Проза для взрослых | (тема 2)
Далеко на Севере одиноко стоял дворец из мореного векового дуба. Он вольготно зарылся в глубокие мягкие снега, разостланные по дремучему, непролазному лесу. Вечерело. Зыбкий свет луны боязливо мерцал на снежных шубах елей. Лимонно-желтый свет теплился в окнах дома, преломлялся, играя в причудливых узорах; каминная труба курилась белесым дымком осины. В доме, наполненном душистым ароматом хвои и кедровых орехов, Дед Мороз и его внучка разбирали новогоднюю почту.
Снегурочка стояла перед тончайшим ледяным экраном, на котором мерцали стихи, открытки, рисунки. Она со знанием дела сортировала почту для дедушки. А Мороз Иваныч тем временем утопал в широком и глубоком кресле с высоченной спинкой. Кресло цвета лазури с припорошенной инеем оборкой как бы дополнял наряд Деда Мороза – толстый халат в пол имел цвет зимнего заката в трескучие холода. По обеим сторонам от кресла стояли туго набитые мешки невероятных размеров с письмами.
Дедушка Мороз, держа в большой ладони письмо и сопя мясистым носом в снежную бороду, изучал, читал, принимал решения по написанному. Очки с толстыми линзами сползали на красную луковицу носа, отчего Морозу Иванычу хотелось чихнуть, но он удерживался, смешно шевеля усами, и по-лошадиному оттопыривал верхнюю губу. Поверх очков он посматривал за спорой работой своей внучки и, отмечая про себя, что Снегурочка недурно справляется «с этой чертовой электроннкой», завел непринужденную беседу:
– Сколько там, внучка, электрических писем-то нам прислали?
– Пять миллионов восемьсот тридцать восемь тысяч, и еще семь – отчеканила Снегурочка кристальным сопрано, услышав которое любой соловей тут же подал бы в отставку и отправился работать подсобником к дятлу.
– Фью! – присвистнул Дед Мороз. – Распечатай все, девонька, да в мешок отдельный сложи, мне так-то сподручней будет.
Снегурочка с болью посмотрела на своего дедушку, потом сокрушенно мотнула головой.
– Дедушка, почему ты с экрана не читаешь? Тут вон как удобно: текст увеличен и всего две кнопки: «Исполнить» и «Отложить».
Надо сказать, что Дедушка Мороз в любом случае исполнял желания, только одни немедля, а иные по прошествии времени. Важным и первостепенным для Мороза Ивановича, были вот какие моменты: для себя ли любимого человек блага жизни загадал или для близких, родных людей; прикладывает ли он к исполнению мечты все свои мысли, энергию. Время Емели и его щуки канули в веках, – надо не только ждать, надеяться и верить, но и прилагать все силы и средства к встрече с мечтой! А Емеля вместе со щукой получил великую взбучку от Деда Мороза: «Ишь, чему детей учат! – неистово ругался Дед, топая валенками и махая посохом. – Лежишь, значит, на печи до первых седин, а потом бац и все желания исполнены. Так, что ль, получается? Нет, Емелюшка, в потолок плевать да пузо чесать – этак мечту за хвост не ухватишь. А ты, рыба – житель водный, чаво глазоньки-то выпучила, зубами клацаешь!? Думай щучьими мозгами своими: кому, что и когда исполнять!» Снегурочка всё это время стояла неподалеку, всё слышала и с трудом сдерживалась от разбирающего её смеха. Прятала беленький носик и алые губки в пушистый воротник своей бирюзовой шубки.
Тем временем Мороз Иванович отвлекся от чтения очередного письма, с чьими-то самыми сокровенными желаниями, вздохнул, поразмыслил, потопал ногами в такт какому-то внутреннему мотивчику и заговорил:
– Написанное от руки, Снегурка, оно всегда от души исходит, вроде как сердцем пишется. Читаешь вот, а от письма-то тепло идет, радостью пахнет, а иной раз и слезинку почуешь, горе какое, но ребятишки больше легкой рукой пишут…. Эх, дети, словно чистые белые листочки, а что на них жизнь нарисует, напишет или нацарапает порой кривыми когтистыми лапищами?!
– Дедушка, ты всё правильно говоришь, но тебе не кажется что ты… ретроград, – набравшись духа, тихо произнесла Снегурочка.
Мороз поперхнулся, захлопал старческими, но п-прежнему ярко-синими глазами.
– Кто? Что? – начал он вспоминать именительный падеж.
– Да что ты мелешь, язык без костей! Я старуху свою, сиречь бабку твою, любил всю жизнь, холил, лелеял, не поколотил ни разу!
Внучка протестующе замахала руками.
– Нет, нет, я не про то говорю, Дедушка! За старое цепляешься, говорю. С прогрессом, с технологиями дружить не хочешь, вот я о чём!
Дед Мороз вытер дрожащей ладонью мелкие капельки холодного пота, появившиеся вдруг на морщинистом высоком лбу.
– Ах, вот ты про что… Деда с панталыги только сбиваешь, окаянная, – он махнул рукой, будто отгоняя приведение. – Ладно, вот смотри, пишет девочка Даша из городка, что в Сибири: «Дорогой дедушка Мороз, меня зовут Даша, мне пять лет. Я хочу, чтобы у меня был папа. У всех моих подружек есть, а у меня нет». И рисунок, глянь, нарисовала: двор дома, в нем горка и снеговик, а рядом семья – мама, папа и дочка. Вишь, папа дочку на шине надувной катает, как её там –
– Тюбинг, – подхватила снегурочка.
– Ага, он самый. Вот такое желание я исполню с большой охотцей.
– Как же ты, Дедушка, подаришь папу этой девочке? – удивленно спросила Снегурочка. – Получается, он станет мужем её маме. Ты же говорил: «Насильно мил не будешь».
– Говорил, так я ведь им только случай подарю, встречу, возможность дам, а там уж их дело: может, что и получится, может, что и разглядят друг в дружке. Ясное дело, человека неволить не можно, а мама у девочки, поди, сама разберется.
Снегурку мучил ещё какой-то вопрос, отчего она торопливо перебирала фарфоровыми пальчиками бахрому на расшитом льдинками рукаве.
– Так он не папа будет девочке, а отчим, – не унималась внучка.
– Вот, девонька, чудо ты человек. Вроде как в электронике всякой-разной способность имеешь, кнопки всё какие-то нажимаешь, а в житейских делах – мозгов, как в сосульке, наивнейшее существо, – говорил Дед Мороз, расхаживая по внушительных размеров горнице. – Родить – много ума не надо. А вот на ноги поставить ребенка, во всех смыслах; взрастить Человека, вложить в него образование и культуру! На это ум великий нужон, терпение недюжее да ответственность громадная, о как! – Мороз Иваныч ткнул пальцем в потолок и задрал туда же синие свои очи.
Далее было вот что: Дед Мороз положил письмо Даши на свою большую, пухлую ладонь, поводил над ним волшебным посохом и легонько подтолкнул конверт вверх. Письмо девочки поплыло по воздуху, юркнуло в камин и, вспыхнув сотнями синих искр, выпорхнуло в трубу. А где-то в Сибири, в небольшом, заваленном плотным слоем снега городке, человек подходил к двери квартиры номер семь.
Раздался звонок в дверь. Молодая женщина пошла открывать, в то же время, разговаривая по телефону. « Я. Сказала. Нечего. Тебе. Тут. Делать!» – забила она шесть слов – гвоздей в ухо телефонному собеседнику.
В проеме дверей стоял мужчина лет тридцати, с густыми пшеничными волосами, выбивавшимися из-под туго и низко натянутой шапки. Длинные пальцы крепко держали ремень наплечной сумки, а серые глаза с удивлением и весёлостью смотрели на ситуацию. В янтарных глазах хозяйки квартиры искрилась ненависть к тому, кто сидел в телефоне, и поблёскивало смущение перед гостем.
– Вам чего? – жестко спросила женщина. – Если эти газовые прибамбасы, то не морочьте мне голову и убирайтесь!
Человек почесал кончик прямого носа указательным пальцем, глядя в окно подъезда, потом глубоко вздохнул.
– Здравствуйте… мне они тоже совершенно ни к чему, – Я компьютер пришел починить. Вы мне утром звонили… а сейчас у Вас «занято».
Молодая женщина переменилась лицом, приветливо улыбнулась, чуть раскосые глаза её подхватили улыбку, и она посторонилась, пропуская мастера в свою квартиру. А может, в свою жизнь.
– Проходите, одежду сюда можете повесить,… извините меня, названивают тут всякие.
В светлом узком коридорчике мастер снял не новую замшевую куртку с косой молнией, поправил выцветшие джинсы с футболкой и аккуратно построил в ряд дорогие ботинки, бьющие по глазам мокрым блеском.
– Проходите в зал, компьютер там, на столе.
Мастер, коротко кивнув, повиновался и, скользнув по паркету неестественной чистоты, через три шага стоял уже в зале. Комната была увешана гирляндами, а возле большого окна с невесомыми занавесками приосанилась зеленая красавица.
На мягком бежевом диване занималась исключительно важными делами маленькая девочка лет пяти. Она старательно раскрашивала цветными карандашами свой рисунок. Девочка с некоторым любопытством посмотрела на незнакомого (и какого-то знакомого) мужчину и поспешила спрятать взгляд серо-голубых глазок где-то между карандашами; включила «закрытый режим» на ближайшие полчаса, как делают многие дети, встречая в своем крошечном мире нового человека.
Компьютерный доктор, подойдя к своему пациенту, по-хозяйски разложил сумку, вынув из неё свой ноутбук, флешки, диски и, конечно же, собственную компьютерную мышь, что было для него обязательным, а для наблюдателя почти смешным, – у каждого солдата свой автомат, а водитель, в идеале, имеет закрепленный за ним автомобиль. После диагностики выяснилось: требуется переустановка операционной системы. Компьютеру нужно было дать вторую жизнь. Мастер не преминул сообщить об этом заказчице. Женщина кивнула.
Девочка наблюдала за работой мастера с плохо скрываемым интересом, бросая короткие сосредоточенные взгляды в его сторону. Наконец терпение маленькой хозяйки, по всей видимости, переполнило все известные меры, и она спросила у затылка мужчины:
– А как Вас зовут? – нарочито громко спросила девочка.
Мастер повернул голову в сторону вопрошающей его юной леди.
– Все называют Михаилом, – вежливо улыбаясь, назвал себя мастер.
Девочка задумалась о чем-то, поиграла в голове мыслями, самыми важными для неё в тот момент. Мама вспыхивала и бледнела, казалось, одновременно. Созревшая мысль маленькой собеседницы вырвалась в мир:
– А я Даша Михаллна! – надменно дернув кругленьким подбородком, продекламировала девочка и стрельнула в мужчину взглядом столбовой дворянки.
Миниатюра «На приеме в Царском селе» была отыграна великолепно. Михаил прыснул басовитым смехом, виновато поправился, и поднял глаза на мать благородной особы.
Женщина хотела провалиться сквозь землю еще после «Михаллны», не дожидаясь этой, черт возьми, красивой улыбки. Но паркет в комнате был новым и решительно не хотел разбегаться.
– Вот, видите, «Михаллна» она у нас…. А меня Марией зовут, – женщина сжимала в руках телефон так, что он должен был вот-вот запищать «помогите».
Михаил подмигнул Даше, и подметил про себя, что у девочки точь-в-точь такие же волосы, как у него: густые, волнистые, с крупными завитками и такие же сочно-желтые, да и серебра в глазах вместе с интеллектом ничуть не меньше.
– Дети в таком возрасте ужасно интересные! – заключил мастер сентенцией и продолжил работу.
На мониторе шкала установки системы достигла отметки «12%».
Мария, взяв с полки журнал, лишь бы, чем себя занять, присела на краешек удобного кресла так, что оказалась чуть поодаль и сбоку от Михаила. Она, будто читая, поглядывала на этого первопроходца в её квартире: «Сидит, печатает… Мой Миша тоже всё в интернете зависал: видеоблог о пожарах вел, он ведь у меня пожарным был; в соцсетях что-то комментировал, фото пропавших детей распространял… Да в «танчики» свои играл. И этот, вот, так же брови сводит, плечами пожимает, – болезненно вспоминала и невольно сравнивала Мария».
Четыре года как нет супруга Марии. Он возвращался с работы домой, когда на его машине спустило колесо. Обочины почти не было, и он как мог больше прижал свой автомобиль вправо. Присел менять колесо, уже «запаску» прикручивал. Слепящий свет на уровне глаз. Удар в бок… Слишком близко. Слишком быстро! После случившегося Мария закрылась, возвела вокруг души и сердца, разорванных в клочья, неприступную стену. И всю любовь свою и заботу, все силы свои вместе с энергией она обрушила, излила на дочь свою, на эту половинку Михаила, оставшуюся на её руках.
И только сейчас, в эту минуту мама Даши ощутила некую глубинную теплоту, почувствовала тончайшие струйки давно забытого чувства, вкрадчиво просачивающиеся сквозь ту стену, что выше и крепче Великой Китайской. – Мария нечеловеческим усилием отогнала подступившие слезы безнадежной тоски.
– Если понадоблюсь, то я на кухне, – скомкано обронила молодая женщина, и, отвернувшись ото всех, исчезла из комнаты.
Михаил почувствовал определенное напряжение в воздухе, но принял безучастный вид. Хотя ему было здесь уютно как дома, он бы хотел быть рядом с этой симпатичной женщиной, почти, овладевшей разумом Михаила; а Даша! Что за чудо-ребенок!
«Система» установилась на «51%».
На кухне Мария отжимала яблочный сок, когда до неё донеслись из зала звуки шелеста бумаги и оживленный монолог дочери. Наполнив графин яблочным соком, и захватив стаканы, женщина поспешила в эпицентр домашних событий.
Даша с кипящим энтузиазмом демонстрировала свои рисунки Михаилу, сопровождая действо сие бурной жестикуляцией и подробнейшим описанием: « Это у меня снеговик, вот ветки вместо рук, а это морковка–нос; тут я, а это мама. Правда, она у меня красивая? А здесь ласточка и облачко синее, видишь!» Мастер неутомимо кивал желто-кудрой гривой, точно болванчик на «торпеде» автомобиля, показывал участие высшей степени и глубокое понимание творчества юной художницы.
Мария застыла в дверном проёме со всей стеклянной тарой в руках. Нежные губы её изобразили букву «О», а глаза мигали азбукой Морзе: «Что – у – вас – тут – творится?» Но, ни единого звука от живой статуи не последовало. Перед ней явились две идентичные по форме и цвету шевелюры да одинаково согбенные спины: Даша и Михаил с головой были поглощены и в живопись, и в оживленную беседу двух родственных душ. И казалось, если не они сами, то их внутренние сущности знакомы и связаны многие столетия.
Молодая женщина безмолвно поставила напиток из райского сада на стол и бесшумно вынесла свои приятные округлости в ванную комнату. Из ванной послышалось мерное скрипучее биение воды. А вот капающих в раковину больших слёз счастья слышно не было.
Великая Стена, построенная Марией четырьмя годами ранее, начинала безвозвратно рушиться под неотступным натиском нахлынувших вдруг и почти забытых чувств. Легкости, природного обаяния, позитивной энергетики этого, откуда ни возьмись появившегося парня – тёзки и внутреннего двойника её супруга, всё ещё любимого какой-то тихой, дружеской, теперь любовью! « Нет, я не предаю Мишутку, нет – успокаивала себя Мария, – четыре мучительных года я избегала, отвергала всякие ухаживания, знаки внимания и откровенные приставания на улице или магазине, в автобусе или на работе. Но ребенку нужен папа, она мне все уши прожужжала. И мне …, – дальнейшие мысли брызнули алым стыдом на бархатные щеки молодой мамы».
Мария посмотрела в зеркало и, заглянув себе в душу сквозь янтарь заплаканных глаз, приняла жизнеопределяющее решение. Приведя себя в порядок, она взялась уверенной рукой за ручку двери и, сделав решающий шаг, вышла навстречу новой жизни.
Из зала послышался голос Михаила: «Операционная система успешно установлена. Компьютер получил вторую жизнь», – победоносно заключил мастер. Обернувшись, он увидел перед собой обновленную Марию со стаканом яблочного сока в руке. В первое мгновение он как будто не узнал её: девушка по-детски улыбалась и с каким-то задором в глазах предлагала ему напиток.
– Может, Вы пить хотите?
Михаил, с приклеенным на лице недоумением, переводил взгляд с мамы на дочку и с Даши на Марию. С последней, казалось, сорвали покрывало уныния. Дочка же её с превеликим удовольствием растягивала рот до самых мочек ушей, видимо, чисто по-женски понимая состояние матери.
– Да, спасибо, – машинально протянул руку и принял яблочный сок от Марии, точно Адам принял яблоко от Евы.
Мама Даши, набрав полную грудь воздуха, неожиданно выпалила:
– Может, Вы Новый Год с нами встретите? – с силой выдохнула осмелевшая девушка, внутренне ощущая себя витязем на распутье.
Первое января. Маша проснулась и поняла: началась новая, во всех смыслах, жизнь. Её голова покоилась на сильной жилистой руке, она видела длинные крепкие пальцы, а из-за спины доносилось глубокое мерное дыхание. В её глазах лучилась счастливая радость.
После завтрака вся семья веселилась во дворе дома: Михаил, запряженный в тюбинг, что молодой рысак, вскидывая колени до груди, мчал в снежный восторг Дашу. Девочка, по понятным причинам, счастливая сверх любой меры, разливалась безудержным смехом, не избегая завершающих хрюков и всхлипов; Маша прыгала вокруг всего этого игрища, переполняемая избытком приобретенных сил, ещё успевала снимать на видео свою полную семью. И все были счастливы! И всё-таки мечты сбываются! |
| Ну нет...
Текст типично графоманский - ни одного существительного без прилагательного, а лучше двух. Но на самом деле огромное количество описаний не имеет ничего общего с художественностью.
В тексте хватает и махровых штампов, и канцеляритов, и нелепых словосочетаний. "Вольготно зарылся", "боязливо мерцал" - это как? И это только первый абзац.
Хватает и ошибок, в основном, лишние запятые (например, между неоднородными прилагательными). Систематическая ошибка - оформление прямой речи. Это не грамматика - стилистика.
"спросила у затылка мужчины:
– А как Вас зовут? – нарочито громко спросила девочка".
Зачем прямую речь с двух сторон обрамлять словами автора, да ещё повторяющими одно и то же?
Очень плохо выглядит совмещение действия и описания.
"Человек почесал кончик прямого носа указательным пальцем".
Во-первых, разве это важно? Что прямой? Нет. Важно, какие волосы. Ну, ещё, может, пара черт. Но большая часть текста забита пустыми и ненужными прилагательными. Если почесал, понятно, что пальцем. Но разве важно каким? Что бы изменилось, если бы он почесал нос средним пальцем? Что бы изменилось, если бы он вообще не чесал нос? А главное, очень топорно выглядит совмещение действия и описания. Это разные элементы текста, действие - динамика, описание - статика. Нет, конечно, не категорически нельзя совмещать. Но делать это нужно с большой осторожностью. Умеючи. Если хотите показать, что героиня - хорошая хозяйка, дайте гостю минутку осмотреться, опишите увиденное его глазами. Не надо сразу заставлять скользить его по паркету "неестественной чистоты".
В итоге текст производит впечатление именно неумелого. Он стилистически безобразен. Немногие удачные моменты просто тонут в безвкусной массе. Возможно, здесь я могу говорить лишь о своём впечатлении, но поверьте, это чрезвычайно безвкусно:
"дальнейшие мысли брызнули алым стыдом на бархатные щеки молодой мамы". "Молодая женщина безмолвно поставила напиток из райского сада на стол и бесшумно вынесла свои приятные округлости в ванную комнату".
Наверняка автор гордится такими пассажами, но поверьте, обилие прилагательных и наречий опошляет текст в переносном смысле, делая его стилистически ужасным, а сам смысл, пошловатый в прямом смысле, ужасно дисгармонирует с доброй и практически детской идеей рассказа. Ну кому приятны округлости героини? Гостю? Так он в этой сцене не участвует. Автору? Тогда автор - пошляк, ввёртывающий скабрезности даже в романтическую сказку. Впрочем, нельзя об авторе. Я же оцениваю только текст.
Итак, написано плохо. Что же можно сказать о содержании? Содержание хорошее.
Очень и очень шаблонное, но вряд ли сейчас возможно придумать что-то по-настоящему новое. История милая, тёплая. Такие нужны. Они радуют. Если эту историю оживить достойными исполнением, то будет вполне годно. Но в таком виде - увы...
Судья Игорь Колесников |
| Игорь, забыли отметить, что "вы" в диалогах не пишется с большой буквы. |
| Ответ автора
Здравствуйте, Игорь!
