Незнакомы. Обоим снится Париж, кисть Шагала рисует нежно Как летят вдвоем, вдоль закатных крыш, мимо облака белоснежного. Кисть ее руки на его плече, так надежно, тепло и славно, … но будильник, боже мой, ну зачем… Там, во сне, заблудилось - Главное. У нее, опять, холодильник потек, за окошком сентябрь – солнечно, На семи бобах, уж восьмой годок, бабья воля, а суть - невольничья. У него на голой стене календарь - двадцать третье, февраль – постоянно. Под столом бутылка, пустой стопарь, нет жратвы – «безбабьё» окаянное. А с утра – работа, тяжёлый путь, он в кирзах по грязюке тяпает, По пути - в столовку, пивка глотнуть, для него ведь – никто не стряпает. Так, окно в окно, век живут они, губы – врозь, и тела не встретятся, Потому, как стекла совсем грязны, их глаза мертвы – да не светятся. Не услышит серый, унылый град, чудно-чуждое: «О, mon ami…» Жизнь похожа на грязный, дворовый мат, этот город - совсем не Paris… И опорой, и принцем он стать бы рад, утром кофе, умиротворение, Болтовня её, и блинов парад уминать, со «своим варением». Ей хотелось, просто, уснуть в тепле, поскулить в мужика, по-женски, ...но никак не встретятся на земле - ни в Париже, ни в городе N…ске. Паре этой, снова, снится Париж, кисть Шагала рисует нежно Их совместный лёт, вдоль закатных крыш, мимо облака белоснежного. |