...» - перевод с немецкого Марины
Генчикмахер
Copyright: John Maverick, 2014
Свидетельство о публикации №331305
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 06.08.2014 20:55

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта