Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Публицистика и мемуарыАвтор: Игорь Колесников
Объем: 84925 [ символов ]
Человек, собака и ветер
— Гуд лак! — говорит мне маршал гонки американец Блейк Фрекинг.
— Сенкью! — улыбаюсь я в ответ.
— Десять секунд до старта! Девять, восемь... — Корона явно знает эти слова и визгливо лает при каждой цифре обратного отсчёта, одновременно оглядываясь в ожидании моей команды. — Старт!
— Хоп! Пошли!
Всё!
Рывок потяга, за который я держусь руками, чтобы от резкого старта не сломало спину, и тут же перехватываю лыжные палки и начинаю яростно толкаться. Но это скорее нужно мне, чтобы не потерять равновесие, собакам пока моя помощь совершенно не требуется. Буквально через несколько секунд остался позади коридор из подбадривающих криками болельщиков с фотоаппаратами и телефонами, улыбка Блейка, ветеринарная бригада, помощник судьи, волонтёры, лай моих и чужих собак. И там же — перед стартовой чертой — улеглось, свернулось клубком и моё волнение да и пропало, не поспело следом за летящими вихрем собаками и лыжником.
Минута — и скрылся за мысом ледокол «Ангара», стоящий на вечном приколе в заливе Иркутского водохранилища возле оживлённого престижного микрорайона на берегу, красивые высотные новостройки которого, освещённые закатным солнцем, тоже очень скоро уплыли куда-то в прошлое, в предстартовую минувшую эпоху. Звуки, терзающие уши минуту назад — громкая музыка, вопли громкоговорителя, гомон толпы — и те растворились, растаяли за спиной, и теперь моих ушей касались лишь тихий шелест лыж, чпоканье палок и тяжёлое дыхание двух разгорячённых «коней».
А впереди низкое красное солнце, искрящийся миллионами слепящих искорок снег и долгая череда вмороженных в лёд деревянных реек — вешек, пророчащих бесконечные сто пятьдесят пять километров до Байкала и обратно, изматывающие перевалы высотой почти по полкилометра, ночь, темень, сутки на лыжах и неизвестность. Зачем мне это надо?
Попробую объяснить...
 
Собственно, ехать или не ехать, вопрос не стоял с самого начала. С того момента, как объявили гонку на собачьих упряжках «Байкал Рэйс — 2016». А случилось это ещё осенью, за несколько месяцев до старта. Ехать! Конечно, ехать. Но вот как? Как успеть подготовить собак, купить снаряжение, выполнить все требования для участия в гонке? Об этом было время позаботиться, но, как чаще всего и бывает в нашей жизни, далеко не всем планам было суждено сбыться...
Но начну, пожалуй, по порядку, дабы ненавязчиво ввести несведущего читателя в курс дела.
Началось всё... а не так уж давно началось, всего-то лет пять-шесть назад. Ну, я имею в виду те события, которые запустили цепочку случайностей, приведших в конечном итоге к написанию этого рассказа.
Мы построили дом и переехали за город. Ну как построили? Он и сейчас ещё недостроен, но жить нам это не мешает. Впрочем, это несколько другая история, длинная, интересная, но к моему повествованию имеющая лишь косвенное отношение.
Гораздо ближе к теме то, что мы решили завести собаку. Как в доме без собаки! Отрадно, что спорить насчёт породы мы с женой не стали, и уже через два дня в нашем новом доме появился щенок. Как он (а точнее, она) появился — тоже достойно отдельного рассказа, но если я буду отвлекаться на каждом шагу, то нескоро, очень нескоро дойду до самого главного, и редкий терпеливый читатель дождётся обещанной развязки.
Так или иначе, но мы стали владельцами очаровательной немецкой овчарки по кличке Еста. Стоп — удивится внимательный читатель! При чём тут немецкая овчарка, коли рассказ должен был живописать гонки на собачьих упряжках? Терпение, мой друг, терпение! Всё по порядку...
Изменение привычного жизненного уклада, переезд на природу, новый дом, большой участок, громадные планы и горы оптимизма — возможно, это всё хорошо знакомо кому-нибудь из вас. Руки хватались за любое дело, работа кипела, а планов в голове рождалось куда больше, чем можно было осуществить в ближайшую жизнь. Вслед за Естой в доме появилась ещё одна овчарка — пятилетняя Мэгги, у которой пропал хозяин, и простое желание иметь собаку потихоньку превратилось в настоящее увлечение этими умными и преданными животными. Дрессировки, выставки, тренинги, семинары, победы и неизбежное после этого чувство гордости за свою собаку, за свою работу и за самого себя.
В поисках неоткрытых талантов своей Есты мы случайно оказались на соревнованиях по скиджорингу — бегу на лыжах с собакой, когда одно или два животных тянут спортсмена за собой, но и он помогает собакам — по мере сил и возможности. И оказались мы (в смысле, я) в числе участников.
Смешно вспоминать эти героические три километра на чужих допотопных лыжах, одну из которых я умудрился сломать и кое-как дополз до финиша на другой, вымотавшись вконец и ругаясь всеми мыслимыми нехорошими словами. Но то моё последнее место придало азарта, заставило почувствовать вкус соревновательного адреналина и «взяло на слабо».
Именно после этого нелепого соревнования начала воплощаться в жизнь идея доказать, что овчарки тоже могут быть ездовыми собаками, как бы невероятно это ни звучало.
Время шло, подрос щенок от Мэгги, которого назвали Сэнсэй — Сенечка, знакомый некоторым герой нескольких моих незамысловатых рассказов-воспоминаний. Рос и мужал мой будущий верный соратник в спортивных состязаниях, а тогда ещё нелепый ушастый и упрямый собачий подросток. Росло и количество живности в доме. Число собак постепенно увеличилось до восьми, появилось несколько кошек, золотые рыбки, танцующие мыши, морской свин Яша и даже громадные и удивительные сухопутные улитки ахатины, которые умели безошибочно распознавать руку хозяина. Вот вам и моллюски!
В сарае в это время квохчали куры разных диковинных пород, шипели индоутки и всерьёз готовилось место для козы. Было нескучное время, но прошу меня извинить, о дорогой читатель, я опять свернул на боковую ветвь своего повествования.
Подросла Корона — будущая партнёрша Сенечки по волочению за собой на лыжах моего бренного тела, которая показала завидную прыть и отличную работоспособность в ездовом спорте. Собакам нравилось мчаться вперёд по заснеженным просторам под мои одобрительные возгласы, я ловил кайф от скорости и чувства единения с двумя дышащими паром хищниками. Мы нашли друг друга!
Время, затраченное на тренировки, не прошло даром. Очень скоро мы стали первыми среди любителей, несколько раз в год собирающихся на соревнованиях. Я даже взял сразу два специальных эксклюзивных кубка за ездовой сезон тринадцатого года в дисциплинах упряжки (нарты) и скиджоринге (лыжи). Таких кубков было всего четыре, и половина из них красуется у меня в шкафу, переполненном другими разнообразными собачьими наградами с многочисленных выставок.
Как несомненно сумел догадаться проницательный читатель, я хвастаюсь. А хвастаться-то особо нечем, потому что среди профессионалов я тогда ещё был последним, о чём недвусмысленно намекнула мне первая наша местная гонка на шестьдесят километров, где наша команда в лице меня и морд Короны и Сенечки пришла пятой, хотя проиграла третьему месту всего-то три минуты.
Вот! Вот теперь я наконец-то подхожу ближе к сюжету этого рассказа, потому что на следующий год (чуточку терпения, осталось буквально несколько предложений о предыстории моего увлечения) в гонке «Байкал Рэйс — 2014» на дистанции без малого сто километров мы были четвёртыми. Это был переломный момент, это было серьёзно, мы бились на равных с сильнейшими спортсменами нашего края и не ударили в грязь лицом, доказали, что овчарки могут и умеют всё, в том числе и успешно тянуть лямку ездовой собаки.
А в прошлом году на той же трассе мы были уже третьими, опередив даже весьма известных приезжих спортсменов и, что самое главное, сохранив силы на случай будущего возможного увеличения дистанции.
Всё! Закончилась ретроспектива событий, и теперь сюжет повествования будет проходить практически «он-лайн».
Надеюсь, столь затянувшееся вступление сыграло отведённую ему роль — теперь вы, уважаемые читатели, понимаете, что вопрос «ехать или не ехать» не стоял. «Не ехать» - значит сдаться, показать несерьёзность увлечения и случайность результатов. Гонка нынешнего года как никогда явилась вызовом моей человеческой гордости и Сениной и Корониной собачьей выносливости. На долгие полгода в нашем доме поселились слова «Байкал Рэйс», которые звучали много чаще всех остальных слов из необъятных закромов великого и могучего...
 
На мне новый лыжный обтягивающий костюм — красивый, оранжевый с чёрным, настоящий. Я в нём выгляжу серьёзно, по-спортивному. Только прохладно оказалось, поэтому пришлось пододеть термобельё, а поверх напялить лишнюю флисовую мастерку, зелёную, не в цвет, но что поделаешь, другой-то не было...
На голове тоненькая чёрная шапочка, сшитая по заказу — так дешевле, чем покупать. На всякий случай в рюкзаке лежит другая, тёплая, вязаная. Там ещё много чего лежит, в рюкзаке. Запасные перчатки, набор инструмента, аптечка, компас, нож, термос, корм для собак и еда для меня, а также туристический коврик и два фальшфеера для отпугивания волков. Последнее — требования организаторов, которые решили таким образом застраховаться от возможных непредвиденных случаев. Так-то оно так, но теперь лишние пятнадцать-двадцать килограммов оттягивают плечи, болтаются из стороны в сторону и заставляют мышцы быстрее сдаваться. Но пока всё хорошо, ветер свистит в ушах, Сэнсэй и Корона бодро скачут впереди, швыряя задними лапами льдинки мне в лицо.
Очень скоро мы догнали предыдущего участника. Это Антон — молодой парень из соседнего города, новичок на двух хасках. Обогнали. Мельком глянул на часы: семнадцать сорок — всего пятнадцать минут в пути. Начало хорошее!
Движения размерены, привычны. Дорога знакома. Палки вперёд — толчок. Легко! По левую руку медленно проплывают мимо заливы, большие и маленькие, лесистые или обрамлённые полями. До этого берега близко, иногда можно расслышать лай собак за оградами дач, и этот звук всегда вызывает волну энтузиазма у моих «скакунов». Противоположный берег водохранилища безлик, далёк, туманен, и за ним неторопливо угасает красочная вечерняя заря, растворяется в невесть откуда взявшихся низких облаках, только мне некогда любоваться этим великолепием — под ногами, чай, не уплотнённая ратраком снежная платформа, а бугристая и обманчивая поверхность.
Но что-то не так... Корона отстаёт, вязнет в рыхлом снегу, сбивает темп. Сеня что-то слишком рано перешёл с галопа на рысь. Вчера выпал свежий снег, по трассе два раза прошёл снегоход, но дорогу не укатал. К тому же, перед нами прошли восемь упряжек с нартами и трое лыжников. Лыжи зарываются в разрыхлённую чачу, скольжение никакое... А кто сказал, что будет легко?
 
Что я знал совершенно точно, так это то, что нельзя относиться к подготовке несерьёзно. Каждая мелочь могла сыграть роковую роль, нужны были выносливые и послушные собаки, надёжное и удобное снаряжение, питательное и сбалансированное питание и уверенность и решимость лыжника, то есть, меня. Решимости у меня было, хоть отбавляй, а вот с уверенностью дело обстояло несколько сложнее...
Снег в этом сезоне лёг у нас довольно-таки рано — в начале ноября, что дало нам почти месяц форы в полевых тренировках. Лишний месяц тренировок — это очень хорошо в условиях, когда нельзя резко наращивать дистанцию, но нужно вовремя прийти к максимальному суточному пробегу — не менее восьмидесяти километров без отдыха.
Но также рано вскрылись и знакомые ранее собачьи слабые места — лапы у Короны и желудок у Сэнсэя. С первой проблемой справиться можно было, только применяя самодельные защитные тапочки, со второй — диетой и контролируемой нагрузкой.
Мало-помалу объём каждодневных пробегов возрастал, а когда полностью замёрзла река Китой, видная из окна моего дома, достиг минимального фиксированного значения двадцать пять километров. Почему именно столько? Сейчас объясню!
Китой берёт начало в трёхстах с лишним километрах к западу среди неприступных иззубренных пиков Восточного Саяна, которые в хорошую погоду отлично видны с открытых участков Московского тракта. В восемнадцати километрах ниже моего дома он вливает свои воды в русло могучей красавицы Ангары.
Китой довольно-таки широк: вряд ли перекинешь камень даже в самом узком месте, достаточно глубок, чтобы утонуть, быстр и своенравен. Его по обыкновению прозрачные воды поглотили немало дерзких смельчаков, рискнувших бросить вызов стихии. Неспокойное даже в нижнем русле течение, коварные водовороты и студёная вода часто делали своё черное дело.
Река эта хорошо знакома мне почти на всём своём протяжении и так или иначе играла какую-то роль в деле познания мной окружающего мира. Пацанами мы проводили всё лето на её берегах, жгли костры, купались до посинения и зачем-то ловили в банку с хлебными крошками скользких вёртких гольянов. Потом разными компаниями мы несколько раз проплывали добрую часть реки на самодельных плотах или резиновых лодках, собирали малину и облепиху на многочисленных каменистых островках, неоднократно я спускался к её бурным и прозрачным студёным водам с высоких горных перевалов, чтобы нырнуть в какую-нибудь спокойную заводь, смыть пот и снять усталость с натруженной рюкзаком спины. И вот наконец мне довелось зимой изучить на лыжах застывшие речные просторы на несколько десятков километров вверх и вниз по течению от места моего жительства.
Как я уже говорил, Китой изобилует островами, среди которых встречаются и довольно-таки крупные. Один из них тянется практически вдоль всего города, находящегося на правом берегу. Зимой вокруг острова вьётся хорошая лыжня, накатанная любителями лыжных прогулок. Длина круга двенадцать километров, да ещё плюс ехать до него по реке мне около семи туда и столько же обратно. Вот и выходит, что мой минимальный тренировочный пробег не менее двадцати пяти километров. Если необходимо, я добавляю к стандартной дистанции ещё один-два-три-четыре круга, словно штангист, который нанизывает дополнительные блины на гриф штанги.
Вот я прихожу с работы и начинаю тихо-тихо переодеваться. Откуда Корона, которая сидит в комнате на втором этаже, знает, что я надеваю комбинезон? Ну откуда? Тем не менее, стёкла дребезжат от радостных собачьих позывных, потолок трясётся, а дверь содрогается под нетерпеливыми ударами лап. Ладно, можно! Я выпускаю Корону и Сэнсэя на улицу, надеваю специальный буксировочный пояс, у которого тесёмки как стринги проходят между ног и обхватывают талию. Выхожу, надеваю собакам шлейки. Они сами подставляют шеи и поднимают лапы, при этом не забывая лизнуть меня в нос и продолжая оповещать округу о нашем выступлении радостным заливистым лаем. Затыкать из бесполезно. Это выходит наружу неуёмная энергия и жажда работать.
Цепляю потяг — специальный амортизирующий шнур, который раздвоенным концом крепится к шлейкам, а противоположным — к моему поясу. Беру лыжи, палки, и мы выходим через заднюю калитку сразу за территорию садоводства, где начинается проторённая мной лыжня.
Собаки радостно и споро несутся по знакомой дороге. От ветра слезятся глаза, крупинки снега летят из-под задних лап мне в лицо, по лыжне отличное скольжение, мы то и дело обгоняем многочисленных лыжников-любителей, которые, заслышав за спиной пыхтение, безропотно уступают дорогу и восхищённо улыбаются нам во след. Я изо всех сил толкаюсь палками, чтобы не замёрзнуть, но всё равно в январские холода коченеют руки, краснеют, а потом белеют щёки, начинает покалывать уши.
Путь вокруг острова занимает у нас от получаса до часа, в зависимости от количества свежего снега и степени усталости собак. Дорога туда обычно укладывается в двадцать минут, причём первые три километра до моста мы пролетаем минут за семь. Обратно всегда едем не меньше получаса. Итого — как минимум полтора часа ежедневных тренировок, а за недели и дни до старта каждый пробег увеличивался кратно, в результате за подготовительный сезон мы преодолели порядка двух тысяч километров, истёрли несколько пар тапок, измазали не одну упаковку лыжного парафина, съели целый блок мороженой селёдки и приобрели уверенность в том, что нынешняя дистанция в, немного-немало, сто пятьдесят пять километров нам по плечу.
Время бесстрастно крутило стрелки часов. Старт неумолимо приближался...
 
Быстро темнеет. Корона отстаёт, мешается под ногами. Я замечаю, что она нередко скачет на трёх лапах, поджимая заднюю правую. Чёрт! ТУ самую лапу...
 
Неделю назад потеплело и вода пошла поверх льда. Около километра на тренировке мы брели по щиколотку в воде. И всё бы ничего, если бы не ломкий свежий ледок поверх. Он трескался, проваливался и ранил собакам лапы. Корона ушибла палец, но заметно это стало лишь через два дня — собака захромала. Оставались считанные дни до старта. Мы лихорадочно мазали лапу живительными мазями, бинтовали и оберегали её как могли. Вроде бы всё прошло. Но нет...
 
Тем не менее, мы успели обогнать ещё одного лыжника — Ивана с маламутом. Они не новички, участвовали в прошлогодней гонке. Иван — молодой спортивный парень с севера, примерно тысячу километров от Иркутска. Идёт техничным, экономящим силы коньковым ходом.
Обошли мы и две упряжки с нартами — наших местных начинающих каюров, которые решились на дистанцию пятьдесят шесть километров — несерьёзную для меня, вроде разминки. Я всё ещё был снобом...
Впереди остался всего один лыжник — победитель прошлого года восемнадцатилетний Илья с двумя восточно-сибирскими лайками. Я не сомневался, что догнать его уже нереально. А где-то позади пыхтели другие, которые стартовали на короткий этап. Почти все они ещё не столь сильны, чтобы конкурировать с нашей командой. Все, кроме Паши, который год назад был вторым. А вот, кстати, и он...
Я вовремя отвёл своих собак в сторону, мимо промчались, клацая зубами, две светлые легконогие лайки и Паша — красиво и технично. Я тут же пустил своих следом. В азарте погони Сеня и Корона на время забыли о своих проблемах.
— Тише! Тише! — пытался я осадить слишком ретивых «скакунов».
Но через пять минут прыть утихла, а ещё минут через десять спина Паши начала потихоньку удаляться. Я недоумевал... На взгляд, скорость была не ахти какая, но мои собаки просто не успевали за неторопливо раскачивающейся из стороны в сторону фигурой. Что такое?..
— Стоять!
Ну-ка, ну-ка... Корона, что у тебя с лапой? Снимаю тапок — этакий узкий чулок из плотной ткани с двумя лентами-липучками поверху. Ох! Нехорошо... Пару километров ранее была вода под снегом, собаки проваливались, и тапки обледенели. Вместо защиты ледяная обутка сыграла дурную роль — сбила плохо зажившую рану. У меня с собой штук двадцать запасных, но будет ли от них толк? Вряд ли теперь... Осматриваю Сеню, который бежал «босиком» — всё в порядке. Ладно, пошли! Только сначала включаю светодиодные маячки, пришитые на ошейники собак, которые я сцепляю специальной перестёжкой — коротким отрезком стропы с двумя карабинами.
— Хоп! Пошли! Молодцы! — сколько раз я, словно мантры, повторял эти слова? Нет, сколько тысяч раз?
Теперь Корона не отстаёт, потому что Сенечка безропотно тащит её за собой. Маячки сверкают зелёными огоньками, освещая колышущимся светом с метр трассы впереди собак. Красиво!
Обходим упряжку из Новосибирска. Семь или восемь собак, идут они на ту же дистанцию, что и мы.
— Обгон! — эту команду я применяю редко, только, когда нужно резко увеличить темп. — Молодцы!
Отблески на снегу привлекают моё внимание. Сзади медленно приближается качающийся свет налобного фонарика. Кто это? Мои овчарки оглядываются, притормаживают. Наконец я останавливаюсь и отвожу их в сторону. Мимо проезжает ещё один мой соперник — гость из Новосибирской области, приехавший за две с лишним тысячи километров. Он стартовал через две минуты после меня. Это «тёмная лошадка». Никто из наших с ним не встречался и не ведает о его силах. Но вряд ли какой-то новичок поедет в такую даль.
Гость уверенно проходит мимо, мы привычно садимся ему на хвост. Новосибирец немолодой, но опытный. Прямой как палка, лёгкий, идёт размеренным спортивным ходом, привычно раскачиваясь из стороны в сторону. Впереди него легко скачет поджарый серый хаски, почти не натягивая потяг, но довольно-таки ходко.
Я переставляю лыжи не так умело, а по-дилетантски, в основном налегая на палки. По такой трассе никак не получается уверенно идти коньковым ходом — лыжи вязнут в снегу, цепляются носками, толчок получается неэффективным, слабым. Нет, я не спортсмен, к сожалению... Мой когда-тошний «первый юношеский» сейчас уже не прокатывает, особенно после пятнадцатилетнего перерыва, когда я ни разу не вставал на лыжи. Разобрала досада на себя. Да если бы не мои собаки, я бы тащился сейчас где-нибудь в нескольких километрах от старта на последнем месте. Но что же вы? Почему отстаём?
Медленно, но неизбежно спина новосибирца уменьшалась в размерах. Да что такое? Ведь идём-то еле-еле... Я без труда увеличил темп и стал наступать собакам на пятки. Я могу, они не могут. Не может быть! Что не так?
Корона понуро висела на Сенечке, напоминая привязанного за телегой жеребёнка. Мы не прошли ещё и трёх часов, а она выглядит уставшей. Именно из-за неё скорость упала до минимума. И я могу, и Сэнсэй может, но Корона — слабое звено. Что же делать?
По моим расчётам мы уже должны были пройти тридцать километров до первой контрольной точки - «Сибирской заимки». Совсем стемнело. Не вижу трассу. Мне показалось, что вешка стоит не справа, а слева, а это значит, должен быть поворот.
Надо достать фонарик. Я поленился надеть его сразу, не хотелось, чтобы он мешался, пока светит солнце, был уверен, что до полной темноты достигну первой контрольной точки. Но не тут-то было...
Фонарик лежал сверху, в клапане рюкзака. Всё равно останавливаться, снимать поклажу, расстёгивать молнию... Чёрт! Заело... Секундное дело растянулось на долгие минуты. Неожиданно мимо пролетела знакомая упряжка Кузнецова из Новосибирска, а следом пробежал Иван, которого я уже и не чаял увидеть. Овчарки переминались на лапах, поскуливали — рвались вперёд. Наконец я нащупал фонарик, опять не сразу застегнул молнию, вдел руки в лямки.
— Хоп! Пошли! Молодцы!
Догнать! Собаки задачу поняли и за пару минут настигли мятущийся свет впереди идущего фонарика. Нет, трасса шла дальше, вот и вешки, уверенно блестящие световозвращающими огнями в лучах фонаря. Иван оглянулся, остановился, пропустил.
— Хоп! Хоп! Давай-давай! — изо всех сил подгоняю я своих.
Кобель послушно рвётся вперёд, но Корона продолжает тормозить. Нас догоняют... Знакомая история! Когда силы команд примерно равны, то подобная перетасовка может продолжаться часами. Собаки с энтузиазмом идут следом за кем-то, но, как только оказываются впереди, их пыл резко пропадает. Точно так же ведут себя и животные соперника. Это хорошо для того, кто не может держать темп. Здесь же скорость меня не устраивала, я знал, что мы можем быстрее, но ничего не мог поделать — Сенька, скотина, оглядывался и притормаживал. Инстинкт. Мало кому будет приятно чувствовать за спиной здоровенного маламута. Пришлось снова пропустить соперника.
К счастью, тут трасса и на самом деле повернула к берегу, и в глубине залива засверкали электрические огни. Люди!
Ещё пара минут и две команды гуськом достигли первой остановки.
— Всё в порядке? — спрашивают волонтёры.
— Да, да, — уверяю я их в ответ.
Можно передохнуть пару минут, не больше, ведь гонка только начата. Здесь стоит упряжка из шести собак. Они стартовали раньше и идут на пятьдесят шесть километров. Это Андрей, я машу рукой, надеясь, что меня увидят в темноте. Помощники гонщиков осматривают собак, кормят, переобувают, наливают чай спортсменам. У меня нет помощника. Так получилось. Что-то странное: я договорился с двумя друзьями, один из которых, Серёга, сам напросился помочь. В прошлом году он здорово выручил: привёз, встречал в контрольных точках, увёз. Обязательно должна быть машина сопровождения с пищей, одеждой, кормом и чтобы собак убрать на время отдыха. Но Серёга уехал по делам в другой город, за пятьсот километров, правда обещал приехать на середину дистанции, чтобы пустить собак на отдых в машину. Но организаторы ужесточили требования: размещение собак исключительно на улице, в специально оборудованных местах — чек-поинтах. В машине сопровождения отпала острая необходимость. И Серёга вдруг повёл себя как-то странно: начал истерить по телефону, что боится ехать, потому что ему приснилось, что со мной случится что-то страшное. Вот бред! Что со мной может случится? Если что, всегда можно выйти к жилью или на дорогу.
Тем не менее, я не настаивал. А машина второго друга неожиданно сломалась. Пришлось ехать на своей, которая, если честно, сама на ладан дышит. Но плюс нынешней гонки в том, что старт и финиш в одном месте, в то время как в прошлые годы их разделяло почти семьдесят километров. Короче, я подумал и решил ехать один.
Пока особых неудобств от отсутствия помощника я не испытывал. Разве что, пришлось тащить с собой много продуктов. Собакам я взял килограмма три бараньего жира, порезанного крупными кусками, пополам с жирными брюшками кеты, горбуши и сёмги. Вот такие деликатесы — животным нужно много жира для восполнения энергии, а бараний нутряной жир самый легкоплавкий, а значит, быстрее всего усваиваемый. То, что надо! Сейчас Корона и Сенечка жадно хватали лакомые кусочки из моих рук, кобель бережно, а сука нагло, не жалея пальцев. Ещё я нёс килограмм сухого корма — для длительной остановки. Себе положил разнообразный перекус: пирожки, самсы, бутерброды, печенье, налил в термос крепкого чая, добавил десять ложек сахара (чтобы слиплось!), половину лимона, порезанного на тонкие ломтики и несколько ложек черничного варенья. Получилась замечательная сладкая, чуть кисловатая приторная чача, прекрасно восстанавливающая силы. Я глотал её из кружки, прямо там, где остановился, не снимая лыжи. Есть не хотелось, но жажду следовало утолить.
Я глянул на часы. Ого! Четверть девятого! Без малого три часа мы ехали первые тридцать километров. А я надеялся уложиться в два... Байкал Рэйс лишний раз напомнил, что все расстояния здесь нужно умножать минимум на полтора. И это только начало, а что будет дальше, на перевалах? Но рано об этом думать, нужно решать проблемы по мере их появления.
Не две, а, пожалуй, минут пять мы постояли на точке. Однако, холодновато без тёплых штанишек! Я зябко поёживался, руки без перчаток заледенели. Достал такую специальную флисовую трубу, натянул на шею. Ну и что, что пятое марта? В этом году ещё ни разу не было плюсовой температуры. Снег ничуть не почернел, даже в городе на солнечных пятачках. Сегодня днём было почти тепло, и на дорогах начали появляться блестящие струйки, но с заходом солнца первые признаки весны улетучились, как будто их и не было.
Ага... Я увидел, что Иван, тоже наскоро перекусив, надевает рюкзак, и тут же рванул за лямки свой. Так, вперёд!
— Хоп, хоп! Пошли! Молодцы!
Несколько лениво, но послушно собаки натянули потяг и опустили носы к трассе, вынюхивая следы предшественников. Мы развернулись спиной к огням и направились прямиком в промозглую ночь...
Через километр я пропустил Ивана вперёд. Пусть идёт. В таком состоянии моим собакам лучше «сидеть на хвосте». Несколько раз попадались мокрые участки, где невесть откуда взявшаяся вода превратила снег в набухшую, леденеющую на морозе субстанцию, прочерченную чёрными следами лыж и нарт. Иногда мы умудрялись проскочить по твёрдому насту, но чаще всего собаки почти по брюхо проваливались в воду. Лыжи тоже намокали, к ним мгновенно примерзал снег, и какое-то время приходилось ковылять, яростно перебирая ногами, как по асфальту. Иван всегда останавливался, чистил лыжи, проверял лапы у своего маламута. Мы на время уходили вперёд, но через некоторое время снова уступали первенство. Корона тормозила всё больше и больше... Я синхронно мрачнел.
Постепенно приближалась россыпь огней прямо по курсу — село Большая Речка, где наш путь должен покинуть ледовые просторы и свернуть на уединённую лесную просеку. В это время в спину начали мягко подталкивать резкие порывы ветра. Началось! Не соврали синоптики — вечером обещали усиление северо-западного ветра до шести-семи метров в секунду, ночью снова ветер и снег, резкое похолодание до минус двадцати, утром и днём всё ещё сильный ветер, только на этот раз — на обратном пути — уже навстречу.
Так-то оно так, но попутный ветер, похоже, помог только Ивану. Медленно, но верно мой соперник удалялся, и мятущийся свет его фонарика постепенно растворялся в окружающей тьме. Корона совсем повисла на Сенечке, хромала, беспомощно оглядывалась на меня. Да что это такое?!
— Стоять!
Что там у нас? Ага! Последний оставшийся на задней лапе тапок обледенел настолько, что превратился в этакое тяжёлое ледяное сабо. Он только набивал лапу, мешался, вызывал неудобство. Не без труда я расстегнул смёрзшиеся липучки. Хм... Переобувать новые в такой ситуации нежелательно — лапы мокрые, на шерсть намёрз лёд — будет только хуже. Но у кобеля, который шёл без тапок, лапы в полном порядке. До следующего чек-поинта десять километров. Дойдём!
— Вперёд! Молодцы!
Трасса, обогнув длинный пологий мыс, повернула к берегу. Ветер дул теперь слева, со стороны лодочных гаражей, обращённых воротами прямо в воду, обмораживал щёку. Я натянул на уши флисовую трубу.
Откуда местные собаки всегда знают, что приближаются мои овчарки? Но это даже на руку: Сэнсэй, заслышав нестройный лай, заметно прибавил скорости, да и Корона, как ни удивительно, не отставала! Неужели всё дело было в ледяном тапке?
Дорога идёт по реке, вешки уводят под мост, где мы пересекаем автомобильную дорогу. Ещё несколько сот метров по улице посёлка, где лыжи, наконец, не вязнут и отлично катят по наезженной дороге, и мы упираемся в крутой подъём, исчезающий в сосновом лесу. Снимаю лыжи и быстренько взбираюсь наверх. Прямо на пути лежит рюкзак, а рядом сидит на корточках Иван, насколько я успеваю заметить, отдыхает. Мы ходко проскакиваем мимо. Настроение улучшается.
Не знаю, второе дыхание, что ли, появилось. Или перестало давить гнётом открытое пространство. А, понял! Сейчас дорога шла синусоидой вверх-вниз, но ни подъёмы, ни спуски не были крутыми. Под горку собакам, подгоняемым моим гиканьем, волей-неволей приходилось переходить на галоп, а лёгкие подъёмы позволяли почти не снижать темп. Иван остался позади, но тоже шёл достаточно быстро, чтобы не терять нас из виду. На спусках мы отрывались, на подъёмах разрыв несколько сокращался. Оба-на! А вот впереди и новосибирец! Пропускает меня. Сдулся, очкарик! Я чуть было не показал ему язык, когда проходил мимо.
Стало веселее. Показалось, что очень быстро, а на самом деле, почти через час после выхода на берег впереди замаячили яркие огни турбазы «Прибайкальская». Несколько непонятных поворотов трассы, и мы останавливаемся. Через минуту приходят оба моих преследователя.
Мы прошли пятьдесят шесть километров. Треть дистанции, причём самую лёгкую треть. Здесь я хотел остановиться на отдых. В прошлые годы спортсменам предоставляли комфортабельные номера, где можно было умыться, высушить одежду и блаженно вытянуть спину на кровати.
Байкал Рэйс — линейная гонка. Это значит, что даётся только четыре часа обязательного неделимого отдыха на любом их контрольных пунктов. Всё остальное время секундомер не останавливается. Можно отдыхать, сколько хочешь, но время будет неумолимо тикать в пользу твоих соперников. Поэтому очень стратегически важно было выбрать место обязательного отдыха. Нужно было учесть состояние собак, оценить свои собственные силы и необходимость отдыха. Понятно, что все без исключения спортсмены останавливались на турбазе. Трасса была короче, половина пройдена, а перед сложным горным участком самое время было отдохнуть. Но в этом году условия изменились, о чём я узнал за два дня до старта...
 
Знакомые лица, все улыбаются. Жизнерадостно жмём руки, рассаживаемся. Жеребьёвка, обсуждение деталей гонки, вопросы — вот зачем мы собрались в конференц-зале этого шикарного отеля за два дня до старта. Маршал Блейк Фрекинг улыбается всем широкой американской улыбкой, только неискренне как-то, смущённо. Похоже, он ещё не совсем освоился в чужой стране.
Слово главному ветеринару гонки — несколько общих рекомендаций по наблюдению за состоянием собак. Затем рассказ Блейка, сопровождаемый слайд-шоу. О своих гонках, питомнике, собаках, тренировках. Это интересно! Народ оживился, начал задавать конкретные вопросы. Переводчица с трудом справляется со специальными терминами. Американец доброжелателен, открыт, приятен. Заокеанского гостя с трудом отпустили передохнуть.
Жеребьёвка порядка старта и получение стартовых номеров. Каждый по очереди тянет лотошный бочонок из шапки. Смешно, но такая традиция: и бочонки, и даже шапка те же самые, что были на первом местном соревновании пять лет назад. Моя фамилия в конце списка, жду своей очереди. Моя задача сегодня — вытянуть тринадцатый номер. Дело в том, что спонсоры учредили специальные призы участнику, которому выпадет несчастливая цифра. В эти суеверия я не верю, а призов охота!
Пятнадцать, три, семь, двенадцать... Мой черёд близок, а заветный бочонок всё ещё в шапке. Называют мою фамилию. Выхожу...
Бывает такое чувство, что о чём-то знаешь заранее. Недаром же говорят, что мысли материальны. Если долго и напряжённо думаешь о какой-то проблеме, то в воображении возникает настолько яркая картинка, что потом, когда всё так и происходит, думаешь: «Я знал!» Робкое предположение, недостойное называться уверенностью, вдруг торжествующе поднимает голову и обводит всех победным взглядом.
Я вытянул тринадцатый номер! И не удивился. Я хотел его вытянуть, значит так и вышло! Маленькая предварительная победа, которая дала уверенность и пакет с фирменными тёплыми рукавицами, флисовой кофтой и бейсболкой. И расслабляющая, крамольная мысль — взнос за участия я уже окупил, теперь можно не напрягаться.
Но оставались ещё вопросы к организаторам. Спортсмены надеялись убедить их с помощью опытного маршала, что список обязательного снаряжения можно сократить, убрав из него лишние предметы. Но тщетно... Американец остался политкорректным.
— Если это указано в Положении, то должно выполняться, — твердил он беспрестанно.
Да... Но ведь не гонщики составляли положение, а организаторы, главной задачей которых было обезопасить свой зад. Эта мнимая забота об участниках могла обернуться бедой — лыжник лишался главного своего козыря — скорости. Но спорить бесполезно... Пришлось смирится с тем, что на плечах будет болтаться громоздкий рюкзак с лишними, ненужными килограммами.
Тогда же мы узнали ещё два неприятных момента: турбаза не даёт номеров, гонщики размещаются на отдых в актовом зале, и собаки должны обязательно находиться на улице в специально отведённом для них месте. Убирать их в машину нельзя!..
Вот это известие бесило больше всего. Хотелось встать, бросить свой номер на стол и уйти, хлопнув дверью. Мои собаки живут в доме, они не приспособлены для ночёвки в снегу. Особенно Корона, у которой даже подшёрстка-то нет. Вся моя стратегия базировалась на трёх китах — мощный старт, отдых в машине, где собаки могут спокойно поспать, где можно в тепле обработать им лапы и сменить тапки, и, наконец, растягивание оставшихся сил по второй половине дистанции, стабильная, долгая, экономичная рысь со скоростью около десяти километров в час. Я знал, что мои любимцы могут идти так очень долго, но отдых им всё же необходим, как и мне. Я знал, что на улице они не отдохнут, будут скакать, лаять на других собак, нервничать, мёрзнуть. Но что тогда: годы подготовки, тысячи километров тренировок, тысячи, потраченные на снаряжение — всё псу под хвост? Не слишком ли жирно для пса? Нужно было срочно менять стратегию...
 
Сюда, на «Прибайкальскую», я передал сумку с палаткой, спальником и тёплой одеждой. Поставлю палатку прямо на чек-поинте, набью её сеном и залезу внутрь вместе с собаками. Буду спать с ними, завернувшись в спальник. Буду контролировать их отдых, пресекать возможные нештатные ситуации. Эту точку маршрут проходит дважды: сейчас и на обратном пути, ещё через пятьдесят километров. Отдыхать нужно здесь, но когда? Сейчас или потом?
Корона не дойдёт... Это ясно. Придётся её снимать. Но сейчас она ещё очень нужна — впереди тяжёлые подъёмы, где даже самая малая помощь будет неоценима. Можно дать ей отдохнуть, пройти перевалы и снять собаку на обратном пути. Или не отдыхать, идти вперёд, выжимая её силы до последнего? Возможность снять одну собаку я просчитывал. Даже тренировался с одним Сенечкой, приучая того работать в одиночку. Я был к этому готов. Но у меня не было помощника с машиной, я не мог отдать ему собаку на любой точке и спокойно поехать дальше. Эвакуация собак — забота самого участника — говорится в Положении. Я мог эвакуировать Корону, только прибегнув к помощи друзей. Но об этом ещё нужно было договориться...
Все эти мысли метались в моей голове ещё на подходе к турбазе, ведь сразу по прибытии нужно было дать ответ, буду ли я останавливаться на обязательный отдых. Если снег усилится, то и без того рыхлая трасса станет ещё хуже. Нужно успевать... Может быть, удастся проскочить по льду Байкала до самого сильного ветра. Может быть, Прибайкальский горный хребет не даст разгуляться ветру на ледяных просторах замерзшего моря-озера? Нет! Надо иди дальше! Только чуть отдохнуть, попить чайку...
Резкие порывы ветра пробирали до костей. Я расположился под навесом, где стояли металлические столы и скамейки. Достал термос, налил в кружку чай, моментально стынущий на ветру. Собаки лежали рядом, ветер ерошил их шерсть, мелкий снежок покрывал муаровым налётом. Достал лакомство, щедро выделил каждому по полкило. Попросил волонтёров принести тёплой воды, налил в миску. Подошёл главный ветеринар.
— Всё в порядке? — спросил он, показывая на собак.
— Устали... — я и сам ещё не знал, в порядке ли они.
Ветеринар оттянул шкуру у каждого зверя, отодвинул губы, заглянул в пасть.
— Кобель в порядке, а суке неплохо бы немного отдохнуть. Воды давали?
— Давал, не пьют. Снега наелись.
— Ну, решайте сами, думайте... Удачи!
При прыгающем ярком свете раскачивающихся под крышей навеса фонарей я смог тщательно осмотреть лапы собак. Плохо дело... Корона сильно ссадила палец на задней лапе, видимо срезала кожу острым куском льда. Кровь замерзала крупинками и терялась в снегу. Дальше рана раскроется ещё больше, тапок не поможет — будет натирать ссадину. Корона пройдёт, перетерпит эти полсотни километров. Я бы перетерпел, Сэнсэй, уверен, тоже. Рискнуть? Но сначала нужно найти машину...
Обстоятельства лишили меня права выбора. Оказалось, что через несколько часов отсюда уедут все, кто мог бы увезти мою собаку. Ничего не поделаешь, придётся снимать её сейчас...
Увидев машину, собаки оживились, запрыгали, заголосили, как будто и не устали вовсе. Я лишний раз убедился, что они помнят дорогу, помнят, что здесь их садили в машину на отдых. Они ждали этого и недоумевали, не находя себе места и не в силах расслабиться.
Корона, помеченная специальной краской, радостно прыгнула в багажник, Сеня решительно отправился следом.
— Нет! Нельзя! — сказал я ему строго и увидел некое подобие недоумения в ответном взгляде.
«У нас ещё всё с тобой впереди...» — добавил я уже мысленно.
Нужно было спешить, но спешить не получалось. После короткого крутого спуска, который я пробежал без лыж, начался длинный относительно ровный участок трассы. В прошлом году мы летели здесь с ветерком, еле успевая уворачиваться от нависших на уровне головы веток деревьев. Сейчас тоже был ветерок, он шумел где-то высоко в кронах сосен, швырялся оттуда снежными зарядами, которые рассыпались искрящимися в лучах фонарика облаками, не успевая долететь до земли.
Сэнсэй явно не хотел бежать дальше. Он несколько раз нагло разворачивался, бросался назад, наперерез вбок, скулил и смотрел на меня жалобно, давая понять, что идём мы вовсе не туда. К счастью, проблемы с его упрямством — пройденный этап. Ведомый крепкой моей рукой и решительными окриками, кобель через некоторое время сдался и лениво потрусил впереди. Но всё равно это было не то, на что я рассчитывал. Насколько было видно в теряющемся в ночи луче фонарика, дорога полого шла на спуск, но ожидаемой скорости не было.
Все остальные лыжники и одна упряжка из пяти, не окончивших гонку, остались на отдых на турбазе. Передо мной не было лыжных следов, только ровные линейки от полозьев нарт медленно покрывались мелким колючим снежком. Кобель не тянул. Бежал впереди, лениво переваливаясь из стороны в сторону, держал потяг натянутым, но при любом усилении сопротивления сзади тут же сбавлял темп. Халявил, короче. При этом послушно увеличивал темп, как только ускорялся я, словно давал понять: «Беги-беги! Как ты, так и я!»
Нужно спешить. На турбазе просто так потеряли чуть ли не час, пока решали все вопросы, и стартовали дальше без четверти двенадцать. Уже более часа проигрываем даже своему прошлогоднему графику, а скорость явно никуда не годится. Даже на тех участках, которые полого шли вниз, у меня никак не получалось разогнаться: лыжи вязли, скольжения не было никакого, руки чувствовали усталость и толчок палками не получался таким мощным, как ранее.
Я совсем не помню первый перевал... Время шло, мы двигались медленно, но верно. Даже на пологих подъёмах приходилось идти шагом: ширина трассы не позволяла ставить лыжи «ёлочкой», носки их втыкались в сугробы. Приходилось налегать на палки, кое-как, проскальзывая, «полуконьком» продвигаться вперёд. В какой-то момент крутизна подъёма увеличилась настолько, что быстрее стало идти пешком. Я снял лыжи.
Очень скоро я почувствовал всем своим организмом лишние килограммы за спиной. Ног хватало на тридцать секунд, после чего приходилось стоять и, тяжело дыша, давать забитым мышцам отдых. Хорошо, подъём скоро закончился.
Спускаться на лыжах по такой крутизне в темноте было самоубийством. Да и днём тоже: тормози, не тормози, а несёт так, что дорога превращается в сплошную пелену из бешено вертящихся снежинок. Я это знал, поэтому преодолел самую крутую часть бегом, держа лыжи наперевес. Всё же веселее, чем подниматься.
А потом Сеня работал тормозом! Он до последнего скакал впереди, освещаемый прыгающим светом фонарика, а потом испуганно отскакивал в сторону, давая мне дорогу. Я перехватывал потяг рукой и тут же чувствовал сильное натяжение. Не знаю, как это выглядело со стороны. Я тормозил изо всех сил, летел сквозь снежную круговерть, растопырив палки и выпучив глаза, а где-то за спиной ухал и тяжело топал мой кобель. Лишь по рывкам потяга я понимал, что ему нелегко, но ничего не мог поделать до тех пор, пока спуск не сделался положе.
Иногда после этого приходилось распутывать сдёрнутую через голову шлейку, но в целом результат мне понравился: спустились мы быстро и без падений.
Только это был ещё не конец, а лишь разминка перед следующим перевалом. Снова долгая и нудная дорога по относительно ровному участку и вдруг резкий и неожиданный подъём на четыреста с лишним метров. Опять остановки, ноющие, отказывающиеся работать мышцы. Снова треклятый рюкзак за плечами. Я шёл, наступая, как на ступеньки, в овальные вдавленные лунки. Это были следы проехавшего впереди каюра, который шёл пешком, помогая собакам тащить нарты в этот бесконечный подъём.
В моменты остановок ветер яростно задувал в спину, выхолаживая тепло даже из-под рюкзака. Здесь, наверху, почти ничего не мешало буре разгуляться в полную силу. Я засёк время. Подъём на перевал занял у меня ровно полчаса.
Два раза попался снегоход. Сначала он ехал со следующего чек-поинта навстречу, проверял, всё ли в порядке у гонщиков. Но, кроме меня, на этом участке ещё никого не было. Когда мы шли вверх, снегоход появился уже сзади.
— Всё в порядке? — спросил водитель Дима и продолжил после моего ответного кивка, — мы ждём в «Приюте»!
До чек-поинта «Приют старателей» оставалось всего несколько километров.
Спуск порадовал не только протяжённостью, но и состоянием трассы. Дорога стала шире и твёрже. Первые самые крутые полкилометра я спустился пешком, потом надел лыжи, заякорился Сенечкой, и вперёд! В основном кобель умудрялся бешеным галопом скакать впереди меня, лишь изредка приходилось использовать его в качестве тормоза. Пять оставшихся километров до «Приюта» мы пролетели минут за пятнадцать, я даже немного замёрз от встречного потока воздуха. Когда сквозь деревья блеснул фонарь, освещающий вход в дом, настроение моё значительно улучшилось!
«Приют старателей», гордо именуемый турбазой, по сути обычное зимовье — небольшая бревенчатая избушка, электрифицированная генератором. Здесь я решил чуточку передохнуть, привязал Сенечку к жердям, посадив его на тюк сена, и, чуть пригнувшись, шагнул внутрь.
В помещении примерно пять на четыре метра стояли три стола с лавками, было жарко от топившегося «Буллерьяна» и переменным светом горела электрическая лампочка под низким потолком. За одним столом сидели снегоходчик Дима и фотограф Виктор, за другим расположились двое девушек-волонтёров. Я снял насквозь мокрую и уже покрывшуюся ледяной коркой шапку, шейную трубу и перчатки, которые мало чем отличались на ощупь от шапки. Одна девушка споро принесла из соседней комнаты-кухни кипящий чайник. Какой кайф!
Я прихлёбывал обжигающий сладкий чай, закусывал самсой и вяло прислушивался к разговорам.
— Который год готовим домик для гостей, топим печку, а никто здесь не останавливается, — сетует Дима.
Вот как! А я и не знал, что для отдыха приготовлен отдельный домик, думал, здесь только можно сидеть, в этом помещении.
— Ну почему, — возражаю, — два года назад здесь Дима Бахарев отдыхал, сам видел.
Это так. Дима сидел за тем же самым столом, где сейчас Виктор, азартно резался в карты с волонтёрами и не спешил уходить в путь. Я обогнал его тогда примерно на час.
— Сейчас ехал обратно, смотрю — дерево двигается! — снегоходчик Дима увлечённо делится впечатлениями. — Фарой посветил, а это лось! Здоровенный такой! Рога его в темноте ветками показались. Вот так вот стоял.
Рассказчик протянул руку, показывая куда-то в сторону двери. Все восхищённо закивали.
— А где ваша вторая собака? — спрашивает девушка. — Вы же на двух овчарках стартовали?
Такое внимание к моей персоне было мне лестно.
— Я её снял в «Прибайкальской», — отвечаю, — лапу повредила.
На столе у мужиков появилась бутылка с коричневым содержимым и две рюмки.
— Будете? — спрашивает Дима, доставая третью. Понятно, что откажусь, но долг гостеприимства требует. Кстати, на этот раз здесь не было хозяина. Не знаю, как его зовут, но понял, что он уже спит в другом домике. Я ни разу не был здесь днём и даже не видел, что рядом есть и другие строения.
Я символически поднял стакан с чаем, мужики, крякнув, выпили. На секунду мне захотелось никуда не уходить, высушить свои вещи, раздеться до трусов в гостевом домике... Но это только семьдесят второй километр, впереди самый классный участок трассы — по льду Байкала, а палатка и спальник остались в «Прибайкальской».
— Ох, спуск мне понравился! — делюсь я впечатлениями. — Как на крыльях долетели! А по Байкалу как дорога?
— Отличная дорога! — говорит Дима. — сейчас быстро добежите! Разве что снегом маленько засыпало.
— Если ветер не помешает, — глубокомысленно возражаю я.
— Ну, это не знаю, — пожимает плечами мой собеседник, — я когда ехал, ветра не было.
— Вы когда пойдёте собаку кормить? — вспоминает Виктор о своих профессиональных обязанностях, беря в руки фотоаппарат.
— А я уже кормил. Сразу как приехал. А что, надо для истории?
— Да нет, можно просто так... — Виктор проверяет технику. — Но сначала здесь.
Он запечатлевает меня со стаканом чая в руке, потом выходим на улицу, я сажусь в сено к Сенечке, который сразу лезет «на ручки» и лижет меня в нос. Вспышка... Ещё. Ладно, пора и честь знать!
Убираю мокрые перчатки, надеваю запасные, поверх них верхонки — лишними не будут! Натягиваю мокрую шапку, предварительно засунув голову в горловину флисовой трубы. Отличные вещи! Даже мокрые, надёжно защищают от холода! Выхожу, отцепляю Сеню. Кобель нетерпеливо скулит — засиделся. Это хороший знак, значит есть ещё силы!
Зябко... Но ничего! Сейчас разогреемся! В этот момент за деревьями сверкает огонь фонаря и на поляну перед избушкой вылетает упряжка из восьми собак. Это Григорий из Братска, он останавливался на отдых в «Прибайкальской» и, выходит, уже на четыре часа опережает нас с Сеней. Но меня это не волнует — у нас одна дистанция, но разные дисциплины.
— Уже убегаешь? — кричит Гриша.
— Ну не тебя же ждать! — машу в ответ рукой и надеваю лыжи.
— Хоп! Пошёл!
Триста метров стремительного спуска до Байкала пролетаем за минуту. Резкий поворот вправо и трасса выходит на лёд.
Здесь широкая укатанная дорога, отличное скольжение и простор для толчков ногами и руками. Я сходу перехожу на размашистый, уверенный коньковый ход. Кобель, почуяв уменьшение натяжения потяга, продолжает нестись галопом. Корона бы так не смогла. Я улыбаюсь. Прав Дима, мигом долетим!
— Хоп! Пошли! Молодцы! — по привычке кричу я и тут же поправляюсь. — Мы с тобой.
Справа абсолютной чернотой на фоне почти чёрного неба возвышается громада покрытого густым лесом хребта. Этот участок защищён горами от северного ветра. Выходит, проскочили? Успели до бурана?
Вдруг прямо в лицо, точнее, чуть слева, ударил резкий и мощный порыв ветра, потом ещё один... Скорость тут же иссякла, как будто я натолкнулся на невидимую подушку. Ветер терзал одежду, сбивал дыхание, затыкая нос, кидал в глаза заряды снежной крупы. Сэнсэй прижал уши, испуганно озирался и, шатаясь, пошёл куда-то влево. Я позвал кобеля, стараясь перекричать свист ветра. Он испуганно и как-то виновато косился на меня, но, вместо того чтобы подойти, просто лёг на снег.
Я сам с трудом держался на ногах. Хотелось развернуться и, раскинув руки, улететь вместе с ветром обратно в «Приют». До него всего километр, а до Листвянки — следующей остановки — около пятнадцати. Но что за малодушие?! Вперёд, только вперёд!
Пригнувшись, словно Амудсен-Скотт при покорении южного полюса, я упорно передвигаюсь вперёд. Когда ветер чуть стихает, ещё можно идти, но когда дует в полную силу, то лыжи сами начинают катиться назад, особенно на участках голого льда. Я максимально натянул на голову флисовую трубу, остался торчать лишь один нос, из которого разматывается, растягивается на ветру длинная тягучая сопля. Время от времени я вытираю нос тыльной стороной рукавицы, обильно покрытой уже к этому времени ледяной коркой.
Сенечка понуро плетётся следом, низко опустив голову и наступая на пятки лыж. Все мои попытки уговорить его бежать вперёд не привели к успеху. Я уж и ругался, и угрожал, и умолял, и взывал к такой-то собачьей совести... Медленно, очень медленно, но мы продвигаемся вперёд.
Отворачиваясь от неласкового ураганного порыва, я заметил позади сверкание фонаря, и через несколько минут пришлось освободить дорогу упряжке Григория. Восемь хаски уверенно рысили навстречу ветру, мимо проехали нарты, но не видно было в них привычного силуэта человека. Не понял... И лишь потом я разглядел, что Гриша благоразумно присел сзади на корточки, спрятавшись от ветра за пологом нарты. Вот молодец! Так-то что не ехать!
Тут Сэнсэй воспрял духом и смело рванул вдогонку. Наконец-то! Я помогал палками изо всех сил, и мы вполне споро проскочили около километра, а бесснежные участки гладкого льда пролетали вообще галопом.
Но скоро свечение Гришиного фонарика растворилось где-то в снежной круговерти, и очередной порыв бури выбил из моего кобеля всякую решимость. Мы опять выстроились привычным порядком: упорно продвигающийся вперёд я и понурый испуганный Сенечка следом.
Ничего-ничего... Мы дойдём! Силы ещё есть, и даже не самые последние! А самые последние нам понадобятся для того, чтобы пройти ещё один горный участок до «Прибайкальской».
Кто-то догоняет. Налобный фонарик прыгает всё ближе. Я уже научился отличать фонарик лыжника от фары каюра. Да и нет позади меня больше нарт — все впереди. Но кто же это? У меня преимущество перед остальными в четыре часа — я же не отдыхал. Неужели Илья?
Так и есть! После старта я его больше не видел — так мощно рванул он к победе. И вот здесь, на половине пути, уже обогнал меня на четыре часа. Невероятно!
Илья шустро проскочил мимо, как будто и не замечая встречного ветра. Его лайки — чёрная и белая — не очень-то и тянули, но, по крайней мере, не плелись за хозяином, как мой дармоед. Дармоед, как обычно, сделал вид, что он нормальная смелая ездовая собака и уверенно устремился вслед за лидером гонки. Нам бы только удержаться!
Держались мы минут десять, а потом молодой сильный лыжник не оставил нам шансов. Шёл он всё же не так быстро, как мог бы, временами останавливаясь переждать особо сильные прорывы ветра, но он, всё-таки, не так давно отдохнул и был явно в гораздо лучшей форме, чем я. Постепенно буран поглотил мерцание фонарика впереди нас и мы снова перешли на шаг.
«А посуда вперёд и вперёд, по полям и болотам идёт...» — обычно в голову лезет всякая всячина, иначе можно совсем отупеть от бесконечного нудного передвигания ног. Я именно шёл, шагал, переставлял лыжи с места на место, помогая палками, толкаясь вперёд, насколько ещё хватало сил в мышцах рук. Местами дорогу замело. Снег был плотный, мелкий, по нему лыжи вообще не ехали, но это было даже на руку — не так сносило обратно.
Прошёл час, за это время я (наивный!) рассчитывал уже добраться до Листвянки. Сколько ещё? Кто знает... Впереди только чёрное небо и ещё более чёрные горы справа. Там должен быть такой большой мыс, за которым трасса повернёт на северо-запад, и там уже рукой подать! Какая-то чёрная громада, разделившая небо на две части, медленно приближалась прямо по курсу. Это он? Слишком медленно...
Хотелось лечь прямо на лёд, прижаться к тёплой собаке и, прикрыв глаза хоть ненадолго, перестать видеть эту пугающую, враждебную человеку темноту, дать пустяшный отдых ноющим мышцам, красным глазам, исколотым бесчисленными льдинками-снежинками, расслабиться... Хоть на минутку... Прочь! Прочь, крамольные мысли! Это духи Байкала испытывают человека на прочность. Сдашься, остановишься, расслабишься — и навсегда останешься в этом замёрзшем мире! Вперёд! Только вперёд!
Через долгую вечность слезящих глаза ветров, белеющих щёк и метров соплей тёмная громада сдвинулась в сторону. Нет... За ней оказалась ещё одна чёрная гора. Последняя ли?
Но что это? Показалось, что небо за мысом чуть светлее. Слабое, различимое только привыкшими к темноте глазами жёлтое свечение ореолом окаймляло чёрный крутой силуэт горы. Листвянка! Не было никакого сомнения — это огни посёлка бросают отблески на хмурые низкие тучи и подсвечивают в танце хоровод бесконечных снежинок . Ура!
Теперь уже скоро! И теперь можно чуток перекусить. В самом деле, борьба со стихией сожгла все запасённые калории. Можно, можно уже заморить червячка, чтобы с новыми силами рвануть дальше.
Я снимаю рюкзак, отворачиваюсь от ветра. Сеня ложится рядом, спрятав нос под пушистым хвостом. Снимаю перчатку, даю собаке угощение. Достаю термос, наливаю уже почти остывшую жижу — многократно разбавленный кипятком первоначальный коктейль. Всё равно желудок отзывается благодарностью, усугублённой парой бутербродов с сыром. Всё! Не самое удачное место для пикника и ещё более неподходящее время. Быстро вскидываю поклажу на плечи, натягиваю перчатку на окоченевшую руку. Вперёд! Пальцы не спешат оттаивать — так и остаются онемевшими. Ветер выдувает из перчаток последнее тепло, не помогают ни усиленные физические упражнения, ни сжимание кулака. Не останавливаясь, стягиваю перчатку зубами и сую руку за пазуху. Не помогает... Не оттаивает она и подмышкой. Как будто все тёплые места в человеке разом сдуло безжалостным ураганом. Но нет! Не все! Я нахожу ещё одно тёплое место, сунув руку в трусы... Хорошо! Кончики пальцев защипало — размораживает...
Теперь на льду впереди явно различимо светлое блестящее пятно — отблеск огней посёлка, который вот-вот откроется перед нашими глазами. Сенечка почуял жильё! Куда девался страх и симулирование усталости! Теперь он несёт меня вперёд, не обращая внимания на ветер и озираясь по сторонам. Он помнит! Он ищет финиш.
Вот и посёлок — гирлянда фонарей вдоль дороги, помпезные фешенебельные гостиницы, на берегу, рестораны с видом на Байкал, магазины. Всё это залито ярким электрическим светом, дорогу прекрасно видно и без фонаря. В прошлом году финиш был здесь — прямо на льду в паре сотен метров от берега. Но сейчас нам нужно пройти ещё пару километров — нырнуть под мост и двинуться по ночным спящим улицам.
Сенечка бодро тянет меня вперёд, чуя человеческое жильё, а значит, скорую остановку. Я потерял вешки и решил пойти ближе к берегу — так мы точно не пропустим поворот. Путь идёт вдоль вмёрзших до весны кораблей у причала, мимо разнообразных увеселительных сооружений — горок, каруселей, аттракционов. Всё это располагается прямо на льду и ярко освещается прожекторами. Лёд истоптан, тут и там валяются окурки, пустые пивные банки, ветер крутит бумажки и фантики. Кстати, он ощутимо притих, похоже мы попали в самый шквал, когда вышли на лёд Байкала. Днём здесь шумно и многолюдно, но сейчас ни души. Ни одна машина не сверкнёт фарами на дороге, ни один гуляка не пройдёт, пьяно раскачиваясь, вдоль смотровой площадки.
А вот и мост! Вижу вешки, которые уводят на берег по руслу реки. Осталось совсем чуть-чуть! Проходим по льду, а потом как-то незаметно выезжаем на освещённую улицу. Посёлок спит, даже собаки почти не лают из-за высоких заборов. Дома здесь сплошь богатые — целые особняки, каждый второй из которых гостиница или кафе. Дорогу дальше я знаю и без вешек — сколько раз проезжал здесь на автомобиле. Вот и чек-поинт. Это усадьба Тюрюминых или Байкальский Центр Ездового Спорта.
Да простит меня мой терпеливый читатель, но здесь я должен сделать маленькое лирическое отступление — экскурс в историю, так сказать. Не было бы Олега Тюрюмина — не бывать бы и ездовому спорту в Иркутске. Это он привёз когда-то к нам нескольких ездовых собак с Камчатки и на их основе получил целую породу сильных и выносливых животных, которые даже получили неофициальное название «Байкальские хаски». Они не похожи на пушистых плюшевых хасок, к которым мы привыкли. Собаки жилистые, худощавые, с короткой шерстью. С такими не захочешь пообниматься, да и характер у них не очень человеколюбивый. Но если отважишься погладить животное, то поразишься, насколько твёрдые у них мышцы. Такое ощущение, что это одно большое накаченное сердце. Генетика и каждодневные тренировки сделали из этих собак настоящих монстров ездового спорта. Не удивительно, что здесь им нет конкурентов, а успешные выступления на выездных соревнованиях, в том числе победа на знаменитой международной гонке «Калевала», показали, что и другим корифеям ездового спорта нужно серьёзно опасаться таких конкурентов.
Усадьба Тюрюмина — это целый комплекс строений. Здесь и кузница, и конюшня, и мастерские, а на открытом месте расположился целый город собак — более пятидесяти будок, в каждой из которых живёт четвероногий спортсмен.
Здесь я получал свои первые медали, сюда приезжал на квалификацию и соревнования. Здесь мне всё знакомо. Здесь мне уютно и удобно. Но останавливаться здесь я не собирался. Почему? Поймёте сами!
Меня встретила девушка-волонтёр. Я скинул лыжи, привязал Сеню к забору, огляделся. На поляне метрах в двадцати спит упряжка Кузнецова из Новосибирска. На снегу разложены кучки сена, собаки свернулись на них калачиками, привязанные к натянутому металлическому канату. С другой стороны дома похожая картина — ещё одна упряжка. Дальше — конюшня, а справа от неё неугомонный город собак, которые даже ночью время от времени оглашают округу протяжным заунывным пением. Ветер здесь значительно тише — горы и деревья защищают, не дают ему разгуляться, но всё равно его колючие неласковые прикосновения заставляли поёживаться.
— Будете останавливаться на отдых? — спрашивает меня девушка. Я отказываюсь.
— Тогда чаю? — предлагает она.
Это можно! Захожу в деревянный дом. Здесь, перед входом в хозяйскую часть, такое обширное помещение для гостей, которое редко бывает пустым. Кирпичная печь, два стола, верстак с инструментом и лестница на второй этаж. Много дерева.
Первым делом иду кормить Сенечку. Что-то он неохотно ест жир, наверное обожрался за эту гонку. Но рыбьи брюшки поглощает с удовольствием! Глажу огромную собачью голову. Такая башка, а мозгов с кулачок! Но ведь соображает! Не просто выполняет команды, а оценивает ситуацию, принимает решения! Лижет меня в облупленный от мороза нос. Молодец! Козёл... Но с другой стороны, он сделал всё что смог...
— Чайник сейчас закипит, — сообщает девушка. Приветливая! Такая молодая, смешная! Остренький носик торчит под шапкой. Так и не узнал, как её зовут.
— А где ваша вторая собака? — продолжает она.
Расскажу! Охотно расскажу, пока пью чай, про Корону, пожалуюсь на погоду, поделюсь впечатлениями от Байкала. И тут я понимаю, что сейчас больше никуда не пойду... Не пойду, и всё! Шесть часов утра. Я три часа боролся с ветром, до этого пыхтел на перевалах, замерзал на спусках. Полсуток не снимал лыжи. А впереди единственный для меня незнакомый участок трассы — восемь километров от Листвянки до «Прибайкальской» через третий перевал. Я не знал, насколько велик подъём, а если бы знал, то тем более не пошёл бы дальше. Я меньше всего хотел останавливаться в БЦЕС, но почему-то не удивился, когда решил это сделать, как будто знал об этом заранее. Очень часто какие-то события в жизни как будто бы предопределены, и острее всего это чувствуешь в минуты высокого эмоционального подъёма.
— Я же ещё могу остановиться на отдых?
— Можете, но четыре часа начнутся сейчас, когда вы об этом объявили.
Сколько я здесь сидел? Минут пятнадцать? Такая мелочь! Конечно, остаюсь!
Тогда можно покормить собаку кормом. Насыпаю в миску, заливаю тёплой водой, выношу на улицу. Жрёт за милую душу! Теперь нужно найти ему место получше. Увожу Сеню в угол забора под прикрытие какой-то припаркованной рядом машины. Привязываю, стелю сено.
— Лежать! Место!
Всё равно потом встанет, но сам дурак. Палатка, спальник остались на турбазе. У меня с собой только тёплые болоньевые штаны. Укрываю ими кобеля — всё какая-то защита от ветра. Сверху накидываю ещё копну сена. Всё! Собака, словно в пещерке, укрыта от непогоды и отвлекающих факторов. Теперь спать. Спать!
— Во сколько вас разбудить? — спрашивает временная хозяйка чек-поинта.
— Без пятнадцати десять.
— Там, наверху, есть свободный спальник.
— Спасибо!
Спальник лежит прямо на полу. Различаю в полумраке ещё пару завёрнутых в ткань тел. Второй этаж — спальный. Потолок здесь низкий, никаких кроватей не предусмотрено, все дрыхнут на полу. Зато одновременно тут может разместиться целый взвод! Я снимаю флиску и кладу её под голову. Тепло!
Эх, как мало надо человеку для счастья! Всего лишь возможность вытянуться в горизонтальном положении поверх спальника, блаженно раскинув ноющие от напряжения босые ноги. Всего лишь расслабиться в тепле, ощущая приятное колыхание в желудке горячего сладкого чая и не обращая внимания на жёсткие доски, упирающиеся в бока.
Думаю, я добросовестно проспал часа два. При этом я слышал, как вставали другие люди, как собирались и уходили к своим упряжкам. Слышал, как пришли двое моих преследователей и отправились дальше. Как кто-то лаял на улице, протяжно и звонко, голосом моего Сенечки. Но встать я не мог, а только тяжело переворачивался с боку на бок, а мышцы ног с внутренней стороны бёдер при этом сводило долгой болезненной судорогой, как будто стальные пальцы Терминатора безжалостно сжимали их со всей силой своих гидроцилиндров.
Проснулся мгновенно, как от толчка. Дневной свет проникал внутрь сквозь окна. Тихо и пусто, никого, кроме меня. Посмотрел на часы — девять двадцать. Можно ещё полежать, но сна ни в одном глазу. Да и смысл? Я как будто не чувствовал себя лучше, все кости ломило, мышцы были напряжены, а те, которые сводило судорогой, ныли и отдавались болью при каждом шаге. А если лучше не станет, то какой резон валяться? Лучшее лекарство от усталости — идти вперёд! Спорное утверждение, но иногда справедливое!
Первым делом иду проверить Сенечку. Думал, первым делом в туалет, но нет — проверить Сенечку. Он раскидал сено, сбросил мои штаны, но выглядит отдохнувшим, встаёт на задние лапы при виде меня, радостно целится вёртким языком в лицо. Вот теперь в туалет!
Мои вещи на печи успели высохнуть, даже ботинки. Отлично! Снова даю кобелю корма, ест с аппетитом. Так, теперь сам попью чаю.
— Будете лапшу?
Ах ты, моя радость! Какая молодец! Есть не хочу, но надо... Впереди ещё более шестидесяти километров.
— Когда ушли остальные участники? — спрашиваю я.
А можно и самому посмотреть, протокол же вот он лежит. Так-так. Иван вышел меньше часа назад. И я стартую через полчаса. Это много! Разрыв очень велик... Но нельзя терять надежды! Гонка на такую дистанцию слишком непредсказуема. Ух ты! Новосибирец снялся! Вот так новость! Оказывается, он кое-как пришёл сюда, сказал что устали он и собака и не могут продолжать гонку. Вот они — непредсказуемости. По крайней мере, у меня на одного соперника меньше. Ещё один — Антон — отстал где-то далеко позади. Его ещё не видели даже на предыдущем чек-поинте.
Все упряжки тоже уже продолжили путь. Обычно скорость лыжника с собаками сравнима со скоростью упряжки. Но только не в этот раз. Всё же, восемь-десять собак — это сила, и она позволяет гораздо быстрее преодолевать сложные участки, хотя на ровных трассах да, лыжник может даже обогнать каюра. Кстати, вполне возможно, что вместе с Короной Сеня бы не вёл себя так трусливо из-за ветра. Я уверен, что его поведение было вызвано именно страхом, потому что усталость ещё была не так велика.
Время! Пора... Но сначала надо позвонить жене, сообщить наконец, что всё в порядке. Кое-что она уже знала из интернет-трансляции, но информация из первых рук куда важнее!
— Люблю, целую!
— Удачи!
Теперь точно пора! Кое-как, на деревянных ногах ковыляю по дороге. Мышцы отказываются работать, Сенечка тоже не горит желанием идти дальше и время от времени даже делает попытки вернуться обратно. Но постепенно он понимает неизбежность дальнейшего пути и даже начинает мало-мало тянуть меня вперёд. Мышцы, разогревшись, тоже почти перестают бастовать. «И настроение моё улучшилось!»
Ветер практически не ощущается в лесу, только шумит где-то в вышине, по-хулигански раскачивая деревья. Кстати, он почти разогнал облака, и солнце наконец-то показало мне во всей красе чудеса окрестной тайги. Я ведь почти не бывал здесь днём, а когда бывал, то не до любования мне было, вперёд летел. Сейчас я не торопясь поднимался в гору без лыж. Подъём был не очень крутой, но снова из-за узости трассы не получалось ставить лыжи ёлочкой. Да и не было уже прежней прыти в ногах и силы в руках. Что ни говори, а эти чёртовы подъёмы и хренов ветер изрядно измотали мои силы. Через каждые двадцать секунд подъёма ноги просили пощады. Приходилось стоять по полминуты, дабы мышцы успели прийти в норму. Этого времени за глаза хватало, чтобы налюбоваться окружающей природой.
Не очень густой лес состоял из высоких пушистых кедров, разлапистых елей и корабельных сосен. Огромные шапки снега были нахлобучены на каждый пень, поваленное дерево или невысокий кустарник. Всё это великолепие сверкало на солнце, переливалось миллиардами волшебных искорок, поражало белизной и чистотой. При этом было холодно. Ветер принёс с севера непривычный для марта мороз, при слишком длительной остановке начинали коченеть руки и ноги.
Всё хорошо, но что-то слишком затянулся подъём... Ноги бастовали всё чаще, всё яростнее. Чёртов рюкзак с бесполезным балластом! Чёртов третий перевал! Вот уж никак не ожидал, что он окажется сравним с первыми двумя! Вот тебе и всего восемь километров! А идём уже час и до сих пор не поднялись на перевал.
Но всё неизбежное когда-то случается. Вот и дорога наконец-то пошла на спуск. Тут нам навстречу попался всё тот же снегоход. Всё тот же Дима поинтересовался, всё ли в порядке и, с трудом развернувшись на узкой трассе, поехал обратно на «Прибайкальскую». Мы лихо рванули следом! Спуск был хорош! Сеня привычно работал тормозом, а я только успевал смахивать слёзы с глаз. Вот она, «Прибайкальская», уже видна на пригорке. Несколько зигзагов, последний крутой подъём пешком, и мы пришли! Теперь можно отдохнуть... Да, чуть-чуть отдохнуть.
Наверное я выглядел не очень свежо, потому что девушка-волонтёр несколько раз переспросила, не снимаемся ли мы с гонки.
— Да нет же, нет, — заверил я её слабым голосом.
Я покормил Сенечку, потом нашёл свою сумку с вещами и забрал оттуда куртку, оставив вместо неё штаны. Ещё там был большой термос с кофе. Ух ты! Прошли почти сутки, а он совсем не остыл! Я выпил кружечку обжигающего крепкого напитка, а остатки забрал в дорогу.
Что ж... За спиной осталось сто километров — две трети пути, в том числе и самые сложные участки. Теперь нам предстояло идти по своему вчерашнему маршруту, только в обратную сторону. Дальнейший путь был мне хорошо знаком и не вызывал особого беспокойства. Давай, мой верный конь, вперёд!
Как обычно после остановок, кобель вначале не проявил заметного рвения, но потом, разогнавшись на спуске, легко освоил довольно-таки высокий для второго дня пути темп. Погода радовала, лыжи ехали великолепно, и мы двигались примерно с той же скоростью, что и на этом участке вчера вечером. Через час прошли Большую Речку и вышли на лёд водохранилища. Ветер тут же дал о себе знать, но пока мы огибали знакомый низкий мысок с рядами лодочных гаражей, дул справа, почти не мешая, а только неласково покалывая щёку. Местные собаки на правах хозяев территории провожали нас звонкой кавалькадой до самого поворота. Сеня вёл себя как обычно — пытался задать жару всем сразу и только после моих окриков нехотя поворачивался в сторону движения. Вот мы прошли мимо низких кустов и попали на открытое пространство водохранилища.
И тут вдруг возникло такое ощущение, что воздух превратился в вязкий кисель. Я так же переставлял лыжи, толкался палками, но результата от этих действий почти не ощущалось. Ветер. Дул он не так сильно, как было на Байкале, но ровно и уверенно, практически сводя на нет все усилия по передвижению вперёд. Вот бы чуть больше силы в руках, чтобы лучше толкаться, и малость крепче мышцы на ногах, чтобы не бастовали они от усталости! Вот бы немного помочь мне, потянуть за верёвочку, дать задел для размаха! И тогда пошёл бы я уверенно и целеустремлённо к финишу, несмотря на ветер этот злющий. Но Сенечка вдруг прижал ушки, прищурил глазки и пошёл куда-то влево, совершенно как давешней ночью, а потом и вовсе остановился, не реагируя на мои команды, а только прядя ушами, словно испуганная лошадь.
Ну что ж ты, а? Ведь немного осталось! Я попытался лаской, потом силой заставить его двигаться впереди, но тщетно. Кобель только виновато косился на меня и непутёвым хвостиком плёлся позади. Ничего не оставалось делать, как работать самому.
Легко сказать самому! Привычные, выверенные механические движения получались теперь скованными, скудными и убогими, словно этот самый механизм покрылся ржавчиной.
Снег намело неровными пятнами, был он мелкий и плотный, и по нему лыжи почти не скользили. Там, где свежего снега не было, ехалось чуть получше, но всё равно скорость была катастрофически мала, а усилия, требуемые для преодоления пространства, наоборот велики. Так бывает. При определённых условиях на быстрое передвижение тратится меньше сил, чем на медленное. Одинаковую энергию тратишь на толчок палками, но при нормальной скорости толкнулся — и катишься, по крайней мере, метров пять, а тут и метра не получается. Соответственно, на единицу расстояния расходуется в пять раз больше энергии и затрачивается во столько же больше времени. Это так. И я это лишний раз проверил экспериментально.
Прямо по курсу терялось в серой дымке ровное безжизненное пространство водохранилища, кажущееся бесконечным. Справа на недалёком берегу взбегали в горку весёлые разноцветные домики посёлка. Они почти не сдвинулись назад, хотя я бодался с ветром уже скоро как полчаса. Какая у меня скорость? Два километра в час, судя на глаз по пройденному расстоянию? Такими темпами мне до финиша идти часов десять... Да пешком быстрее будет! Кстати, а если пешком? Я снял лыжи, надел пригодившуюся куртку и упрямо зашагал вперёд. Только здесь я почувствовал, что температура воздуха ощутимо понизилась. Градусов пятнадцать мороза было точно, несмотря на самый разгар дня. Ветер обжигал кожу, натянутая «по самое не хочу» флисовая труба помогала, но сквозь неё совсем трудно было дышать, поэтому пришлось освободить половину лица, и щёки неприятно пощипывало, а нос уже совершенно побелел. Я время от времени прикрывал его то одной, то другой рукой. Скоро и руки начали коченеть в перчатках и верхонках, потому что теперь они не двигались, а лишь держали в охапку лыжи и палки. Но это все ерунда! Самое обидное, что скорость выше не стала, ноги проваливались, шаги получались короткими, а походка шатающейся, как у бывалого моряка, идущего из кабака.
Здесь я должен опять извиниться у нетерпеливого читателя за то, что много времени уделяю не столько описанию событий, сколько эмоций и мыслей, их сопровождающих. С самого начала я хотел как бы раскрыть гонщика изнутри, показав на своём примере, как выглядит не сам процесс гонки, а, скажем, процесс жизни гонщика. Хотелось, чтоб читатель увлёкся, пусть в гораздо меньшей степени, чем я, но всё же достаточно для того, чтобы не крутить в следующий раз пальцем у виска при упоминании о сумасшедших каюрах. Хотелось, чтобы ты, немного уже увлечённый читатель, ставил в мыслях себя на моё место и прикидывал бы, как лучше поступить в той или ной ситуации. А ещё я хочу поговорить о предопределённости и о нашей возможности что-то изменить.
Видеть будущее может каждый. Это правда. Но видим мы не точный путь развития событий, а некий букет из разновариантных сюжетов. То есть, видим мы возможности, а потом сами делаем их реальностями, они обрастают подробностями, обретают «мясо», иногда ещё даже на стадии осмысления. Бывает, что какая-то шальная мысль вдруг отгоняет все другие, казавшиеся до этого вполне реалистичными.
Вот и сейчас моя уверенность в благополучном завершении гонки таяла, улетала с ветром, растворялась, как кусок сахара в стакане с чаем. Я всё ещё видел возможное развитие событий впереди.
 
Я иду, как могу. Медленно, очень медленно приближается последний чек-поинт. В четыре часа мы добираемся до него. Сил нет совершенно, хочется лечь и умереть. Иван, который обгонял меня более чем на час, всё ещё здесь. Отдыхает. Но он же дошёл. Дошёл и не собирается сдаваться, тем более что до финиша осталось всего ничего — чуть больше тридцати километров. Но эта тридцатка, играючи пролетающая мимо на тренировках и казавшаяся такой азартной по дороге туда, сейчас, на пути обратно, представляется уже совершенно непреодолимой. Как Роберт Скотт не смог вернуться после покорения южного полюса, так и я не в силах был преодолеть ничтожные оставшиеся километры. По крайней мере, пока... Ведь никто меня не торопит. В этой ситуации даже просто дойти до финиша уже означало призовое место. Да можно было хоть ночевать здесь остаться, можно было ждать прекращения ветра или Божьей помощи — никто бы слова не сказал. Какая же это гонка? Теряется смысл соревнования, и гонка ненавязчиво превращается в поход. Если бы я ставил себе целью только дойти, то выбрал бы совершенно другую тактику изначально — щадящую. Я бы остановился на отдых, как и все, на «Прибайкальской», а потом бы подолгу отдыхал на каждой следующей остановке.
Но пара кружек тёплого кофе и пирожок немного вернули мне присутствие духа. Сеня слопал остатки корма и теперь лежал на снегу, свернувшись калачиком и укрыв нос пушистым хвостом. Иван наконец-то собрался выходить. Сенечка заметно оживился, увидев собаку соперника. Это наш шанс! Я быстро схватил рюкзак и надел лыжи. Наши конкуренты были совсем близко, и мой кобель рванул следом, как будто и не делал вид, что он на последнем издыхании всего полчаса назад. Симулянт! Кстати, здесь, в глубине залива, ветра почти не было, а значит исчез этот пугающий собаку фактор.
Ветер появился снова, как только мы вышли из-под защиты лесистого мыса, но сейчас впереди нас маячила спина соперника, и ветер был нам пофигу! Иван шёл чуточку быстрее, он упрямо работал ногами, я же практически выезжал на собаке. Мы отставали. Но иногда парень останавливался, как будто специально поджидая нас, а на самом деле очищал лапы своему маламуту от налипшего снега. Поэтому мы не теряли соперников из вида.
Через долгие, казавшиеся совсем бесконечными четыре часа впереди показались огни большого города. Было уже совсем темно. Сенечка молодец — почуял финиш и уверенно тащил моё еле стоящее на ногах тело за собой. Но и соперники изо всех сил наращивали темп. Так мы и финишировали: Иван с маламутом, следом я Сенечкой. Но Мы стартовали на шесть минут позже, значит у нас лучше чистое время. Что это? Второе место?
 
Размечтался... На самом деле я всё ещё стоял на ветру за сорок с лишним километров до финиша, и картинка благополучного завершения гонки стремительно бледнела в моём воображении. Зато ярче и реальней становилась другая...
Я повернул голову направо. Эта шальная мысль возникла случайно и была озвучена мной на жеребьёвке, как довод в пользу ненужности некоторых вещей из обязательного набора:
— Нет ни одного участка трассы, где до ближайшего чек-поинта или жилья больше семи километров. А местами рядом дорога, в случае возникновения форс-мажорной ситуации всегда можно выйти к людям и попросить помощи.
Тогда я не был услышан, но сама эта казавшаяся крамольной мысль (как можно сойти с дистанции?!) засела где-то в подкорке, как теоретически возможный вариант. Неужели пришло время применить теорию на практике?
Я посмотрел на Сенечку, улегшегося у моих ног. Посмотрел вперёд, где вешки, означающие трассу, терялись в морозной дали. Глянул в сторону близкого посёлка на крутом берегу. Вздохнул...
— Пошли... — бросил я Сеньке и повернул направо.
Я знал, что потом буду тысячу раз жалеть о принятом решении, но тогда вдруг стало так легко на душе, словно я выбросил каменную глыбу из рюкзака. Нервное напряжение, не отпускающее меня на протяжении нескольких дней, разом схлынуло, душа успокоилась. Как хорошо! Страх... Страх перед неизвестностью, неуверенность в своих силах. Я не мог себе признаться в этом и даже был уверен, что избавился от этих чувств, но себя не обманешь. Было, было оно где-то глубоко-глубоко, но всё равно терзало, незаметно и неотвратимо терроризируя психику, усиливая стресс. Амбиции и тщеславие — две основные причины, двигающие развитие человеческого общества, не давали мне думать о капитуляции перед обстоятельствами. Гордость сдалась — случайности и ветер оказались сильнее упорства и тренировок.
«А как же я?» — подал голос здравый смысл. Да, ты молодец! Вовремя вступил в спор, сказал, что собака дороже победы, что гонка — это не ползком до финиша, напомнил, что в машине сломался генератор, и аккумулятора не хватит, чтобы доехать до дома в тёмное время суток. Всё правильно... Всё так. Или просто двадцать часов на лыжах и чёртов ветер сломили мою волю к победе? Стоп! К победе над чем? «Победить» в данной ситуации равнялось «дойти до финиша». Победить не в гонке — Илья в это время уже был недалеко от Иркутска — а победить свою слабость. Эта победа нужна самолюбию, а самолюбие нужно мне, чтобы тешить. Когда-то победа над слабостью была необходима, чтобы доказать, что я могу. Сейчас эта проблема не столь актуальна — что я могу, я и так уже знаю. Я победил свою слабость значительно раньше, то, что она сейчас стала сильнее, эта слабость, это временное явление. Так может быть пришло время дать победить другим качествам? Например, благоразумию. Не думаю, что новосибирец Первухин не дошёл бы до финиша. Возможно, он был в лучшей физической форме, нежели я. Но опыт и здравый смысл взяли вверх: зачем это глупое гусарство? Это далеко не первые и, даст Бог, не последние соревнования. Это всего лишь очередная гонка, которая на этот раз оказалась не по зубам. Жертвуем своими амбициями, затыкаем рот тщеславию и уходим зализывать раны и точить зубы до следующего года...
Должен сказать, что до этого я ни разу не сходил с дистанции. Для меня это было чем-то невозможным, не столько позорным, сколько запретным. Табу! Нельзя, и всё! Но многие гонщики на других соревнованиях так иногда поступают. «Слабаки!» — думал я раньше. Простите меня, гонщики! Был не прав... На самом деле, чтобы принять решение о снятии команды, нужно большое мужество. Мужество и умение. Умение мыслить трезво и объективно оценивать ситуацию. Это решение далось мне нелегко, но принесло такое облегчение!
«Вот и всё», — думал я, шагая в сторону берега. Но это было ещё не совсем всё. Во-первых, «шагая» — это громко сказано! Снег был глубокий, а укатанная трасса осталась в стороне. Я шёл пешком, проваливаясь по колено при каждом шаге, Сеня тащился следом, тоже изрядно полируя сугробы брюхом. Я часто останавливался, отдыхал. Полкилометра до берега мы шли минут двадцать и столько же, наверное, поднимались по улицам посёлка. Собаки лаяли из-за высоких заборов, где-то неблизко проезжали машины, кто-то чистил снег, но на всём пути мы не встретили ни одного человека.
Вот и трасса. Движение здесь оживлённое, перебегаем дорогу и становимся на вершине горы, чтобы водители видели нас издалека. Я воткнул лыжи в снег, посадил рядом Сеню и расстегнул куртку, чтобы виден был номер. Пусть будет понятно, что мне не просто так ехать, а я в беде. Можно было отогреть телефон и позвонить организаторам, чтобы они решали вопрос о моей эвакуации, но я не хотел беспокоить людей по такому пустячному делу. Машин много идёт, чуть ли не одна за одной. Много, но не все же способны разместить собаку и лыжи. А скорее всего, просто не хотят. И я их понимаю. Понимаю, но всё ещё надеюсь и на их понимание. Женщина с двумя сумками вышла на дорогу и почти сразу поймала попутку. А у меня уже начали коченеть ноги, впервые за эти сутки, потому что я стоял неподвижно. Стоял уже почти полчаса...
— Вам помощь требуется? — машина подъехала задним ходом, и я обернулся на голос.
За рулём женщина, с участием поглядывающая на меня в открытое окошко. Да! Есть ещё добрые люди на белом свете!
Машина была небольшая, может быть поэтому я не махнул рукой, когда она проезжала, но задние сиденья были сняты, и там стояли какие-то бидоны. Однако вполне оставалось место для собаки, рюкзака и даже лыж.
Дорога скакала с горки на горку, крутила виражи и была значительно длиннее, чем почти прямая трасса по льду. Время от времени я наблюдал через окно широкую белую равнину водохранилища, которая, против обыкновения, была совершенно пустынна в этот день, ни лыжников — любителей промчаться по открытому пространству, ни снегоходов, обычно часто снующих туда-сюда. Где-то там я брёл бы сейчас одинокой понурой точкой... Сердце сжалось... Так сильно захотелось стать этой самой точкой, что я чуть было не попросил остановить машину. Это был первый острый приступ сожаления о принятом решении.
Дорога не близкая даже на машине. Ехали чуть ли не час. За это время я узнал, что у женщины дома десять кошек, которые все подобраны на улице. Добрая самаритянка! Видимо, я тоже оказался кем-то вроде котёнка, когда мёрз на дороге с протянутой рукой. К сожалению, я не знаю имя этой женщины, но очень благодарен ей за помощь!
Ещё не было четырёх, когда я посадил Сеню в свою машину и пошёл к финишу разыскивать судей. Удивило, что Илья ещё не финишировал к этому времени. Но скоро он появился, медленно, но уверенно продвигающийся к своей победе. Оказывается, парень пять часов шёл последний участок — вдвое дольше, чем по дороге туда. Совсем нелегко далась ему эта победа, но когда я его поздравлял, выглядел он молодцом!
Что же остальные? Про Ивана я уже рассказывал. Всё так и было, только без меня. В это время он ещё отдыхал на последнем чек-поинте, а до финиша добрался только полдевятого вечера, в то время когда последний лыжник — Антон упорно шёл с одной оставшейся собакой примерно в том районе, где сошёл с дистанции я. Его упорство, затмившее рассудок, сыграло дурную роль: около десяти вечера он сбился с пути и вышел к берегу, где развёл костёр и сумел позвонить по разряженному телефону организаторам. Спасали Антона с помощью семи сотрудников доблестного МЧС и трёх единиц техники, включая снегоход.
Из пяти лыжников финишировали только двое, а из трёх упряжек — две. Для Новосибирской команды эта гонка оказалась неудачной: Кузнецов снялся за тридцать километров до финиша.
Но были ещё две упряжки из десяти собак, про которые я не говорил. Это Тюрюмины — отец и сын, ушедшие на дистанцию пятьсот километров. Первые девяносто из них каюры шли перед нами, я встретил их в Листвянке, где они остановились на ночёвку. Для них гонка закончилась только через пять дней. Собак они берегли, свои силы тоже, ведь им не было нужды куда-то торопиться — так ли уж важно, кто из двоих придёт первым, всё равно он принесёт победу домой? Зато прошли тяжелейшую трассу без потерь и вреда для здоровья!
Что же я? А всё хорошо! Я добрался до дома, по дороге забрав у знакомых Корону, и, естественно, лёг спать. Выспался часов через двенадцать, ноги перестали болеть дня через два, лапа у Короны заживала две недели, а выводы из случившегося я сделал сразу же. Какие? А об этом узнаете через год...
Copyright: Игорь Колесников, 2016
Свидетельство о публикации №354737
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 23.04.2016 11:48

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Людмила Морозова[ 29.04.2016 ]
   Даже не знаю с чего начать... Во-первых, благодаря этому
   повествованию я так ярко представила гонки на лыжах с собаками,
   словно сама принимала в них участие.!
    Во-вторых, я безмерно восхищена Вашим, Игорь , увлечением, Вашими
   достижениями и Вашим отношением к собакам!
    В- третьих, я , опять же безмерно, уважаю вас за решение сойти с
   дистанции! Поступок по-настоящему сильного, бесстрашного и
   сострадательного человека!
    В-четвертых, очень хочется узнать: то, что Вы придумали
   использовать в качестве ездовых собак овчарок, где-нибудь и как-
   нибудь отмечено? Наверное это тянет на какой-нибудь научный труд
   или на запись в какой-нибудь книге рекордов. И еще : а почему у
   Короны подшерстка нет? У Сенечки же , как я поняла, есть?
 
Игорь Колесников[ 29.04.2016 ]
   Спасибо, Людмила!
   Спасибо за все слова!
   На овчарках бегают, но никто нигде в мире не ходит на них на линейные гонки такой протяжённости. Если
   бы я дошёл до финиша, то можно было бы подавать заявку на рекорд.
   Корона - домашняя собака. Поэтому у неё после линьки не сформировался зимний тип шерсти. А Сеня
   любит подолгу гулять, вот природа и взяла своё.
Людмила Морозова[ 29.04.2016 ]
   Игорь! Каким же грандиозным и ярким зрелищем был этот Baikal-
   Race2016 ! Одной публики - по фотографиям- тысячи человек ! А
   сколько собак ! И я нашла-таки фото, на котором Вы! Оно сделано
   ночью, но овчарки сильно отличаются от других собак, принимавших
   участие в гонке. И костюм в оранжево-черных тонах очень заметен.
    Как подумаю, что Вы вышли на дистанцию в 155 километров, дурно
   становится...
 
Игорь Колесников[ 29.04.2016 ]
   Думаю, было пару сотен человек на старте и несколько десятков следили за гонкой в разных точках трассы.
   Собак было чуть меньше сотни, в общей сложности.
   Да, есть ночное фото, где мои овчарки с зелёными огоньками. Но дневных фото тоже было много в разных
   источниках, потому что на старте снимали всех и очень много, даже видео есть.
Людмила Царюк (Семёнова)[ 15.01.2017 ]
   Никогда не думала, что буду с таким увлечением читать документалистику. Да что
   там, с увлечением - я поражена, сражена и нахожусь под огромным впечатлением.
   Подписываюсь под каждым словом неподражаемой Людмилы Морозовой, у меня
   абсолютно такие же ощущения, повторяться не имеет смысла. А мои мужики,
   которые тоже прочитали ( проглотили!) эту историю, сошлись во мнении, которое
   не могу не озвучить: "Этот Колесников - нереально крутой мужик!" Вот как-то так.
   
   А нет, добавлю - это не публицистика, это абсолютно художественное
   произведение высокого уровня, которое читается на одном дыхании.
 
Игорь Колесников[ 15.01.2017 ]
   Ну... согласен!
   Не публицистика получилась, нормальный рассказ, только всё до последней запятой - правда.
   Очень тронут Вашей такой реакцией, Людмила!
   Спасибо!
   А главное, я лишний раз убедился, что все эти волнения, азарт, переживания, трудности дОроги не только
   мне - участнику, но и простому, совершенно далёкому от всех этих дел читателю.
   Значит, получилось передать эмоции, значит, смог я увлечь читателя, коль даже изрядный объём не
   отпугнул от прочтения.
   А ведь не идеально написано. Сейчас ясно вижу ляпы, недостатки текста с художественной точки зрения.
   А раньше не видел. Вырос.
Людмила Царюк (Семёнова)[ 15.01.2017 ]
   Получилось - не то слово! Такое ощущение, что всю Вашу гонку я видела живьём. Переживала за всех
   троих. Эмоции читателя - удача автора! Хотя Вам всё удаётся на славу, что тут скрывать!

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта