Десять лет как мы с дочкой живём без мужика в доме. Мне - тридцать семь, дочке - восемнадцать.

Решили затеять ремонт квартиры собственными силами. Для начала надо было выбросить накопившееся барахло. Стали разбирать старые вещи и книги. Оказалось, что и того и другого достаточно много - разложили по кулькам и понесли на мусорник. Темнело.

 

Возле мусорника с палкой в руке стоял мужчина лет сорока в очках. На конце палки торчал крючок, сделанный их ржавого гвоздя. На очках дужка с одной стороны была примотана изолентой, одно стекло - треснутое.

«Бомж», - подумала я, и сказала: «Здрасьте!» Дочка промолчала, а бомж заулыбался и, поздоровавшись, спросил: «Детективчики есть?».

У нас среди выбрасываемых книг как раз только они и были. Не классику же выбрасывать!

«Есть», - ответила я, и добавила: «Вы пока посмотрите, а мы сейчас ещё принесём.»

Дочка неодобрительно молчала. Бомж спросил: «А можно я вам помогу нести?»

Тут мы с дочкой одновременно ответили... Она: «Ни в коем случае!». Я: «Конечно, спасибо!». Возникло неловкое молчание, которое прервал бомж, сказав моей дочери:

«Вы меня не бойтесь, я был ещё совсем недавно интеллигентным человеком, преподавал физику и математику в школе». Дочка от неожиданности присвистнула. И мы отправились втроём за следующей порцией барахла.

 

В углу прихожей лежали рулоны обоев и стояли банки с краской. «Никак ремонт затеяли?» - спросил бомж. И на мой утвердительный ответ сказал: «Так я к вашим услугам - могу пригодиться! За тарелку наваристого борща! А?»

«Мама, можно тебя на минутку?» - позвала меня дочка из соседней комнаты, «Ты что, с ума сошла, с бомжом связываться!» «Так ты же слышала, он - интеллигентный, учителем был.» «Мало, что он тебе наплетёт ради тарелки борща. Погляди на него, у него же руки и лицо сто лет немыты!» «Дочка, каждый человек может попасть в беду, а ближнему надо помогать. Закон джунглей!» «Ну, как хочешь, потом пеняй на себя!»

 

Борща у нас в тот день не было, и мы накормили нашего нового знакомого, которого звали Михаилом, котлетами с макаронами. И напоили чаем с клубничным вареньем.

На мусорник ходили ещё несколько раз. А потом я спросила у Михаила: «Ну, и куда Вы теперь?» «А тут неподалёку есть один тёплый подвал,» - ответил он, «там нас собирается несколько человек, мы беседуем о нашей прошлой жизни и привыкаем понемножку к новой. Ну, это Вам не интересно. Дай Бог, чтобы Вас это никогда не коснулось!» Моё предложение принять душ, он с благодарностью принял.

 

Когда он ушёл, я перемыла посуду, потом ещё посмотрела по телеку новости и легла спать. Но мысли мои были только об одном: о Михаиле. Перед глазами всё время стояла его грустная улыбка и умные, заглянувшие, как мне казалось, в какое-то человеческое предательство, глаза.

 

На следующий день была суббота - первый день нашего ремонта. Квартира у нас трёхкомнатная. Работы предстояло - непочатый край.

Опуская все ненужные подробности, скажу, что всё это заняло у нас полтора месяца - вечерами и выходными. Что бы мы делали без Михаила - ума не приложу. Даже дочка моя оттаяла и называла его теперь почтительно - Михал Евгеньич.

 

Между тем, наступили холодные ноябрьские дни и морозные ночи. Тот тёплый подвал уже не вмещал всех желающих. А я стала тосковать по Михаилу, когда он вечерами уходил. Он же в силу своей врождённой интеллигентности и всех, возникающих отсюда, комплексов, не мог себе позволить сделать первым шаг навстречу.

И тут моя дочь за вечерним чаем говорит: «Знаете, Михал Евгеньич, моя мама в Вас влюблена, она всё время вздыхает, когда Вы вечерами уходите. Мне это уже надоело - я Вас сегодня не отпускаю. В конце концов, у нас же три комнаты, и нас трое - разместимся как-нибудь. Обсуждению не подлежит!»

Думаю, что моя физиономия была краснее свёклы. У Михаила отвисла челюсть. Мы оба судорожно глотали воздух, не в силах произнести ни слова. Так продолжалось несколько секунд. И тут я разрыдалась...

 

Прошёл год... А маленькому Мишеньке вчера исполнилось три месяца.