Предисловие к осеннему наваждению

 

Это письмо нашептала мне осень. Я просто записал за ней слова, которые успел понять, вслушиваясь в печальную молитву дождя. Это всё метания Духа, загнанного в ловушку Жизни, из которой нет выхода, а есть ...

Это письмо к самому себе, настоянное на сладкой горечи воспоминаний, - благодарность всем, кого помню, любил и люблю.

А ещё, - послание тем, кто прочтёт до конца эти строчки, пробившись сквозь заросли осеннего наваждения, и вспомнит уже что-то своё, - родное, близкое и невозвратное...

--------------------------------------------------

 

Письмо другу на тему дождя

 

Здравствуй, дружище, родной мой, славный! Вот видишь, всё-таки собрался тебе написать о том, «что на сердце у меня», а ты не верил. Я, признаться, и сам себе удивляюсь. Наверное, собрался ещё и потому, что накипело или точнее закипело, вообщем ты понял - заклинило. Для меня ведь, ты знаешь, главное - решиться, сделать первый шаг, поймать попутный ветер. Правда затем, уже не сомневаюсь, возникает другая проблема - ещё труднее будет остановиться или хотя бы плавно снизить скорость - не обойтись без экстренного торможения...

Вот опять старая песня - только начал, а уже что-то сдерживает, отвлекает, останавливает. Живая иллюстрация на тему: и хочется, и колется. Опять ломаешь себя, корежишь, бьёшь по рукам. Какая всё-таки эта скверная привычка - постоянно себя одёргивать, колебаться на пустом месте, сомневаться по всяким пустякам. Как будто в этой жизни что-то действительно можно изменить, а тем более человеческую натуру - так, баловство одно. Блажен, кто верует!

Во даю! Всего ничего, а уже выхожу на прописные истины. Что поделаешь, натура, от которой, как известно... Ты прав, - одни неприятности. Не смейся - сам чуть не плАчу. Вот, кстати, и слово хлипкое подвернулось - плАчу. Достаточно поменять ударение и... Хотя нет, не такое уж оно и хлипкое: раз плАчу – значит плачУ. Всегда есть то, за что приходится платить и то, о чём сожалеть - плакать... Да нет, всё нормально, дружище - не боись, крыша у меня ещё не поехала, - просто день такой сегодня выдался, точнее утро.

Разве могу я быть другим в такое утро: сырое, дождливое, хмурое, с долгими простуженными стонами - хрипами разгулявшегося ветра и провисшим от тяжести влаги серым холодным небом. Я, как и ты, отчаянно люблю дождь, эту бесконечную утреннюю молитву в ответ на жалобный плач голых озябших веток, покинутых листвой. Сколько во всём этом мудрости и покоя, совершенства и чистоты! Снова утро и снова дождь, - значит всё путём и всё идёт, как надо. И как бы не менялся мир и не сложилась жизнь, снова случится чудо - явление нового дня в сопровождении сиротливо всхлипывающего дождя.

Да здравствует утро! Зачем мне этот унылый день в паутине проблем, покрытый морщинами и складками бесконечных забот и надоевших обязанностей? Я буду пить это утро медленно, долго, бережно, - стараясь не уронить, не расплескать ни капли драгоценного нектара воспоминаний, собранного во время цветения одиночества и грусти.

Мне уже давно не было так хорошо. Я никуда не спешу, и на какое-то время избавился от бесконечных потребностей. Так хорошо, что я даже испугался - неужели это возможно, слишком хорошо, чтобы быть правдой! Так не бывает, это только надрыв, надлом, душевная впадина, тромб, который рано или поздно оборвётся. Мне нечем удержать, закрепить эту связь, её всё равно разрушат метастазы нового дня, превратив в осколки и это утро, и моё настроение, и этот чудесный воркующий шум дождя - всё закончится и превратится в прошлое. Как закончилось уже многое в моей жизни, часто, по-настоящему, так и не начавшись. Как когда-то закончится и это моё письмо, которое я никак не могу начать...

В этом месте, дружище, я вынужден сделать паузу. Что-то ударило в грудь, кольнуло под сердцем, сбило дыхание - это с боем и болью прорывается память.

Это происходит всегда под такое настроение, когда берёт за горло одиночество и тоска на почве несварения жизни. Есть только одна возможность успокоить боль - вернуться к себе, в своё Никогда. В то самое, что было и уже никогда не будет...

Какое всё-таки это зловещее, тёмное, царапающее душу слово - никогда. Если бы оно имело цвет, то было бы, скорее всего, ядовито зелёным. Не знаю почему, но я всегда воспринимаю этот цвет как скрытую угрозу, предупреждающий знак, как цвет затаившейся опасности. Никогда - это вообще какая-то непоправимая, роковая ошибка жизни. Иметь всё просто по факту рождения, как подарок судьбы, как закономерность, как должное: как солнце - родных, как воздух - друзей, как дыхание - любимых... И затем всё так быстро, безвозвратно, безжалостно терять, - по-живому отрывая от сердца. Когда только-только стал понимать и ценить, хранить и беречь...

Я люблю бывать на кладбище. Ещё с молодых лет. В этом мы с тобой, друг мой, тоже похожи. Здесь нет ничего странного и удивительного - кладбище успокаивает, ставит всё на своё место, приземляет. Ещё раз напоминает о том, что всем хорошо знакомо, но до поры, до времени не воспринимаем всерьёз - всё проходит. Здесь это понимаешь нагляднее и убедительнее - на примере бренных человеческих останков, жалкого свидетельства ушедшей жизни. Как не живи, а всё равно... К счастью. Это лучший подарок, который преподносит человеку жизнь - награждает его смертью. Иначе, как бы мы жили, на что надеялись и во что превратились - страшно даже подумать...

На кладбище всегда тихо и не нужно напрягаться, чтобы тебя услышали. К живым мы приходим поговорить, сюда - помолчать. Здесь понимают без слов и всегда готовы к утешению и сочувствию. Простят каждого и каждому подскажут если не как, то чем жить дальше, не отпустят без совета и сердечного напутствия. Здесь все имеют на это право - они заплатили за него вечным молчанием...

Для большинства посещение могил, не более, чем формальность, которая исполняется без особого желания и, как правило, без участия души – как ещё один долг, обязанность, традиция, которую принято поддерживать. Очень немногие приносят сюда не толькуо цветы, но и свою боль, молча стоят у могил, согреваясь тишиной и воспоминаниями и повторяя, как заклинание, одно и тоже, - прости...

Я не верю тем, кто говорит, что им всё равно , где лежать и что будет после. Слишком серьёзная материя, - Смерть, чтобы относится к ней беспечно и легкомысленно. Как не всё равно должно быть для каждого - быть пеплом или предаться Земле. По крайней мере, для меня, - только Земля. Хочу прорасти травой, дать пищу травам и мурашкам, захлебнуться дождём и талым снегом, устать от долгой слякотной зимы в ожидании тёплого, щедрого на ласку лета...

Понятно, что это слишком наивно и черезчур по-земному, - ну и что! Зато как прекрасно!!! Несмотря ни на что, вопреки всему, - хочу предаться Земле!

Все кладбища похожи и во многом разные. У каждого своё лицо, своё дыхание, своя боль. Всё зависит от того, с каким чувством, настроем приходишь ты сюда. Оно должно быть не то, что серьёзное - скорее уважительное, трепетное, без оскорбляющей могилы спешки и суеты. С сознанием того, что это не просто место захоронения твоих близких - это единственное место, где они могут увидеть тебя вблизи, увидеть, кем и каким ты стал или что от тебя осталось...

Приходишь на знакомое, давно обжитое место, а оно вдруг начинает тебя отталкивать, отворачивается, явно противясь твоему присутствию: зачем, мол, пришёл - не до тебя, не стой так долго, не суетись, вынь руки из карманов, не кури, зачем сел за столик, как будто собираешься обедать... Здесь, как в жизни - лучше не нарываться, а тихонько уйти подальше от греха. Зато в другой раз придёшь и сердцем, кожей чувствуешь: пришёл в «жилу», вовремя, в самый раз. Понимаешь, соскучились по общению, по душевному разговору - ждали.