Надо сказать, Ваша рецензия вызвала у меня немалое удивление. Могу посоветовать прочитать хотя бы это:
"Как всегда за окном три огня Боязливо мерцают в ночи". (МАКЕЕВ Василий Степанович - русский поэт Избранное. Т.1)
"Звезды боязливо мерцали по ночам" (Паустовский К.Г Книга о жизни. Начало неведомого века).
А что касается женских округлостей, то вполне можно почитать Мопассана.
С наступающим Новым годом!
С уважением, автор. |
| Здравствуйте, уважаемый автор!
Это очень хорошо, что Вы удивляйтесь, ищете доказательства своей правоты, читаете книги. Плохо, что не видите разницы между художественным приёмом и смешным ляпом, не можете оценить уместность использования фраз в соответствии с жанром и целевой аудиторией текста. Я попробую всё-таки объяснить, потому что Вы имеете право знать, почему судья видит Ваш текст иначе.
Одушевление - хорошо. Но одушевляют лишь то, что можно представить наделённым тем или иным человеческим качеством. Могут ли звёзды бояться? Вообще нет, но если автор их такими видит, то почему бы и не да? И мы принимаем игру автора, начинаем смотреть на звёзды (огни) его глазами. У вас боязливо мерцает свет. Может ли свет бояться? Как думаете? На детских рисунках всегда улыбается солнышко, но видели ли вы хоть раз, чтобы улыбался СВЕТ от солнышка? Вот и вся разница между Вами и писателями. Последние умеют создать образ художественным, фразу - гармоничной, а произведение - цельным.
С наступающим! |
| Сама по себе история действительно сказочная, волшебная. Милые герои, добрые диалоги. Но вот когда дело доходит до описаний, возникает некий диссонанс с этой милотой. В описаниях, особенно второй части истории, очень утрированный юмор. Порой до такой степени, что возникает ощущение пародии, карикатуры. Вот, к примеру в конце:
Михаил, запряженный в тюбинг, что молодой рысак, вскидывая колени до груди, мчал в снежный восторг Дашу. Девочка, по понятным причинам, счастливая сверх любой меры, разливалась безудержным смехом, не избегая завершающих хрюков и всхлипов
Вот эти колени до груди, хрюки и всхлипы кажутся лишними, нивелируют волшебство.
Есть ошибки. Вот некоторые:
"Туго набитые мешки невероятных размеров с письмами" - определение разрывает основное и зависимое слово в конструкции "мешки с письмами". Лучше было написать так "Туго набитые, невероятных размеров мешки с письмами"
"Сбить с панталыги" - правильно "с панталыку"
"Не новую замшевую куртку" - неновую.
Есть так же пунктуационные ошибки.
Но в целом идея, сюжетное построение, образы персонажей хорошие. Новогоднее настроние автор создать сумел.
Судья Юлия Лекс. |
| Почему-то не запоминается эта сказка со счастливым концом, хотя вроде всё на месте: сюжет как сюжет, и даже интересные переходы в нём есть, герои - в жизненных ситуациях.
Язык работы - не тянет он на высокую оценку, а ведь чувствуется, что автор старался. Нет, к сожалению, в этой сказке того, что называется литературой. Например, "...дворец ... вольготно зарылся ..." - нелепое сочетание. Или: " ...Мороз Иванович... по-лошадиному оттопыривал верхнюю губу..." и др. Есть потуги на литературу, но самой литературы нет.
Есть и просто ошибки: с панталыги (?) - сбить с панталыку. Кое-где не проставлены запятые.
Увы, не тронуло.
Судья Е.Кац. |
| Рассказ сказочный, соответствует теме конкурса, построен рационально и притягивает к чтению с первых строк, суля классическую новогоднюю историю. Но, вероятно, усердие автора вошло в противоречие с его фантазией и, осмелюсь сказать, с талантом. Напыщенность и витиеватость речи, избыток незначительных подробностей, придали рассказу тяжелую, неприятную тягучесть, из которой приходится выуживать главных героев, суть, сюжетную линию и выцеживать по каплям динамику. В результате пресный финал и легкое разочарование.
Судья Юлия Штурмина. |
|
| 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
К темам проекта
Ответить
