Посвящается моей маме
   Котовщиковой Маргарите Георгиевне
   
   Три баржи было…
   
   Был тёплый летний день сорок второго.
   Над Ладогой – единственной дорогой,
   Пока еще стояла тишина,
   Как будто вовсе кончилась война,
   Как будто всё вокруг дышало миром.
   Три баржи ожидали пассажиров –
   Детишек увезти из Ленинграда
   Подальше от войны и от блокады,
   От голода и холода – от дома.
   И тишину нарушил детский гомон.
   Над каждой баржей шевелил норд-вест
   На белом фоне яркий красный крест.
   Среди детей подросточек-девчонка­,­
   Прижав к себе трёхлетнюю сестрёнку,
   Шептала, что когда в Сибирь приедут,
   Им хлеб дадут и угостят обедом.
   Три баржи отходили от причала…
   Вдруг страшно где-то небо зарычало –
   Два вражьих самолёта после боя
   Решили груз оставшийся пристроить.
   А я представить даже не берусь,
   Как падал на детей тот жуткий груз.
   Малышка прикрывала в страхе ушки.
   А за бортом - сандалики, игрушки
   И белые панамки, словно чайки,
   В кровавых водах медленно качались.
   И девочка просила: «Не смотри…»
   Вы помните, что баржи было три?
   И лишь одна осталась на плаву.
   Как страшно это видеть наяву.
   Что было с теми, кто на берегу,
   Представить тоже вряд ли я смогу.
   ***
   А если б та девчонка не спаслась,
   То я бы никогда не родилась.
   
   Сейчас моей маме 87 лет. Здоровья ей. И всем, кто пережил ту страшную войну. Пусть их еще порадует мирная жизнь без всяких вирусов.

   Спасибо огромное за сопереживание, Валентина!

   Очень хорошо написали, коллеги! В каждом слове - огромная благодарность живым воинам и вечная светлая память погибшим и уже ушедшим за Великую Победу, за то, что мы живем.
    Не пишу сюда потому, что на Портале много моих произведений о войне: и стихов, и прозы, в т.ч. из книги "Благодарная память".
    Но я с большим уважением и вниманием читаю здесь все произведения и говорю всем вам СПАСИБО!!! С теплом.

   Мои родители не воевали, они работали в тылу, на пороховом заводе в г.Стерлитамак. Позже напишу об этом. А вот у моей соседки Марии Семёновны Шевченко отец воевал и погиб. Я несколько лет назад написала стихотворение по её рассказу о том, как провожали отца на фронт.
   
   Приближается праздничный день,
   что не в силах прожить ей без слёз...
   снова явится прошлого тень -
   сорок первый...июль...паро­воз,­
   что тревожно и грустно вздыхал
   перед тем, как отправиться в путь...
   Будто улей, гудящий вокзал...
   Многозвучие слов - "...не забудь...",
   "ты себя береги...", "...победим!!!"
   Мама плакала...папа молчал,
   прижимая обеих к груди.
   Он уже безнадёжно скучал.
   А вокзал был одним одержим -
   победить!!!уничтожит­ь­ врага!!!
   ...Паровозный рассеялся дым...
   Вдалеке семафор всё мигал,
   будто смахивал тихо слезу,
   будто прятал пронзительный взгляд,
   будто знал - новобранцев везут,
   но не все возвратятся назад...
   В День Победы уже столько лет,
   помолившись, поплакав, она
   ставит ярких тюльпанов букет
   под отцовский портрет у окна...

   Поезд, не вернувшийся из 41 года
   
   памяти Маруси и Володи Жендковских (г. Полоцк)
   
   Перемою посуду и сяду у печки.
   Поясницу ломает до звона в ушах.
   За окном наливается золотом вечер.
   Телевизор включить, или будет мешать?..
   Чай горячий налью в темно-синее блюдце,
   За щекою привычно держа рафинад.
   Непослушные пальцы куделью займутся
   И потянется нитка…
   И память…
   
   Тогда
   Пацанов не случилось – и к лучшему – дома,
   А Володя поставил как раз самовар.
   Тут за ним и пришли.
   Не по-русски долдоня,
   Мол, давай, собирайся,
   И ржут - комиссар...
   Вот и всё.
   Собирали бригаду, чтоб поезд
   Отогнать то ли в Витебск, а то ли под Брест.
   
   За окном нынче вьюга по вдовьему воет.
   Надрываясь, собаки ей вторят окрест.
   
   А искали-то как, видно, ценное было
   По вагонам распихано.
   Нет, не нашли.
   Бабы тихо шептались: Нечистая сила…
   Партизаны, быть может…
   Да нет, не они…
   
   Ни следа.
   
   Сыновья нынче сами уж деды.
   
   Не смотрюсь в зеркала, это мне ни к чему.
   Ты так долго, Володя, обратно не едешь,
   Столько лет я ждала…
   И ещё подожду…
   
   За окном наливается золотом вечер.
   Непослушные пальцы кудель теребят.
   Перемою посуду и сяду у печки -
   Расскажу тебе как я жила без тебя.

   УЧАСТНИК ПАРАДА ПОБЕДЫ
    Четвертого марта 1942 года я во вторую смену поступил работать, слышу оклик: - Крайнов, мастер в каптерку зовет! Ветошью руки вытер, к нему захожу.
   - Ты, Петр, не икал?- копаясь в нарядах, спрашивает он меня, подавая мне уже теперь всем знакомый листок. Читаю «Повестка». - Иди, Крайнов домой, отработался ты у нас. Жаль ученика не успели подготовить, но это не твоя теперь проблема, а моя. Твое дело воевать. Не подводи наш коллектив и там. Чапаевска нас ехало. Там в здание привели и сообщили, что учиться мы в ней будем на младших командиров.
   
   ПО ДОРОГАМ ВОЙНЫ
    Через три месяца учебы военному делу присвоили нам младших сержантов и отправили в 566 – й стрелковый полк, 153 стрелковой дивизии. Она формировалась в Чапаевске, где мы и учились. Меня назначили командиром отделения автоматчиков, взводным Бирюкова, политруком Хохлова, преподавателей нашего училища. На товарняках до Урюпинска везли дивизию ночью, на маленькой станции спешились шли в сторону Дона. Бирюков и Хохлов бывали в боях, имели опыт. Наши в это время наступали, воевать мы учились в боях. Катков Василий из Карелии был в моем отделении смелым и находчивым. Он вскоре стал офицером и занял должность заместителя начальника штаба полка. Были такими же Шитиков, Катков, Оличев. Оличева я в бою спас. Увлекся он: одного немца застрелил, другого, в третьего целился, а в него с другой стороны немец целился. Я заметил, в него выстрелил, немец упал наповал. В том бою немцы за высотку крепко держались, выбили мы их, но роту нашу они потрепали, в резерв отправили.
   
   На войне ситуация меняется быстро, в окружение батальон Цыганкова попал. Он нашей резервной роте по рации позвонил. И пришлось нам прорыв вражеского кольца осуществлять. Наши танкисты в тыл к немцам ночью зашли, панику там, страх им наводили. А мы прорывали кольцо окружения с другой стороны. В результате большая часть вооружения и личного состава противника нами было захвачено. Год шел 1943-й, немецкие офицеры на допросе вели себя еще нагло. Наш политрук Лапа их солдата допросил, потом офицера, тот надменно врет ему во всех ответах. Лапа не выдержал ладонью наотмашь ударил пленного офицера по лицу. Немец в ответ забурчал чего-то «Это в будущем и на вашем допросе зачтется», - объяснил Лапе переводчик.
   - Расстрелять бы тебя за вранье не мешало, но сочтешь за месть, а мы не мстим немцам, мы вас наказываем за вероломство вашего фюрера, - спокойно проговорил политрук.
   
   После этого с тяжелыми боями освобождали город Млава. Запомнился он мне снайперами немецкими, которые буквально охотились за нашими офицерами. А наши таежные охотники их по приборам оптическим обнаруживали, уничтожали. Блеснет на солнце оптика и охотнику нашему этого достаточно. Разведывательные подразделения нашей дивизии языков немецких каждую ночь добывали и через них укрепления города изучали. Этим мы потери и сократили. Дивизию нашу за взятие города назвали гвардейской. Там меня и моих солдат корреспондент из «Огонька» у подбитого «Тигра» фотографировал и написал статью. Читал я ее, вырезка была, потом затерялась. После этого мы окружили город Чирков. Не бомбили, не разрушали снарядами. Такой дан приказ. Измором немца брали. А немцу окруженному чего оставалось делать? Выбрасывать белый флаг и сдаваться. Этим сохранялась жизнь с обеих сторон. Я теперь свой путь войны анализирую, ищу причину, которая мне жизнь сохранила. Были трагические моменты. Казалось порой – конец, но, нет — рассасывалось.
   
    Под городом Старобельском так было. Дрались мы за него долго, потери и с той и с другой стороны огромные, город в руинах то в их руках, то в наших Там мое отделение автоматчиков в дозоре было. Встречаем извозчика на телеге, который сообщил нам о танках противника. О слухе по рации доложили, а факты проверяем. До села леском доехали, там о танках немецких говорят: «Проходили вчера вечером». Учли в нашем штабе слухи, подкрепили стрелковые части танками. Нашей роте четыре танка Т – 34 выделили. Мое отделение на их броне расположилось. Вооружены мы автоматами и гранатами. Едем среди развалин Старобельска, мои автоматчики в подозрительные предметы стреляют, танки по окнам уцелевших домов из снарядов палят. За угол заворачиваем, по нашему танку снарядом немец шандарахнул. Мне в ушах заложило, а Шандурина осколками ранило. От второго разрыва Горбунова убило и туляка Санкина ранило. Страшно под обстрелом на броне ехать, держимся за башенные поручни, раненых придерживаем, подбадриваем, а мысль так и сверлит «кто из нас следующий»? Их орудие показалось, водитель на пушку танк направил, хода прибавил. Танк по немцам стреляет, мы палим из автоматов. Фрицы от пушки бегут врассыпную, а танк с ходу сминает орудие. Танк остановился, мы с Миляковым спрыгиваем. О раненых и убитом решают позаботиться танкисты. Водитель танка крикнул: «Стреляйте и этих». Двое их: один руки поднял, а другой с конфеты нам показывает. Рука не поднялась стрелять немцев. Стрельба началась, пули сразили Милякова, на моих глазах он скончался. Те немцы скрылись, и я за сараем укрылся. Стрельба прекратилась, я ветошью укрыл Милякова, сам за угол, с автоматом выглядываю. Не по себе одному, ползу дальше. Стрельбы не стало, слышны отзвуки снарядов. Ночь в развалинах скрывался. Утром отправился на поиски своих, разыскал к вечеру, обрадовался «Живой! Слава тебе господи».
   
   В другой дивизии продолжаю воевать. Следующим городом на нашем пути был Житомир. Выбили мы немцев из него довольно легко. Он сгруппировался и нанес нам контрудар. Неделю Житомир был занят ими. Штурмом город не стали брать, выжидали, пока наши танковые части в обход зайдут. Тогда и была устроена немцам мясорубка, полегло наших солдат много, а их еще больше. Приближались к городу Родомышль, был ноябрь, слякоть, дороги от техники - непролазное месиво. Пехоте из крутой грязи сапог не вытащить. А пушкари на себе еще и оружие тащат, лошадям помогают. Матерщина солдатская лилась как из рога изобилия. Мат русскому солдату в трудных условиях помогает. Приготовились мы к боям, но немцы оставили город почти добровольно. Но оказалось, это они хитрили Мы зашли в город расслабились. А немец подкрепления получил, пошел на нас в атаку.
   
    Мы свои роты расположили за развалины домов в хорошо просматриваемых местах. Взводный напоминал не торопиться бросать под их танки гранаты и без его команды не стрелять по пехоте из автоматов. За время прошедших боев мы научились себя сдерживать и не паниковать. И сейчас с близкого расстояния подбили две «Пантеры», автоматчики очередями заставили немецких автоматчиков попрятаться во дворах и в домах. Два их танка стреляя стали пятиться назад. Казалось – ликуй братва, победа. Но немцы повторили огневой натиск. Силы оказались неравными. Их автоматчики пошли нам в обход, пытаясь взять в кольцо. Положение становилось безвыходным. Но именно в это время в оставшийся коридор влетает «Виллис» с нашим ротным Макаровским. Его отчаянный шофер Еременко не раз проявлял находчивость и сноровку. Он сбавил ход, а ротный нам крикнул: «Немцы вокруг! Садитесь все к нам!» По бортам Виллиса сели: лейтенант Маджуга, автоматчики Антипов, Кочетов, Сумгаилов и я, заняли оборону. Шофер Еременко «Виллису» дает полный газ, круто уходит влево, с бешеной скоростью мчится узкими улицами и проулками. Немецкие автоматчики не успевают нам дорогу перехватить, Зато мы их автоматными очередями накрываем, уходя в безопасное место.
   При освобождении Днепропетровска меня ранило в обе ноги, в госпитале № 1084 я их лечил. Петр Егорович после этого долго молчал.
   
    ДОЛГОЖДАННАЯ ПОБЕДА И ПАРАД В ЕЕ ЧЕСТЬ
   .
    Победу мы ощутили при переходе границы Германии, воевать стали мы, уверенней. Техника американская поступала интенсивнее в наше распоряжение, трофеи у немцев отбивали. Радио приемник у солдат оказался Мы его не стали выключали, все ждали долгожданного сообщения – Победа! А достигло нас это известие в лесочке, от Эльбы недалеко. Ликовали в воздух стреляли, вино пили, как и положено.
   ЕДЕМ В МОСКВУ
   Обосновались на равнине, землянки выкопали. 18 мая 1945 года в штаб прибыть приказано. Командир полка интересовался биографией, орденами и медалями интересовался, судим ли, и т. д. Набралось нас человек сто таких, которым сказали «В Москву поедете на парад Победы». Я там артиллеристов представлять буду. Ехало нас со всех фронтов и различных родов войск 1200 человек. В купейных вагонах везли, обслуживали в дороге нас классно официантки: красивые, вежливые. На крупных станциях нам оркестры марши военные играли, люди с цветы. В Москве на привокзальной площади в честь нашего прибытия торжественный митинг был.
   
    Разместили нас в Холмских казармах, рядом с Москвой – рекой. Там нас не только муштровали, но и возили в театры, в музеи, в школы, в ВУЗЫ, на фабрики и заводы. Москвичи нас как героев о войне расспрашивали, а мы все деревенские, в ответ и слова связать не могли. Умение рассказывать о войне потом придет. Маршируем по красной площади ежедневно, готовимся к параду. На последней тренировке маршал Жуков готовность проверял. На парад Победы мы вышли 24 июня 1945 года, мой ряд в строю третий от зада и третий я в ряду от правофланговой линии. В ряду мы равнялись на грудь соседнего солдата и кося взор на трибуну. Шли, чеканя шаг под бой барабанов. Командовал парадом маршал Рокосовский, Георгий Константинович Жуков парад принимал. Говорили, что Сталин их вызвал и сказал: «Я теперь староват, чтобы на лихом коне перед парадом появляться, а вы наездники опытные. Он и доклад читать поручил Жукову, а сам он большую речь держал на большом банкете перед участниками парада.
   
   - А я у Владимира Карпова в книге «Генералиссимус» читал, что Сталин перед парадом ходил на конюшню. Там его наездник тренировал: как садиться на коня, какую держать осанку. И конь его дважды сбрасывал, - дополнил сведения я.
   
   - Карпова я знаю, разведчик, герой Советского Союза, на банкете его видел, он тоже участник парада, - улыбаясь, сообщил Крайнов. – На приеме у Сталина он выступал. После угощения и не большой передышки отправили нас по своим частям. В немецком городе Ютеборге я дослуживал командиром орудия. Жили в кайзеровской казарме, мрачное, подковообразное здание…
   
   - Вот, случай! И я там служил, - удивился я. - В подковообразном здании мы жили. Полигоны не далеко армейские: Эйлер и Эссен.
   - Мы на них из пушек стреляли, - подтвердил Крайнов.
    - А мы из танков. В этом городе после войны какое-то время маршал Паулюс жил. Нам майор Курсков рассказывал.
   - Да, мир тесен. Бывает и такое, - слушая меня, улыбался Петр Егорович. - Нам политруки тоже о судьбе талантливого маршала Германии рассказывали. Хвалили его. Мудро он в Сталинграде поступил, не послушался Гитлера, сдался в плен и живым остался.

   Площадь Победы
   
   Скажите, вы бывали в мае
   на площади Победы ?
   Вы видели – сюда приходят
   седые наши деды...
   Лежат у постамента
   гвоздики, маки, розы...
   Солдаты-ветераны свои
   не прячут слезы.
   Никто не слышал плача
   от боли старой раны,
   Но этих слез не прячут
   солдаты-ветераны.
   Сияет мирно небо
   и солнце ярко светит,
   И весело смеются
   под этим небом дети...

   Никак не смогла остаться безучастной. Вам, Ирина, огромная сердечная благодарность за эту наиважнейшую тему.
    Я с ранних детских лет, всю жизнь, несу в памяти, практически, ежедневный плач моих любимых и незабвенных бабушки и мамы в голос, с причитаниями. Бабашка плакала о 3-х погибших в ВОВ сынах, это были братья мамы. Все они были образованными, добрыми, работали в школе.
    Вот этот разрывающий сердце плач и страшный голод, который мне довелось пережить в раннем возрасте, сформировали мою душу и побудили много написать о войне, простите, пожалуйста, коллеги, поделилась с вами.
    Мира всем нам.

   https://youtu.be/Zf4Zobt69XQ
   МЫ ПОМНИМ! МЫ ГОРДИМСЯ!
   БЕССМЕРТНОМУ ПОДВИГУ СОВЕТСКОГО НАРОДА В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ...

   Благодарю, Олег! Будем помнить всегда!