Мясник Фролов.
Каждое утро на плоскую, черную крышу мясокомбината прилетали чайки. Тысячи больших, белых птиц с пронзительным, мерзким криком опускались на пыльный рубероид, поднимая своими крыльями облака мелкого мусора и зеленоватого помета. Надо полагать, чайки уже давно поняли, что много проще подбирать мясные отходы комбината ,чем летать днями на пролет над сизыми волнами Москва реки в поисках неверной добычи в виде мелкой, пропахшей мазутом рыбешки.
И точно также, каждое утро, ровно в восемь приходил на работу на мясокомбинат мясник Фролов. Хотя, если быть более точным - жиловщик Фролов, но для не посвященных разница между этими двумя профессиями - не велика.
Разложив на большом столе, обитом жестью наточенные до сизого блеска огромные ножи, и одев на - рукавные кольчуги, он садился на черный от толстого слоя жира стул, и ждал, ждал, когда черная резиновая лента конвейера двинется вперед, неся на себе огромные туши мяса.
В цехе уже много лет было заведено, что вместе с движением ленты, включается музыка, и огромные, засиженные мухами динамики вибрируя, заглушают визг и скрежет конвейера.
И вот лента дернулась, - Ласковый май - фальшивя, заорал про белые розы, и на Фролова медленно поплыла
Склизкая, сизокрасная туша. Куда девалась его сонное выражение лица, и , вялые, словно ватные движения рук? Метаморфоза, произошедшая с мясником, была огромна. Его руки, вооруженные ножом и тяжелым трезубцем летали над горой мяса как заведенные. Всего несколько минут, и огромный, розовобелый остов коровы, похожий на музейный скелет давно вымершего животного, поплыл дальше, а к Фролову уже двигалась новая туша…
И так час за часом, день за днем, год за годом. Замена говядины на свинину ,или баранину, единственное разнообразие случавшееся в его работе.
Когда наступало время обеда и , музыка вместе с конвейером отключались, на цех, на людей работающих в нем обрушивалась тишина. Из-за металлических столов, появлялись люди с серыми ,отупевшими лицами и
Оловянными глазами. Окровавленными руками, они снимали кольчуги, протирали столы и ножи , и лишь
Только потом мыли руки. Через некоторое время, когда одеревеневшие спины приобретали возможность гнуться, а шум в ушах проходил, мясники садились обедать. Ели здесь же, каждый за своим столом. Так и Фролов ,развернув пакет ,медленно поедал бутерброды с сыром и килькой, запивая все это молоком из продолговатого ,синего пакета. В отличие от других мясников, которые приносили из соседних цехов горячую колбасу, или свежие сосиски, он никогда ни ел мясного. Ни в детстве, когда воспитывался в детдоме для детей врагов народа,( где мяса просто не давали), ни в юношестве, когда учился в училище, и карточки на мясо менял на хлебные, ни теперь…
После обеда, мужики обычно начинали “ сооброжать”, собирали деньги и посылали самого молодого в ближайший магазин за водкой. Фролов с мужиками не пил. И не потому, что жалел денег, нет. Он легко давал ребятам в долг, и не требовал немедленной их отдачи, просто не пил.
Выкурив пару сигарет ,он по осклизлой железной лестнице поднимался на крышу, белую от чаек. Разложив
Обрезки мяса и соорудив не хитрую петельку, Фролов прятался за большую кирпичную трубу ,садился на корточки и начинал ждать. Обычно уже через несколько минут громкий птичий крик возвещал о поимке чайки. Мясник подбегал к силку, слегка дергал птицу за шею, и бездыханная чайка отправлялась Фролову за пазуху. Все дело в том, Фролов умел делать из чаек великолепные чучела. Все, кто их видел, понимали - это дело рук настоящего мастера. Его чайки, казались более правдоподобными, чем живые. Чистые, причесанные перья, янтарные глаза, крылья, изогнутые в свободном полете…Талантлив был все-таки Фролов. Все изготовленные чучела он разносил по школам и интернатам. Если деньги предлагали, он брал-
Если нет, даже и не заикался. Странный человек - жиловщик Фролов.
В шкафчике, где лежала его чистая одежда, висела не большая картина, так, двадцать пять на сорок, выполненная маслом на фанерке от посылки.- Сыну от отца. Байкаллаг .1951г.- гласила надпись на обороте.
Когда Фролов бывал в настроении, он с удовольствием рассказывал всем, как он поедет в отпуск на Байкал,
И найдет, какие либо известия про своего отца, и каким замечательным человеком, окажется его отец, а
Может быть он еще жив…
Но шли годы, он ни куда не ехал, ни кого не искал, то ли обычная человеческая инерция, а может быть и
Страх. Страх того, что вот найдет он известия об отце и все, нет больше цели, нет мечты…
И все- таки в это лето он решился. Тем более отпуск подошел.
Чита Фролову не понравилась. Какой-то серый город, много мошки. Хотя Байкал впечатлял.
Накопленные за многие годы деньги быстро таяли. Ни кто, ни чего толком ему сказать не мог, хотя он и не скупился на подарки и презенты. И только в центральном архиве ему наконец-то дали адрес человека, который якобы сидел с его отцом в одном лагере.
Его встретила маленькая светлая старушка, и посетовав, что мужа дома нет , предложила Фролову чаю,
Но он, от природы нелюдимый решил подождать его возле подъезда, посидеть на лавочке. Сидел он,
Сидел и уснул.
А в это время в квартире на втором этаже, бегал от возбуждения по комнате сморщенный, беззубый старик, на лохматой, седой груди которого виднелся профиль Сталина-пороховая наколка. Брызгая слюной
Он кричал жене - Ну, что я ему скажу, ну, что? То, что его отец был сукой и стукачом? То, что в хлеборезы просто так в нашей зоне не пролезешь? И то, что задавили его сами заключенные? А тут проснувшийся Фролов позвонил в дверь, а еще через пять минут, он вместе со стариками пил чай с пряниками и слушал рассказ деда, о том, что какой хороший был человек, его отец. И пусть дед часто умолкал на полуслове, и путал имя отца, разве в этом дело? Главное, что он узнал все, что хотел, а отец его ,оказался именно таким
каким и должен быть- настоящим.
А на следующий день, Фролов мерно покачиваясь в купе вагона, ехал обратно. Улыбаясь, он смотрел на пробегающую мимо него тайгу и думал - Как все-таки хорошо, что я сюда съездил !.
|
|