Karin Quade

«Von nichts gewusst, doch voll dabei»

перевод с немецкого Юрия Берга

 

...Я сижу в квартире моего дедушки, умершего две недели назад. Мама уже распродаёт имущество:

-Если ты хочешь что-нибудь взять себе на память, то должна пойти со мной, - говорит она мне.

...Итак, я здесь.

Моей маме проще всё выбросить. Расставание с вещами дается ей легко.

Мне – нет!

Я не очень-то охотно расстаюсь с ними, ведь с каждой выброшенной вещью лишаешься также и части самого себя.

Иногда это действует как облегчение: прочь, всё прошло! Иногда это удручает: болезненные воспоминания, нереализованные планы, неисполнившиеся мечты...

...Как же ты мог?

...Почему же ты не... ?

И каждый раз - маленький укол в сердце.

Вот так, как сейчас: я нашла свадебный альбом моих бабушки и дедушки.

...Я их очень любила .

Особенно дедушку.

Он читал мне мои любимые сказки, причем в сотый раз так же терпеливо, как и в первый. Я никогда не могла досыта наслушаться его озорных историй, и сладости у него всегда были припасены для меня.

Когда-то мы поклялись быть вместе, что бы ни случилось!

И вот, теперь эта фотография: сияющая свадебная пара, мои бабушка и дедушка. Они как раз выходят из капеллы: обряд бракосочетания уже окончен, справа и слева от входа - шеренги мужчин в форменной одежде Вермахта.

На знамени – свастика, и руки всех присутствующих вскинуты в нацистском приветствии.

...История из абстрактной становится конкретной.

«Ни о чем не знавший, но все же бывший при этом».

...Я вспомнила давнюю реакцию моего дедушки, когда рассказала ему о моем израильском друге.

Дед меня спросил:

-Он еврей?

И ещё раз настойчиво:

-Он что, еврей?

Это было в 1992 году.

...Что делать мне сним, с этим альбомом? Выбросить?

Всё равно воспоминания не померкнут, в лучшем случае, это поможет их лишь оттеснить куда-нибудь на задний план.

-Здесь есть для тебя еще кое-что, - позвала мама.

А, между тем, вид битком набитых ящиков вызвает у меня уже аллергическую реакцию: мне ешё предстоит многое «вычистить», - и физически, и морально. Оценить важность воспоминаний, отсортировать, подшить, отметить галочкой, а затем - уничтожить. И при этом снова и снова: маленькие уколы в сердце.

«Он что, еврей»? - голос дедушки всё ещё звучит у меня в ушах.

...Да, он был еврей.

Мы познакомились в университете - он тоже изучал архитектуру. Это была любовь с первого взгляда.

Время как-будто летело.

На каникулах мы разъехались по домам. А вот после... После уже ничто больше не было таким, каким оно было раньше.

Меня предупреждали: «евреи женоненавистники, у них кривые носы, и все они мошенники». Одним словом, они находили, что еврей - вовсе не для меня. По неизвестной причине.

Они никогда так и не познакомились с ним.

И у Дэвида с его матерью дело обстояло не лучше :

-Немка в моём доме? Никогда! - была её реакция.

Когда мы вновь увиделись, была годовщина Холокоста. В Израиле в этот день завывают сирены, две минуты. Все люди замирают, чтобы помянуть миллионы жертв Холокоста.

...Дэвид не ставил прошлое мне в вину, но оно лишило нас будущего. Годовщина Холокоста в 1992-м одновременно стала днем нашего расставания.

В августе того же года в Росток-Лихтенхагене пылали общежития беженцев.

Полиция не вмешивалась. Органы власти предвидели такой исход. И, всё же, это была капитуляция перед хулиганами.

Не только прошлое, но и сегодняшнее время стало тогда между нами.

...Ноябрь 1992 - Мёльн, март 1993 - Золинген.

Правда, по республике прокатывается вопль. А потом всё стихает и "правые" преступники вновь отделываются условными наказаниями.

...В какой-то момент я хочу напрочь забыть эти картины, просто расслабиться и ни о чем не думать. Я раскрываю газету: " Приговор в Лихтенхаген-процессе ", гласит крупный заголовок.

Наконец-то! Почти 10 лет спустя после совершение преступления.

...Тогда преступники поехали в Росток, из "любопытства и ненависти к иностранцам ", как они сами говорят. Там они до тех пор бросали камни и бутылки с зажигательной смесью «Молотов-коктейль» в общежитие беженцев, пока дом не загорелся. Жильцы спаслись в последнюю секунду на крыше здания.

Смертельный страх...

Обвинение было выдвинуто лишь 3 годами позже.

-Покушение на убийство, - говорит судья.

-Но, за истечением срока давности, один год условно, - продолжает он.

Теперь, правда, ведётся следствие против этого судьи: «за вынесения неправосудного приговора и затягивания судебного процесса». В течение будущих десяти лет мы узнаём об этом.

...Я всем сыта: квартирой, старым имуществом. Я хочу лишь одного - вернуться домой. Не видеть более ничего печального, не открывать ничего тягостного.

...Медленно иду я вниз по ступеням, к машине. И, хотя у меня с собой лишь этот фотоальбом со свастиками, да ещё несколько томов Гёте, ящик бесконечно тяжел. Слишком тяжел..

Но я не могу оставить его здесь...

 

Комментарий переводчика.

 

Предложенный вашему вниманию перевод с немецкого небольшого рассказа Карин Кваде, юриста из Дармштадта, по своему стилю документален. Написанный скупым, почти протокольным слогом, он погружает нас в своеобразное авторское расследование.

Карин Кваде даёт лишь тонкую канву, неровную цепочку воспоминаний, скачущих в памяти героини с одного события на другое, погружает нас в мир острых переживаний, навеянных находкой старого семейного альбома в доме умершего деда.

Он, бывший немецкий офицер, по словам автора «ни о чем не знавший, но все же бывший при этом», а при дословном переводе, «но полностью при том». Вот об этом самом, о «полностью при том», идёт речь в этом рассказе.

Автор не погружает нас в нацистское прошлое Германии. Она лишь короткими репликами, мазками вводит читателя в то время, когда немцы «были полностью при том».

Как много смысла заложено автором в этой жгущей огнём фразе!

Бывшие при том, видевшие всё и соглашавшиеся со всем...

Детские тёплые воспоминания переполняют героиню, заставляют остро переживать уход её деда из жизни - лучшего друга детства, рассказчика и утешителя.

И вдруг - этот альбом со свастиками...

«История из абстрактной становится конкретной» - пишет автор.

...Как отреагирует молодая женщина на страшную находку, вмиг разрушившую созданный ею за многие годы идеал?

Читая этот кусок рассказа, я поверил автору. Поверил в то, что её героиня могла не знать о прошлом своего деда. Немецкое общество уже переболело комплексом вины, связанным с ответственностью за нацистское прошлое, и в немецких семьях не принято упоминать о том, что их деды делали на той войне.

Нынешнее молодое поколение немцев выросло в неведении, и те, кто творил зверства на войне, стали любящими своих детей и внуков дедушками и бабушками.

Надо отдать должное автору – она предельно честно пишет об ужасе, охватившем героиню после находки альбома.

Услужливая память напомнила о давнем разговоре с дедом:

«Он еврей?» «Он действительно еврей?»

...Евреи, пришедшие на эти земли вместе с римлянами, - и фашизм.

...Евреи - и отношение к ним современного немецкого общества.

...Евреи - и предрассудки, укоренившиеся в представлении многих нынешних немцев.

...Националистический бред стариков - и ежегодные выступления молодых неонацистов по всей Германии.

Как всё это знакомо, как всё это тревожно!

Нам часто говорят: всё в прошлом, забудьте! Вычеркните из своей памяти. Примиритесь. Холокост? Это выдумки! Ничего такого не было!

...В последнее время, оправдывая молчаливое согласие большинства немцев с тем, что происходило тогда в Германии, некоторые историки и участники событий пишут, что «рядовые граждане, а также многие военные не знали ничего о геноциде еврейского народа, что это – дело рук нацистов».

Простите меня, люди добрые, за возникшие вопросы: запах горелого мяса из печей крематориев ОНИ не чувствовали?

Куда пропадали сотни еврейских семей, их бывших соседей, и даже друзей, ИХ не интересовало?

В чьи освободившиеся квартиры - с мебелью, со столовым серебром и с неостывшими ещё постелями - вселялись многие из НИХ?

Чьи магазинчики, мастерские, пекарни, парикмахерские переходили в руки «настоящих арийцев»?

Неужели нацисты за полтора десятилетия сумели вытравить в людях такие качества, как сострадание и человечность?

Или разложение душ было заложено на генетическом уровне?

Слава Богу, в нынешней Германии есть ещё люди, понимающие опасность игнорирования Истории, её уроков.

Одной из них является Карин Кваде.

«Дэвид не ставил прошлое мне в вину, но оно лишило нас будущего», - пишет автор.

Прошлое стучит в сердце героини:

«Медленно иду я вниз по ступеням к машине. И хотя у меня с собой лишь этот фотоальбом со свастиками да ещё несколько томов Гёте, ящик бесконечно тяжел. Слишком тяжел.. Но я не могу оставить его здесь».

И с этим нельзя не согласиться: то прошлое, о котором написала Карин Кваде, нельзя оставлять здесь!