Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: John Maverick
Объем: 14052 [ символов ]
О мертвых людях и живых звездах
Кто не видел, как танцует Моника? О, божественно! Самозабвенно и в то же время легко, как бабочка в абажуре. Босые ножки едва касаются сцены, ступают будто по канату, и вся она вибрирует, напрягаясь и едва уловимо покачиваясь, как гимнастка под куполом цирка. Простирает ладони — очень узкие и белые — и закрывает глаза. Острые локти растопырены. Она скользит, воздев руки, сомнамбулой по шелковой тропинке золотого света. Желтый шарф веет, как солнечный ветер, срывается и летит, в зал, туда, где столики, а за ним прозрачная кофточка, юбка — тоньше паутинки. Нет, это не банальный стриптиз, а явление ангельской сущности. Ангелы не прячут своих крыльев под глупой одеждой.
В общем, если вы до сих пор не видели, как танцует Моника, то скорее идите и посмотрите. Это не далеко, на углу Шлезвигштрассе и Берлинервег. Бар «Гольдене фогель», серое здание с мотоциклом на крыше. Если заглянете туда в субботу, между семью и десятью, то наверняка встретите меня. Да, тощий, кудлатый шатен за столиком в углу — это я. Потягиваю единственную за вечер кружку пива и заедаю солеными орешками. А рыжий парень рядом со мной — это Хайко. Мой друг и двоюродный брат. Да, тот, который ковыряет пальцем в салате. Хайко юн и прыщав и думает, что знает о жизни все, тогда как на самом деле не знает о ней ничего. Он с одинаковым пафосом рассуждает о политике, о сексе и о грядущем зомби-апокалипсисе и, как всякий заядлый геймер, частенько путает настоящую реальность с виртуальной. Мы оба приходим в «Гольдене фогель» полюбоваться, он — на женское тело, а я — на женскую душу.
Танец срывает покровы с любой тайны, его можно читать, как открытую книгу. Ему неведом стыд, потому что он говорит на языке красоты. Танцуя, человек распахивается весь — обнажается, если не телесно, то духовно. То, что проделывает на сцене Моника — это обнаженность в квадрате.
Когда я впервые обратил на нее внимание — в том же самом баре, два года назад — она словно ходила по краю пропасти. В каждом ее шаге сквозил страх. Попытка к бегству. Смятение. Подпоясанная алой лентой, она, как птица на веревочке, кружила по узким подмосткам и билась, запутываясь все сильнее. Точно ломаная линия, выгибалась, запрокидывая подбородок и выпячивая грудь, и колола нас углами.
- А ничего деваха, фигуристая, - комментировал ее выступление Хайко, причмокивая языком, и напуская на себя циничный вид. - И что она так долго топчется? Вот, говорю тебе, клуша. Раздевайся уже, - требовал он и сглатывал слюну.
У меня с ним всегда так — там, где я натыкаюсь на углы, Хайко нащупывает округлости. Там, где он гладит взглядом полноватые бедра, я баюкаю в ладонях испуганную мечту. Но это, конечно, не означает, что мой друг или я смотрим неправильно. Просто у каждой монеты есть две стороны, и очень трудно — почти невозможно — разглядеть их обе, одновременно. Разве что монета прозрачна или вы умеете видеть сквозь металл.
Моника не прозрачна. Она танцует, крепко зажмурившись, словно от яркого света — хотя не так уж он и ярок, над сценой парит, небрежно подхваченная массивной цепью, молочно-белая люстра. Лепестки из матового стекла сложены в большой бутон, полный туманного сияния. Качаются на потолке подвижные пятна. Люстра светит самой себе — и внутрь себя — а Монике достается лишь манная крупа.
Она танцует в полумраке, вернее, на полусвету, запорошенная белым, а с последним тактом музыки убегает за кулисы. Только один раз я ловлю ее печальную улыбку — и виновато улыбаюсь в ответ. Это похоже на кинутый вдогонку цветок. Бессмысленно. Ей все равно. Она наедине со своим искусством.
