БОЖЬИ ТВАРИ Умилиться, обнять и заплакать, пожарить котлеты – Сердобольная баба найдёт за кого пострадать. Я боюсь незнакомых собак и нетрезвых поэтов – И от тех и от этих не знаешь чего ожидать. Завиляют хвостом, а когда и облают с испугу. Бедолаги – так что же, волочь неприкаянных в дом? Пожалеешь такого, погладишь, почешешь за ухом, Поутру изведёшься – и как он, болезный, потом? Хорошо, если будет тереться о чьи-то колени, У камина валяться да сахарной костью хрустеть. Ну а если навеки уснёт у подъездных ступеней Или вдруг под колёса такси угодит в темноте? Вот он мчится куда-то, как будто бы наскипидарен, Нипочём не узнаешь, откуда раздастся звонок... Виршеплёты с дворовыми псинами – божии твари, Потому что есть глупая баба – доверчивый бог. МЕМУАРИСТ Он остался мне должен. Так, несколько тысяч. Рублей. И сегодня – не деньги. Тогда – на пузырь бормотухи. И с кого тут спросить – с почерневших январских полей, По которым он полз умирать на ободранном брюхе? Нет, всё было не так. Он незряче смотрел в синеву, Расплывался кармин возле раны его на затылке... Хоронили его в ширпотребном дешёвом гробу. А по жизни был в брендовых шмотках – до первой бутылки. Как он складывал вирши! Не профи, но чокнутый маг. Мне не раз доводилось его поучать в кулуарах... Почему ему не были рады в приличных домах, Я потом сладострастно и зло распишу в мемуарах. И покажется в сумерках: вот он мелькнул за углом. Он и жил не всерьёз, да и умер-то так – понарошку... Кто-то тихо заплачет, а кто-то вздохнёт тяжело Над дешёвою книжкой моей в ширпотребной обложке. БЕРЕГ Нахлебались мы и любви, и лиха. Научились лгать с соблюденьем ритма, А когда нам было темно и больно, Неосознанно выбирали дольник. Наплевать, в уюте или в приюте – Бесприютные пасынки стройки века. Всё бросали камушки в эту реку, И плясали камушки на мазуте. В камышах надрывно орали чайки, На костре дымил закопчённый чайник. Постранично, строфами и построчно Мы врастали в рыжую эту почву… Говорят, что голос пространства – время. Говорят, что время – усмешка Бога. В октябре смеркается в полвосьмого. В этот час плотнее и гуще тени. |