Есть ещё одна особенность, которой отмечены все наши кладбища, - фотографии на памятниках и обелисках. Давным-давно я обратил на это внимание – на могилах они становятся другими, принимают новый облик, преображаются, как будто невидимая рука, прикоснувшись, ставит на них свою кладбищенскую печать – «погашено». Ни одна фотография не повторяет другую по своему душеыному состоянию, заложенному в ней смертному коду, по своей внутренней сути. Фотографии на могилах, как и отпечатки пальцев, объединяет эта необъяснимая уникальность - все они разные. Все они, как открытая книга судеб, как последнее послание миру, где человек, наконец, сказал всё то, что не смог, не успел, не решался сказать при жизни. Это завещание живым – тем, кто приходит на могилы, кто не только видит, но и слышит – чувствует...

Каждый раз, когда я прихожу на кладбище к своим близким, я, прежде всего, всматриваюсь в глаза на фотографиях. У мамы они чаще всего весёлые, беспечные и задорные, как будто у неё сегодня день рождения или другая особенная радость. Она меня постоянно подбадривает и тормошит, прогоняя уныние и грусть. - «Больше жизни» – говорят её тёплые глаза. – «Не смей распускаться, брюзжать и отчаиваться. Неужели ты так до сих пор и не понял – ты должен жить не только за себя, но и за нас. А ну-ка, встряхнись, расправь крылья. Если бы ты знал, как здесь холодно, темно и душно, как мы скучаем по свету и теплу...Смелей, не бойся жизни! Набери побольше воздуха, вздохни полной грудью и... лети, мой сын, лети, мой сокол, не останавливайся. Какое это счастье, когда у тебя есть крылья – жизнь!...».

У отца глаза суровее и строже, выглядит почти всегда устало, а говорит медленно, с трудом: - «Знаешь, сынок, никак не могу привыкнуть, что мы почти ровесники. Странно, правда? Ты мой сын, а такой же по возрасту, как и я. Чему я могу теперь тебя научить, что посоветовать – ты уже давно больше моего знаешь. Разве сравнить мою жизнь и твою. Мы как будто в разных эпохах родились – так всё стремительно изменилась. Кажется, всё другое - и время, и жизнь, и условия, а вот люди, смотрю, всё те же остались, - так же суетятся по мелочам, постоянно чего-то ждут, бояться опоздать и так же быстро стареют. Сынок, сынок, смотрю и ты постарел. Держался, держался, да видно силы и у тебя уже не те - покатился, догоняя сверстников. С природой не поспоришь, как ни старайся, её не обманешь,- годы берут своё, как-никак, с ярмарки идёшь... А вижу, немного и приобрёл, - всего понемногу, да больше по мелочам. А оно может, так и лучше. Здесь ведь камеры хранения нет, всё материальное - продукт скоропортящийся, так что не давай себя обмануть, - живи в полноте и радости, поверь, - это самое лучшее...-

А вот старший брат на фотографии вообще часто чудит. Приходишь, а он лукаво подмигивает, играет глазами, вроде как отзывает в сторону и хочет что-то срочно сказать на ушко, по секрету. Подходишь, пытаешься понять, в чём дело - молчок, никаких сигналов, наоборот, смотрит в сторону, вроде это не он, а кто-то другой только что так выразительно звал на откровенность. А если не чудит, то всё время спрашивает - как дела, как семья, как дети, работа? Я рассказываю, какие-то вещи он уточняет, но чаще слушает молча. Мне даже кажется, что ему не интересны мои ответы – для брата такие вопросы лишь предлог, чтобы услышать живой человеческий голос. Часто спрашивает за моих друзей, особенно за тебя, дружище, – тебя он знал больше всех и, как мне кажется, больше всех любил. Как ни странно, брат почти всегда пребывает в хорошем, игривом настроении. Такое впечатление, что он, наконец, нашёл своё место, где его никто и ничто не огорчает и не напрягает. Даже погода, которая всегда зеркально отражается на настроении всех кладбищенских фотографий, на него, кажется, не действует: - «Ну и что, что дождь? Это для вас дождь - непогода, а для меня, - звучание волшебных струн, колыбельная музыка...».

А вот у бабушка всегда в одном настроении. - всё время ворчит:

- «Вот, полюбуйтесь, внучёк пришёл. Явился – не запылился. Мог бы и не приходить, я бы не обиделась. Я уже давно ни на кого не обижаюсь, пустое всё это – упрёки, претензии, обиды... Ты бы лучше травку у меня пощипал – повыдёргивал, – замучили совсем муравьи, дышать не дают. А ещё лучше - залей меня чем-нибудь покрепче, бетоном замуруй. Нечего тут у меня питомник разводить, зачем мне все эти цветочки, - баловство и мусор... Вот деревцо можно, в нём хоть толк какой-то есть, польза – и в холод поможет и в жару выручит. Да и соседке назло. А то она всё язвит, что ко мне внуки мало приходят. Говорит, - так, мол, тебе и надо, нечего было их баловать. Тоже мне, подруга по несчастью, так и хочет меня поддеть, ущипнуть – ну всё, как в жизни. А я не обижаюсь, понимаю – у неё ведь ни детей, ни внуков нет, - совсем никто не приходит...

А ты, смотрю, всё больше на моего сына, - своего отца, стал похож. А ведь раньше такого сходства вроде и не было, как будто пряталось оно, стеснялось в родстве сознаться, зато теперь, смотри, как в рост пошло: вызрело, налилось - настоящие отцовские всходы. Как всё таки это тепло и душевно, как славно, когда на круги своя возвращаешься, к дому своему, к истокам, к родной купели прибиваешься...

А теперь иди, незачем тебе так долго со старухой общаться – ещё успеешь, наговоримся. Одно только помни: живи-живи, но и нас не забывай, проведывай. Это ведь больше тебе, а не нам нужно, неужели до сих пор ещё не понял? Здесь твоя душа чистым воздухом дышит, тяжесть снимает, успокаивается, сил набирается. Ну и нам, конечно, радость и утешение. Я вот хоть и ворчу, а всегда жду – помнишь ведь, как я тебя любила, можно сказать – любимый внучёк был...».-

...Скоро мы снова увидимся. Обнимемся, как всегда, шепнём друг другу слова, которые можно сказать только здесь и только самым близким. Хорошо, если будет солнце – оно так созвучно этому месту, так щедро на чувства, воспоминания, надежды... Но даже, если его не будет, мы всё равно хорошо посидим и тихо помянем всё, что сбылось и не сбылось, могло и не случилось, было жизнью, а стало прахом...

Я всегда с болью смотрю на поруганные могилы. Как много их в наших родных местах! Никогда понимал и не пойму - зачем валять памятники, корёжить ограды, писать на обелисках какую-то похабщину, непотреб, обливать краской лица и надписи. Конечно, чаще всего это развлечения отпетых подростков без царя в голове, а нередко и пьяный кураж взрослых, которым на всё наплевать... Всё это делается в расчёте на безнаказанность, не понимая, не чувствуя, не прозревая, - это больно. Не только и не столько живым, - мёртвым, - тем, кто ушёл, оставив нам свою душу. Это только кажется, что могилы безмолвны и беззащитны, - горькая чаша никого не минёт: впереди у духовных слепцов нелёгкие времена. Беспечность приведёт к возмездию, возмездие к страху, страх к ненависти, - разрушиться гармония жизни. Это не по-человечески и, тем более, не по-Божески. Кесарю - кесарево, живым - живое, а мёртвым - покой. Это должно быть неприкосновенно и свято, как дань памяти, как уважение к отпечатку смерти, напоминающего всем нам о скоротечности и бренности земной жизни. Как единственная возможность прикоснуться к величайшей из тайн, - тайне человеческого Ухода...

Не редко на кладбище, где лежат мои близкие, встречают меня новые могилы. Это старое кладбище, - заросшее и неухоженное и, кажется, давно забытое Богом и людьми. Свободных мест давно нет, тем более удивительно видеть здесь свежие захоронения. Всё становится на свои места, когда подходишь ближе к могиле, - это , так называемые, подзахоронения, - естественное желание живых не расставаться с родными людьми даже в смерти...

Встречаются и ложные захоронения, - так сказать, могилы про запас. Я обратил внимание: если это семейный участок, где покоятся не одно, а несколько поколений - могилы, как правило, ухожены. Значит, есть традиции, преемственность, которые передаются и поддерживаются. Это важнее памяти, которая очень избирательна и индивидуальна и имеет привычку стареть, бледнеть и исчезать. С одиночками - беда. Очень много брошенных могил, превратившихся в свалки, развалины, - жалкие и несчастные свидетели человеческого забвения, лишённые всяческого участия и снисхождения. В связи с этим ещё одна особенность, которая отличает наши кладбища - пренебрежение к чужим могилам. Это, конечно, не правило, не норма, но встречается так часто, что становится почти обычным делом: убрав «свою» могилу, не забудь оставить собранный мусор на соседней - брошенной и потому беззащитной.

- А чего? Подумаешь, туда всё равно никто не ходит. Да и куда мне мусор высыпать - на голову?

Ну что тут скажешь - дитя неразумное? В каком-то смысле, да, неразвитая душа, не проснувшаяся. Есть только зародыш, эмбрион, функция. Человек душевно не сформирован, не развит душевный плод - отсутствует осознание святости и неприкосновенности Жизни и Смерти. С этим трудно смириться, а ещё труднее жить, не зная ответа - зачем? Ведь унижая мёртвых, сам себе плюёшь в душу... Ещё один вопрос, на который нет внятного ответа. Много в жизни таких вопросов...

Но, строго говоря, не мне судить. У самого душа еле теплится. Надо, по возможности, уходить от осуждения, обид и порицания. Это действует на человека заразительно отрицательно, вроде эпидемии: пообщался близко и сам заболел. Осуждением ничего не добьёшься и ничего не решишь, только ожесточишь сердце, а часто породишь ещё насилие и злобу. Уступчивость, мягкость, чуткость, приветливость тоже не универсальны и мало кого спасают, но это единственное, что может помочь и сохранит надежду. Это тоже талант, особый, важнейший, который, как и всякая редкость, есть далеко не у каждого, а нужен - всем...

Вообще, признаюсь тебе, мой славный товарищ, в последние годы я сделал, наверное, самое важное для себя открытие. У меня, оказывается, есть ещё один верный друг, которого я раньше старался не замечать и даже пренебрегал его обществом. Зато теперь мы с ним не разлей- вода, - практически не расстаёмся и очень дорожим нашими отношениями. Он очень похож на меня, хотя за прошедшие годы заметно скис, подустал и покрылся морщинами. Ты прав, это я и есть. Я уже давно сам себе и друг, и товарищ, и слушатель, и рассказчик. Вывожу себя гулять, шагаю рядом по прилипшим к асфальту листьям, встречаю поздно вечером возле подъезда, помогаю открыть дверь, радуясь возвращению домой. Мне кажется, я нашёл свою нишу - самого себя. Когда начинаешь прислушиваться к себе - становишься более естественным, настоящим, кем ты и есть на самом деле, с удивлением и чувством величайшего облегчения освобождаясь от груза чужих истин, навязанных оценок и придуманных страстей. Начинаешь любить именно то, что любишь, заниматься тем, к чему всегда стремилась твоя душа. Я понял главное - важно не потерять интерес к самому себе, тогда не потеряешь его и к жизни. Обязательно нужно открыть в себе эти живые ключи доверия к своим желаниям и чувствам, различить в море звуков тонкие струны своей судьбы, вдохнуть новые силы в хрупкую и прекрасную мелодию жизни - вернуться, наконец, к самому себе...

...Всё в жизни непрочно и относительно - хлипко. Даже кончина, которая вместо ответов, ставит ещё больше вопросов. Не то, что рождение человека, где всё более или менее ясно и понятно - давно известно откуда что берётся и что из этого получается. Особенно сейчас, когда всё под контролем, даже внутриутробная жизнь плода, за которой можно спокойно наблюдать на экране компьютера. Понятно заранее, кто родится, с каким весом, резусом, группой крови - всё открыто, публично и доступно... до тошноты. Исчезает тайна, чудо рождения, Божеский промысел, - остаётся анатомия превращения куска мяса в орущую человеческую особь.

Совсем другое дело кончина, смерть. Нет ничего до конца объяснимого. Способность влиять - за пределами человеческих возможностей. Уровень понимания, несмотря на бурное развитие цивилизации, остался прежним и не выходит за рамки догадок, выдумок и сплетен. Единственная тайна, которая неподвластна никакому прибору и измерению, никакому влиянию и вмешательству человека, единственная неизбежность, перед которой он бессилен - тот самый Порог, за которым то, что никто и никогда не узнает... Последний оплот справедливости, страх, который нельзя преодолеть, сила, которой нельзя противостоять, величайший дар жизни - Смерть...

И великое отдохновение. От всего и от всех. Как бы счастливо и покойно не прожил человек - приходит усталость, в том числе и от невозможности ничего изменить и вернуть. Когда живёшь уже просто так, по устоявшейся привычке жить, не живёшь, а как-бы наблюдаешь за собой со стороны, - делая неутешительные выводы и безрадостные сравнения - кем был и во что превратился... Когда остаётся одно, - совершенствовать своё Одиночество...

Когда понимаешь, что корень всего, что с нами было, есть и будет питается заповедным нектаром других, ушедших жизней и все мы лишь капельки этого неиссякаемого Источника. Нет живых и мертвых - всё это неразрушаемая порода Сущего, без начала и конца, только часть, элемент Непреходящего и Вечного, неустанно движущийся Атом Бесконечности, который на момент рождения человека поднимается вверх, становясь Вершиной, а когда человек умирает, - падает вниз, создавая почву для Новой жизни. Жизнь нельзя поделить на удачу и неудачу, это не экзамен, где важно получить хорошую отметку, вытащив счастливый билет. Жизнь и есть наша самая большая удача, уникальное везение, счастье, которое даётся только избранным - живым. Это всё в нас заложено на уровне подсознания, посеянных чувств, это есть в нашей генетической памяти, но не каждый способен в себе это вырастить, понять и обрести. А без этого пророческого обретения, без целебного душевного прозрения так и останешься незрелым, неразвитым плодом, обречённым на бесконечные метания и разочарования, не находя дорог и ответов, создавая ложные миры и продолжая упорно и бессмысленно бороться с жизнью, пытаясь убежать от смерти... Так и уходит, исчезает жизнь, как след дыхания на стекле...

Вот видишь, друг мой, - всё, как всегда: трудно было начать, но ещё труднее остановиться. Так и получилось это письмо, - песнь другу на фоне дождя: музыка Грусти, слова Надежды - о том « что на сердце у меня». Она так созвучна окружающему нас миру, где всё знакомо и переменчиво, хрупко и нерушимо, предсказуемо и всегда внове. Она о том, что всё это вместе взятое, как раз и формирует формулу жизни, где известны все элементы, понятны все величины и значения, имеется бесчисленное количество вариантов и... никогда не бывает единственного, окончательного, исчерпывающего ответа... Всё это так похоже на мой любимый утренний праздник, в бесконечных вариациях дождя, вдумчиво и вдохновенно играющего на клавишах улиц свой бессмертный мотив, понятный только двоим - Жизни и Смерти...

Этой музыке Одиночества не нужны слова, - только светлая грусть, только горькая радость от встречи с бесконечно родными воспоминаниями. Они всегда со мной, - верные и неприхотливые спутники моей жизни. И только иногда, почувствовав опасность, испуганно прячутся в укромных уголках моей памяти, укрываясь от гнева, дурного глаза, грубости и суеты... В тех сокровенных уголках, где я храню только самых близких и самое дорогое - невозвратное...

Спрятались и терпеливо, робко ждут своего часа, чтобы вновь воскреснуть, восстать, возродиться к жизни, прекрасней которой может быть только..., только..., только...

Я вновь возвращаюсь в своё никогда... никогда... никогда...

 

 

Михаил Смелянский

e-mail – sm-ms. list.ru

 

 

 

Информация для редактора

 

Это фрагмент, - примерно 1/3 от всего объёма. Я постарался придать ему законченный вид, чтобы он воспринимался, как самостоятельный материал. Заранее благодарю за внимание.

 

С уважением - Михаил