Я стал бывать в «Гольдене фогель» каждую неделю. Как влюбленный, торопился на свидание, и, садясь за столик в углу, покупал орешки и пиво. Что-то вроде традиции, ежесубботнего обряда, ни от одной из составных частей которого нельзя отказаться — кружка «баварского», кешью, Моника...
Я наблюдал, как постепенно — но тем неотвратимее — она меняется. Нет, не только внешне. Излом понемногу сглаживался, а страх уступал место привычке. Она сильно похудела, постригла и завила волосы. Теперь, когда солнечный шарфик летел в зал, у нее выпирали ключицы, а шея казалась цыплячьей, беззащитной и тонкой. А между тем, сквозь покорность начали пробиваться первые ростки усталости. Той самой, что на грани боли. И хотя поступь Моники оставалась легкой и воздушной, это была механическая легкость. Танец бумажной балерины из музыкальной шкатулки.
 
Я испугался. Не симптомы ли это модного нынче недуга? Врачи называют его «эмоциональным выгоранием». Вроде и труд сейчас не так тяжел, как лет пятьдесят назад, и социум — стабильнее, ни потогонных конвейеров, ни революций, ни войн. Отчего же так горюч стал человек изнутри? Как прежде утонченная элита едва ли не поголовно страдала от чахотки, с кровью отхаркивая свое недовольство миром, так сейчас люди обугливаются душой до головешек. Становятся, по сути, ходячими трупами. Заглянешь им в глаза — а там пепел.
Вот так неожиданно прав оказался Хайко, говоря о зомби-апокалипсисе. Не об игровом, настоящем. О мертвых деревнях.
- В какой дом ни сунешься, - рассказывал Хайко, - а там паутина по углам, грязюка на полу, на столе, на лавках... Жуки дохлые. Потолок — и тот в грязевых разводах. В печи — бурое толчево, залитые водой угли. В погребе — лужи, на чердаке — пылища, труха, бумажная крошка. И в глазах у челов — та же стоячая грязь. Зола с водой.
- Да где ты это видел? - возмущался я. - Ты же целыми днями сидишь перед компьютером.
- Да с батей прошлым летом мотались, - отмахивался от моих сомнений кузен, - на авто, вдоль Рейна. Замки всякие, Вормс, Майнц, Кобленц, Кельн... - он называл города, щелкая в такт айфоном. На маленьком черном экране взрывались звезды. Белые точки — пых, пых, лопаются, как мыльные пузыри, одна за другой. Надо убить как можно больше звезд, пока тебя самого не перехватит вражеский патруль. - В городах не так заметно, суета, транспорт, то, се, а в маленьких поселках — просто жуть. Говорю тебе, мертвяки по улицам шастают! Вроде и делают что-то, пашут там, в огородах роются, но — на автомате. Замедленно так и без души. Вот, как роботы японские, видел по телеку? Действие есть — а чела нет. Я потому и торчу за компом, что в виртуале хоть какая-то движуха. А мир откинулся давно, говорю тебе. Все потому, что звезды испортились.
Пых-пых, еще две звезды уничтожено, но в крошечном виртуальном мирке не стало темнее. Тем он и хорош. Вычеркни любой объект, ничего не изменится. Если бы и у нас было так же...
Пых — и еще одна.
Насчет городов мой братец ошибался. «Выгоревших» становилось все больше, они уже не встречались в толпе — а шли толпой. После разговора с Хайко я прогулялся по магазинам, спустился в подземку... и ловил, жадно ловил чужие взгляды, надеясь, что вот-вот проскочит искра, состоится контакт живого с живым. Напрасно. Взоры или опущены, или мягки, как старая вата — проваливаешься в них, не чувствуя отклика — либо тверды, как чугун. О такие можно ушибиться.
Побродив по улицам, я набил немало синяков и чуть не задохнулся в ватной пустоте. Стемнело. Теплый оранжевый свет затопил витрины, выплеснулся на тротуары и проезжую часть. Скользко блестели фары машин. Неотличимые от манекенов, у витрин стояли люди. Нет, не так. Манекены казались бодрее. Их раскованные позы и нарядные одежды вызывали зависть усталых прохожих.
