«Да, господа, я шлюха. Вы внушали мне это, и я в это поверила. Я сделала это своей философией, своей религией. Кажется (хотя, что может «казаться» в моём-то возрасте?) с самого появления моего на этот свет, вы уже вынесли свой приговор, свой вердикт, однозначный и пошлый – шлюха. О, дамочки, попытайтесь скрыть, как вам претит эта тема, вас коробит это хлёсткое слово, не хмурьте свои носики! Я любила слишком многих и слишком любила каждого… каждую… Плевала я на ваши смешки! Да знаете ли вы…» В комнату вошла горничная. - Анна, будь добра, затвори окно. Здесь сквозит. - Да, мадам. Служанка плотно прижала створки к покореженной раме и поправила плед на немощных коленях хозяйки. «Невероятно, - думала Анна, - когда-то эти колени соблазняли мужчин, а эти иссохшие губы целовали женщин. И что с ней стало теперь. Со мной такого никогда не случится». Подумала и, конечно, промолчала. «Двадцать франков в день. Я плачу ей двадцать франков за то, что она молчит и презирает меня… О чём это я? Ах, да! Вы называете меня шлюхой? Да знаете ли вы…» |