Вадим, не обижайтесь, но читать довольно скучно. Вот если б вы сократили нижеприведенное вступление до размеров миниатюры, я бы подсказал, что делать дальше.:) Извиняюсь, забыл скопировать вступление рассказа "Галина". 1. Немного об архитектуре и географии Прошу вас не волноваться, это не будет кратким конспектом школьного учебника, по указанным выше дисциплинам. Это будет моей скромной попыткой описать наш дом и попытаться привязать его к местности. Итак, начнем, решившись ступить на этот скользкий путь воспоминаний. Дом наш, отнюдь, не является образцом архитектуры – старое, двухэтажное, деревянное, похожее на барак, скучной прямоугольной формы сооружение, с покрытой проржавевшим металлом двухскатной крышей, ощетинившейся несколькими закопченными трубами. Когда-то он принадлежал финнам, не знаю одной семье или нескольким, но хорошо помню двух старичков, давненько заезжавших в наш двор и пускавших слезу, глядя на облупившиеся стены своей бывшей собственности. Они что-то лопотали на непонятном заунывном языке и угощали нас, бегавших по двору мальцов, ужасно невкусными черными конфетками в ярких фантиках. Дом перегорожен посередине стеной, не имеет сквозного прохода, с торцов два одинаковых крыльца, поднимаясь по которым попадаете в предбанник, откуда дверь ведет в коридор первого этажа, а скрипучая с прогибающимися ступеньками лестница на второй. На каждом этаже есть общая кухня, одна веранда, принадлежащая семье, занимающей первую слева комнату, и соответственно по три комнаты на этаже. Основным достоинством нашего дома является огромный двор с высокими старыми соснами, который воспитал ни одно поколение детишек, как жильцов дома, так и многочисленных дачников, в те годы ежегодно заполнявших Зеленогорск с конца мая по конец августа. Основная часть двора, южная, имеет треугольную форму, ограниченную по основанию домом, а по сторонам заборами, одним отгораживающим нас от соседнего дома, а вторым от, теперь уже заброшенного, предприятия, где раньше инвалиды шили детскую одежду. Где эти заборы сходились углом, была, теперь уже заросшая кустами, узкая тропа, сбегавшая вниз на улицу, ведущую к шоссе, пересекала ее и приводила к деревянному мостку через мелкую речушку, или даже скорее ручей, за которым вздымался песчаный холм, ведущий к дому отдыха «Ленинградец». Восточная часть двора – прямоугольная, ограниченная старыми сараями, образующими букву «П». Эти сараи выполняли многочисленные функции: мастерские, гаражи, хранилище хлама, который копится, а выбросить жалко, кроме того, эти сараи гостеприимно принимали летом жильцов дома, освобождающих свои комнаты в ожидании дачников, основательно поддерживавших бюджет местного населения. С севера плотно к дому подходили заборы садов и огородов, поделенных между нашими жильцами. Там где забор подходил к сараям, был узкий проход за сараи, ведущий к одному из самых популярных мест во дворе – деревянному, покосившемуся туалету, который своей выгребной ямой смотрел на неширокую тропу, поросшую по краям бурьяном и носившим гордое название улица Ломаная. С запада, в нескольких метрах от крыльца был широкий въезд с улицы во двор. За улицей начинается одна из самых главных достопримечательностей нашего района Зеленогорска – питомник, территория которого, простирающаяся на множество гектаров, ограничена нашей улицей, с двух сторон имеющим форму «Г» Средним проспектом, с четвертой задами дворов улицы Авиационная. С питомником связано почти все детство, там проходила основная наша жизнь. На выходе к Среднему проспекту на краю питомника стояла конюшня, насколько помню, там было два обитателя, старая мирная кобыла Белка, видимо потому что была белого цвета, и свирепый вороной жеребец – Жук. На Белке все мы катались верхом с разрешения конюха – дяди Яши. К Жуку соваться боялись. Рядом с конюшней была хоть и маленькая, но настоящая кузница, теперь уже окончательно развалившаяся. Недалеко от кузни несколько лет подряд располагался трудовой пионерский лагерь, куда мы бегали, слушать песни вокруг вечернего костра. На память от лагеря осталась только зеленая будка, в которой жили вожатые, и о которой рассказывали пацаны, решавшиеся нарушить родительский запрет и задержаться в лагере за полночь, что оттуда каждую ночь слышится отчаянный скрип пружин и иные звуки, сопровождающие действие, называемой словом, которое нельзя употреблять при родителях, если не хочешь получить затрещину. Вообще первое знакомство с анатомией мы проходили на Золотом пляже, где стояли будочки для переодевания с неплотно закрывавшимися перекошенными дверцами. Стайка мелких познавателей располагалась на песке недалеко от такой будки и выжидала приятного зрелища, видимого сквозь щель процесса смены купальника на сухое белье. Это уже потом, гораздо позже, процесс познания перешел от созерцательного к тактильному на скамейках на темных аллеях «Ленинградца» и «Серверной Ривьеры». А уже окончательное погружение в вопрос для большинства было связано с лужайками, надежно спрятанными густым кустарником, опять того же питомника. Еще раньше в питомнике мы познакомились с действием алкоголя на детский организм. Еще не окрепшие здоровьем и на забывшие вкус конфет, лимонада и газировки с сиропом за три копейки, знакомство это начинали, конечно, с портвейнов, все ж как ни как сладкий напиток. А какие были красивые неведомые названия: «Иверия», «Колхетти» и т.д. Но это было дорогое удовольствие: от два ноль две до два сорок две, более доступным был любимый «Розовый» - рубль двадцать семь. Печальный опыт спившихся родителей никого не остановил в стремлении почувствовать себя взрослым и, приняв стакан, завалиться в мягкую траву с папироской в зубах, цедя сквозь зубы какую-нибудь похабщину. Нет, не подумайте, получали мы и культурное развитие, для этой цели в те годы в Зеленогорске были три кинотеатра: Летний, Победа и Дом Культуры, это не считая кинозалов в домах отдыха и санаториях. Выстаивали мы длинные очереди, чтобы сопереживать Верной Руке - последней надежде, угнетаемых и истребляемых жестокими янки, индейцев. Тогда же мы узнали, что самый главный и настоящий индеец живет в Югославии, а лучше всего Дикий Запад знают в ГДР на студии Дефа. В тоже время стоя за спинами, утомленных трехразовым питанием, отдыхающих в «Ленинградце» мы внимали черно-белому экрану телевизора, восхищаясь с каким энтузиазмом гоняется некий Остап за таинственным золотым теленком, а каждое утро стекались на Средний за питомником, где у счастливицы Светки Калафуто в сарае тоже был телевизор и познавали как очаровательный блондин Янек вместе со своей собакой и сослуживцами выиграл Вторую Мировую Войну. А чего стоили подвиги капитана Клосса в фильме с таинственным названием «Ставка больше, чем жизнь». Это было загадкой, как ставка может быть больше, чем жизнь. Не знала наша страна казино, не играли мы еще тогда в карты, и единственное значение слова ставка было для нас связано лишь со Ставкой Главнокомандующего. Чуть позже наше классовое сознание формировала некая Анжелика, мужа которой упрятал классовый враг – король, а ее вынуждал каждую ночь спать с другим, начиная от бандита и кончая заморским шейхом. Я уж не говорю о впечатлении, которое она оставила в детской памяти своим бельем и формами. Не чужды были мы и музыке. Из приемников неслась советская эстрада, и мы знали, что есть Хиль, Кристалинская, Зыкина, но пели о том, что на таинственной Таганке опять по пятницам начнутся свидания, мы знали, что надо делать, если друг оказался вдруг…, что воздушный бой выиграл ЯК, у которого тот, который внутри сидел «вдруг ткнулся лицом в стекло». Это уже позже появился рок, и начали мы изучать английский по названиям песен Хипа и Пёпла. Набрались гораздо больше, чем нам вдалбливали в школе из года в год один набор: «э тэйбл», «э пенсэл» и т.д. Вот, примерно, такое вступление, в котором оказалось больше истории, чем архитектуры и географии. Ну и Бог с ними. Начнем разговор по делу. |