Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Проза для детейАвтор: Наталья Колмогорова
Объем: 49179 [ символов ]
Пончик и Непляй
«ПОНЧИК И НЕПЛЯЙ»
(часть первая)
 
ЖЁЛТЫЕ ГОРОШКИ
 
Мой лучший друг – Сашка Непляев, это правда.
Я прихожу к нему домой и стучу кулаком в дверь.
Если открывает его мамка, я спрашиваю:
- А Сашка выйдет?
Если открывает отец, я вежливо говорю «позовите Сашу», потому что сашкиного отца я немного побаиваюсь.
А если Сашка сам открывает дверь, я обычно говорю:
- Непляй, айда на балку!
Через минуту мы уже бежим по пыльной дороге, мимо водопроводных колонок, виноградников и теплиц – туда, на окраину города.
Карман непляевских брюк сильно топорщится – там лежит большой кусок серого хлеба.
Когда мы проголодаемся, Сашка сначала даст откусить мне, потом откусит сам, потом опять мне. И так до тех пор, пока хлеб не закончится…
 
Балка – наше любимое место. Там много чего интересного – старая свалка, заросли алычи и абрикосов. Там - запах свободы!
Сашка рвёт незрелую алычу и морщит нос.
- Непляй, опять живот скрутит!
- Не ной, Пончик!
Пончик – это я.
Наверно, потому, что баба Клаша закормила меня вкусными украинскими борщами с пампушками. А ещё – галушками со сметаной.
Хотя сметана – это редко, это только по праздникам…
Непляй снова ест незрелую алычу.
А я что? Я – как Непляй…
 
Можно подумать, Сашку дома не кормят.
Кормят, конечно, но Сашке не хватает. Может, поэтому он постоянно грызёт ногти?
Нос у Непляя всё время шелушится, видимо, от жгучего крымского солнца.
А ещё Сашка умеет материться.
Я тоже умею, хотя мне не нравится.
Один раз, случайно, при мамке я сказал матерное слово.
Мамка размахнулась и ка-а-ак даст по губам!
- Ах, ты паразит! Смотри у меня!
Материться мне теперь расхотелось…
 
Сашка старше меня на целых девять месяцев, поэтому много чего умеет.
Он умеет делать танки из шпулек от ниток; он умеет красиво плеваться, а ещё – честно обманывать.
Сашка смотрит прямо в глаза, врёт и не моргает, поэтому все ему верят.
Я так врать не умею, потому что всё равно моргаю.
Один раз мамка спрашивает у Сашки:
- Ну, и где ты весь день шлялся? Опять на балку ходил?
Сашка сразу перестал моргать и говорит:
- Мы евойной мамке помогали…
И на меня головой кивает.
- И как это вы помогали?
- Мы, - говорит Сашка, - весь день рыбу потрошили… У Пончика… ну, у Мишки то есть. Евойный папка много рыбы нарыбачил…
И опять не моргает!
А я моргаю и, бывает, даже краснею... А Сашка краснеть не умеет – я этого ни разу не видел.
 
Вчера он пришёл ко мне очень рано, и это было подозрительно.
Мы спрятались с ним в саду, в беседке под виноградом, и Непляй зашептал мне в ухо:
- Глянь, чё пацаны за балкой нашли…
Он разжал ладонь – на ней лежали железные штуковины.
- Это что?
- Это патроны… Настоящие!
Я взял патроны и зачем-то их понюхал.
Они пахли точь-в-точь как наш старый железный рукомойник.
 
- Ух ты!.. Немецкие или наши?
- А фиг его знает, - ответил Непляй. – Сегодня взрывать пойдём!
- Как это?
- Как, как… по- правдашнему! – разозлился Сашка.
 
За балкой собрались мальчишки постарше, человек двенадцать.
Дело близилось к вечеру, с моря дул лёгкий бриз.
Пахло пылью и коровьими лепёшками.
Мальчишки уже развели костёр и стояли возле него полукругом.
 
- Ну что, мелюзга, взрывать будете? Или робеете? – спросил высокий и сильно загорелый мальчик.
- Сам ты мелюзга, - с вызовом ответил Непляй.
- Ха-ха! Ну, давай, а мы поглядим...
Я всегда был вторым, после Непляя, но не в этот раз.
Почему-то теперь я решительно шагнул навстречу костру и бросил патроны в огонь.
- Берегись! – крикнул Загорелый.
Мы укрылись в небольшом овражке и затаили дыхание.
Но ничего не случилось, и мы вернулись обратно.
- Отсырели, наверно… Теперь ты давай, - сказал Загорелый и, прищурив глаза, посмотрел на Непляя.
Непляй сплюнул и тоже бросил патроны в огонь.
Мы залегли в овраг и закрыли головы руками… Опять тишина!
Непляй громко матюкнулся:
- Айда, глянем, может дров надо подкинуть.
 
Сашка пошёл первым, я – за ним.
И тут жахнуло!
Я испугался и как будто окаменел.
Непляй схватил меня за руку и крикнул:
- Бежим!
И мы побежали.
За нашими спинами послышался свист и громкое улюлюканье.
 
- А Сашу позовите, - попросил я на следующий день непляевскую мамку.
- Ты в порядке? – спросила она и ласково погладила по голове. – Проходи, Мишенька, он в спальне… Несчастье-то какое! Мамка, небось, расстроилась?
Мне почему-то стало не по себе, я весь покрылся потом, но вошёл в дом.
Сашка лежал на старой раскладушке.
На лице его был небольшой ожёг, светлые брови и волосы слегка обгорели.
Рядом, на стуле, висели сашкины штаны. На них было видно несколько чёрных дырок, с подпалинами.
 
- Непляй, ты чё? Заболел?
- Та не-е-ее! Это я от мамки хоронюсь, шоб не ругалась…
- И чё?
- Я наврал, что у вас дома примус загорелся и пожар начался. Вот я тушить помогал.
- А вдруг у моей мамки спросит?
- Не спросит! Ты же знаешь, они год как не разговаривают.
- Ага! Потому что ты сказал, что это я всю черешню у дядьки Павла оборвал. Так мамка моя и не поверила.
- А хто?! Ты и оборвал.
И Непляй, не моргая, уставился на меня своими синими глазами.
- Вот ты гад, Непляй! Вместе же рвали!
- Да пошёл ты…
- Ты мне теперь не друг, - сказал я и выбежал из комнаты.
Слёзы злости и обиды навернулись на глаза.
 
Теперь мы с Сашкой не дружим. Целых два с половиной дня!
Я слоняюсь из угла в угол и не знаю, чем заняться.
Вдруг слышу: стук в окно. Выглядываю – никого. И снова стук…
Что же это такое, а?!
Выбегаю во двор и вижу: к раме окна прибит гвоздик, к гвоздику привязана нитка, а на нитке висит картошка.
Другой конец верёвки тянется к старой сливе. А за сливой стоит Сашка!
Он дёргает за нитку и картошка стучит по стеклу.
Кто хошь напугается!
- Что, Миханя, напугался?
- Ещё чего!
- Глянь-ка, что у меня есть…
У Непляя в руках - монетка:
- Десять копеек! Мамка дала, айда в гастроном!
- Ща, я только дом закрою!
Мне вдруг пришла в голову идея.
 
В нашей горнице стоял огромный, как слон, старинный комод.
Я придвинул к нему табурет и открыл застеклённую дверцу.
Там, в тёмной его глубине, в деревянной шкатулке, лежали деньги.
То отец, то мамка клали туда с зарплаты монеты, а иногда - бумажки.
Я взял самую красивую, красного цвета бумажкуи прочёл по складам: «де-сять руб-лей».
Теперь и я что-нибудь куплю в магазине!
 
В гастрономе никого не было.
Толстая продавщица в белом накрахмаленном колпаке, зевая, спросила:
- Мальчики, вам чего?
Непляй протянул монетку и важно сказал:
- Взвешайте вон те жёлтые горошки…
Продавщица взяла в руки совок и зацепила им из ящика вкусные конфетки.
Потом на одну сторону весов поставила маленькую гирьку, а на другую - чашку, в которую высыпала горошки.
Мы с Непляем смотрели, как движется стрелка на весах туда-сюда и сглатывали слюни.
 
Потом продавщица взяла из-под прилавка хрустящую бумагу и свернула кулёк. В него она высыпала жмень конфет и протянула Сашке:
- Держи, мальчик!
Я был намного меньше Непляя ростом, а прилавок оказался слишком высоким для меня.
Поэтому я встал на цыпочки и вытянул руку с денежкой:
- Тётя, взвешайте, пожалуйста, такие же конфетки…
Продавщица взяла десять рублей, внимательно посмотрела на свет.
Потом проворно выскочила из-за прилавка и схватила меня за правое ухо.
- Где взяв деньги, малец? Украл?
- Больна-аа! – закричал я. – У мамки взял, в шкатулочке…
- А ну, геть домой! И шоб деньги положил туда, откуда взяв! Я приду и у мамки спрошу, понял?
Я заплакал и выскочил из магазина, Сашка – за мной.
- Не реви, Пончик! – и Сашка протянул мне кулёк с конфетами…
 
Деньги я сразу положил обратно, в шкатулку.
- Ты в другой раз десять копеек бери – это вернее… Конфет купишь! - поучал меня Непляй.
- Ладно, - вздыхал я и прикрывал рукой ухо.
- А твои десять рублей были не настоящие! – сказал Сашка, и я с ним согласился.
Настоящие или нет – не знаю, только после этого случая деньги без спроса я не беру.
Ни у родителей, ни у знакомых, ни у чужих людей.
Пусть даже эти деньги будут лежать на самом видном месте.
 
В этом году Сашка Непляев идёт во второй класс, а я – в первый.
Ура! Я давно хотел в школу, и чтоб новый ранец – за спиной; и чтоб новые, пахнущие краской, учебники и тетрадки.
И чтобы за партой со мной сидела самая красивая девочка с нашей улицы – Маринка!
И чтоб она просила меня поточить карандаш или поменять чернила в чернильнице…
А я бы после школы нёс её портфель до самого дома.
 
Сашкина мамка с моей, наконец-то, помирились.
А дело было так…
Непляй, накануне первого сентября, говорит:
- Слушай, Пончик, давай наших мамок помирим.
- А как?
- Ты своей скажешь, что моя мамка в гости зовёт. А я своей скажу, что твоя зовёт. И чтоб в одно время, в шесть часов вечера.
- А я время не выучил пока ещё…
- Эх, ты - темнота!
Непляй уже научился по часам определять время, а я никак не мог понять, когда без пяти час, а когда - половина первого.
- Тебе, Михаля, ничего понимать не надо! Ты просто скажи ей про шесть часов и всё.
Сашкина мамка и моя встретились на улице. Поздоровались. Разговорились…
 
Моя мамка много интересного узнала от непляевской и наоборот.
Потом сашкина мамка всыпала Непляю ремня, а моя мамка – мне.
Но не больно, а так, чтобы знали.
Зато они помирились!
- Посмотри на Мишу, какой хороший мальчик растёт, не то что ты - баловник! Миша и вежливый, и спокойный, и учится хорошо.
А мне теперь Сашку ставят в пример:
- Вон Сашка, твой друг, всё успевает: и в саду помочь, и рыбы натягать, и в магазин сбегать… Не то, что ты – увалень.
Ну и ладно, ну и пускай!
Всё равно мы с Сашкой друзья.
Лучшие!
А кто не верит, спросите у Сашки – он не соврёт.
 
ДВА ОЛОВЯННЫХ СОЛДАТИКА
(часть вторая)
 
Вчера мой друг Непляй умер…
Вернее, Сашка Непляев жив и здоров, но как друг он для меня перестал существовать.
Теперь он дружит с Ахмедом, который старше Сашки на целых два года.
У Ахмеда чёрные жёсткие волосы, круглая, как мяч, голова и кривые ноги.
- Айда на балку, - уговаривал я Сашку.
- Нее-а, - отвечал Непляй, - у нас с Ахмедом важное дело.
Какое дело, Сашка не говорил, но при этом делал загадочное лицо.
 
У Непляя вдруг появились деньги, - не много, но всё-таки.
- Да пошёл ты со своим Ахмедом, - сказал я тогда Сашке и обиделся.
А сегодня Сашка сам подошёл ко мне на перемене:
- Мы с Ахмедом решили взять тебя с собой… Обещаешь держать язык за зубами?
- Я что, девчонка?
- Ладно, Пончик, тогда после обеда за тобой зайду…
 
Про эти катакомбы я слышал от своего отца.
- Говорят, там партизанский отряд от немцев прятался… Не ходи туда, сынок, страшное это место.
Папку я всегда слушался, но не потому что боялся - просто не хотел огорчать.
- Идёшь с нами? – спросил Непляй. – Ахмед уже ждёт нас на автобусной остановке.
- Это же далеко – катакомбы. Если мамка узнает - убьёт!
- Что, струсил, Пончик? - Непляй смачно сплюнул мне под ноги.
- Ничего я не струсил! Пошли.
 
На остановке нас действительно ждал Ахмед.
Мы залезли в полупустой пыльный автобус, а потом ехали примерно час.
До конечной остановки мы добрались втроём – остальные пассажиры сошли намного раньше нас.
Я огляделся: в этой черте города мне бывать ещё не приходилось.
Автобус развернулся, обдав нас выхлопными газами и оглушив жутким урчанием двигателя.
Мы двинулись в путь…
 
Солнце ещё пекло, но не так сильно, как пару часов назад – день близился к концу.
Впереди, по пыльной дороге, шёл Ахмед, за ним – Непляй, последним шёл я.
За спиной у Ахмеда болтался старый, потёртый рюкзак.
Мы миновали большой пустырь, поросший низкорослой полынью и колючками.
Дальше, за пустырём, начинались заросли барбариса и ещё какого-то кустарника.
В глубине этих зарослей, невидимая глазу, тревожно попискивала птичка.
Постепенно начинался подъём, и идти становилось всё труднее.
Густые заросли больно царапали лицо и руки; пот катился градом, заливая глаза.
 
Вдруг я зацепился штаниной за ветку и неожиданно упал.
- Заткнись, - прошипел Ахмед, когда я вскрикнул от боли.
Я поднялся, отряхнул штаны и взглянул на Непляя - он виновато отвёл взгляд.
А вот, наконец, и пещера…
У меня пересохло во рту, сильно хотелось пить.
Только воды не было – мы забыли взять её с собой.
Вход в катакомбы загораживал земляной вал.
По всей его длине растянулась ржавая сетка, на которой была прикреплена табличка с надписью «Вход воспрещён».
Но кто-то проделал лаз в сетке и мы, пригнувшись, продолжили путь.
 
Под ногой Ахмеда вдруг что-то хрустнуло, и этот неожиданный звук, словно выстрел, заставил нас вздрогнуть.
- Ты остаёшься здесь, - сказал Ахмед, не называя меня по имени. – Если увидишь что-то подозрительное, кинь камень в пещеру, мы услышим. Понял?
- Мы быстро, - успокоил меня Непляй.
Я молча кивнул головой и опустился в пожелтевшую колючую траву.
Ахмед включил фонарик, и они с Непляем смело шагнули в черноту пещеры.
Я лежал в траве и слушал, как стрекочут в траве цикады; и мне мерещилось, будто это стрекочет партизанский пулемёт.
А ещё я представил, как партизаны ночью, тайком, копают ров у входа в катакомбы.
- Выследили, гады, партизан, - сказал как-то отец.
- Кто, немцы? А кто-то остался в живых?
- Все погибли, - вздохнул отец, - газом потравили. А катакомбы проволокой обнесли. Говорят, археологи или историки скоро приедут. Схрон партизанский, вроде бы, там имеется. Катакомбы на много километров под землёй тянутся, сразу-то схрон и не найдёшь.
- Там оружие, наверно, давно заржавело. Кому оно, ржавое, надо?
- Эх, Мишка! Оружие, может, и заржавело, только память человеческая не ржавеет, - грустно сказал отец.
 
Рядом со мной вдруг послышался подозрительный шорох.
Я повернул голову налево и оцепенел от ужаса – не мигая, на меня смотрела серая, с красивым рисунком, гадюка.
Её приплюснутая голова, в лучах заходящего солнца, отливала кроваво-красным цветом.
Раздвоенный язычок, показавшийся из пасти, а также шипение, говорили об её намерении.
- Боженька, помоги! – зашептал я так, как учила когда-то бабушка.
 
«Мишенька, - говорила бабушка, - запомни самую главную молитву «Отче наш, иже еси на небеси»…
- Бабуля, я не могу запомнить, - хитрил я тогда.
«Ну, ладно, Мишаня, молись тогда так: Боженька, помоги».
Теперь, глядя в глаза гадюке, я сильно пожалел о том, что не выучил главную бабушкину молитву.
- Боженька, помоги! Пускай гадюка уползёт в свою нору. Обещаю, что никогда больше сюда не приду! Никогда-никогда!
Неожиданно змея развернулась и поползла вслед за уходящим солнцем.
Я увидел, как она скользнула в расщелину среди камней и пропала из виду.
 
На мне не успела высохнуть мокрая от пота рубашка, как вернулись Ахмед с Непляем.
Когда я волнуюсь, я всегда потею.
- Ну, как? – спросил Непляй.
Я неопределённо пожал плечами.
- Не обоссался от страха, малец? – спросил, ухмыльнувшись, Ахмед и опустил на землю тяжёлый рюкзак.
 
Я, словно заворожённый, смотрел на то богатство, которое добыли мальчишки: истлевшую армейскую пилотку с красной звездой, патроны, гранату, штык-нож и даже настоящий пистолет!
Не успел я опомниться, как Ахмед выудил из рюкзака золотую медаль, положил её на свою грязную ладонь и восхищённо зацокал языком:
- Отец за неё рублей двадцать даст!
Сашка тоже потянулся к рюкзаку и достал из него пожелтевший лист бумаги, сложенный треугольником:
- Глянь, Пончик, письмо какое-то…
Ахмед тут же больно ударил Сашку по руке:
- Домой пора, мелюзга! Кому скажете про пещеры – убью!
И злобно скрипнул зубами.
Я нисколько не сомневался, что Ахмед на это способен.
 
- Где шлялся? – строго спросила мамка. – Ремня, видать, давно не получал. Уроки сделал?
- Нам сегодня не задали.
- Тащи дневник, посмотрим – задавали или нет!
- Боженька, помоги, - зашептал я, но в этот раз молитва почему-то не помогла.
Мамка всё-таки всыпала мне ремня и заставила делать уроки.
Так я и уснул за кухонным столом, накрытым старой выцветшей клеёнкой, под тиканье настенных часов с кукушкой.
И как оказался потом в кровати – не помню, наверное, папка отнёс.
 
Спустя три дня Сашка поймал меня на школьной перемене и с улыбкой вложил мне в ладонь рубль
- Держи, Пончик!
- За что?
- Ты что, забыл? Ты же на стрёме был, в карауле!
И, оглядевшись по сторонам, зашептал в ухо:
- Ты никому не говорил?
- Нет, никому. Ахмед что, медальку продал?
- И медальку, и много чего еще. Только не Ахмед, а папка евойный, дядя Ашот.
Я повертел в руках рубль, зачем-то попробовал на зуб, будто проверяя – настоящий рубль или фальшивый.
- Дурак ты, Непляй! Видал, сколько медалей у соседа, который с войны вернулся?
- Видал, и что?
- А то! Медали - не продаются! Их на войне заслуживают! – я швырнул непляевский рубль куда подальше.
Он долго катился по деревянному полу школьного коридора, пока не исчез из виду.
Потом я повернулся к Непляю спиной и побежал к выходу.
Я бежал что есть сил, а казалось – еле передвигаю ноги.
 
Ночью я долго ворочался и никак не мог уснуть.
Я слышал, как вернулся отец со своей вечерней смены.
- Мой руки и садись ужинать, - шёпотом сказала мамка.
Я слышал, как льётся вода из рукомойника, как отец гремит алюминиевой ложкой по алюминиевой миске, кушая суп.
- Слыхала новость? – спросил отец, немного погодя.
- А шо такое?
- Дядьку Ашота знаешь?
- Это который с Виноградной улицы?
- Ну да. Наши мужики его чуть калекой сегодня не сделали!
- За шо? – удивилась мать.
- За дело, - сердито ответил папка. – Я б эту гниду, за такие дела, в тюрьму упёк, лет на десять.
- Ой, Гришенька, да шо же случилося?
- Говорят, пацанов в катакомбы посылал, чтобы трофеи военные искать. А потом продавал чёрным копателям, а денежки – себе. Говорят, и Сашка Непляев там был.
- А наш-то был? – испуганно спросила мамка.
Я затаил дыхание.
- Сашку батька так ремнём отходил, аж синий теперь с ног до головы. Только Сашка божится, говорит - вдвоём они были с Ахмедом, и больше никого.
Я накрылся одеялом с головой и затрясся всем телом.
 
Ночью мне приснился страшный сон: как будто немцы поймали Сашку и пытают.
- Где, - спрашивают, - партизаны прячутся?
А Сашка им отвечает:
- Хоть стреляйте, всё равно не скажу!..
Проснувшись, я твёрдо решил пойти к Непляю.
Я сложил в ранец тетрадки, учебники и обходными путями пошёл к другу.
А то, что Сашка мне друг, я теперь не сомневался – просто мой друг совершил ошибку.
 
В конце сада, под старой яблоней, у меня был закопан клад.
В железной коробке из-под конфет хранились все мои сокровища: пуговицы от армейской шинели, стреляная гильза, два оловянных солдатика, старинные монеты и брошка в виде жука-скоробея.
Брошку я решил подарить Маринке, самой красивой девочке с нашей улицы, на день рождения.
Правда, у жука не хватало одного глаза – бусинки…
Я немного подумал, отковырнул у жука второй глаз и положил своё богатство обратно в шкатулку.
Двух оловянных солдатиков, подаренных отцом, я прихватил с собой.
 
Непляй не сразу открыл мне дверь.
Сначала в сенях, на окне, колыхнулась цветастая занавеска.
Потом я услышал, как скрипнула половица, и наконец, в приоткрывшуюся дверь, я увидел непляевский глаз.
Глаз был тёмно-красного цвета и сильно опухший.
- Заходи, - прохрипел Сашка. – Вишь, как батька ремнём отходил.
Я прошёл в комнату.
 
Сашка оголил свой зад, показал спину – всё его тело было в кровоподтёках и синяках.
- Пьяный был, - объяснил Сашка, - если б трезвый, может, пожалел бы.
- Зачем ты родителям про катакомбы рассказал?
- Дурак я, Мишаня! За медальку мне Ахмед два рубля пообещал. Купил я себе батончиков – очень люблю я батончики! Они же дорогие - не то что горошки… Вот жру я батончики, а мамка увидала, спрашивает: где денег взял, украл?.. Пришлось сознаться. Сам не знаю, как такое случилось.
 
На глазах у Сашки блеснули слёзы.
Я разжал кулак – на ладони красовались два оловянных солдатика.
- Это мне? За что? – удивился Сашка.
- За то, что про меня не рассказал.
Сашка дёрнулся всем телом, будто от сильного удара, а потом запричитал:
- Мне деньги сильно были нужны, понимаешь? Эх, дурак я дурак! А Ахмед говорит: пошли со мной, будут тебе деньги… У тебя, Мишка, родители хорошие, а у меня? И у меня тоже хорошие, только папка иногда пьёт и жрать бывает нечего.
 
Я знал, что в сашкином доме деньги водились редко.
Непляев-старший иногда уходил в запой, а мамка получала копейки.
- Я пойду, Сашка - и так уже в школу опоздал.
- А завтра придёшь? – жалобно спросил Непляй.
- Приду, - пообещал я, поставил на тумбочку оловянных солдат и тихо прикрыл за собой дверь.
 
Я успел ко второй перемене.
На крыльце школы стоял Ахмед со старшими мальчишками.
Его круглая, как мяч, голова, резко выделялась среди всех остальных.
Я крепко сжал кулаки.
Когда я подошёл к двери, Ахмед вдруг сделал резкий выпад и подставил подножку.
Но я был наготове и успел шагнуть в сторону. Ахмед не удержал равновесие и, под хохот одноклассников, упал на колени.
Я показал Ахмеду кулак и спокойно пошёл в класс.
 
Через месяц семья Ахмеда уехала из нашего города насовсем.
Может, им стало стыдно, а может, в других катакомбах ищут они теперь золотые медали.
Мы с Сашкой опять вместе делаем уроки, вместе ходим на балку и любим одну и ту же девочку.
Маринка, и правда, самая красивая, самая весёлая девчонка с нашей улицы!
Не верите? Тогда спросите у Сашки.
 
ЧАСЫ С КУКУШКОЙ
(часть третья)
 
В нашем доме вдруг сломались часы с кукушкой.
Мамка чего только не пробовала: железную гирьку туда-сюда тянула, раскачивала маятник, стучала по часам - бесполезно.
Кукушка отказывалась куковать, а часы – исправно ходить.
Отец заглянул внутрь и сказал:
- Не мучайся – бесполезно, новые пора покупать.
А мне часы стало жалко - это был бабушкин подарок.
 
Утром, когда отец ушёл на работу, мамка сказала:
- Сынок, отнеси часы в мастерскую, к дяде Толе. Жалко, всё-таки бабушкин подарок.
- Завтра отнесу, мы сейчас с Непляем на рыбалку идём.
- А ну, геть, я сказала! – прикрикнула мамка.
Если мамка так говорит, значит можно и подзатыльник схлопотать.
Придётся идти…
 
Я нехотя отправился в мастерскую.
Все мальчишки побаивались этого дядю Толю, и я - тоже.
Был он какой-то странный и нелюдимый, бирюк, одним словом.
Мы с опаской проходили мимо синей будки, на которой болталась вывеска «Часовщик».
Висела она криво, и никто, даже дядя Толя, почему-то не хотел её ровно прибить.
Дядька с утра и до вечера, даже в жару, сидел в мастерской безвылазно и был виден из окна только по пояс.
Мы ни разу не встречали дядю Толю на улице или, например, в Гастрономе.
Одет он был всегда в один и тот же пиджак; на голове – несуразный малахай.
Мужчина он был худой, со впалыми, поросшими щетиной, щеками; длинными руками, в общем, весь какой-то нескладный.
На правой щеке его был заметный пунцовый шрам.
Однажды знакомый пацан отнёс в ремонт батькины часы и потом рассказывал:
- Ох, и воняет же от него! Наверно, горилку пьёт, чесноком закусывает, и к тому же не моется!
И все мальчишки засмеялись.
 
Мы часто ходили с друзьями на железнодорожную станцию мимо будки часовщика.
Там, вдали от посторонних глаз, мы занимались опасным делом.
- А вот, хлопчики, я вам зараз уши-то надеру! – однажды закричал на нас путевой обходчик и бросился догонять. Да разве ж нас догонишь?!
Мы бросились врассыпную.
 
А придумал эту затею Петя Яценко. Мы тайком брали у родителей мелкие монеты, клали их на рельсы и, спрятавшись в кустах, ждали проходящий состав.
Когда, громыхая вагонами, состав пролетал мимо, мы, обгоняя друг друга, бежали к рельсам.
Наши монеты, сплющенные тяжестью металлического чудовища, были горячими, как пирожки.
А после, сидя в тени винограда, мы бахвалились друг перед другом своим трофеем.
Сколько бы продолжалась наша забава – неизвестно. Только однажды чуть не случилась большая беда.
 
Богдан, умный и воспитанный мальчик, носил очки в роговой оправе. В них он был точь-в-точь как сова! Чтобы сын не потерял очки, мамка Богдана привязала к дужкам резинку.
И вот однажды, когда состав, выдувая струи пара и сигналя о своём прибытии, оказался в нескольких метрах от нас, резинка на очках Богдана лопнула. Это случилось в самый неподходящий момент!
Все побежали в укрытие. Все, кроме Богдана.
Он, близоруко прищурившись, начал шарить руками по гравию в поисках очков. Только от волнения никак не мог их найти.
Состав надвигался так необратимо, что всем стало страшно за Богдана. Я зажмурил глаза…
 
А когда открыл, то увидел такую картину: Непляй стоит рядом с нами и крепко держит за руку бледного, испуганного Богдана.
- Вот, дурень, и есть дурень! А если б тебя под состав затянуло? Знаешь, сколько таких случаев было?
Богдан молча размазывал слёзы по щекам и близоруко щурился.
Мы потом нашли его очки на железнодорожной насыпи.
Богдан немного походил в треснутых очках, а потом мамка купила ему новые.
Мы же навсегда забыли дорогу к опасному месту.
 
Мамка увидала, что я стою, как вкопанный, вытащила монетку из кошелька и ласково произнесла:
- Мишаня, а это тебе на мороженку… Ступай уже!
Мамка знала, что мороженое я люблю больше всего на свете.
Я вздохнул, взял часы подмышку и пошёл в мастерскую.
 
Стояла середина апреля. В садах отцвели абрикосы, вишня, персик.
Зима в Крыму короткая и относительно тёплая. Но всем известно, что сильный ветер, дующий с моря, выстужает в мгновение ока.
Этой осенью я пойду уже во второй класс, а Непляй – в третий.
Скоро понаедут отдыхающие и займут лучшие места на пляже.
Толстые тётеньки с бледной кожей, их худые бледнолицые дочки – все будут барахтаться в Чёрном море и по-дурацки визжать.
 
Прошлым летом мы с Непляем встретили на пляже одну красивую девочку. Просто о-оочень красивую!
Она была даже красивее Маринки, в белой панамке, короткой юбочке и белых сандаликах.
У девочки были голубые глаза, длинные белокурые волосы и светлая кожа – настоящая Мальвина!
- Давай с ней познакомимся, - предложил Сашка.
- А как?
- Давай виноградом угостим!
 
Сашка побежал за виноградом, а я остался караулить Мальвину, чтобы не потерять из виду.
Я с интересом наблюдал, как девочка немного покупалась, потом вышла из воды и стала строить песочный замок.
Она набирала в ладоши мокрый песок и задумчиво пропускала его между своими розовыми пальчиками.
- Хочешь винограду? – спросил вернувшийся и запыхавшийся Сашка.
Он протянул девочке гроздь зрелого винограда.
Мальвина удивлённо захлопала длинными ресницами и кокетливо пожала розовым плечиком.
- А ну, брысь отсюда, хулюганы! – закричала толстая Мальвинина мамка.
 
Мы и правда были похожи на хулиганов: оба загорелые – до черноты, с облезлыми от солнца носами и ободранными коленями.
- Дура! – разозлился Сашка и выкинул виноград в прибрежные кусты.
Кто из них «дура», Сашка не уточнил.
 
- Чего тебе? – спросил меня часовщик дядя Толя.
- Вот, мамка часы просила починить.
Вблизи он показался не таким уж и страшным.
- Приходи завтра - может, починю.
Он нацепил на правый глаз круглую линзу, взял в руки маленькую отвёртку и занялся привычным делом.
- Спасибо, - промямлил я и побежал к Непляю.
 
- И что, от него даже не воняло? – спросил Сашка.
- Нет!
- А нос красный был?
- Нормальный нос. Только шрам красный.
- Ну, и фиг с ним! – подытожил Сашка, а я спорить не стал.
 
У нас с пацанами появилась новая страсть – футбол!
Мы стали реже ходить на балку и на море.
Забросив ранцы, с утра до вечера мы гоняли мяч по нашей улице.
Вместо футбольного поля была грунтовая дорога, вместо ворот – булыжники.
 
Мы ссорились, кричали на всю улицу и даже дрались. Но эти драки были не настоящими, а так – для восстановления порядка и справедливости.
Во время матча в воздухе надолго повисало жёлтое облако. Это была взвесь из дорожной пыли и песка.
Пыль забивалась в наши вихрастые головы, в наши иссушённые от крика рты.
После таких матчей мы приходили домой уставшие и грязные, как черти.
 
- Ах ты, скотиняка! – ругалась мамка. – Где ж я столько мыла на тебя наберусь?
Непляю и остальным мальчишкам тоже влетало от родителей.
Но это ещё полбеды!
Наш футбольный мяч пару раз залетал к соседям в окно.
После звона разбитого стекла можно было наблюдать такую картину: по пыльной дороге, обгоняя друг друга, бегут футболисты, а за ними гонятся тётки или мужики.
- А шоб вам! Ти нечиста сило!.. Ах вы, паразиты!
Одно из стёкол вставил мой отец, второе – отец Непляя.
А сколько было поломано цветов в палисадниках – никто и не считал.
 
Приближалось Первое Мая – я очень любил этот праздник!
- Праздник весны и труда, праздник счастья и единства людей, - так говорил мой папка.
По такому случаю он надевал белую рубаху с запонками и брызгался одеколоном «Шипр».
Мамка делала на волосах завивку и становилась похожа на кудрявую барашку.
Она дольше обычного крутилась у зеркала, красила губы и то и дело поправляла ажурный воротничок на платье. Платье было новое, модное, крепдешиновое.
 
Мне аккуратно причёсывали волосы на бок и давали нести яркий воздушный шар.
Втроём мы выходили из дома и, вливаясь в поток людей, двигались в сторону центральной площади.
Колонна шла медленно и торжественно. У некоторых в руках были красные флаги, у других – воздушные шары, третьи несли цветы.
Я шёл гордый и счастливый, рядом с родителями, на первомайский парад!
 
Сашка Непляев издалека махал мне рукой, и я махал ему в ответ.
Маринка, задрав свой красивый носик, несла в руках букетик пионов.
И сама она была такая же цветущая, румяная, как цветок.
Небо над нами полыхало голубым, солнце слепило глаза, лёгкий бриз ласково ворошил волосы.
На лицах идущих людей цвели улыбки; с площади доносились звуки духового оркестра.
 
Наша колонна, наконец, подошла к площади и выстроилась по её периметру.
На главной трибуне стояли важные люди, и что-то говорили про партию, Ленина и ещё что-то такое, чего я не понимал.
Потом все люди дружно хлопали и кричали «ура!»
Я тоже кричал «ура» вместе со всеми.
 
Наконец-то домой! Скорее переодеться и сбежать на улицу.
Что же это такое?.. Этого не может быть!
Возле Гастронома, на перекрёстке, я увидел дядю Толю.
Совсем другого дядю Толю, не похожего на того, которого знал.
Вернее, я увидел только его половину – верхнюю; нижней части туловища у него не было. Совсем.
Там, где обычно бывают ноги, ног не было!
 
Дядя Толя ехал на деревянной платформе.
В его руках были зажаты деревянные дощечки. Этими дощечками он и отталкивался.
Несмотря на жару, одет он был в чёрный пиджак и белую рубашку.
Ордена и медали, блистая на солнце, позвякивали движениям в такт.
Их было так много, что я не смог сосчитать.
Я заворожённо смотрел на главную награду: вот она, Звезда Героя Советского Союза!
 
- Сынок, мороженое хочешь? Сбегай в Гастроном, - услышал я, будто сквозь сон, голос мамы.
- Не хочу.
Мама наклонилась ко мне, удивлённо заглянула в лицо и положила ладонь на лоб:
- Ты не заболел?..
 
Неужели это тот самый дядя Толя – мрачный, небритый, неприглядный?
Я не мог отвести от него взгляда!
 
Так вот откуда у него шрам по всей щеке; вот почему он никогда не выходит из будки. Вот почему он не может поправить табличку с надписью «Часовщик» - он просто не может до неё дотянуться!
Открывшаяся вдруг правда, чувство жалости, стыда и раскаяния захлестнули мою душу.
Бедный дядя Толя! Как он живёт без ног? Это невозможно, это нелепо, этого не должно быть!
Комок подкатил к горлу, мне захотелось плакать.
 
Когда мы поравнялись, оказалось, что дядя Толя не на много выше меня ростом.
Дядя Толя взглянул на нас, а потом слегка кивнул головой.
- Сынок! – мама трясла меня за плечо. – Да что с тобой такое? Ты испугался?
- Нет! – крикнул я и бросился бежать.
 
Потом, сидя в саду под любимой грушей, я спрашивал сам себя:
- Зачем бывает на свете война? За что она лишает людей ног, рук? Почему люди не могут жить без войны?
Может быть, там, под грушей, я стал намного взрослее, чем был прежде.
 
На следующий день с часовой мастерской что-то случилось.
С ней произошли удивительные перемены!
Кто-то неизвестный, скорее всего ночью, прибил табличку «Часовщик» ровно и аккуратно, и даже помыл грязное окно.
Откуда-то вдруг появилась урна для мусора, а рядом, в трёхлитровой банке, кто-то оставил букет красных пионов.
 
Наши сломанные часы дядя Толя всё-таки отремонтировал.
- Жалко-то как! – говорила моя мать отцу. – Только и может руками Степаныч работать - ног-то нет…
- А жена у него где? – спрашивал отец.
- Говорят, на фронте убили. Вот, один, как перст, и остался.
 
Ночью мне приснился сон: как будто иду я по полю, а вокруг красных маков – тьма-тьмущая!
И вдруг, откуда ни возьмись, налетают мессершмитты и начинают бомбы сбрасывать.
И бегу я по полю, кричу, а спрятаться негде.
А вдруг вижу: бежит мне навстречу Анатолий Степаныч и что-то кричит, а ноги-то у него - целые!
Хватает он меня за руку и тащит куда-то. А я поднимаю голову и вижу, как со страшным гулом летит на нас фашистская бомба со свастикой.
Тогда дядя Толя закрывает меня своим телом, а бомба взрывается совсем близко.
 
- Ку-ку, ку-ку, ку-ку, - прокуковала кукушка двенадцать раз и спряталась в свой домик.
А я долго ворочался и никак не мог заснуть…
 
Мы с Непляем часто теперь приходим к дяде Толе в гости – то воды принести, то забор починить, то папиросы купить.
А ещё – услышать про войну, подержать в руках настоящее оружие и полюбоваться орденами.
Герои – они такие: бывают без ног, бывают одиноки и беззащитны. Но как настоящие солдаты, стойко и молча переносят они все трудности жизни.
Мы с Непляем про это сразу догадались.
Не верите? Тогда спросите у Сашки!
 
ГЕКА
(часть четвёртая)
 
И вновь наступила весна!
Наши с Непляем тетрадки открывались всё реже, а тройки в дневнике появлялись всё чаще.
С улицы домой нас было не загнать: то на море, то на балку, то играть в футбол.
Мы с Сашкой знали одно секретное место, где растут дикие пионы.
Сначала нужно было выйти на окраину города, потом пройти между военными складами.
Затем, пройдя склады, нужно было миновать противотанковый ров.
В этом рву, поросшем травой, мы пытались найти оставшиеся после войны гильзы и оружие.
Но так ни разу ничего и не нашли.
Дальше, за рвом, начинались колхозные поля.
А вот мы и на месте…
 
- Цветы для мамки рвёшь? – спросил Сашка.
- А для кого же? Конечно, для мамки!
- И я – мамке, шибко она пионы любит!
Шапки пионов были видны издалека.
Их нежный аромат висел в воздухе сладким розовым облачком.
Я наклонился, чтобы сорвать первый распустившийся цветок.
Вдруг из самой сердцевины розового куста что-то полетело мне прямо в лицо!
Я в испуге отпрянул и чуть не упал.
 
Оказалось, это был зайчишка! Он испугался не меньше моего.
Выписывая каракули, заяц улепётывал от нас что есть сил.
-Э-ге-гей! – закричали мы с Непляем, наблюдая, как заяц добежал до ближайших кустов акации и там исчез.
Мы с Сашкой нарвали по букету и, довольные, вернулись домой.
 
На город стремительно опускалась крымская ночь.
Сейчас мамка выключит свет и командирским голосом скажет: «Отбой!»
Я на цыпочках вышел в сени, откинул крючок и со скрипом отворил дверь.
- Ты куда? – сонно спросила мамка.
- До ветру, - сказал я.
В соседнем дворе залаяла собака и вскоре умолкла.
 
В окнах Маринки ещё горел свет.
Я крадучись подошёл к её дому и обомлел!
На крыльце лежал точно такой же розовый букет, как у меня.
- А ещё друг, называется! – пробурчал я себе под нос, положил свои цветы рядышком с сашкиным букетом и побежал домой.
 
На школьной перемене я подошёл к Непляю.
- Ну что, понравились мамке цветы? – спросил я ехидно.
- Ага, понравились! – сказал Непляй, и глазом не моргнув.
Он, когда врёт, даже не моргает.
- Ага, и моей мамке тоже понравились.
- У тебя сколько сегодня уроков?
- Четыре.
- У меня тоже четыре, - обрадовался Сашка. - Айда вместе домой? У меня мамка картошку пожарила, на маргарине.
И мы отправились к Непляю домой.
 
До летних каникул оставались считанные дни. Учиться совсем не хотелось.
Какая там учёба, если на улице – такая погода!
Мы с Сашкой шли мимо цветущих каштанов и распустившейся сирени, и на душе моей было светло и радостно.
Вдруг Непляй толкнул меня в бок:
- Пончик, глянь-ка туда!
Невдалеке, по каштановой аллее, шла Маринка.
Рядом, размахивая маринкиным портфелем, шёл долговязый мальчишка из старшего класса.
- Давай этого «гуся» отметелим? – предложил Сашка.
А потом процедил сквозь зубы:
- Я этой дуре цветочки дарил…
- Видел я твои цветочки, Непляй!
- Как? – Сашку озарила догадка. - И ты тоже?! Пончик, ты – тоже? А-ха-ха!
 
Непляй начал тыкать в меня пальцем и орать на всю улицу:
- Пончик, мы с тобой – дураки с мыльного завода!
Почему именно с мыльного, я не понял.
 
Сашка смеялся так заразительно, что я тоже расхохотался.
Мы стояли посередине улицы, схватившись за животы, и покатывались со смеху.
Наконец, успокоившись, Сашка сказал:
- Пончик, давай поклянёмся друг другу, что к Маринке больше – ни ногой!
- Давай!
 
А потом мы побежали догонять Маринку.
- Тили-тили-тесто, жених и невеста! – закричал Сашка.
- По полу валялись, крепко целовались!
И мне было так горько, как будто я наелся горчицы.
Маринка повернула к нам своё красивое личико, и на нём было такое выражение, будто она нечаянно проглотила муху.
- Дураки! – сказала Маринка и показала нам с Непляем язык.
Долговязый хотел нас догнать, но замешкался и поэтому не догнал.
После этого случая наша любовь к Маринке остыла. И чтобы поставить окончательную точку, мы с Непляем придумали жестокую месть.
 
В соседях у Непляя жил мужик неопределённого возраста, по прозвищу «Гека».
Как его звали по-правде и сколько ему лет, никто не знал.
Геку все жалели, потому что он сильно заикался.
- Гека, как твои дела? – спрашивал кто-нибудь.
- Ге-ге-ге, - начинал заикаться Гека.
Был он похож на Иванушку-дурачка из сказки: такое же наивное доброе лицо и улыбка во весь рот.
 
Гека, видимо, никогда не причёсывался, потому что волосы, цвета соломы, постоянно торчали в разные стороны.
Был Гека маленький, щуплый и очень подвижный, как мальчишка.
- На-ко, покушай, - скажет какая-нибудь сердобольная бабушка и угостит Геку яичком.
Гека в ответ засмеётся, бабке поклонится и перекрестится.
А ещё Геку постоянно видели возле нашего храма.
Вот какой был Гека.
Взрослые говорили про него: «Юродивый, Богом целованный».
 
Жил Гека ещё и тем, что разгружал в нашем Гастрономе продукты.
Продавцы жалели Геку, давали то консервы, то кисель, то хлебушек.
- Говорят, фашисты во время войны Геку пытали, вот он таким и стал, - сказал Сашка.
- Откуда знаешь?
- Мамка сказывала.
- Хотели у него про партизан выпытать, которые в катакомбах прятались.
- И шо?
- Ни шо! Не сказал Гека ничего. Только заикой после того случая стал.
- Вот гады – фашисты! – я сплюнул также, как это делал Непляй.
 
Мы с Сашкой придумали план, как отомстить Маринке.
Я принёс из дома красивую коробочку из-под мамкиных духов.
Непляй поймал в саду жирную, скользкую, как камешек из моря, жабу.
Мы посадили жабу в коробку и перевязали коробку красивой ленточкой.
- Гека, отнеси коробочку во-оон той девчонке! А как только отдашь – сразу уходи. Понял?
Гека понимающе кивнул, улыбнулся и направился к Маринке – она в это время чертила на дороге «классики».
Мы с Непляем спрятались за кустами сирени и осторожно оттуда выглядывали.
 
Гека отдал Маринке коробку, но не ушёл, как мы договаривались, а остался рядом.
- Уходи, – шептал Сашка. – Эх, дурья твоя башка!
Но Гека его не слышал и, кажется, уходить не собирался.
Видимо, ему было интересно – что лежит в такой красивой коробочке.
Гека наблюдал, как Маринка развязывает ленточку, как заглядывает внутрь…
- Ой, мамочки! – истошно закричала Маринка, увидев жабу.
Она брезгливо отбросила коробку в сторону и опрометью бросилась в дом.
 
Гека удивлённо и непонимающе посмотрел в нашу сторону.
Радостная улыбка медленно сошла с его наивного, светлого лица.
Он наклонился, поднял с пыльной дороги жабу, погладил её, и, держа в руках, пошёл прочь.
Мы кинулись следом:
- Гека, подожди! Гека!
Но Гека отмахнулся от нас, как от назойливых мух.
Мы с Сашкой приуныли.
Мой друг, видимо, испытывал такие же чувства, как и я.
Сегодня мы обидели хорошую девочку и доброго человека - Геку.
А эта толстая пупырчатая жаба и вовсе была ни при чём…
 
Так, втроём, мы и дошли до дома Геки – он впереди, а мы с Сашкой - чуть поодаль.
Гека присел на лавочку возле дома и, наконец, сжалился - махнул нам рукой.
Мы с Сашкой повиновались, присели рядом.
- Не-не-не об-б-бижайте т-т-тварь б-б-божью, - выговорил он, наконец.
Кого Гека имел ввиду – Маринку или жабу - мы не поняли. Да и какая разница?
Мы с Сашкой молча кивнули в ответ.
 
Гека улыбнулся, погладил жабу по голове и опустил в траву.
Жаба немного подумала, не решаясь сделать первый прыжок, а потом спряталась где-то в тени сада.
Маринка с нами не разговаривала почти неделю.
И только сегодня, наконец-то, улыбнулась нам с Непляем и сказала «привет».
 
Дом, в котором я живу, стоит на Приморской улице.
Наискосок от нас живёт Франц Иосифович Ковальский.
Мне он никогда не нравился, потому что был сильно похож Гитлера.
Правда, Гитлера я видел только на картинках, но сходство было поразительное!
Волосы дяденька Франц всегда зачёсывал на пробор, а над верхней губой его чернели маленькие усики.
Был Франц Иосифович «жадным сквалыгой», так говорила про него мама.
Остальные соседи тоже сторонились Франца Ковальского.
Мы с Непляем иногда делали какие-нибудь гадости: то персики в саду оборвём, то грязи на крыльцо накидаем. Хотя Дяденька Франц и не сделал нам ничего плохого.
 
А сегодня мамка закричала прямо с порога:
- Гриша, Гриша! Глянь, шо у Ковальских творится!
Папка в это время читал газету «Знамя Труда».
Он отложил газету в сторону и спокойно спросил:
- Шо случилось, Галя? Пожар?
- Не-ее! У Ковальского жена с тюрьмы вернулася. Глянь, шо вытворяет!
Отец неохотно поднялся и вышел на крыльцо, я выбежал следом.
 
Дом у Ковальских был добротным, с небольшой мансардой и ухоженным садом.
На окнах дома были красивые резные наличники, а высокое крыльцо украшали витые железные перила.
Сначала я увидал дядьку Франца - он стоял возле лестницы и смотрел вверх.
Лестница была приставлена к стене дома, а на верхней ступеньке её сидела чернявая тётка.
На голове тётки была повязана косынка. Цветастая юбка на сильном ветру развивалась, как будто флаг.
Тётка держала в руках то ли сапог, то ли коробку – издалека я не мог разглядеть.
 
В это время Ковальский что-то тихо говорил своей жене.
Только чернявая не обращала на его слова никакого внимания.
Она доставала из сапога какие-то бумажки, раскидывала их по ветру веером и кричала на всю округу:
- Шо б вам всем провалиться! Шо б вы все сдохли, гады!
- Ну-ка зайди в дом, - сказал папка.
Я заупрямился, но отец открыл дверь и силком втолкнул меня в сени.
 
- Какие денжищи, Гриша! – говорила потом мамка. – Мы такие отродясь не видали.
- Эта тётка, что ли, деньгами кидалась? – удивился я.
- Теперь это не деньги, а обыкновенные бумажки, - сказал отец. – После денежной реформы ассигнации превратились в бумагу.
- А что такое реформа?
- Это, сынок, перемена.
- Перемена - как в школе?
- Нет, реформа – это перемена в жизни.
- Да уж! – воскликнула мамка. – Копили Ковальские деньги, копили, а потом Панну в тюрьму упекли, а Франц один-одинёшенек остался. Пока Панна сидела, реформа и приключилась.
 
Я побежал к Непляю.
- Сашка, тебе деньги нужны? Много денег?!
- Пончик, ты что – белены объелся? Деньги всем нужны.
Мы с Непляем успели собрать те ассигнации, которые ветер не успел припрятать.
Что с ними делать, мы придумать не смогли и отдали девчонкам – пусть играют!
Чернявую тётку, Панну Ковальскую, я больше никогда не видел – как будто в воду канула.
А Франц Ковальский так и доживал в одиночестве, пока не помер.
 
- Смотри, Пончик, что у меня есть!
Непляй развернул бумажный кулёк и показал содержимое.
- Это что?
Внутри был неизвестный порошок красного цвета.
Я понюхал, но абсолютно никакого запаха не почувствовал.
- Петька сказал – это красный фосфор. Он сказал, если его взорвать – то салют будет.
- Да? А где взрывать будем?
- Петька сказал, лучше под колёсами велосипеда - так безопаснее.
- А у меня велик сломался.
- Не бзди, Пончик, что-нибудь придумаем! – пообещал Сашка.
То, что Сашка придумает, я и не сомневался.
 
Прошло два дня, я совершенно забыл про красный фосфор.
Как вдруг прибежал запыхавшийся Непляй и затараторил:
- Пончик, скорее собирайся, пока он не уехал!
- Кто?
- Дядька мой, Василь!
- Куда уехал?
- Вот ты балда, Пончик. Собирайся, по дороге расскажу!
- Я щас!
И я,на всякий случай, прихватил с собой кусок хлеба, смазанный растительным маслом, а сверху посыпанный крупной солью.
- Ты куда это собрался? – строго спросила мамка. – Смотри мне, недолго – по хозяйству поможешь.
- Я быстро! – заверил я мать и выскочил за дверь.
 
Возле сашкиного дома стоял новенький велосипед.
- Это дядьки Василя велик, - сказал Сашка. – Петюня сказал, что пакет с порошком надо положить под колёса и проехать по нему.
- Ты что, Непляй, дурак? Разве дядька даст велосипед, чтоб взрывать?
- Да не-ее… Я у дядьки попрошу как будто покататься, а мы потом в сторонку отъедем и взорвём.
- Давай! – мне было очень любопытно, как взрывается красный фосфор.
Сашка предложил мне первому прокатиться, потому что я хорошо катался на велике, а Сашка - не очень.
 
Мы отъехали чуть в сторону от непляевского дома.
Сашка положил на землю пакет с порошком и слегка присыпал землёй.
-Ну, давай, Пончик, ехай! – нетерпеливо сказал Сашка и махнул рукой, как Юрий Гагарин.
- Погоди, хлеб доем…
Кушать я начинал всегда с горбушки – так вкуснее.
- Хочешь откусить? – я протянул кусок Сашке.
- Пончик, хватит жрать, ехай давай!
Я доел хлеб, вытер руки об штаны и сел на велик.
 
Мне было нисколечко не страшно – мне было интересно.
Я разогнался и направил велосипед туда, где лежал пакет с взрывчаткой.
Вот он, совсем близко!
Вдруг перед моими глазами мелькнула красная молния, и я полетел в черноту…
 
- Кровиночка ты моя!
Я услышал, как причитает мамка, и открыл глаза.
Оказалось, я лежу на спине, а ноги горят так, словно их ошпарили кипятком.
Рядом стоит Непляй, его мамка, и ещё какой-то мужик, наверное, тот самый дядька Василь.
- А шо, салют был? – спросил я слабым голосом.
- Ещё как был, – тихо ответил Непляй, и тыльной стороной ладони вытер свой нос.
 
Сашкина мамка, с размаху, дала Непляю такой подзатыльник, что даже у меня зазвенело в ушах.
А может, в ушах звенело не от этого?
- Ну, вы, хлопцы, даёте! – сказал дядька Василь. – Слава Богу, все целы!
Был дядька огненно-рыжим, будто огонь из печки.
Мамка помогла мне подняться, ощупала руки, ноги, голову – всё ли в порядке?
 
Я огляделся вокруг: рядом, присыпанный землёй, валялся велосипед. Там, где лежал взрывоопасный пакет, в земле осталась небольшая ямка.
Покрышку велосипеда разорвало на несколько кусков.
- Знаешь, Пончик, мы, наверно, порошка слишком много насыпали, – сказал Непляй. – Я думал, ты уже покойник.
- Щас ты у меня будешь покойник! – сказала мамка Непляя и схватила Сашку за шиворот.
Но Сашка как-то сумел вырваться и побежал в сторону балки.
- Стой, паразит! – сашкина мамка подняла подол юбки и припустила за сыном вдогонку.
 
Я сначала молча смотрел, как они бегут, а потом засмеялся – уж больно смешно бежала сашкина мамка!
- Смешно тебе? – спросила мать. – Я чуть от страха не умерла, когда прибежал Сашка и сказал, что ты взорвался. А тебе смешно, да?
Она схватила меня за руку и, причитая, потащила домой.
Мамку, отчего-то, мне стало очень жалко.
 
С Сашкой мы не виделись, кажется, целый год.
А если верить календарю, то всего неделю.
Наконец, мне разрешили выйти на улицу.
Я вышел на крыльцо и, услыхав шум, задрал голову вверх: кто-то из соседей запустил в небо стайку белых голубей.
Они кружили над нашим домом так легко и беззаботно, что у меня защемило сердце.
 
- Привет, Пончик, - услышал я знакомый голос.
Я обернулся и увидел Непляя.
Он стоял, прислонившись к забору, и скалился во весь рот.
- Шо, простили?! И меня! Айда на балку?
- Айда!
И мы с Непляем отправились туда, где пахло йодом и горячим песком; где зрели дикие абрикосы и пели цикады; где мы были свободны, словно ветер.
 
Непляй рассказал, что его выпорол отец; что Сашка дал обещание никогда больше не играть с огнём; что родителям пришлось покупать новую покрышку для велосипеда.
- Знаешь, Мишаня, как я испугался?! Думал, ты помер. Веришь, нет?
- Верю.
И Сашка с облегчением вздохнул.
 
Мы миновали балку, небольшой лесок и вышли к морю.
Берег его был почти пустынным – пляжный сезон ещё только начинался.
- Ух ты! – воскликнул Сашка. – Смотри!
Я проследил за его взглядом и увидел Воздушного Змея.
Змей дёргался на ниточке в руках маленького мальчика и был очень похож на живого.
У Змея была зелёная треугольная голова и длинный, развивающийся на ветру, хвост.
Казалось, что мальчишка не удержит ниточку, и Змей вот-вот улетит.
 
И правда, после порыва ветра, Змей вырвался из рук мальчишки и полетел в сторону моря.
Он летел, помахивая зелёным хвостом, к той скале, что виднелась на горизонте.
- Глянь, улетел… Эх, жалко, - сказал Сашка.
А я так и не понял, кого ему жалко – то ли Змея, то ли маленького мальчика, упустившего из рук тонкую нить.
Copyright: Наталья Колмогорова, 2018
Свидетельство о публикации №379619
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 15.12.2018 11:04

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта