Читаем Литературную газету | Екатерина Д. трудится в журнале, который вышел в свет всего около двух лет назад. Прежде она работала в московских изданиях с более солидной историей, привыкла к необязательности, родственным отношениям с сослуживцами, к бережному отношению к журналистскому дару. Тем большей новостью явились для неё условия, предложенные на новой работе... – Сегодня всех прежде всего интересует вопрос: кому принадлежит издание? – Издание принадлежит немцам. Это меня ничуть не насторожило. Наоборот, думала, будет немецкий порядок, всё вовремя. Но многое на работе сразу показалось мне странным. Первое, что бросалось в глаза, – все друг другу чужие, очень закрытые. И очень много работают. С утра редакция уже на месте – и все строчат! В курилке, конечно, узнаёшь много интересного про начальников. Тут расскажут и про личную жизнь. Но за пределами спасительной курилки, за компьютерами все будут делать вид, что видят тебя впервые. В моих предыдущих редакциях я без натуги общалась с редакторами, у меня были дружеские отношения даже с уборщицами и электронщиками, не говоря о коллегах, с которыми можно было часами вести мировоззренческие дискуссии… Тут всё наоборот. Здесь у меня долгое время вообще ни с кем не было контакта, я чувствовала себя совершенно лишним человеком. Пришла, включила компьютер – работай. Справа и слева только деловые разговоры, ни одной человеческой ноты. Появляется ощущение, что ты на заводе среди станков и роботов. Хочешь пошутить – никто тебя не понимает, смотрят как на безумную. В отделе четыре корреспондента, над ними два непосредственных и три вышестоящих начальника, и все вмешиваются в твою работу, потому что хотят сделать процесс написания заметок максимально технологичным. Идеал – чтобы никто, и прежде всего читатель, не заметил ухода журналиста, если он уволен. Кстати, увольнения так и происходят: человек вдруг исчезает, и этого никто не замечает. Строй сомкнулся. – Принято ли хвалить работу? – Дело в том, что человек, который руководит журналом, долго учился на Западе и стал главным редактором в издании, где абсолютное большинство работников было много старше его. Вероятно, поэтому у него появилась привычка давить, пугать. Видимо, иначе в его незрелой душе возникала понятная паника. Поэтому он всех всегда ругает. Был случай, когда он ругал в течение нескольких лет одного человека, безответного и интеллигентного, и когда тот нашёл наконец другое место и пришёл сообщить, что увольняется, редактор опешил: «На тебе же всё держится, ты незаменим!» Сейчас в издании уже целая команда молодых начальников – всем чуть за тридцать. Они всё и вся воспринимают одинаково. Журналисты для них – дерьмо, не только не умеют писать, но не умеют даже задавать вопросы. Эти молодые люди стараются эмоций без нужды не обнаруживать, не кричат, но и не упускают никогда случая объяснить тебе, кто ты и чего стоишь. Принцип – всех держать в постоянном напряжении. – Как тебе кажется, это на пользу журналу? – Меня это мобилизует и бесит одновременно. Не могу сказать, что такие отношения делают издание острым и динамичным, потому что журналистские материалы, вылизанные и вычищенные начальниками, часто становятся безлики. – А оспорить их правку, возразить им? – Увы, спорить с этим невозможно. Этого просто не поймут. Начальнику всегда виднее. – Появляются ли в редакции хозяева издания? – Иногда заезжают, собирают редакцию, подводят итоги работы. Иногда просто приезжает человек и ходит молча среди нас – понятно, что смотрит за работой редакции. – А потом? – Потом кто-нибудь из начальников просит прибраться на столах. Вообще же, с нас требуют всё что угодно, кроме одного – творческой работы. По сути, от нас добиваются лишь соблюдения определённой технологии. Всё решают за твоей спиной, ты лишь шестерёнка механизма. Это, честно говоря, обидно и противно. Беседовал Андрей ВАСИЛЬЕВ Литературная газета, выпуск 16 2005 г. http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg162005/Polosy/13_2.htm |
| А чего вы хотели в капиталистическом обществе? Скоро так везде будет... Пока еще есть возможность выбора - увольняйтесь. |
|
|