А что там Хайко болтал про звезды? Я запрокинул голову, но, конечно, ничего не увидел. Золотое зарево во все небо. В городе не видно звезд, слишком светло. Подгоняемый неожиданным любопытством, я поспешил туда, где темнее.
По Шлезвигштрассе, мимо бара, где танцует Моника — но сегодня не суббота, и я ускоряю шаг — мимо темного парка, мимо супермаркета Лидл, мимо Макдональдса с детской горкой во дворе, вниз, под автомост... И дальше, по узкой дорожке с плохим асфальтом. Здесь мало кто ходит, особенно ночью, но я хочу срезать угол.
Спальный район освещен тускло и лунно. Высятся черные громады новостроек. Фонари забраны решетками, их сияние, как вода, холодно и чисто. Тени ложатся косо, тащатся вслед за тобой — то отставая, то забегая вперед, как нетерпеливые щенки. Здесь, на городской окраине, рекламный неон не застилает небо, и можно нырнуть в серебряную реку, прополоскать сердце, остудить зрачки... Можно умыться звездами, как снегом, и сбросить десяток лет. Помню ощущение из детства — себя маленького по сравнению с бесконечностью Вселенной. В ней растворяешься без остатка, пьешь ее, как родниковый холод, и собственные обиды кажутся пустыми и мелкими. Тонешь в ней, как в цветах. В детстве ночь благоухает подснежниками, независимо от времени года.
Но что это? Звездная россыпь похожа на тифозную сыпь. Красноватые, воспаленные точки, а кое-где и с гнильцой. Млечный путь вспух чередой фурункулов. Большой ковш Медведицы полон гноя... А Полярная, красавица, съежилась, как спичечная головка, не горит и даже не тлеет, а только чуть-чуть поблескивает сквозь угольную черноту.
Да что же с ними случилось?! Я так разволновался, что никак не мог включить мобильник и набрать номер Хайко. Пальцы дрожали. Стоял на холодном ветру, под больным небом и трясся от страха, пытаясь управиться с телефоном, который, как на грех, все время сбрасывал пин-код. Наконец, получилось.
- Хайко! - заорал я. - Откуда ты узнал про звезды?
- Ты чо, башкой долбанулся? - неласково приветствовал меня кузен. Вероятно, я оторвал его от важной игры. - Про это вся сеть гудит. Спроси, вот, у гугла... Эй, мочи его, мочи! Слева, идиот! Заходи слева! - закричал он мимо трубки и, судя по звуку, забарабанил мышкой по столу.
Вернувшись домой, я первым делом полез в интернет и сразу наткнулся на видеоролик. Интервью какого-то облезлого профессора какой-то желтопрессной газетенке. Он говорил, поминутно вытирая лысину платком, об эпидемии среди небесных светил, пришептывал и заикался, и глаза у него были испуганные.
- … Мы называем ее «звездная гниль». Есть мнение, что заболевание инфекционное, но каким образом оно передается, мы не знаем. Ведь звезды не дышат и не чихают, - профессор жалко улыбался, - они далеко друг от друга.
- Но почему и как это влияет на нас, людей? - наседал на него журналист.
- У звезды и человека одна душа на двоих. Этакий духовно-энергетический тандем, который существует на протяжении определенного срока, как правило, соизмеримого с человеческой жизнью. Когда одной плохо — худо и другому. Если звезда умрет, у ее земного партнера начнется шизофрения, или тяжелая депрессия, или его разобьет паралич. Мы полагаем, что сегодняшняя вспышка неизлечимых заболеваний вызвана именно этой причиной...
- А можно ли им помочь?
- В принципе, можно. Но обычная медицина тут бессильна. Небесное тело не вылечишь таблетками. А бывает, что человек умирает раньше, но пока его звезда жива, не может сойти в могилу. Так и водит она его по Земле, как марионетку на веревочках.
«Бред», - прошептал я и выключил компьютер. В окно щерилась гнилыми зубами, усмехалась глумливая ночь.
Где-то там, в лучах миллиардов искусственных солнц, шатались по городу зомби, и несли пустоту в сердцах, и кружили, сталкиваясь бесцельно, как слепые молекулы, и задыхалось небо от душного электрического света.
 
А сегодня, «звездной гнили» вопреки, Моника танцует на маленькой сцене бара «Гольдене фогель», и танцует - божественно. Мы с Хайко сидим за столиком углу, я — с кружкой пива, а мой кузен — с тарелкой огуречного салата. Шикарная белая пена лезет мне в нос, я смахиваю ее, радуясь, как ребенок. Салат густо полит майонезом — а майонез в «Гольдене фогель» мерзкий — но Хайко уплетает его за обе щеки, хрустит и довольно посмеивается. Рядом с его тарелкой лежит выключенный айфон. Небывалое зрелище, потому что для моего братца этот гаджет — едва ли не самая главная часть мозга, третий глаз и продолжение руки. Он всегда начеку, всегда мигает пронзительной синей лампочкой, всегда бдит. Даже тогда, когда сам Хайко ест, или спит, или моется в душе. Но сейчас мой кузен забыл об айфоне. Мы оба забыли обо всем на свете и дивимся чуду — величайшему чуду преображения. Моника, которая до сих пор была — я только теперь это понял — пусть талантливой и симпатичной, но гусеницей, неожиданно превратилась в бабочку. Куда делись угловатость и страх? Ее движения раскрепостились. Усталость словно кто-то смахнул тряпкой, как досадную пыль.
- Во дает, - бурчит Хайко с набитым ртом. - Девчонка жжет!
В его устах — это высшая похвала. Но Моника и в самом деле жжет — восторгом, радостью, внутренним сиянием, рвущимся наружу. Газовый шарфик бьется в воздухе, как лепесток огня. Она танцует уже не на краю пропасти, а как будто на краю вечности.
К нашему столику подходит бородатый официант в засаленном переднике. Нет, не подумайте, в «Гольдене фогель» гигиена — на первом месте. Это какой-то новый тренд — вроде джинсов, которые выпускают дырявыми и потертыми. Так и передники официантам раздают уже засаленными.
Я заказываю пакетик орешков, а Хайко просит еще один салат, только, пожалуйста, без майонеза. Бородач аккуратно записывает все в блокнот и, как бы между прочим, кивает на Монику.
- Последнее выступление. Жалко, правда?
- Почему последнее? - восклицаю я, проливая на столик пиво, а Хайко давится огурцом.
Официант понижает голос.
- Она больна. Онкология, то ли вторая, то ли третья стадия, - он горестно качает головой. - Завтра ложится в больницу. Химия и все такое... Рак — дрянная штука. Теперь, если Моника и вернется к нам — то не скоро. Очень нескоро.
Он скорбно поджимает губы и удаляется, унося в блокнотике наш заказ. А Моника — танцует. Впервые танцует с открытыми глазами. Бесстрашно глядя в зал, она воздевает руки и складывает чашечкой ладони. Черпает из эфира красоту и выплескивает ее в наши — восхищенные, любопытные, печальные или веселые — лица. Она совлекает с себя ангельские одежды и расправляет невидимые крылья.
Вспыхнула, как сверхновая звезда, скажут о ней.
Сверхновые выгорают быстро. Сбрасывая внешние покровы, бесконечно расширяясь в пространство, неудержимо отдавая свет, они превращаются в черные дыры, но до этого — несколько суток — сверкают, как тысячи солнц, ярче целой галактики.
Copyright: John Maverick, 2015
Свидетельство о публикации №345753
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 31.07.2015 12:56

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Ольга Немежикова[ 31.07.2015 ]
   Джон! Потрясающе!!! Очень понравилось!!!
 
John Maverick[ 31.07.2015 ]
   Ольга, огромное спасибо за отклик! Счастлив, что рассказ Вам понравился! Хотя это и не рассказ, а скорее, зарисовка...

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта