Один монах долго стоял на крыльце храма. Он мешал другим монахам, усложняя им движение. Его спросили, зачем он здесь стоит. Он ответил: «Я поднимаюсь по ступеням вверх, когда иду в храм. Но я спускаюсь вниз, когда иду следовать Дао. Сейчас я хочу понять, как мне достигнуть вершины».

Его слова услышал нищий, он громко рассмеялся: – Не вершиной измеряется Путь, а шагами, сделанными к ней.

 

1. Прижавшись к земле

 

Что может быть хуже, чем сажать рис? Верно, сажать его из года в год, понимая, что ты это будешь делать до последнего своего дня. Всю свою жизнь ты потратишь на посадку и выращивания риса. И вся жизнь пройдёт по колено в воде, с постоянным недоеданием и бесконечной нищетой. Согнувшись, показывая небу спину, а людям зад, выращиваешь для себя шанс выжить, свою скудную пищу, как возможность прожить завтрашний день, ещё один из вереницы уже прожитых его близнецов.

Нельзя сказать, что крестьянская жизнь была уж совсем безрадостной. Были и праздники, люди влюблялись, женились, во дворах шумели дети. Только вот беспросветная нищета, полупустой желудок и отсутствие возможности хоть что-то изменить в этом многовековом укладе жизни опустошали мою душу.

Впрочем, это я так воспринимаю этот мир. Люди вокруг нормально живут, они не слишком довольны своей судьбой, но и не слишком опечалены. Просто всё воспринимают, как должное, хороший способ не видеть убогости своего бытия. Зато они хорошо замечают меня, я для них нечто типа дурачка, убогого. Некая диковинка на двух ногах, которой не грех лишний раз дать пинка, уж коли оказался рядом, ну, или отвесить подзатыльник. Можно и камнями в меня покидать, или просто сказать что-нибудь эдакое, от чего я должен был, по их разумению, оскорбиться и разгневанно броситься на обидчика с кулаками.

Только я никогда так не делал, видимо, это их каждый раз убеждало в моей ненормальности. И, да, распаляло сильнее, уж очень хотелось вывести меня из себя. Но я только улыбался в ответ, не собираясь становиться игрушкой в чужих руках. Стоит им только получить своё, как я тут же потеряю себя. Гнев – это слабость духа, он отступает, когда человека ослепляет страсть. Я так это понимал. И моя улыбка не была беззащитной, она была великодушной. Правда, они этого не понимали.

В семье отношение ко мне тоже не было тёплым. Мои родители обычные крестьяне с кучей детей и забот. У меня три брата и две сестры, я второй по счёту ребёнок, старше меня только Чуньшен, она родилась весной, потому и получила такое имя. По логике нормальной крестьянской семьи я, как самый старший из братьев, должен был во всём помогать отцу. Я так и делал. Очень старался. На мой вкус неплохо получалось. Только все мои старания перечёркивало одно «но».

Как бы об этом лучше рассказать? Выглядело это примерно так: отправили меня принести дров. Я честно пошёл за ними. Наклонился собрать вязанку и вдруг видел жука. Поздняя осень, промозглый холодный ветер, вся природа собралась уснуть и уже ждёт холодное снежное одеяло, чтобы укрыться от холодов, а тут жук. Это так удивительно и прекрасно. Сижу и смотрю на это неожиданное чудо. Жук пытается спрятаться за камень, не мешаю ему, пусть, если ему так лучше и безопаснее.

‒ Не бойся, жук, – говорю ему, – иди скорее в свою норку, прячься под землю, а то погибнешь, холод уже близко. Жук словно услышал меня, стал быстрее шевелить лапками и почти мгновенно исчез в трещине большого камня.

– Зэн, ты где?! – это отец зовёт меня. Я сразу напрягся, аура моего созерцания мгновенно исчезла, пустоту наполнила волна родительского гнева. Толчком в грудь она заставила меня вскочить на ноги и со всех бежать к отцу, с силой прижимая к себе охапку хвороста.

Или вот другой случай. Меня послали принести воды. Я усердно кинулся исполнять поручение. Круги на воде. Великое чудо. Окунаю руку и смотрю, как капля срывается с пальца, слушаю легкий всплеск и восторгом созерцаю разбегавшиеся от неё круги.

Это зрелище приводит меня в необъяснимый блаженный восторг. Всё внутри стихает и, кажется, будто медленно открываются двери какой-то волшебной небесной тайны. Но войти в неё не получается, внезапный подзатыльник указывает мне другой путь.

Однажды на рассвете, солнце только поднялось над горами, уже первые лучи пробежали по верхушкам крыш, я уже почувствовал первый вдох нового дня, сел прямо на землю и замер от восторга. Сверкали первые капли росы, птицы, захлёбываясь от восторга, заполнили пространство весёлым гомоном, даже скотина на свой лад приветствовала это великолепие.

Я сижу на земле, и слёзы бегут по моим щекам, настолько красиво. Кажется, сейчас сердце остановится в груди. Тут же по затылку меня ударяет мелкий камешек, а на колени прилетает кусок навоза.

Кажется, именно с этого момента меня окончательно признали дурачком, и отец стал называть меня Зэн, удивлённый. До этого у меня было имя Цзиньлун, золотой дракон, он считал, что это хорошее имя для старшего мальчика в семье. Но о моём первом имени давно все позабыли, Зэн, так теперь меня называют.

Матушка, было время, пыталась защищать меня, в надежде, что я однажды поумнею, но и она забросила бесплодные попытки. Я был неисправим. Она всё больше начинала раздражаться на меня, а после и вовсе сделала козлом отпущения во всех бедах и неурядицах.

Я не обижался на них. Да, конечно, мне было обидно и больно, но я с лёгкостью отпускал эти чувства, мне помогало простое понимание – я другой. Я не такой, как эти люди. Просто мы очень разные и они не могут понять меня, я не могу понять их. Вот и всё, что тут ещё рассуждать?

У меня был лёгкий характер и светлая голова, как говорила бабушка Лин. Она единственная в семье относилась ко мне хорошо. А ещё она рассказывала сказки. Их она знала великое множество. Удивительная женщина. Благодаря ей я узнал многое из того, что потом помогло мне в жизни. А ещё её истории подтокнули меня к самому важному решению, которое изменило мою жизнь.

А сейчас я сажаю рис и думаю о том, что нет ничего хуже на свете, чем стоять по колено в воде на склизкой почве, спиной к небу. Я хочу разогнуть спину и увидеть мир. Мне кажется, что он намного больше и интереснее, чем полуголодная крестьянская жизнь.

 

2. Бабушка Лин

 

Её слушали все взрослые и дети. В наш дом приходили все, у кого было время на сказки и легенды. От неё я узнал, что есть Небо, на котором живут боги и бессмертные. Боги меня не особенно волновали, ну понятно, кто же ещё должен жить там, на Небе. А вот бессмертные, они были когда-то людьми, но достигли такого совершенства, что смогли сравняться с богами. Так было, например, с Юй-Ди. Он когда-то был правителем, но после, постигая Дао, попал в сонм бессмертных. Бабушка Лин рассказывала, будто он превзошёл их во всех добродетелях и стал повелителем Небес. В его власти оказались все духи, люди и подземный мир.

Юй-Ди меня восхитил. В других легендах бабушки Лин правители обычно были жадными и жестокими. Они обижали простых людей, иногда из-за этого люди бунтовали. Среди них появлялся герой, помогающий людям добиться справедливости. Правители воевали между собой и от этого страдали их народы. Солдаты и мирные люди погибали в таких войнах, разорялись сёла и города. Насколько я понимал, жестокость таких войн была бессмысленной, ведь победители ничего не получали кроме золота и ненависти покорённых народов.

Будущий Нефритовый император был другим. Он любил людей и старался сделать их жизнь не только сытой, но и осмысленной. Он хотел, чтобы люди совершенствовали свой дух, были добрее и нравственнее. И он сам был для них примером. Только подумать – быть человеком и стать равным богам. Подняться до правителя Небес.

Выходило так, что человек может достичь такого совершенства. Это невероятно! У меня кружилась голова от таких мыслей. Что-то внутри подсказывало мне, что и я могу пойти такой дорогой. Но это казалось слишком невероятным, ну кто я такой? Обычный крестьянский мальчишка, был бы ещё нормальным ребёнком, а то ведь дурачок. Юй-Ди был правителем, куда мне до него.

Однажды бабушка Лин подошла ко мне, заглянула в глаза и сказала: «Не лишай себя права следовать своей судьбе». Я в ответ согласно кивнул головой, хотя не понял ни слова. Но запомнил, уж очень необычно она это сказала, так со мной никто ещё не говорил.

Однажды бабушка Лин рассказала об одном мальчике, который оставил дом для того, чтобы найти дракона. Мальчик сам видел дракона, он пролетал низко над землёй, поэтому удалось его хорошо разглядеть. Особенно мальчика впечатлила жемчужина в лапах дракона. Уж очень ему хотелось подержать её в руках. Известно, что если уж так случится, и жемчужина дракона окажется в руках человека, то обретёт он все блага мира.

Бабушка Лин рассказывала о том, как мальчик, пройдя множество испытаний и преград, наконец нашёл дракона и тот дал ему свою жемчужину. Дракон подарил её, потому что мальчик не был жадным, он был открытым и дух его был чист. Помню, я тогда спросил у бабушки Лин, как выглядел золотой дракон, она в своей истории ни разу не сказала ни слова об этом. Она тогда взяла меня за руку и важно ответила: «Это был золотой дракон».

 

Этим вечером я вспоминал бабушку Лин. Как-то вышло, что её образ не выходил у меня из головы. Я сидел на склоне горы и смотрел на небо. Догорал закат, было очень красиво. Некоторое время назад я прикинулся, будто у меня болит живот и сбежал из дома. Там уже все спят и никому нет дела до меня. Это хорошо, есть возможность спокойно поразмышлять, подняв голову к небу.

Непонятное, волнующее чувство тёплыми толчками рвалось откуда-то изнутри, стремясь вступить в свои права. Оно одновременно и пугало, и радовало. Я понимал, что чуть стоит приоткрыть ему хоть самую маленькую щёлку, как оно тут же наполнит меня, накроет с головой. Точно знаю, оно принесёт перемены, и это неизбежно. Это чувство способно перевернуть мою жизнь. Это очень пугает, плечи сжимает и от страха противно ноет в животе.

Очень хочется сбежать, спрятаться. Только вот есть ли в этом нужда? Это волнующее чувство говорило о крыльях судьбы птицы Пэн. Бабушка говорила, что она приносит гармонию. Она говорила о тонкой тропинке, ведущей к вершине горы, с неё можно войти прямо на Небеса. Она говорила о приключениях, возможных лишь для сильных духом, отважившихся пойти на поиски своей судьбы, своего счастья.

Если впустить это чувство, дать ему свободу, то оно непременно поднимет меня на ноги и заставит отправиться в путь. Мне придётся оставить родной дом, свою семью, всех близких и родных.

Только вот есть ли то, что я не смогу оставить? Мои братья подросли, есть кому помогать отцу. Сёстры помогают матери. Мой уход ничего не изменит, семья ничего не потеряет. Да и кому нужен дурачок? Без меня им будет только легче и проще. Нет позорного пятна на семье и всем хорошо.

С другой стороны, они могут и расстроиться. Должны же родители любить меня? Ох, на этот вопрос у меня нет ответа. Мне и в самом деле трудно их понять. И, честно, нет желания разбираться. Мне было важнее другое – разобраться в себе. Сердце звало идти к мечте, но разум говорил об опасностях и сложностях. Он подсовывал мне всякие страхи и сомнения.

Тяжело. Я вздыхаю. Сколько раз, сидя на этом самом месте, я спрашивал у Тяньчжэня, владыки Небес, отчего и почему он создал меня таким. И почему он повелел мне родиться среди этих людей, для которых я чужой и непонятный. Зачем всё это? Я просил его вразумить меня, дать понять его замысел, указать мне путь, но всякий раз мои просьбы оставались без ответа. Так мне казалось.

Сегодня я понял, что Тяньчжэнь всегда слышал меня и всегда мне отвечал. Только вот я не замечал его ответы, он говорил, но смысл ускользал от меня. И, чтобы понять его окончательно, мне нужно выпустить это чувство на свободу, отдаться ему, решиться навсегда изменить свою судьбу.

Я смотрю на небо. Алый с оранжевым закат раскрасил небосвод. Медленно подплывает туча, удивительным образом она становится похожей на дракона, в лапах у него солнце. Он держит его, как жемчужину. А хвост дракона устремился к земле. И я знаю, на что он указывает – это перевал, он ведёт в долину, там дорога.

Я всё понял. Да, конечно, я пойду по ней. Другого пути у меня нет.

 

Тихонько возвращаюсь в дом. Надо взять с собой немного риса, немного одежды и в последний раз посмотреть на свою семью.

 

3. Страшно и интересно

 

Я ощущал себя сказочным героем, отважно пустившимся на поиски приключений. Ночь не пугала меня, скорее наоборот, восхищала. Особенно звёзды, они были так близко, казалось, можно протянуть руку и взять себе одну. К утру меня настигла усталость. Я сошёл с тропинки и устроился спать под кустом.

Проснулся от луча солнца, светившего прямо в глаза. Было очень тепло и хорошо. Я взял свою котомку, набросил на плечо и пошёл дальше. Решил идти вдоль дороги, чтобы остаться незамеченным. Вдруг меня кто-нибудь кинется искать? Если найдёт? Возвращаться домой мне совсем не хотелось.

День прошёл отлично. Мне удалось найти ручей с чистой водой, я смог умыться, напиться, приготовить себе немного еды и набрать воды с собой. А ещё поваляться на берегу. Оказывается, безделье, это так здорово!

Лежать в тишине и ничего не делать, что может быть лучше?! Я очень люблю тишину, но мои родственники, да и все люди, всё время разговаривают. Они очень громкие и шумные. Ладно если говорили бы что-то путное, а то чаще всего спорят или ругаются. Вокруг столько всего интересного, красивого, но они словно ничего не замечают.

Людям чаще всего важнее, как мне кажется, что-то сиюминутное. Такое ощущение, что дальше того, на что падает их взгляд, думать они не могут. Нет-нет, я не осуждаю. Просто я другой. Меня волнуют вопросы далёкие от повседневности. Мне почти не важна одежда, мне нет разницы что сегодня положить в рот, и мне, в общем-то, не важно, что обо мне подумают и скажут другие люди. Но их это очень занимало, наверное, в этом они и видят смысл своей жизни. Или не найдя в ней чего-то большего, довольствуются тем, что можно подержать в руках, увидеть или съесть.

Я не такой, как они, и это не противопоставление. Меня не заботило бы и вовсе, как бы они не донимали меня. Что может быть проще: вы живёте так, как понимаете и вам это нравится, и я живу, согласно потребностям своей души. Но они не могут оставить меня в покое, им обязательно нужно меня достать. Почему бы им не позволить мне жить, как хочется? Я же им позволяю это делать.

И сегодня мне хорошо. Необыкновенно чувство свободы и расслабленности. Ничего не жду, не напрягаюсь. Я точно знаю, что в мою сторону не полетят насмешки, камни или бычий навоз. Один раз за шиворот мне положили дохлую летучую мышь. Как-то в похлёбку насыпали земли, в другой раз подсыпали что-то жгучее и горькое. Они смеялись. Да, наверное, я очень смешно морщился.

Наедине с природой ты такой, как есть. Не надо никаким быть. От этой мысли меня наполнило эйфорией. Я просто тихо сидел и наслаждался видами окрестностей и тишиной. Очень красивый вид был передо мной. Сердце ликовало и радовалось. Потом меня охватила непонятная радость, я вскочил на ноги и бежал сам не зная куда, просто отдаваясь движению и восторгу.

К ночи я совсем устал. Мне удалось спуститься в долину, на которую указывал хвост дракона. Я уже собрался лечь спать где-нибудь под кустом, но вдруг увидел вдалеке огонь костра. Стало интересно, кто это может быть. Воображение рисовало всякие сцены от разбойников до богатого каравана. Было немного страшно, но я решился посмотреть. Еле слышными шагами, прячась за камнями или кустами, приблизился к огню, как мне казалось, на безопасное расстояние.

Увиденное мною слегка разочаровало. У костра сидел незнакомый крестьянин, у его ног большая, похожая на льва собака. Она тут же поднялась на лапы и молча пошла в мою сторону. Я замер от страха, застыл, как вкопанный. Понимая, что убежать не успею, решил вообще не двигаться.

– Женжи, веди сюда нашего гостя. Он, наверное, устал и голоден. У нас есть чем угостить его, а тепла от костра на всех хватит. - Вы не бойтесь пса, – сказал крестьянин громче, чтобы я наверняка услышал, – в нём нет зла, он вас не обидит.

Я неуверенно подошёл к огню. Встал так, чтобы крестьянин мог меня разглядеть. Он молчал с минуту, кивнул головой и жестом показал куда мне сесть.

– Меня зовут Сунь Гуй, я торговец. Ты можешь не бояться меня. Успокойся, а то ты весь трясёшься, неужели я такой страшный?

В ответ я покачал головой. Мне удалось получше разглядеть этого человека. Он и в самом деле не крестьянин, я обознался. Богаче одет, лицо не сожжено солнцем, руки не такие грубые. И держится он иначе, сидит прямо, говорит спокойно и тихо. Интересный человек.

– А меня зовут Зэн, – важно представился я.

– А фамилия твоя какова? Кто ты и откуда?

– Я не знаю своей фамилии, – ответил я неуверенно. Я и в самом деле её не знал. Никогда не интересовался. Ни к чему это было. – Кто я и откуда тоже не знаю.

– Ты и сам удивлённый и удивить умеешь. Первый раз такое вижу – человек, не знающий кто он и откуда. Ты ведь не первый день живёшь, верно? Так рассказывай.

Но мне очень не хотелось рассказывать этому хорошему человеку о своей жизни. Пришлось выдумывать на ходу. Сказал, что ехал с родителями на рынок. По дороге на нас напали. Родителей схватили, меня не успели, сумел убежать. А теперь почти ничего не помню о своей жизни, только имя и немного свой дом. Но где мы жили и чем занимались в памяти не осталось.

Сунь Гуй слушал меня внимательно и качал головой. Он явно был расстроен и сопереживал мне. Хороший человек, добрый. Он покормил меня тушёными овощами. Это было очень вкусно. Я жадно ел, а Женжи сидел рядом, а когда я поставил пустую миску, то положил мне голову на колени.

– Это очень умный пёс, – с теплотой и гордостью сказал Сунь Гуй. – он понимает некоторые вещи лучше, чем люди. Он лучший друг и хороший защитник. Может на лету поймать стрелу. Ловкий пёс.

Я восхищённо посмотрел на пса. Тот в ответ немого поднял голову и, посмотрев на меня, тихонько заворчал.

- Это он хочет, чтобы ты его погладил. Ему ведь сторожить нас всю ночь. Раз уж ты поел, то давай-ка будем ложиться спать. Завтра большой день, нам понадобится много сил.

Я не стал спрашивать, почему он говорит «нам». Мы ведь не вместе, не семья. Завтра прогонит, у него своя дорога, а у меня своя. При этой мысли веки мои слиплись, и я утонул в сладких грёзах сновидений.

 

4. Маленький мешочек

 

Следующий день принёс большое количество сюрпризов. Оказалось, что я сплю не на голой земле, а на подстилке, бережно накрытый легким одеялом. Рядом с давешним кострищем стоит повозка, рядом с ней что-то жуёт мул. А проснулся я от чего-то мокрого на лице. Оказалось, что чау-чау Женжи вылизывает мне лицо. Я посмотрел на него внимательно, хорошее у него имя, он и в самом деле рыжий, а может, даже золотистый.

Сень Гуя я не узнал. При свете костра он показался мне намного моложе своих настоящих лет, на самом деле он был уже стариком. Только по голосу я понял, что это и в самом деле он. Я приподнялся на своём ложе. Он одобрительно улыбнулся, глядя на моё заспанное лицо.

– Тут недалеко есть родник, умойся и будем завтракать. День начатый на пустой желудок не принесёт плодов. И не спеши. В спешке нет хорошего дела, всё быстро случается, но плохо получается.

Ещё вчера я заметил, что Сень Гун странно выражается, очень необычными фразами. А сегодня, он, похоже, превзошёл самого себя. Мне он очень нравится и его слова тоже. Они умные, в моей деревне никто так не говорил.

По настоянию старика я тщательно помылся. Он заботливо мне дал полотенце, и я с удовольствием вытирался им. Что-то необыкновенное происходило. В груди что-то заходилось от волнения. Какое-то предчувствие. Наверное, должно случиться что-то хорошее, подумал я, ведь дракон указал мне путь именно в эту долину. Значит, всё происходящее – это судьба, и я буду следовать ей. Это правильно. В сказках бабушки Лин всегда выходило так, герой следует судьбе и у него всё получается в итоге как надо, он побеждает и приходит счастье.

Вернувшись к стоянке, я увидел старика, склонившего над чайником. Тот уже закипел и Сень Гун сыпал в него чай. Я очень люблю чай. Мне давали его по праздникам, это вкусно.

– Садись здесь, – старик указал мне место, – нам с тобой поговорить нужда есть. Вчера ты мне свою историю поведал, а я в долгу остался. Нельзя брать не отдавая, от этого всем нехорошо будет.

Я послушно сел там, где было указано. Старик неспешно разлил чай по чашкам. Они у него очень красивые. Стал разглядывать внимательнее и вздрогнул – на них был нарисован дракон с жемчужиной в лапе.

– Послушай меня внимательно, Зэн, – неспешно начал свою речь старик, – мои слова сейчас не песня от безделья, но семя в почву. Я продавец чая. Им торговали мои родители, дедушка с бабушкой и ещё много моих предков, имена которых не вспомнить уже. Из поколения в поколение моя семья продаёт чай. Это не так просто, как может показаться.

Далее Сень Гун коротко, подробно и понятно рассказал мне некоторые секреты чая. Это было интересно. Но я волновался, поскольку не понимал, к чему он ведёт разговор. Справиться с волнением мне помогало угощение старика. Во-первых, булочки, они были свежими и не из рисовой муки, а из чего-то другого. Вкуснотища, я такого никогда не ел. А ещё он дал мне высушенные фрукты. О, это было бесподобно! Дома я всего лишь несколько раз ел сладости. И каждый такой случай помню до сих пор.

Сень Гун с удовольствием поглядывал в мою сторону. Похоже, ему нравилось, что его угощение стало для меня таким удовольствием. Наверное, он именно из-за этого говорил медленно, чтобы я успевал, жуя, его слушать.

– Так вот, – продолжал он, – вышло так, что мне передать наше семейное дело некому. Было у меня два сына. Их забрали на войну. Ни один не вернулся. – На время Сень Гун замолчал. Я заметил, как по его сморщенной щеке потекла слеза. Моё сердце сжалось, я поднялся и обнял его за плечи. Он похлопал своей рукой по моей ладони, ещё немного помолчал, и попросил меня сесть.

– Так вот, – продолжил он, дождавшись, пока я усядусь на место, – откуда Небо забирает, туда и положит. У тебя нет родителей, у меня нет детей. Иди к нам в дом жить. Как обрадуется Лан. Не может женское сердце без заботы жить.

Из моих рук выпала булочка. Женжи бережно взял её зубами и сунул мне в руки. Забрав булочку, я погладил его и немного потрепал за уши. Похоже, ему понравилось.

– Видишь, и с псом вы подружились. Он знает толк в людях. А тебе идти всё равно некуда. Я ехал за самым ценным чаем. Он очень дорогой, – Сень Гун достал из-за пазухи небольшой холщовый мешочек. – Вот здесь он, этот чай. За этот мешочек могут отдать дом. Он растёт только в одном месте. Первый куст, по легенде, посадила сама Гуань Инь. Только этот мешочек ничего не стоит по сравнению с тем, что в моём доме может появиться сын и дело предков будет продолжено.

 

Я согласился. Был настолько благодарен этому чудесному человеку и так переполнен сочувствием, что не смог отказать. Он рассказывал о том, что моё будущее может быть очень плохим. В лучшем случае мне удастся найти работу за еду. А так меня ждёт нищее голодное существование. Люди часто жестоки, и я могу угодить в беду. Я в ответ послушно кивал головой. Не стал говорить, что сам дракон мне указал путь, а это значит, что со мной всё будет в порядке.

Вспомнив про дракона, я опять посмотрел на чашки. И тут я всё понял. Судьба действительно свела нас. Нас привёл в эту долину дракон, значит надо следовать этому пути.

 

Через три дня пути мы оказались в большом городе. Пока мы ехали по улицам, моя голова шла кругом от количества людей, запахов, звуков. Вокруг происходило столько всего интересного, что я уже переставал воспринимать окружающее.

Мы заехали во двор двухэтажного дома. Мы слезли с повозки и пошли в дом. – Смотри, кого я тебе привёл, – прокричал Сень Гун, – спеши, дорогая, у нас сегодня праздник.

К нам вышла женщина. На её старом лице сохранились остатки красоты.

– Это Лан, моя жена. – с гордостью сказал Сень Гун.

Чудесное у неё имя, подумал я, наверное, когда-то она и в самом деле была похожа на орхидею. Я поклонился ей в знак приветствия.

– Дорогая Лан, я привёз тот самый дорогой чай. Но я привёз ещё большее сокровище – нашего сына. Посмотри на него, он чудесный мальчик.

Лан посмотрела на меня, у неё очень красивые глаза, добрые. Я вдруг понял, что она очень волнуется, поэтому ничего не может сказать. Молча она подошла ко мне, обняла и заплакала.

 

5. Семья

 

Я долгое время не мог поверить своему счастью. У меня теперь была настоящая семья. Меня окружили заботой и вниманием, а к этому я совсем не привык. Поначалу я дичился, к этому относились с пониманием и не навязывали заботу. Постепенно привык, освоился и смог принимать проявление лучших чувств моих новых родителей. Теперь я их называл папа Гуй и мама Лан.

Мама Лан первым делом начала меня откармливать, она всё ужасалась, какой я худой. «На бродячих собаках больше мышц, чем на тебе, Зэн» – говорила она. Столько всего вкусного я прежде никогда не ел. Меня кормили даже мясом! Прежде мне не доводилось его есть, мне просто его не давали. Один раз удалось облизать миску, тот вкус я до сих пор помню.

Мясо редко бывает на столе в бедных крестьянский домах. А моя новая семья была вполне зажиточной. В наш дом приходили шихао – самые богатые люди города. Покупателями были и чиновники всех рангов. Изредка приезжал ши –цзюнь – правитель области.

Один из таких случаев я запомнил. Ши-цзюнь, не помню его имени, очень важно вошёл в дом, вокруг суетилась его свита. Папа Гуй предложил ему лучшее кресло, угощал чаем. Они о чём-то беседовали. А мы с мамой Лан тихонько подсматривали из другого помещения. Было ведь очень интересно.

Папа Гуй встречал таких гостей в парадной одежде. Она была очень дорогой и красивой. – У тебя однажды тоже будет такая, – как-то сказала мне мама Лан. – в городе есть хороший портной, он сошьёт тебе по фигуре. Сидеть будет безупречно.

К слову, одевали меня и без того хорошо. Похоже, маме Лан доставляло удовольствие видеть меня в чём-то новом. Жаль, что я не девочка, я бы мог отплатить ей должным образом. Но мне были безразличны одежды. Мне было неважно, как я выгляжу.

Какая разница, в чём носиться по двору вместе с Женши? А мы ведь ещё и валялись прямо на земле. Так мы в шутку боролись. Однажды мы так заигрались, что я порвал свою новую одежду. С расстройством рассматривая свой вид, я мысленно сжался в ожидании, что меня сейчас непременно отругают и накажут.

Этого не произошло. Оказалось, что мои родители давно наблюдали за нашей игрой, радовались и смеялись, глядя на нашу возню. Мама Лан подошла ко мне, погладила по голове. – Ты расстроился из-за одежды? У тебя грустный вид. Не переживай, это ерунда.

– Одежда сохраняет тело, а смех душу. Храни свою душу, сынок, – сказал тогда папа Гуй. – одежду можно поменять, а вот душу нет, потому она гораздо ценнее. Храни главные ценности, и не ставь второстепенное впереди.

Я долго переживал этот случай. Что-то необыкновенное происходило в моей душе. Будто всё самое лучшее в ней начинало выходить наружу и расцветать.

 

Папа Гуй занялся моим образованием. Он очень удивлялся моему невежеству и в тоже время моим способностям. Я всё схватывал налету, учение давалось мне легко. Быстро научился читать, но вот каллиграфия давалась с трудом. Он рассказывал мне устройство нашего государства, его историю. О том, какие народы живут в нашей стране, и о конфликтах, существующих между ними. Он рассказывал о войнах, о том, как из множества государств Китай стал единой империей.

Папа Гуй рассказывал очень хорошо, мне было интересно его слушать. Он подбирал понятные мне выражения, чтобы я хорошо всё понял и усвоил. Его очень радовало, что я без труда мог в общих чертах, сохраняя смысл, повторить всё сказанное им. Было очевидно, что я понимаю, а не запоминаю, так однажды папа Гуй сказал мне.

Так я у него узнал о буддизме, конфуцианстве и, конечно, Дао. Ему он уделял особое внимание. Папа Гуй говорил, что Дао – плоть Китая, его основа. Следование Пути – суть жизни, её основное правило. Человек, знающий это, сделает самое главное, реализует то, для чего пришёл на землю.

Он рассказывал мне об обитателях Неба. О Цзинь Тяньди, приводящего в движение творение, о Тяньшэнь существе, рождающем все вещи, или о Пангу, который разделил Инь и Ян. И, конечно, о Тианхоу, она мать Бога Неба и «Мать Пути». Рассказывал он и о подземном мире и его владыке Яньване.

Я спросил его, откуда он всё это знает. Папа Гуй немного удивлённо посмотрел на меня. – Из книг, - сказал он, – а ещё родители мне рассказывали, совсем как сейчас тебе. Пойдём, я покажу тебе наши книги.

Папа Гуй привёл меня в библиотеку. На полках лежали рулоны из бамбука, были рукописи из рисовой бумаги, были даже письмена на шёлке. Я восхищённо смотрел на эти сокровища, не решаясь их потрогать, даже дышать боялся.

– Я удивляюсь тебе, Зэн, – сказал папа Гуй, – когда мы были в лавке сладостей, ты просто радовался, когда мы покупали тебе одежду, ты просто терпел, когда мы смотрели фейерверки, твои глаза были полны восторга, но я никогда не видел у тебя такого восхищения. Ты необычный мальчик. Я счастлив, что Небу было угодно привести тебя в наш дом.

Я и сам был благодарен за то, что оказался в этом чудесном доме. Спасибо дракону! Дом был очень большим, много комнат. У меня была своя спальня. Какое же это удовольствие - спать одному в своей постели! Я и не знал, что кровать - это так хорошо и удобно.

На первом этаже была лавка, где папа Гуй продавал чай простым посетителям, а ещё специальный зал для приёма важных покупателей. Там стояла дорогая фарфоровая посуда, а ещё столик и очень удобные кресла. В доме ещё жил работник со своей женой. Очень хорошие люди, они тоже любили меня. У них была своя комната с выходом во двор. У родителей тоже была своя спальня, а ещё большая гостиная, где мы любили сидеть вместе, особенно по праздникам.

А ещё вечерами мама Лан рассказывала мне сказки, сидя у моей постели. Я очень любил её слушать. Тихий, спокойный голос, добрый и красивый, ласковый, просто завораживал меня. Женжи, видимо, тоже полюбил сказки. Он всегда приходил послушать маму Лан, садился рядом с кроватью у изголовья. Прогнать его не было никакой возможности. Как не пытались выставить его за дверь, он упорно проникал в спальню и не уходил, пока мама Лан не закончит очередную сказку.

Я был уже уверен, что попал в сказку. Столько счастья свалилось на меня. Это невероятно. Я каждый день благословлял Небо и дракона и просил, чтобы мои родители были всегда здоровы, и чтобы у них было всё хорошо-хорошо! И был уверен, что меня слышат и стараются исполнить мою просьбу.

 

06. Праздники

 

Мы сидим рядышком мама Лан и я. Она нежно обнимает меня. Мы так мечтаем.

− Жизнь открыла тебе дверь, Зэн, иди смело. За дверью всегда есть дорога, но она лишь возможность прийти к своей мечте. Дорога может привести и к тому, чего боишься больше всего на свете.

− Это как, мама Лан?

− Если ты испугался, то побежишь спасаться. Только уж выходит так, что порождённое страхом к нему и приводит. Хочешь ты одного, а выходит другое: от страха побежал, к нему и прибежал. Запомни это, мальчик мой. Не позволяй страху владеть собой, он всегда к беде приводит.

Я молча слушаю, запоминаю, благодарно киваю головой. На самом деле мама Лан меня успокаивает. Мы вчера были на празднике. Это был Чуньцзе, Новый Год. Мне сначала понравилось. Было шумно и весело, ярко, интересно и волнительно. Очень много народа вышло на улицы, такого количества людей я никогда ещё не видел. Было немного страшно, но рядом были папа Гуй и мама Лан, они держали меня за руки, поэтому страх отступал, уступая место любопытству. Мы гуляли, смотрели представления, смеялись, кушали сладости и весело болтали. Правда, чтобы услышать друга, приходилось кричать.

Мама Лан рассказывала мне про фейерверки. – Это очень красиво, − говорила она, − множество разноцветных огоньков разлетаются по всему небу. Они, словно живые цветы, только распускаются и гаснут за одно мгновение. Это очень красиво. Настоящее чудо!

И вдруг началось. Что со мной произошло трудно объяснить. Наверное, сработал инстинкт жителя гор. В горах любой грохот – это беда: либо лавина, либо обвал или сель. Скованное страхом тело застыло. Я не видел никаких цветных разлетающихся в стороны огоньков, я не видел вообще ничего. Только страшный грохот раскатывался по всему телу, а потом ноги сами понесли меня.

Куда и зачем я бежал, не знаю, просто судорожно искал спасения. Один переулок, другой, люди, огни и грохот. Я кричал, закрывая руками уши, но ужасный грохот от этого не становился меньше, он преследовал меня всюду, от него не было спасения. Бегу, кричу и слёзы ручьём по моим щекам. Потом я забился в какой-то угол, съёжился, закрыл голову руками. И, о чудо, грохот отпустил.

Не знаю сколько времени я так просидел в своём углу. Моё сознание куда-то провалилось, наверное я уснул. Очнулся оттого, что мой нос лизнул Женжи. Я открыл глаза и опустил руки. Чау-чау, увидев это, радостно вылизал мне всё лицо своим удивительным фиолетовым языком. И тут я услышал голоса моих родителей.

Как позже выяснилось, меня долго искали. Заглядывали в каждый уголок, кричали, но тщетно. Родители были уже в полном отчаянии, долгие поиски лишили их сил. Мама Лан плакала, папа Гуй утешал её. Они уже были готовы пойти домой, чтобы отдохнуть и продолжить поиски на следующий день, как совершенно неожиданно прибежал Женжи. Он потянул за одежду папу Гуя, требуя идти за ним. Так меня и нашли.

Дома все успокоились, ведь всё осталось позади, − Не надо тянуть ушедшие беды в завтрашний день, − сказал папа Гуй, − будем жить радостью, мы вместе, что может быть лучше?! Женжуя долго хвалили и накормили его любой едой. Когда он поел, я его обнял за шею и сказал: − Спасибо, Жунжуй, ты лучший пёс на свете! Мне показалось, что он согласно кивнул головой. Меня напоили специальным чаем, помыли и уложили спать.

А сегодня мы с мамой Лан мечтаем. Было бы здорово, чтобы и папа Гуй был с нами, но он занят в лавке, сегодня у него важный покупатель. Зато Женжуй сидит у ног и периодически подставляет голову, чтобы я почесал его за ушами. На столе блюдо Фа Гао, счастливые новогодние кексики, мы вчера так до них и не добрались. Очень вкусно, иногда я сам их ем, а иногда тихонько подсовываю Женжую. Ему нравится, он даже крошки с пола слизывает.

− Мама Лан, ты считаешь, что вчера я прибежал к беде?

− Да мой, мальчик, − улыбаясь отвечает она.

− А почему? Всё же закончилось хорошо.

− Благодаря Небу и Женжую. Как он нашёл тебя, уму непостижимо. А ты представляешь, если бы мы не нашли тебя? Вот где настоящая беда. Кто-то на Небе благосклонен к нам.

− А что это значит, мама Лан?

− Это значит, что на Небе кто-то из богов помогает нам, если пришла беда.

− Это я понял, мама Лан. Что значит такая благосклонность? Почему на Небе помогают нам, а другим людям нет?

− Никто не знает этого, Зэн. Боги с Неба смотрят, они видят нас с высоты, у них перед глазами все наши жизни, с того им лучше знать, кому и что нужно. Им лучше знать кому нужно благословение, а кому наказание. Мы, люди, на земле дальше вытянутой руки и не смотрим, нас сиюминутное беспокоит, нам дальше дня вперёд не посмотреть. Да и кто же из людей с уверенностью скажет, что завтра будет?

Молчу, задумался на её словами. А ведь верно, кто мог знать, что я фейерверков испугаюсь и убегу? Мы ведь думали отметить Новый Год. Праздник, меня хотели порадовать. А вот как вышло.

− Мама Лан, а почему одни люди злые, а другие хорошие? – этот вопрос родился у меня сразу, как только я вспомнил свою первую семью.

− На этот вопрос, − улыбаясь говорит мама Лан, − я отвечаю себе всю жизнь. тоже очень хочу это понять. Хотя, есть у меня для тебе ответ – злые существуют для того, чтобы мы могли добро ценить и быть благодарными за него. Добро, Зэн, дело непростое, оно через понимание и заботу происходит, вот где настоящий труд души.

Я в ответ обнимаю её и сильно прижимаюсь. Я так боюсь её потерять. И для меня не фейерверки праздник, а вот так посидеть рядом с мамой и папой.

В таком случае у меня праздник каждый день! Ура, я счастливый человек!

 

7. День за днём

 

Мы идём вдвоём по городу, папа Гуй держит меня за руку, а я разглядываю вывески. Они яркие и красивые, много красного и золотого цвета. После небесного голубого, пожалуй, эти цвета самые лучшие. Папа Гуй улыбается, разговаривает с кем-то. Я каждый раз удивляюсь сколько у него знакомых. Мы, наверное, и двух минут не пройдём по улице, чтобы кто-нибудь не поприветствовал папу Гуя. Он всегда останавливается, поговорит минуту, спросит о здоровье, семье и о делах. Ему с удовольствием отвечают, рассказывают, иногда это бывает очень долго. В таких случаях я тихонько тяну его за руку, просто мне скучно, хочется идти дальше.

Иногда знакомые папы Гуя заговаривают со мной. Я не люблю эти моменты, просто очень стесняюсь. – Зэн, как твои дела, говорят ты уже научился читать! – как-то спросил Ли Сян владелец лавки, кажется, он продавал тофу.

− Я прочитал только одну книгу, − опустив голову, тихо отвечаю я.

− Это он про вчерашний день говорит, − смеясь, говорит папа Гуй, − он может прочесть книгу за день. Очень смышлёный мальчик. Уверен, Небо послало его нам.

– Да, Сунь Гуй, война Небо услышало твоё сердце. Тебе нужен сын, только дети дают смысл жизни. Иначе пустота, а уж её нечем наполнить. И ведь каков малыш, надо же, может прочитать целую книгу за день!

Я стою и молчу. Никак не могу взять в толк, что тут такого особенного, подумаешь, прочитать книгу. В этом же нет ничего сложного. Иногда взрослые люди очень странные.

– Да, Ли Сян, этот мальчик постоянно удивляет меня. Он быстро научился считать и, порой, рассуждает словно взрослый. Удивительно это и хорошо, у меня будут достойный наследник.

– О, это действительно важно, Сунь Гуй, твоё искусство не каждый может постичь. Да ты и сам необыкновенный человек, нет в городе человека, который не смог бы сказать о тебе пару уважительных слов. А уж благодарностями тебе можно устелить дорогу до Пекина. Я рад, что Небо послало тебе этого мальчика.

Эти разговор сильно смутил меня. Мне от чего-то было не по себе. Да, конечно, папа Гуй самый лучший на свете, это понятно,. Но почему об этом так говорит этот человек? И про какое искусство он упоминал? Папа Гуй просто продаёт чай. Странно всё это. только вот папу Гуя действительно все уважают и благодарят. Надо у него расспросить сё подробно. Он всегда мне отвечает.

Когда мы пришли домой, я нашёл возможность задать папе Гую волновавшие меня вопросы.

– Папа Гуй, а разве это ненормально читать книгу в день?

– Зэн, это очень хорошо, – озадаченно отвечает папа Гуй, – ты разве не знал об этом? Я думал ты гордишься своими результатами.

– Ну, откуда ему это знать, – услышал я тёплый голос мамы Лан, – ты же никогда не говорил Зэну об этом. Ты только учишь, а кто будет хвалить? – Спросила она, широко улыбаясь.

– Женщина, – с притворной обидой ответил папа Гуй, – мужчина должен расти в суровых условиях, жизнь может послать ему испытания, он должен быть готов справиться с ними. – Он посмотрел на маму Лан, и они оба рассмеялись. Я ничего не понял из сказанного ими. Но тоже рассмеялся, просто оттого, что им весело.

– Зэн, мальчик мой, – говорит мама Лан, погладив меня по голове, – не все взрослые люди умеют читать, а ты уже овладел грамотой. И ты ведь не просто читаешь книги, ты понимаешь их смысл. Я слышала, как ты с папой Гуем обсуждал их содержание. Вот, что удивительно!

– Да, Зэн, – важно говорит папа Гуй, – ты действительно понимаешь смысл книг. Их пишут взрослые мужчины, их не должен понимать ребёнок, но ты понимаешь.

– Но в этом нет ничего сложного, – удивлённо возразил я, – там всё понятно написано. Нет, есть, конечно, сложные книги. Медицина, пока не даётся.

– Это я тебе потом объясню, – довольным голосом говорит папа Гуй, – всё и сразу только глупый хочет получить, умный хочет то, что ему нужно сейчас.

– Ай, не так, – качает мама Лан головой, – всё и сразу хочет жадный, а глупый вообще ничего не хочет.

– А ведь верно! – подмигнув мне, говорит папа Гуй, и они с мамой снова дружно смеются.

– Папа Гуй, – спрашиваю я, когда они закончили смеяться, – а почему тебя все уважают? Это ведь не просто так?

– Ты верно подметил, Зэн, – меня все уважают, – в жизни многое человек определяет сам. И как к тебе будут относиться люди, тоже.

– Дорогой, ты сейчас слишком умно будешь объяснять, Зен ещё ребёнок. Тут простой секрет, – уже мне говорит мама Лан, – если ты не уважаешь людей, то и они не будут тебя уважать. Если ты их боишься, или зло у тебя к ним, обида какая-нибудь, то люди тебе всё это вернут сполна, этим же тебе и ответят. Папа Гуй всех любит, обо всех заботится, люди за то ему и благодарны.

– Она верно говорит, – улыбаясь вторит ей папа Гуй, – только вот не в людях дело. Всё в душе твоей прячется. Нужно научиться правильно относиться к себе: уважать то, что делаешь, ценить свой труд, замечать сои достижения и не обижать себя за ошибки. А это уже искусство, мой мальчик.

Правильное отношение к себе, помнишь, мы с тобой недавно это обсуждали? Ты читал книгу об этом. Ну пускать в сердце зло, не давать сомнениям сбить себя с толку и не позволять обиде съедать твою душу. Такие правила там были?

– Да, папа Гуй, – а ещё там было про благодарность Небу.

– Верно, Зэн. Только вот благодарность невозможна, когда твоя душа тяжёлая. Чтобы она была лёгкой, прощать надо. И нельзя никому позволять обижать себя. И сам никогда этого не дела.

Я задумался. Вспомнил свою семью. Я же не позволял себя обижать и сам не обижал. Наверное, потому мне легко простить их и не держать в сердце обиды и зла. Жаль, я не могу спросить об этом у папы Гуя, я ведь соврал ему тогда. И эта ложь, пожалуй, самый большой камень в моём сердце. Мне очень тяжело с ним жить. Тяжело вздыхаю, надо будет как-нибудь решиться и расстаться с ним. Только трудно это очень.

 

8. Тяжесть

 

Вечереет. На пол падают жёлтые солнечные лучи. Я сижу рядом и смотрю на них. Отвожу взгляд на семейный алтарь. Потом переношу его на дымок, тонкой струйкой поднимающийся от благовония. Потом голова падает на плечи, взгляд упирается в пол, я тяжело вздыхаю. Плечи сужаются, комок в горле пережимает дыхание. Всхлипываю и с силой поднимаю голову.

Мне нужно справиться, не хочу жить с этой тяжестью. Она давно мучает меня. Как-то бабушка Лин говорила, что ложь самая тяжёлая обуза в жизни. Ложь всегда рядом и так просто воспользоваться ею. Только позови её, она тут же найдёт удобный в данную минуту ответ или поступок. Она на всё найдёт оправдания и всему даст объяснения. Кажется, будто она твой хороший слуга, а на деле выходит, что ты сам будешь служить ей до конца своих дней.

− Ложь коварная обманщица, − говорила бабушка Лин, − и выглядит она всегда красивой и заманчивой. Но тут же окутает она тебя путами страха и поведёт за собой, как раба. Обещая вновь и вновь решения сложных ситуаций, будет давать советы, которыми запутает тебя ещё сильнее. И окажешься, наконец, в месте, где нет выбора. И это место – настоящая беда, принесёт которая лишь горе и страдания.

− Если раз оступился, − говорила бабушка Лин, − ничего страшного, с каждым бывает, тут же зови правду. Она пусть и выглядит, как покажется в начале, неприглядно, да путь у неё тяжёлый, её советы трудны и силы нужны на дела от неё, но распутает она хитрости лжи и даст тебе свободу.

Иди всегда за правдой, пусть она трудна вначале, но с ней всегда потом легко будет. Она тебе твой истинный путь укажет и действительно приведёт к тому, что ты на самом деле хочешь.

А я хочу сейчас именно правды. Ложь поставила меня в очень трудное положение. Я не могу сказать правду и не могу больше лгать. Мне очень трудно и тяжело, именно поэтому сижу сейчас на полу у семейного алтаря. Он очень красивый, дорогой. Искусная резьба по дереву, покрыт тёмным лаком. Много деревянных табличек с именами предков, изображения богов сделаны настоящим художником на шёлке. У нас в деревне тоже был алтарь, он был, конечно намного проще и беднее этого. Дядя Го сам рисовал богов на рисовой бумаге тушью, но его рисунки ни в какое сравнение с настоящим мастерством не идут.

Да, важно верить, тогда любое изображение обретает силу. Важен не тот, кто рисовал, а важен изображённый бог. Но ведь куда лучше выглядят рисунки настоящих художников. Я мог часами их разглядывать. Уж очень они красивые, иногда казалось, что изображения начинают двигаться, боги оживают и смотрят на меня. Если я с ними заговариваю, то они могут кивнуть головой или пошевелить рукой. Меня это не пугает, наоборот, влечёт ещё сильнее к алтарю и к богам.

Но сегодня боги молчат. Они просто изображения на шёлке. Наверное моя тяжесть на сердце мешает волшебной связи с ними. Но мне нужна помощь, мне очень нужен ответ. Мой дух в смятении, и я не знаю, что мне делать и как жить дальше.

У меня есть семья, в которой я родился. Меня в ней никто не любил и никому я там не нужен. Насколько жизнь в деревне была невыносимой. Я понял уже только в новой семье. Здесь я окружён заботой, любовью и пониманием. Мне очень дороги мои новые папа и мама и я хочу всей душой до последней её частики быть с папой Гуем и мамой Лан. Я их так люблю, сильно-сильно!

Да только и с ними я не могу быть. У меня же есть настоящая семья. Я тогда солгал папе Гую, что мои родители погибли. Но на самом деле они живы. Он поступил, как благородный, порядочный человек забрал меня в свою семью, он же думает, будто я сирота. А на самом деле я лгун, обманщик. Я поступил бесчестно по отношению к нему. И я ведь повторил свою ложь для мамы Лан, а она такая добрая и чистая, она всей душой верит мне.

Ох, как тяжело!

Я не могу рассказать моим новым родителям правду. Я так не хочу расстраивать их. Они так любят меня, им трудно будет, они будут очень переживать. А ещё им придётся меня вернуть назад, в мою настоящую семью. А вот это уже совсем плохо. Как я буду без них, как они будут без меня?! Моё сердце разрывается на части.

На алтаре вижу вырезанного на деревянной дверце дракона. – Дракон, дорогой, − с мольбой шепчу ему, − помоги мне, скажи, что делать? – дракон молчит. Я настойчиво повторяю просьбу вновь и вновь. Надежда толкает меня, он ведь помог мне однажды. – Дракон, миленький, помоги, дорогой! Мне так нужна твоя помощь! Пусть случится что-то такое, чтобы всем стало хорошо! Пусть всё будет правильно, прошу тебя!

Но дракон молчит. Он не подаёт никаких знаков. Моя надежда сменяется отчаянием. Сердце сжимает тоской. И какое-то непонятное бессилие овладевает мной. Грудь стянуло, я не выдержал и заплакал.

В этот момент в комнату вошла мама Лан. – Зэн, дорогой, что случилось?! – испуганно спросила она. Села рядом со мной на пол и обняла, прижав мою голову к своей груди.

Не знаю, что со мной произошло, но слова потекли из меня рекой вместе со слезами. Я говорил и говорил. Я говорил правду. Я ей всё рассказал. Как-то всё само собой получилось.

Я говорил и мне становилось легче. Мама Лан внимательно слушала меня ни разу не перебив. Только иногда задавала уточнявшие вопросы. Она кивала головой, иногда я чувствовал, что она напрягается и тело её становится тяжелым. Но самое главное – она меня понимала. Это всегда важнее всего на свете, чтобы тебя понимали.

Когда я закончил, она подняла меня и отвела в мою комнату. Она не сердилась, не ругала меня. Вид её был серьёзен и озабочен. Я видел, что она взволнована не меньше моего, а ещё я видел, что она ищет решение. И я верил, что её решение будет правильным и мудрым. Она такая мама Лан.

Она уложила меня в постель. Принесла тёплого чая с какими-то добавками. – Выпей, - сказала мама Лан, − это тебе поможет успокоиться и уснуть. А завтра мы всё обсудим вместе. Я уверена, что нам удастся найти правильное решение. Ты спи, тебе надо отдохнуть.

Послушно кивнув головой, я закрыл глаза. Мама Лан вышла из комнаты. Я ещё несколько раз всхлипнул, вздохнул, пожелал всем на свете всего хорошего и уснул.

Наверное, поэтому папа Гуй и называет это искусством.

 

9. Семейный совет

 

Ерзаю на стуле, не могу найти себе места. Мы только позавтракали, уже убрана посуда и папа Гуй ждёт маму Лан, она уносила посуду, чтобы начать разговор. Настроение у всех тяжёлое, толком никто не притронулся к еде, не было обычных шуток за завтраком и обсуждения дел на день. Мы даже толком не смотрели друг на друга.

Наконец, мама Лан вернулась. Она села за стол и замерла в ожидании. Я перестал ёрзать и тоже замер. Сейчас папа Гуй, как главный мужчина в доме, начнёт разговор, которого мы так ждали и боялись. Для каждого из нас решалось что-то очень большое, даже не жизнь, ещё больше. Мы же любим друг друга, что может быть ценнее и больше любви?

Было видно, что папа Гуй собирается с силами, понятно, ему непросто начать разговор. Он тяжело вздохнул, покачал головой, поправил одежду и заговорил.

– Зэн, мама Лан рассказала мне твою историю. Но я хочу, чтобы ты сам её поведал мне. Хочу услышать всё сам. И у меня будут вопросы к тебе. Зэн, ты сильный и умный мальчик, соберись и расскажи свою историю с самого начала. Я уверен, что ты будешь говорить только правду.

Слова папы Гуя укрепили меня. Да, конечно, я буду говорить только правду, именно её я и хочу говорить, только она поможет сейчас всем нам. И я начал рассказывать. Я поведал всё о своей жизни в древне, о родителях, братьях и сёстрах и, конечно, о бабушке Лин. Папа Гуй задавал уточняющие вопросы, хмурился. Иногда просил меня помолчать, в эти минуты он сидел задумчиво, ни на кого не глядя. Когда я закончил, он посмотрел мне в глаза и спросил.

– Ты что-то не договариваешь, Зэн. Я не хочу сказать, что ты обманываешь, но будто в твоём рассказе отсутствует что-то очень важное, возможно самое главное.

– Да, сынок, – вмешалась мама Лан, – у меня сложилось такое же впечатление. Подумай хорошенько, чего-то не хватает в твоём рассказе.

– Нужно знать всю правду, – очень серьёзно и, может быть, сердито, сказал папа Гуй, – иначе мы не сможем найти правильного решения. А без него мы должны будем отдать тебя законным родителям.

При последних словах мама Лан всхлипнула, а я весь сжался и оба мы вздрогнули, когда с шумом открылась дверь. Папа Гуй сердито обернулся, он был явно недоволен, что кто-то пытается вмешаться в такой важный разговор.

В комнату вошёл Женжи. Он сел у порога с грозным видом. В зубах он что-то держал. Дождался, пока на него все посмотрят, встал, подошёл прямо к столу и положил на пол свою ношу. И тут мы все увидели, что это были мои туфли, точнее то, что от них осталось – они были изгрызены псом практически в клочья. Женьжи молча вернулся к двери, сел у порога всем своим видом показывая, что он никого никуда не отпустит.

– Похоже, Женжи тебя никуда не отпустит, – с мягкой улыбкой сказала мама Лан. Пёс тут же лёг, положив голову на передние лапы. – Но что он сделал с твоими туфлями, Зэн, тебе не в чем выйти на улицу! – Женжи поднял голову и тихо зарычал.

– Нам надо продолжить разговор, – качая головой, сказал папа Гуй, – итак, Зэн, что ты упустил в своём рассказе?

Я молчал. Не понимая, что именно мне надо рассказать. Вроде, я выложил всё, как есть, ничего не упустил. Пришлось крепко задуматься. Я очень доверял папе Гую, если он говорит, что чего-то не хватает в моём рассказе, значит, так оно и есть. Он мудрый и проницательный человек и никогда не говорит пустых слов.

Я просидел молча несколько минут и до меня дошло – дракон. Я ничего не говорил о драконе. Но об этом говорить я боялся, ещё никогда и ни с кем я не делился драгоценной моему сердцу тайной. Мне казалось, что если я расскажу об этом, то моё тонкое и хрупкое волшебство может исчезнуть, будто исчезнет из жизни что-то очень важное. Но папа Гуй терпеливо ждал, мама Лан смотрела на меня с надеждой, а Женжи преданно лежал у порога. Они все любят меня и хотят добра, надо решаться. Я зажмурил глаза и рассказал. Было страшно вначале, но потом легко.

– Цзиньлун, такое имя отец дал тебе при рождении? – Я ответил молча, с волнением кивнул головой.

– Мальчик мой, – придерживая сердце рукой сказала мама Лан, – так что же ты молчал раньше?! Это же совсем другое дело!

– С самого начала, – серьёзно говорит папа Гуй, – я был уверен, что тебе покровительствуют силы Неба. Необыкновенно всё связанное с тобой и сам ты необычный мальчик. Ты хоть понимаешь сам, что у тебя в покровителях сам Золотой Дракон?! Это необыкновенно! У тебя счастливая судьба.

В этот момент мама Лан заплакала. Я соскочил со стула и подбежал, чтобы обнять её. Она в ответ погладила меня по голове. Подошёл папа Гуй и тоже обнял её.

– Я плачу от счастья, – сказала мама Лан, – дракон выбрал нашу семью, – сквозь слёзы говорила самая дорогая мне женщина на свете, – принять и растить такого чудесного ребёнка. Пусть будет благословлён этот день!

– Зэн, – торжественно говорит папа Гуй, – покровительство дракона многое меняет. Он сам направил тебя к нам. Мы обязаны приютить тебя и вырастить. И ещё с этой минуты мы будем тебя звать твоим истинным именем – Цзиньлун. Ты золотой дракон и ты мой сын! Ты законный наследник и приемник, а мы твоя семья! И больше мы никогда не будем обсуждать это дело.

После последних слов с места поднялся Женжи и подскочил к нам. Вылизал сначала меня, потом папу Гуя и маму Лан. Он радостно скакал вокруг нас, а мы обнимались, не в силах пережить случившееся.

А на следующий день был праздник. Папа с мамой подарили мне новые туфли. Они были из шёлка и на каждой был вышит золотой дракон.

Вечером я обнял Женжуя и снова сказал ему – Ты самый лучший пёс на свете. – На этот раз он снова согласно кивнул головой. Ну, или мне так показалось. Потом я сходил к семейному алтарю, погладил резного дракона и сказал ему от всего сердца – Спасибо!

 

10. Тайна

 

Вечером того же дня мама Лан оп обыкновению зашла ко мне рассказать сказку. Я взял её за руку, она была всё ещё взволнована и мне хотелось её успокоить. Я посмотрел ей в глаза и сказал, – Ложись рядышком, будем обниматься. – На удивление она согласилась.

– Мама Лан, – тут же я пристал к ней с вопросами. А почему к нам не приезжают родственники, и мы ни к кому не ездим? А почему папа Гуй так взволновался, когда услышал о Золотом драконе? А почему…

– Ты сразу задаёшь слишком много вопросов, Цзиньлун. Хотя они и связаны между собой, но отвечать на них надо по порядку.

– А чем они связаны? – тут же спрашиваю я.

– Семейной тайной. Пожалуй, я расскажу тебе нашу семейную легенду. Тогда ты всё поймёшь сам. Думаю, тебе пора знать правду. Рассказать тебе эту необыкновенную историю?

Я киваю головой с такой силой, что затряслась кровать. Слушать голос мамы Лан я готов всю жизнь. Он у неё мягкий, тёплый, словно её ладошки, которыми она гладит меня по голове. Словами она согревает и убаюкивает, при этом они дают силу и вдохновение. Она, наверное, волшебница моя мама Лан.

– Так вот, – говорит она, – наш род древний, он берёт начало от первых дней Поднебесной. Все наши предки были знатными и богатыми людьми, занимали важные государственные должности или несли военную службу на высоких постах.

Однажды в семье родился мальчик, он сильно отличался от других. Его не интересовало ничего из того, чем были заняты его родители, братья и сёстры или другие родственники. Он не хотел изучать науки, не хотел овладеть живописью или играть музыку. Он не жаждал карьеры чиновника и считал власть чуждой для себя. Он любил сидеть и молча смотреть на падающие лепестки персикового дерева или на первые лучи рассвета, любоваться каплями дождя или кружением снежинок.

Как только не пытались родители научить его хоть чему-нибудь полезному в жизни, ничего не получалось. А звали мальчика Лонгвей, величие дракона.

При этих словах мамы Лан я удивлённо вскинул голову. Уж очень эта история напоминала мою, только я родился в бедной семье и имя у меня было немножко другим. А она тем времен продолжала.

– Лонгвей хотел найти что-то особенное для себя, свой путь. Он чувствовал в себе какую-то особую силу, отличающую его от других людей. Но его родители не хотели понять и услышать желанию юноши. Они считали, что он должен продолжить семейное дело, стать чиновником или военачальником. Они были уверены, что его мечты пустые, они простая блажь и решили его женить, думая, что семья сделает его серьёзней и ответственной.

Лонгвей внимательно выслушал их и согласился, но поставил условие – невесту он выберет сам, и выберет он девушку только по любви. Это не понравилось родителям, они хотели сами выбрать для него будущую жену из знатного рода. Чтобы брак был выгоден и укрепил положение семьи. Но юноша был настойчив и им пришлось согласиться. Они наделись, что он всё же полюбит девушку из знатного рода хорошо воспитанную и богатую.

Вышло иначе, Лонгвей полюбил простую девушку из обычной семьи, она была милой, красивой и женственной. Звали её Чунхуа, весенний цветок. Они познакомились случай на рынке, девушка покупала фрукты, неловко повернулась и оказалась в объятиях Лонгвея. Они полюбили друг друга сразу, их сердца мгновенно наполнились этим волшебным чувством.

Логвей и Чунхуа не сразу рассказали своим семьям о соединившем их чувстве, они боялись, что их семьи не одобрят выбор их сердец. Так и вышло, если родители Чунхуа были рады тому, что их дочь станет важной и богатой особой, то родители Лонгвея были против. Они считали позором соединиться в родстве с бедной семьёй и не дали разрешения на брак.

Надо сказать, – мама Лан вдруг прервала свой рассказ, открылась дверь и в комнату вошёл Женжи. Он, по обыкновению, пришёл со мной послушать сказку. Обычно он садился у кровати рядом со стулом, на котором сидела мама Лан. Но увидев нас лежащих вдвоём на кровати, от удивления сел прямо посередине комнаты. Потом пёс тряхнул головой, поднялся, прошёл ещё несколько шагов и запрыгнул прямо на кровать, зевнул и улёгся на моих ногах.

Мама Лан опешила от такой дерзости Женжи, он никогда прежде себе такого не позволял. Но тут же она нашлась. – Раз мы оба лежим на кровати, значит и ему можно, – сказала она, Женжи, но учти это можно только сегодня. – Пёс поднял голову и тут же положил её на лапы. Он, как и мы, понимал, что ругай, не ругай, а прогнать его с этого места всё равно никому не удастся. Мама Лан сердито покачала головой и продолжила рассказ.

Молодые люди опечалились и стали решать, что им делать. Уже давно Лонгвей рассказал своей возлюбленной о том, что не хочет жить, как все его родственники. Он хочет сделать в жизни что-то необыкновенное, но никто не разделяет его желаний. Юноша сказал, что и сам толком не понимает, что именно хочет сделать и только ищет свой путь.

Чунхуа была умной и чуткой девушкой, она хорошо понимала желания Лонгвея. Она и сама хотела прожить красивую и необычную жизнь. Она тоже не хотела разделить судьбу своих родственников. Они были хорошими и простыми людьми, но она отела чего-то большего в своей жизни. Только вот она тоже не понимала, чем именно хотела бы заниматься в своей жизни.

Посовещавшись, они решили попросить помощи у Неба, чтобы оно направило их в нужную сторону и помогло принять правильное решение.

И Небо ответило им. Во сне Чунхуа приснился Золотой дракон и сказал ей, что на ближайшем празднике укажет Лонгвею путь. Только юноше придётся проявить мужество, находчивость и силу. Если они оба смогут довериться ему, Золотому дракону, то у них сё получится, их судьба будет счастливой и в жизни случится всё, о чём они мечтают.

– Мама Лан, – не удержавшись перебил её я своим вопросом, – неужели тот самый Золотой дракон?! Который у меня?

– Да, мой мальчик, тот самый золотой дракон. Ты слушай внимательно, у тебя сегодня будет много открытий. Только так ты поймёшь папу Гуя и узнаешь силу и правильность его решения.

В этот момент стало щекотно, оказалось, что Женжуй сунул голову под одеяло и лизнул мою пятку. Я засмеялся, а пёс сделал вид, что ничего не произошло, спокойно положив голову на передние лапы. Мама Лан подождала, пока закончится наше баловство и продолжила рассказ.

 

11. Путь дракона

 

Дело происходило на пятнадцатый день Нового года, когда в городе проходил праздник Красных фонарей, Лонгвей и Чунхуа гуляли по улицам, держась за руки. Девушка тогда и рассказала о своём сне. Они долго обсуждали, что мог означать этот сон, немного поспорили, но сумели договориться ждать знака Небес и следовать его указанию.

В следующий раз они встретились, когда проходил фестиваль. Различные команды демонстрировали Танец дракона. Это было очень красивое зрелище, улицы заполнились людьми, все не отрываясь, затаив дыхание смотрели на ловких танцоров, умело исполняющих замысловатые движения дракона. Иногда казалось, что драконы живые так ловко танцоры двигались.

Лонгвей и Чунхуа весело обсуждали зрелище, как увидели золотого дракона, не настоящего, одного из шествия. На какое-то мгновение танцоры остановились, и голова дракона посмотрела прямо на них, потом покачалась, словно зовя за собой. Молодые люди переглянулись, они оба поняли – это был знак Неба. Он решили двигаться вслед за золотым драконом. Это было очень трудно, толпа людей мешала им. Нужно было применить и силу, и смекалку, чтобы не отстать от танцоров, изображающих дракона.

Несмотря на множество трудностей, им удалось пройти улицу до самого конца и не отстать. А потом дракон повернул за угол и исчез, будто его и не было. Сколько не пытались отыскать его влюблённые, ничего у них не вышло. Они очень расстроились, не понимая что им делать дальше. Они находились на самой окраине города и обоим это место было незнакомым.

Лонгвей помнил, что ему нужно проявить смекалку и стал думать. Он внимательно огляделся вокруг и вдруг увидел золотистого пса.

− Такого, как Женжи?

− Совершенно верно, мой мальчик, такого, как Женжи. Но ты слушай дальше. Пёс стоял и смотрел на них, словно поджидая. А когда они попытались подойти к нему, он сделал шаг. Они приближались, а он отходил. Так молодые люди поняли, что им нужно идти за золотистым псом.

В этот момент Женжи перевернулся нас спину, он всегда так делал, когда хотел, чтобы ему почесали живот. Вдруг окрылюсь дверь, вошёл папа Гуй. Он замер от удивления на пороге. Смотрел на нас молча, похоже он не находил слов. да, такое не часто увидишь – мы с мамой Лан валяемся на кровати, и с нами кверху пузом Женжи с довольной мордой и раскинутыми лапами.

− Ну, на кровать я к вам не полезу, − наконец, сказал папа Гуй, − лучше посижу здесь. – он устроился в том самом кресле, в котором мама Лан обычно сидела, когда рассказывала мне сказки. – Что у вас тут вообще происходит? – спросил он немного сердитым голосом.

− Не сердись, папа Гуй, − ласково ответила ему мама Лан, − я рассказываю Цзиньлуну нашу семейную тайну. Мой рассказ подошёл как раз к тому месту, когда появился золотистый пёс.

− Вот как, − папа Гуй говорил уже потеплевшим голосом, − теперь я понимаю, почему Женжи так себя ведёт.

Женжуй соскочил с кровати, подошёл к папе Гую, лизнул его руку, примиряюще сел рядом и положил голову ему на колени., прося почесать его между ушами. – Ах ты негодник, − ласково сказал папа Гуй и потрепал пса за уши.

− Дорогой, думаю будет лучше, если ты продолжишь рассказывать эту историю, речь идёт о твоих предках, и ты лучше знаешь подробности всего случившегося тогда.

− Да, Цзиньлун должен знать историю нашей семьи, она очень важна для него. Так вот, Лонгвей пошёл вслед за псом, ведя за руку Чунхуа. Пёс вёл их по дороге, ведущей из города. Сначала было всё хорошо, они шли и весело болтали. А потом им становилось всё труднее и труднее поспевать за золотистым псом. Они очень устали, особенно Чунхуа, она совсем выбилась из сил. Но пёс не давал им возможности отдохнуть, он рычал, если они останавливались. Один раз даже прикусил Лонгвею ногу, давая понять, что укусит по-настоящему, если он не будет слушаться.

Лонгвей вспомнил, что ему нужно применить силу, тогда он взял на руки красавицу Чунхуа и понёс её. пот лил градом, руки занемели, а ноги совсем уже не хотели идти. Юноша думал, что ещё несколько шагов и он упадёт без сил. Его беспокоило только одно – падая не поранить возлюбленную. Вдруг непонятно откуда у него появились силы, и он твёрдо пошёл дальше, понимая, что идёт по пути, который ему указывает Золотой Дракон.

Несколько раз он выбивался из сил, думая, что уже не сможет больше сделать ни одного шага, но каждый раз вновь волшебный образом силы возвращались к нему. И он шёл вслед за золотистым псом, неся на руках самую драгоценную ношу – свою любимую Чунхуа.

Дорога вела в горы, потом спустилась в долину, потом опять в гору, петляла между скал и снова привела в долину. – Опусти меня на землю, − вдруг сказала Чунхуа, − мы уже пришли. Нам надо подняться на тот холм. – Лонгвей послушно и бережно поставил её на ноги. Они оглянулись, и обнаружили, что пёс исчез.

Влюблённые поднялись на холм. Первые лучи солнца начинали наполнять землю светом, запели птицы. Было очень красиво. Вдруг они увидели вдалеке силуэт женщины неземной красоты. Она вся светилась и платье её переливалось всеми цветами, которыми может быть богат этот мир. Она что-то пела, но они не смогли понять слов. а ещё они видели, что женщина двигается, не касаясь ногами земли. Это было так удивительно и прекрасно, что молодые люди просто застыли от восторга и необыкновенного блаженства, завладевшего их сердцами.

Женщина сделал знак им приблизиться. Они робко пошли к ней. Пройдя некоторое расстояние влюблённые поняли, что видят саму Гуаньинь. Богиня не позволила приблизиться к себе, она остановила их жестом руки. – Я посадила этот куст, и мне нужно, чтобы кто-нибудь ухаживал за ним. Золотой Дракон показал мне вас. Я решила, что вы точно справитесь. Этот куст теперь ваша судьба.

После этих слов Гуаньинь исчезла, просто растворилась в воздухе. И тут же появился первый луч солнца, который осветил куст, о котором говорила Гуаньинь. В благоговейном восторге влюблённые упали на колени, благодаря богиню за её щедрость и благоволение.

А теперь пора всем спать, − строго сказал папа Гуй, − уже совсем поздно. А завтра, мой дорогой мальчик, я расскажу тебе конец этой истории.

 

12. Два брата

 

Следующий день я провёл в ожидании вечера, когда освободится папа Гуй, закончив дела в лавке. Он должен был продолжить рассказ о Лонгвей и Чунхуа. Мне не терпелось узнать продолжение. Я слонялся из угла в угол, не зная, чем себя занять. Всё, за что я бы не брался, выходило плохо, валилось из рук и появлялись раздражение и скука. Женжи как умел пытался поднять мне настроение, но, похоже, он тоже ждал продолжение рассказа или просто заразился моим состоянием. Получалось у него вяло, и наши с ним игры быстро сходили на нет.

Наконец мы снова собрались в спальне. На тот раз мама Лан не стала ложиться на кровать. Женжи попытался было улечься у моих ног, как сделал это в прошлый раз, но папа Гуй одним только взглядом пресёк эту попытку. Пёс немного виновато на него посмотрел и сел рядом с кроватью.

− Лонгвей и Чунхуа, − начал свой рассказ папа Гуй, − сначала не поняли ценность подарка Гуаньинь. Только в свете наступившего дня им удалось разглядеть, что дар богини – это чайный куст. Влюблённые очень обрадовались, но ещё больше радости у них было, когда они высушили бережно собранные листья и заварили чай. Великолепный, тонкий и благородный вкус этого божественного напитка наполнил их силами и благодатью. Они оба поняли, это самый вкусный чай на всём свете.

Но тут же влюблённые расстроились – им было совсем непонятно, что делать с чаем. Они не умели ухаживать за растением, не знали, как его продавать. Да и жить им было негде. Всё, что они имели, так это один единственный куст чая. А ещё пса, конечно. И всем им надо есть и где-то жить.

Лонгвей и Чунхуа не могли обратиться к родителям за помощью, ведь они ушли из дома. Помощи ждать неоткуда. Нужно было самим всё начинать с чистого листа.

− Дорогой, − вмешалась в рассказ мама Лан, − похоже, ты забыл про драгоценности, которые случайно оказались у них.

− О да, любимая, − важно ответил папа Гуй, − это очень важно. У Чунхуа было мамино колечко, а у Лонгвея дорогой детский колпачок из золота, он его зачем-то взял с собой. При совершеннолетии ему уже надели гуаньли, шапку взрослого мужчины. Но это было не так давно. А ещё у них были золотые шпильки для волос, если я правильно помню. Важно, что при продаже драгоценностей им хватило денег на маленький домик, в котором они зажили просто и счастливо.

Они научились выращивать чай. Узнали, как его правильно сушить. И научились его продавать. У них был сложный путь. Всё давалось с трудом. Оба не привыкли к тяжёлой работе и помогать им было некому, кроме золотистого пса. Он охранял Чунхуа, когда Лонгвей был в отъезде. И всегда справлялся с этим на отлично.

Зато влюблённые научились очень многим вещам, трудности всегда помогают в этом. Испытания либо ломают человека, если сердце его не чисто, либо возносят его дух и приводят к мудрости. Лонгвей и Чунхуа любили друг друга, поэтому хотели только одного – счастья друг другу. Это помогло им справится со всей нечистотой в сердце, они научились доброте и заботе. А ещё они точно знали, Небо слышит их и всегда придёт на помощь, если возникнет в этом нужда. Правда, они стремились всё делать самостоятельно. И у них получалось.

Прошло несколько лет, и они сумели накопить денег на свадьбу. Правда, торжество было скромным. А после этого у них появились близнецы, два мальчика: одного назвали Танзин, тихий, а второго Хэпин, мирный. Малыши появились на свет здоровыми и сильными. Они росли хорошими и добрыми мальчиками.

− Дорогой, − снова вмешалась мама Лан, − не забудь рассказать о том, как золотистый пёс спас их.

− Чан-Мин, яркий свет, так звали этого чудесного пса. Однажды к дому Лонгвея и Чунхуа забрёл волк. Мальчики играли во дворе, Чунхуа занималась хозяйством в доме. Голодный волк посчитал малышей лёгкой добычей, но он не знал, что рядом есть чудесный пёс. Чан-Мин налетел на него стремительно и задал ему хорошую трёпку, волк едва унёс ноги.

Мальчики выросли. Родители их хорошо воспитали, сумели привить любовь ко всем добродетелям, составляющих истинное достоинство человека. Мальчики впитали в себя всё лучшее от своих родителей. Лонгвей и Чунхуа каждый день благодарили Небо и всех его обитателей за истинное сокровище, которым они теперь обладали. Они теперь точно знали подлинную ценность даров Неба. Чай стал лишь предлогом, он был началом пути к мудрости и познанию сути жизни и смысла всего сущего.

Танзин очень любил ухаживать за чайными кустами, Хэпину больше нравилось ездить с отцом в город и заниматься торговлей. Он настолько хорошо это делал, что вскоре сумел купить лавку, в которой продавалось уже много видов и сортов чая на любой вкус.

Вот так, Цзиньлун, и повелось, одна часть нашей семьи выращивает чай, а другая его продаёт. Две ветви пошло от Танзина и Хэпина.

− Это ты туда ездил в ночь? – взволнованно спросил я.

− Да, − кивнул головой папа Гуй, − Веньян (добродетельный) потомок Танзина, он теперь выращивает чай. Много поколений уже прошло, многое изменилось, Цзиньлун. Только одно остаётся неизменным – чай, который выращивает наша семья и лавка, в которой мы его продаём. И всегда в нашей семье живёт золотистый пёс, мы считаем его посланником золотого дракона.

При этих словах Женжи поднялся на все лапы и встряхнулся, замер, гордо подняв голову и чинно сел.

– Да, Женжи, − одобрительно сказала мама Лан, − ты не раз, как и твои предки, спасал жизнь нам и нашим детям. Мы очень любим тебя.

− И что важнее, − добавил папа Гуй, − ты, Женжи, показываешь нам путь и волю Золотого Дракона. Это ведь ты привёл Цзиньлуна в нашу семью. Ты спас его. И ты удержал его в нашем доме. – Женжи подошёл к папе Гую и положил голову на колени, это означало, что его надо погладить и почесать между ушами.

− Теперь, Цзиньлун, − очень серьёзно сказал папа Гуй, − ты должен понять, почему мы так внимательно слушали твою историю. Мы считаем, что тебя в нашу семью послал Золотой Дракон. Наши предки начинали великое дело, и тебе Небо начертало такой путь. Нет ничего случайного в этом мире.

А завтра, мой мальчик, ты расскажешь мне, что ты понял из этой истории. А сейчас всем нужно отдохнуть. Поздно и пора спать.

Мама Лан нежно поцеловала меня и погладила по голове. Женжи лизнул руку, а папа Гуй покачал головой и улыбнулся. Потом они ушли, а я закрыл глаза и уснул, загадав во сне увидеть Золотого Дракона.

 

13. Осмысление

 

− Научиться видеть смысл в, казалось бы, очевидных вещах, − так однажды говорил мне папа Гуй, − это великое умение. Ты читаешь книгу, происходит действие, оно вызывает чувства, но не в них суть написанного. Слова могут быть красивыми, но не в красоте дело. Помнишь стихи Ли Бая? Очень простые слова, но сплетены они так, что ты видишь картину. Они в едином изысканном узоре, может показаться, что ради него написаны эти слова. Но они, как и весь этот мир, лишь внешнее обрамление сути жизни, лишь её внешнее проявление, как волны на поверхности моря.

Слова и образы, сотканные из них, красивая возможность заглянуть в саму суть сущего. Они откровения тех, кто сумел это сделать. И нам очень важна их мудрость, опыт, знания, с помощью которых удалось это сделать. Слова – это указатели, они направляют нас к пониманию смысла, к источнику, из которого черпал мудрость автор. Слова ведут нас к познанию, писавший их показывает путь к сокровенному. Истинный узор слов – вуаль над истиной, и открыть её должен сам читающий.

Можно долго говорить и писать о чае. Но что проку в том, если читающий не сможет его попробовать? Мудрец расскажет о чае, и сделает это красиво, но не ради изящных слов он будет трудиться. Нужно обязательно поведать о том, где взять этот чай. Мудрец понимает, что его переживания не имеют смысла для другого человека. Почувствовать вкус чая можно только попробовав его. Ради этого пишут книги, ради этого складывают истории и легенды – дать возможность познания самых лучших вещей на свете или указать к ним путь.

Жизнь сама – таинственная история, живая легенда, полная загадок. Если ты научился читать книги и видеть суть, скрытую за словами, то тайна жизни откроется тебе. Жизнь использует не только слова, множество знаков и символов есть у неё. За ними прячется путь, ведущий к подлинному счастью, ради которого рождён человек.

Но суть может ускользнуть, если человек увлёкся своими чувствами и под волнами не разглядел моря. Такой человек теряется в жизни, ему кажется, что его окружают только несчастья и трудности. Он не видит смысла в происходящем, потому несчастлив. Такой человек на себя, других людей, на весь мир. Он всеми своими делами приносит разрушение и во всём винит других людей, богов и само Небо.

Цзиньлун, читай книги, учись понимать их смысл, тогда у тебя появится умение понимать жизнь и следовать пути, который указывает тебе Небо.

Вот тебе книга, эти стихи написал великий Ли Бо, в них есть всё, о чём я говорил.

Первое что прочитал в этой книге, был этот стих. Я его запомнил на всю жизнь:

На горной вершине

Ночую в покинутом храме.

К мерцающим звездам

Могу прикоснуться рукой.

Боюсь разговаривать громко:

Земными словами.

Я жителей неба

Не смею тревожить покой

 

Папа Гуй сказал мне осмыслить историю тайны нашей семьи. Это мне не показалось трудным заданием, он всегда давал мне подобные поручения, после каждой прочитанной мной книги или рассказанной им истории. Мне нравилось искать скрытый смысл.

Начинал я со сказок, которые на ночь читала или рассказывала мама Лан, потом уже папа Гуй, научив меня читать самостоятельно, стал давать мне истории посложнее. В основном легенды о жителях Неба. Мама Лан укоряла его, она считала, что слишком рано ребёнку давать такие сложные книги. Но папа Гуй, возражал ей. ‒ Этот ребёнок рассуждает получше, чем некоторые взрослые. Это удивительный мальчик, я счастлив, что судьба привела его в наш дом.

Тайна семьи не показалась мне сложной загадкой. В ней достаточно просто всё читалось. Если бы эта история не касалась меня непосредственно, то и вовсе все тайные смыслы были бы для меня очевидными.

Лонгвей обращается к дракону за помощью, с той поры тот покровительствует ему и всем его потомкам. Я тоже попросил помощи у дракона, он и мне отзывался и взял под свою защиту. Понятно, что он приводит меня в эту семью, куда же меня ещё можно было бы направить.

Дракон даёт каждому именно то, что хочется больше всего. Лонгвей хотел необыкновенной судьбы, я же мечтал о семье. Всё просто и понятно, каждый из нас получил свою самую заветную мечту. Золотой пёс охраняет нас, он, как земной посланник дракона, его глаза и уши, проводник его силы и мудрости.

Вроде всё понятно, но чувства захватывают меня всякий раз, когда я задумываюсь над этой историей. Не так проста она, что-то ещё есть в ней. Какая-то тайна и она больше моего понимания. Будто наши судьбы, всех, кто участвует в этой истории, даже бабушки Лин, будто заранее написаны задолго до того, как мы родились. Это же невозможно, это непостижимо, но великолепно, прекрасно и захватывает дух. Но не понятно от чего это происходит.

И ещё вот что подумалось мне, что-то должно произойти в будущем. Оно должно быть очень важным. Дело ведь не только в чае. Это, конечно, очень здорово ‒ выращивать чай, посаженный самой Гуаньинь, но должен быть в этом какой-то больший смысл. Я видел, как получается большая река, она сначала очень маленькая. Чем дальше она течёт, тем больше становится. К ней присоединяются маленькие ручейки, и уже вместе они становятся великой рекой.

Мне кажется, что мы все, кто участвует в этой истории – маленькие ручейки одной большой реки. Одному ручью не понятна река целиком, он может толком и не знать куда и зачем бежит. Только соединившись с основным течением, ручеёк начинает понимать весь смысл своей прежней жизни. Только вот новая его жизнь в больших водах всё равно будет тайной как для каждого отдельного ручейка, так и для самой реки. Только однажды, когда она коснётся берега моря, наконец, станет всё на свои места.

Все эти соображения я и рассказал папе Гую, их захотела послушать и мама Лан, она специально пришла для этого. Они внимательно слушали меня, потом переглянулись, их выражения лиц были непонятны мне.

– Ты необыкновенный мальчик, Цзиньлун, − сказал папа Гуй, − ты всё время меня удивляешь…

Договорить он не успел, в комнату вбежал Женжи, он радостно лизнул меня и потянул за одежду во двор, ему очень хотелось поиграть со мной.

 

14. Почему

 

Моя жизнь в новой семье меня всё время удивляла и заставляла задумываться. Вот насколько зависит от людей всё то, что с ними происходит, как можно сделать хорошей или плохой свою жизнь и людей рядом. Почему люди этого не понимают? Просто перестать насмехаться друг над другом, не обижать и не лгать, это ведь просто, но как всё меняется.

Немного заботы и уважения, тут же всё складывается совсем по-другому. Насколько легче общаться, не ожидая колкого слова или ехидных фраз. Жить без страха, обиды, в уверенности, что тебя не обманут. Помогать друг другу, а не делать мелкие гадости. Ведь так намного лучше!

Да, моя жизнь очень изменилась. Там, где были издёвки, теперь есть понимание. Там, где было трудно, есть теперь помощь, а не насмешки. Обо мне заботятся и уважают, как же это замечательно!

А ведь я по-прежнему мог молча и с восторгом наблюдать за жуком или каплями воды. Мог просто есть молча и наблюдать, как плывут облака. Или вообще просто так сесть и сидеть без мыслей, не реагируя на окружающий мир. Но меня никто не считал дурачком, наоборот, я заметил, что папа Гуй и мама Лан стараются не беспокоить меня в такие минуты, даже Женжи тихонько сидит рядом, стараясь мне не мешать.

Для меня такое поведение было удивительным, я привык к другому. Я столько обидных шуток получил за такие свои состояния, что уже сам поверил, будто я дурачок. В моей новой семье мне кажется, что, наоборот, к моим состояниям относятся с уважением. Это удивительно. Очень хотелось узнать, почему так происходит, но я стеснялся спросить. Но однажды решился. Правда, со своим вопросом я пришёл к маме Лан.

Она внимательно выслушала меня, погладила по голове, немного задумалась.

– Не знаю, как лучше тебе объяснить, − ласковым голосом сказала мама Лан, − но постараюсь. Те состояния, которые ты переживаешь, обычно называют ченси, созерцание. Буддисты ещё его называют чань, или у них имеется ввиду что-то другое, не помню, да и неважно.

Цзиньлун, созерцанию специально учатся. Для этого уходят учиться в монастыри или к специальным мастерам. Это очень древнее искусство, овладеть им непросто. Взрослые люди годами тренируются, стремятся успокоить свои мысли, для того, чтобы иметь возможность созерцать. Удивительно, что ты совсем ещё ребёнок, но уже это умеешь. Поразительно.

− Но я не делаю это специально, − возразил я в ответ.

− Да, конечно, это понятно, Цзиньлун, но у тебя получается. И, знаешь, мне кажется, что об этом лучше поговорить с папой Гуем. Сходи к нему. Или пошли вместе, я помогу тебе начать разговор.

 

Папа Гуй внимательно нас выслушал.

– Этим состояниям действительно обучают, и порой бывает так, что это искусство трудно даётся. Монахи годами практикуют чань, мне рассказывал об этом один буддийский монах. Для ченси строят специальные беседки, созерцание должно проходить в тишине ума, глаза должны видеть умиротворённость и не подхватывать возбуждение. Места для созерцания делают очень красивыми. И создают их в состоянии гармонии, сердце при этом должно быть свободно от страстей.

В созерцании ищут и саму гармонию, равновесие Инь и Ян, двух великих начал, из которых создан этот мир. Цзиньлун, ты немного подрастёшь, я дам тебе книги, в которых об этом написано. Ты начнёшь изучать Тай Цзы, великий Предел. Об этом лучше всего рассказывает книга Чжоу И.

Но я немного отвлёкся, мой мальчик, ты уже знаешь, что дух человека не единожды появляется на этой земле. Множество раз воплощаясь в физическое тело, после умирая, дух путешествует и набирает мудрость, знания и опыт. Путь твоего духа был долгим, раз умение созерцать естественно для тебя. Это умение может принадлежать только древнему духу.

Я и мама Лан с почтением и вниманием относимся к твоим состояниям. Они очень важны для каждого человека. А в нашей профессии без него вообще ничего не получится. Уметь заваривать чай без созерцания невозможно. Весь ритуал построен на этом искусстве. И скоро я буду посвящать тебя в секреты мастерства приготовления чая.

Ты необыкновенный мальчик, Цзиньлун, я счастлив, что Небо привело тебя в нашу семью. Для меня честь принять посланника Золотого Дракона. Что-то необыкновенное есть в твоих жизни и судьбе, и мы это хорошо понимаем, поэтому стараемся дать тебе всё самое лучшее, что есть у нас. Только и ты сам должен усердно трудиться и прикладывать все силы, которые есть, на обучение. Запомни навсегда – Небо не любит лентяев.

Последнюю фразу я действительно запомнил на всю жизнь и всегда следовал этому наставлению. И оно очень мне помогло. Но в тот момент меня нисколько не обрадовали эти слова, я понимал, к чему клонит папа Гуй, он хочет, чтобы я пошёл заниматься каллиграфией. Ох, как я не люблю её! И она такая скучная. На дворе лето, хочется побегать с Женжи или поиграть. Но надо опять водить кисточкой, выводя на бумаге эти дурацкие иероглифы.

Но деваться было некуда. Пришлось идти. Я постарался скрыть тяжёлый вздох, чтобы не расстраивать папу Гуя, и, волоча ноги, поплёлся доставать кисточки, бумагу и чернила. Мне показалось, что, когда я закрыл за собой дверь, раздался приглушённый смех. Это меня не обидело, должно быть, у меня был настолько жалкий вид, что мои родители не смогли удержаться от смеха.

Некоторое время я нарочито медленно приготавливал всё необходимое для каллиграфии, глядя при этом в окно. Потом я решил, что нужно непременно посчитать количество завитков на резном столике. После я тщательно проверил кисти, они были в полном порядке. Тут же у меня зачесалась спина, ну а как можно писать, когда мучает такой нестерпимый зуд.

Я мог выдумывать одно за другим множество дел, лишь бы не брать в руки кисть. От зевоты у меня уже заболела челюсть. Ну очень скучно. Я даже сделал первые штрихи. И похвалил себя за труд. Но тут в комнату пришёл Женжи.

Он так чудесно и смешно грыз кисти. Мы немножко побегали друг за другом. Потом отнимали друг у друга мою туфлю. И было бы всё совсем хорошо и весело, но вдруг раздался страшный грохот, и после него звон. Оказалось, что мы опрокинули столик и разбили старинную фарфоровую вазу. В ужасе мы оба застыли над осколками.

 

15. Неожиданно

 

Видимо мы с Женжи наделали столько шума, что нас услышала мама Лан. Она вошла в комнату и посмотрела на разбитую вазу. Улыбка вдруг исчезла с её лица. Она молча смотрела на сотворённое нами безобразие, после перевела на нас глаза. Как мне показалось, взгляд её был суровым. Я и пёс тяжело вздохнули, устремив виноватый взгляд в пол.

− Так, я всё поняла, ‒ сказала мама Лан, − надо об этом сказать папе Гую. Оставайтесь здесь, мы скоро придём. – Дверь за ней закрылась, а мы переглянулись и снова опустили глаза. Было совсем непонятно, что делать и очень страшно. Похоже, нам обоим сильно попадёт. Наверное, мы заслужили хорошую взбучку.

Минуты тянулись очень медленно. Я и Женжи не решались даже пошевелиться в ожидании неминуемого наказания. Иногда, украдкой, мы смотрели друг на друга в робкой попытке поддержать дух и укрепить силы. Но, это мало помогало. Всё равно мне было очень страшно, я весь сжался и втянул голову в плечи.

Наконец, дверь открылась, и в комнату вошли родители. Они молча смотрели на нашу жалкую парочку и на последствия нашего веселья. Папа Гуй был очень серьёзен, мама Лан показалась мне взволнованной. Женжи прижался ко мне и тихонько лизнул руку.

− Я даже не буду спрашивать, кто это сделал, − серьёзным голосом сказал папа Гуй, − и так всё ясно. Очень хорошо, что вы ограничились только вазой и не разнесли весь дом на кусочки! – папа Гуй ещё раз обвёл взглядом всю комнату и тут они с мамой Лан весело рассмеялись.

Женжи с недоумением посмотрел на меня, я ему в ответ пожал плечами. Пёс в растерянности встал на все лапы, заглянул в глаза всем по очереди, потом даже подошёл к родителям и понюхал их. Вернулся ко мне, сел рядом и снова посмотрел на меня, как бы спрашивая, что вообще происходит.

Я тоже не понимал смех родителей. Судя по всему, мы выглядели очень смешно в своей растерянности, поскольку папа Гуй и мама Лан, глядя на нас, рассмеялись ещё сильнее. Они смеялись настолько заразительно, что я тоже начал смеяться, сначала неуверенно, а потом уже от души. Женжи тихонько, но решительно гавкнул, требуя прекратить смех и, наконец, объяснить уже причину веселья.

− Давайте сядем и всё обсудим, − отсмеявшись, предложил папа Гуй, − у нас хороший для этого повод.

Так и сделали, был уже вечер, и вся семья была свободна от дел. Мы могли свободно поговорить, не отвлекаясь на необходимые дела.

− Ты думал, что мы тебя накажем? – спросил у меня папа Гуй, так он начал разговор.

− Да, - я кивнул головой, − но ещё Женжи. Виноват я, а могло достаться и ему.

− Ну, кто из вас виноват, − с улыбкой возразила мама Лан, − ещё поспорить можно. Ты испугался, сынок?

− Да, мама Лан, − я виновато посмотрел на неё. Она в ответ огорчённо покачала головой.

− Цзиньлун, в этом доме никто никого никогда не наказывает. И я тебе скажу, почему это так происходит. Наказание ещё никого и никогда не сделало добрым и справедливым. Наказание только вынуждает делать поступки, которые кажутся правильными. Но важно понимать – оно заставляет это делать. Это насилие. Любое насилие рождает ответное. Люди могут ссориться или воевать бесконечно. Всем враждующим сторонам кажется, что они сражаются за что-то справедливое и правильное, но нет счастливых людей среди них, даже среди победителей.

Мы, Цзиньлун, не рождаем насилие. Мы хотим жить в любви и радости, поэтому делаем только их. Любовь рождает в ответ любовь, также и с добротой. Так происходит со всеми вещами на свете. Мы творим добро, мой мальчик. Из семени добра вырастают великие дела, добро даёт силу и вдохновение, страх и наказание не способны на это.

− Цзиньлун, − улыбаясь, говорит мама Лан, − каждый человек в детстве что-нибудь ломает или разбивает. Нет ребёнка, который не разбил колени или не порвал одежду. Нет ничего плохого в произошедшем.

− Этого всего лишь ваза, − говорит папа Гуй, − да, она дорогая, но это ничего не значит. Она была, теперь её нет. Цзиньлун, посмотри внимательно, ничего не изменилось. Теперь на столике просто нет вазы и всё. Это незначительная перемена. А вот если разбитая ваза станет поводом для наказания, то что-то может произойти в сердце. Страх и обида не проходят бесследно, они рождают боль. А она рождает желание мстить, причинять боль в ответ. Это плохой путь, никогда не ходи этой дорогой.

Папа Гуй поднялся, давая понять, что разговор закончен. Так он показывал, что я должен задуматься над его словами и запомнить их. Он старался свои наставления всегда сделать яркими, запоминающимися и понятными мне. И у него получалось, большинство его уроков я запомнил на всю жизнь, и они очень помогли мне на моём пути.

А потом мы пошли гулять по городу. Я иду рядом с мамой Лан, впереди папа Гуй, сзади Женжи. Он то и дело убегает по своим собачьим делам, ему обязательно нужно что-нибудь понюхать, а то и поднять лапу. Но он всегда нас догоняет, и я точно знаю, он будет рядом в нужный момент. Я очень люблю его. И очень-очень моих родителей. Какие же они хорошие!

Мы едим сладости и смеёмся. Гуляем и болтаем о всякой ерунде. Папа Гуй приводит нас на окраину города. Мы поднимаемся на вершину холма, с него открывается величественный и прекрасный вид, и нет слов его описать.

За рощей древний даосский храм, закат, красный диск солнца, разбрасывая последние лучи, прячется в землю как раз за главным храмом. Бесчисленными оттенками красного раскрашены редкие облака. Затихают звуки засыпающего города, и в набегающей тишине всё отчётливее слышны чудные переливы поющих птиц. Легкий туман поднимается от нагретой днём земли, даря свежесть и умиротворение. Я замер от восторга и молча смотрю на эту красоту.

Чувствую лёгкое прикосновение, это мама Лан погладила меня по голове.

– Пойдём домой, мой мальчик, − ласково говорит она, − скоро совсем стемнеет. Я в ответ послушно киваю головой.

Домой мы вернулись уставшие. Мама Лан даже не стала рассказывать сказку. Но Женжи всё равно пришёл в мою спальню. Полежал на полу у кровати, посмотрел на меня, зевнул и собрался уходить. Тут вошли родители, они как-то загадочно смотрели на меня. Потом они переглянулись, рассмеялись, достали какой-то свёрток и дали мне. Я развернул его, у меня в руках оказалась ваза, почти такая, очень похожая на ту, что мы с Женжи разбили сегодня.

 

16. Пытаюсь разобраться

 

Женжи сидит рядом, ритмично и громко дышит. Жарко. Мы только ушли в тень, на солнце уже совсем невозможно находиться. Поднимаюсь, иду за водой. Очень хочется пить. Налил воды себе и принёс псу. Смотрю, как он жадно пьёт. У меня сегодня странное настроение. Слишком много событий прошло за короткий срок и мне очень трудно их всех принять и понять. А надо, мне очень надо разобраться в происходящем, иначе не понятно, как жить дальше.

В родной деревне я был дураком. Всё, что я делал, становилось поводом для насмешек. Я привык к тому, что я не такой, как все. И я привык к тому, что я дурачок. Вдруг оказалось, что я необыкновенный мальчик, очень умный и способный. Мои состояния, когда я застывал, любуясь вещами и явлениями, которые для других людей не имели никакого значения, оказались каким-то древним искусством. Но я даже не учился им. Я просто такой.

Мне почему-то покровительствует Золотой дракон. А почему он этого не делает для других людей? Они хуже меня? Почему он покровительствует папе Гую и маме Лан? Они лучше других?

На самом деле да, они лучше других. Они самые лучшие на свете и Женжи тоже. Но я здесь причём? Я ведь просто деревенский дурачок. Или я необыкновенный мальчик? Самые лучшие папа и мама на свете говорят, что это именно так. И я очень хочу им верить, стараюсь, по крайней мере. И нам покровительствует Золотой дракон.

Но почему?!

Что во мне такого особенного? Я не понимаю. Сижу, обхватив голову руками. Ой, как надо в этом разобраться. Меня тревожит эта тайна. Она немного пугает, но при этом завораживает и манит. Очень волнительно.

Женжи допил воду и благодарно лизнул меня в нос. Похоже, он понимает, что со мной что-то не так. Пёс сел напротив меня и внимательно посмотрел в мои глаза. Потом смешно чихнул, встал, схватил зубами меня за одежду и потянул за собой. Я уже знал, что если он так делает, то лучше не спорить, а идти за ним. Я поднялся, пёс сделал несколько шагов, оглянулся и твёрдо направился в дом, я спешно шёл за ним.

Папа Гуй уже закончил свои дела, когда Женжи, ткнув меня носом в мягкое место, направил прямо к нему. Я сделал робкий шаг, пёс тихонько тявкнул, обращая внимание папы Гуя на нас.

− Цзиньлун, очень хорошо, что ты пришёл, − сказал папа Гуй, повернувшись ко мне, − я как раз хотел с тобой поговорить. – В этот момент тихонько зарычал Женжи. – Что это с ним? – удивлённо спросил папа Гуй.

− Жинжи привёл меня к тебе, − ответил я, с трудом справляясь с волнением, − он, видимо, считает, что ты не о том со мной хочешь поговорить. – Женжи одобрительно лизнул мне руку.

− Очень интересно, − ещё больше удивляясь, сказал папа Гуй, − и о чём в таком случае я должен с тобой поговорить?

Мне было очень трудно дать ему ответ. Я не мог собрать мысли и подобрать нужные слова. Так бывает, пока слова крутятся в голове, ты рассуждаешь чётко и внятно, складно так, последовательно. Но стоит лишь подумать о том, что эти слова тебе сейчас нужно произнести, как тут же в голове наступает хаос, и вместо красивой речи получается невнятное бормотание.

Справляться с этим мне обычно помогала мама Лан. Она говорила, что так случается из-за смущения или от страха, что тебя неверно поймут. Думаю, она права. Нет, я не боялся папы Гуя, он всегда прикладывал все усилия, чтобы понять меня. Просто я очень стеснительный. Мамы Лан сейчас нет, и мне придётся самому справляться с собой. Женжи не даст отступить, да и разговор уже начался.

Я сделал глубокий вдох, собрал все силы и начал говорить. Сначала получалось очень сбивчиво, я терял мысль и говорил много ненужных слов, но после пошло всё легче. Это во многом благодаря молчаливой поддержки папы Гуя. Я постарался объяснить всё, что волнует меня, высказал ему все свои вопросы. Немного взмок и устал.

Папа Гуй внимательно, не перебивая, слушал меня, кивал головой и немного хмурился, он всегда так делал, когда думал.

– Вот, что я тебе скажу, − после некоторых раздумий ответил он мне, − Небо может выразиться только через нас, людей. Небо только кажется далёким и безмолвным. На самом деле оно постоянно общается с нами. Оно говорит через людей, проходящих мимо, оно посылает нам ситуации, через которые мы можем что-то понять. Оно общается знаками, как облака в виде дракона, например. У Неба множество способов говорить с нами. И оно, Узиньлун, всегда это делает для каждого человека.

Сложность в том, что не каждый человек, − при этих словах папа Гуй почему-то опечаленно вздохнул, − готов слушать Небо. Древние мудрецы нам оставили законы Дао, чтобы мы могли лучше понимать Небо, но немногие люди готовы следовать им.

Дух человека меняет множество тел, рождается и умирает. Так нужно, чтобы пройти уроки, посылаемые нам Небом. За одну жизнь не понять всю мудрость и величие Дао. Дух накапливает опыт, благодаря ему человек узнаёт ценность и смысл своей жизни и познаёт главный урок Неба – благодарность. Без неё не удастся ничего достичь, Путь без неё невозможен. Она открывает сердце и позволяет видеть суть всего на свете.

Небо проявляется через нас, Цзиньлун. Но только благодарный человек умеет ценить дары Неба. Таким людям оно помогает особенно. Оно посылает кого-то из своих на помощь и оберегает от невзгод. Нам помогает Золотой дракон. Мы служим Небу и через нас оно помогает людям, у него ведь нет других рук, но оно может творить нашими. Через наши сердца оно проливает свою мудрость в этот мир. А мы благодарно служим ему. И учимся, ведь нет на земле совершенных людей.

− Папа Гуй, − растерянно говорю я, − разве Небо может говорить через меня? Я ведь совсем не мудрый. Да и не знаю, может, совсем… − тут я запутался, не зная, как выразить свою мысль. Папа Гуй в ответ одобрительно рассмеялся.

− Ты учись сейчас самому важному, − вдруг очень серьёзно сказал он, − никогда не обесценивай себя. Раз Небо помогает тебе, послав Золотого дракона, значит, оно выбрало тебя. Обесценивая себя, ты отворачиваешься от Золотого дракона. Учись быть благодарным.

Только через благодарность ты сможешь принять всё, что Небо приготовило для тебя. Не приняв себя, ты не примешь его дары. Благодари, только так ты сможешь понять и принять.

В этот момент раздался громкий зевок Женжи. Он укоризненно посмотрел на нас обоих и потащил меня играть во двор.

Убегая, я всё же успел поблагодарить папу Гуя, поймав в ответ его чудесную улыбку.

 

17. Тёмная комната

 

− А почему одни люди добрые, а другие злые? – неожиданно спрашиваю я у мамы Лан. Она удивлённо замолчала, а дремавший Женжи поднял голову. Я и сам удивился, мой вопрос был не только неожиданным, но и неуместным – мама Лан рассказывала мне сказку, и я оборвал её на полуслове. Просто меня прорвало. Давно волновавший вопрос вдруг сам выскочил, словно пар из чайника.

Мама Лан внимательно на меня посмотрела, немного помолчала и сказала, − я вижу, что тебе важно это знать. Есть вопросы, заданные из любопытства, другие задают от взволнованного сердца, есть вопросы от потребности Духа, они – жажда знаний. На такие вопросы всегда нужно отвечать, они сама суть жизни.

− А мой вопрос от Духа? – спросил я взволнованно.

− Да, − с тёплой улыбкой сказала мама Лан, − а теперь от взволнованного сердца. Так тебе нужен ответ на вопрос от Духа?

− Конечно, мама Лан, пожалуйста! Мне очень надо!

− Хорошо, − кивнув головой, сказала мама Лан, − так будь внимателен и открыт. Ответ он лишь дверь, через которую ты попадёшь в кладовую знания.

Дорогой Цзиньлун, нет плохих и хороших людей. Просто у одних людей светло в сердце. Когда светло, ты знаешь, всегда легко и радостно. Хочется делать что-то доброе, дарить и любить. А вот если в сердце темно, то всё совсем иначе.

Помнишь, Цзиньлун, как-то мы с тобой ходили в кладовую? Ты случайно закрыл дверь и стало совсем темно. Какие чувства тогда появились?

− Было очень страшно, мама Лан, хотелось куда-то бежать или спрятаться.

− Верно, мой мальчик, всё правильно ты говоришь. Сердце без света, как тёмная комната, рождает только страх. От него другие чувства пойдут.

− Какие, мама Лан?

− Ложь, например, она ведь появляется, когда страшно сказать правду. Значит от страха пошла, а он от темноты в сердце. Так тёмные чувства и определяются – страхом.

Если в сердце у человека слишком много темноты, то он совершает множество поступков из страха, а они очень разрушительны. От них всем плохо. Такой человек бродит впотьмах, он ничего не видит и не понимает, страх гонит его идти дальше и дальше. Если однажды не остановиться, то страх обязательно приведёт к гибели. И хуже всего, если погибнет Дух.

− Мама Лан, разве Дух может погибнуть, он ведь бессмертный?

− Гибелью духа считается момент, когда им полностью овладела тьма.

− Но так ведь не может быть, − сильно волнуясь, говорю я, − знак Инь-Ян показывает нам, что в одном Начале всегда присутствует другое Начало. Если в Начале Инь не будет присутствовать Ян, то станет невозможным развитие, а это значит, что и Перемена невозможна.

Мама Лан покачивает головой, слушая меня. Я же не понимаю, одобрительный это жест или ею движут другие чувства. Мне становится неловко, а вдруг я сказал что-то глупое? Мною тут же овладело смущение, и я прикрылся одеялом, стесняясь показаться на глаза маме Лан.

− Не сопи так громко, дорогой мой Цзиньлун, − ты всё правильно говоришь, но слова твои из книг. Я же хочу, чтобы ты понял сказанное мной, не пользуясь книжными знаниями, а пользуясь своим жизненным опытом. А сказал ты очень красиво и правильно, жаль папа Гуй не слышал, ему бы понравилось. Я обязательно расскажу ему.

После этих слов мои щёки стали красными и смущение овладело мной ещё больше. Мама Лан, конечно же, заметила это, потому решила продолжить свои объяснения.

− Так вот, Цзиньлун, действительно, насколько бы Дух человека не был бы тёмен, в нём всё равно остаётся частичка света. Следовательно, у человека всегда есть возможность вернуться к свету. Это очень трудно, такой поиск и называется Дао. Это Путь от темноты к свету. Никто не видит твоих шагов, и ты сам не знаешь, куда и как идти, но идёшь. И каждый совершённый тобой шаг – сокровище, он ведь опора для следующего шага.

К счастью множество мудрецов, проделав такой Путь оставили нам свой опыт. Они рассказали о том, как наполнить Дух светом. Их помощь очень важна, благодаря ей легче искать впотьмах место для следующего шага.

− Мама Лан, а ты и папа Гуй нашли свет?

− Дорогой Цзиньлун, мы избраны Золотым драконом, значит в нас намного больше света, чем тьмы. Мудрость папы Гуя ведёт нас дальше, мы постоянно совершенствуем свой Дух.

− Мама Лан, − не дав ей закончить, толкаемый непонятным возбуждением, говорю я, − я думаю, вы полны светом. Через вас в мир приходит Небо. К нему ведь идут через доброту, а добрее вас нет никого на свете. Я думаю, вас потому и выбрал Золотой дракон, что вы самые хорошие на свете! Знаешь, такое счастье, что Дракон привёл меня к вам!

В этот момент Женжи поднялся со своего места, подошёл ко мне и лизнул в руку, а потом он подошёл к маме Лан и положил ей голову на колени.

Мама Лан погладила его по голове, улыбнулась и, как мне показалось, заплакала. – Цзиньлун, я тоже счастлива, что ты с нами. Дракон всё продумал. Если бы ты родился в нашей семье, то тоже ушёл бы на войну и погиб бы на ней. А так у нас есть сын, лучше которого я не могу себе и представить.

− Мама Лан, а ты скучаешь по моим братьям?

− Да, мой мальчик, они были достойными мужчинами, – мама Лан заплакала. Я встал с постели и обнял её, а Женжи стал слизывать слезинки с её лица. Она благодарно посмотрела на нас и улыбнулась. − Я вас очень люблю, хорошие мои, Дракон знает, как утешить моё сердце.

И вот, ещё Цзиньлун, − вдруг очень серьёзно сказала она, – помни, что и на светлой стороне всегда ест тёмное начало. Никогда не ходи путём страха. Тогда темнота овладеет твоим Духом. Бывало, что и вознесённые мудрецы падали в самый низ, лишь однажды дав тьме овладеть собой.

Всегда иди только по законам света, мой мальчик. Ты понял меня?

− Да, мама Лан. Я буду очень стараться.

После моего обещания, она уложила меня в постель, поцеловала и ушла, забрав с собой Женжи. А я уснул, полный благодарности и любви.

 

18. Любопытство

 

Наверное, каждый ребёнок задумывается о том, кем он будет в жизни. Мечтать и строить планы, это ведь так естественно. И очень хочется быть счастливым! Только вот счастье каждый понимает по-своему. И оно, как мне кажется, всегда зависит от будущего, от того, насколько удалось приблизиться к своей мечте.

У меня на этом месте были трудности. Я не понимал, кто я. С одной стороны, я «деревенский дурачок», с другой «необыкновенный мальчик». Родители любят меня, для них я всегда буду хорошим, а другие люди? Не буду ли я опять дурачком за пределами моей новой семьи? Хотя, вряд ли это возможно, папа Гуй уважаемый человек, меня люди тоже будут так воспринимать, ведь я его сын.

Но не уважение волновало меня. Пусть я опять буду дурачком, только вот понять бы, кем мне надо быть. Вот это слово «надо» не давало мне покоя. Именно надо. Я могу быть кем угодно, делать всё, что захочется, жизнь полна возможностей, но будет ли выбранное мной соответствовать тому, что на самом деле должно быть со мной. Я готов быть кем угодно, продавать чай, сажать рис или писать стихи, пусть я буду чиновником или целителем, но я буду именно тем, кем должен быть.

А вот кем я должен быть, мне никак не удавалось понять. У меня не было каких-то особых предпочтений в жизни. Мне действительно было без разницы, кем и каким быть. Я хотел одного – соответствовать своей судьбе.

Мне казалось, что у Неба есть некий замысел относительно моей жизни. Есть нечто такое, ради чего я родился. Нередко я пугался этих мыслей, мне казалось немножко стыдным думать о себе так. Я ведь ничем не лучше других, почему же я должен быть у Неба на каком-то особом счету? Это для великих людей Небо отворяет тайны жизни и позволяет им делать вещи важные для всех людей. Ну а я самый обычный, или дурачок, каким считали меня прежде.

С другой стороны, не проходило ощущение необыкновенности своей судьбы. Ну кто ещё может похвастать такими переменами в своей жизни? Я словно в сказке живу. Родители, Женжи, чудесный дом и в основе всего этого древняя легенда, и тот же Золотой дракон, который помогает и мне. Необыкновенно всё это, волшебно и загадочно.

Только вот как со всем этим мечтать? О чём? Кем хотеть быть? Что строить и к чему стремиться?

Папа Гуй собирается передавать мне дела семьи, он хочет, чтобы я продолжил семейное дело. Это очень понятно. И это очень дорого мне. Кто бы знал, как я люблю его и маму Лан! Они самые чудесные на свете! И я люблю всё, что дорого им. Да, я готов заниматься чаем всю свою жизнь. Только вот что-то во мне говорит, будто это не моё дело. Что-то совсем другое должно быть в моей жизни. Только вот что?

 

С такими мыслями я гуляю по нашему базару. Рядом бежит Женжи, охраняет меня, с ним ничего не страшно. Я рассматриваю товары, слушаю шум, застываю около канатоходцев, покупаю воду и снова иду дальше.

− Маленький Цзиньлун ищет свою судьбу? – вдруг слышу хриплый и немного насмешливый голос за своей спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Хромого Ли. Он насмешливо смотрит на меня в упор и немного покачивается. Женжи тут же подошёл ко мне и сел рядом.

− Тебе не стоит бояться меня, − говорит Хромой Ли, − если кто и причинит тебе вред, так только ты сам. Да ты же знаешь меня, и весь город знает. Тебе нечего бояться.

− Я и не боюсь, − храбро отвечаю ему, только голос у меня немного сорвался, − не такой уж ты и страшный. И я тебя действительно знаю.

Это правда, я и в самом деле знал хромого Ли, его действительно знал весь город. Выглядел Ли неопрятно, он вроде и похож на нищего, но все знали, что он может купить себе всё необходимое. На базаре ничего не скроешь. Семьи у Хромого Ли не было, где он жил никто не знал, и как он зарабатывает себе на жизнь оставалось тайной.

Хромой Ли вообще был загадочной личностью. К его словам прислушивались все, хотя он не был пророком или признанным святым. Никто не говорил о нём, как о мудреце, не был он и целителем. Но были известны случаи, когда вдруг он одним взмахом руки поднимал безнадёжного больного. Правда, как говорят люди, он запрещал об этом рассказывать. Бывало, он точно предсказывал кому-нибудь события, но если об этом его просили специально, то он всегда жёстко и сурово отказывал.

О нём рассказывали много всяких историй, и в большинство из них верилось с трудом. Говорили, что видели его летящим верхом на фениксе. Будто он однажды разговаривал с собаками, и те ему отвечали человеческим голосом. А ещё однажды, будто в засуху, он ткнул палкой в землю и появился колодец. Вода, говорят, в том колодце всегда чистая и вкусная, будто она даже лечит разные недуги.

Я нередко встречал Хромого Ли, он часто гуляет по рынку, но никогда не замечал ничего необыкновенного. Просто ходит человек по своим делам и всё. Папа Гуй всегда здоровается с ним, иногда они подолгу разговаривают. Я обычно не слушаю их. Они обмениваются такими мудрёными словами, которых я не понимаю, а в таких случаях мне становится скучно.

Папа Гуй относится к Хромому Ли с уважением, и посмеивается над небылицами, которые рассказывают о нём люди. Мама Лан считает Хромого Ли чудаком, она говорит, что ему не хватает любви. Тогда его жизнь была бы красивой, и в ней был бы смысл. Папа Гуй не соглашается с ней, он считает, что у хромого Ли всё хорошо, просто ему начертана такая судьба.

А теперь Хромой Ли стоит и насмешливо смотрит на меня. Я же не знаю, что мне делать. Мне ничего не надо от этого человека и мне не нравится, что он будто прочитал мои мысли, и говорит со мной насмешливо.

− Маленький Цзиньлун не доволен мной? – по-прежнему насмешливо говорит Хромой Ли. – Ты не там ищешь, судьба не продаётся на базаре.

− Откуда ты знаешь, что я ищу? – немного сердито отвечаю я.

− Я много чего знаю, малыш, и мне есть, что тебе сказать. Раскрой свои маленькие ушки и послушай.

После этих слов мне отчаянно захотелось убежать, но любопытство взяло вверх, и я решил выслушать этого странного человека.

 

19. Хромой Ли

 

Он смотрит на меня прищурившись и покачивается. Я же не знаю, что делать. Женжи тихо сидит рядом и наблюдает за происходящим. Это придаёт мне уверенности. Если он не волнуется, то и мне не о чем беспокоиться. Хромой Ли подошёл ко мне ближе, коснулся моего лба указательным пальцем. Я замер в оцепенении.

− Ты не там ищешь свою судьбу, − сказал Ли насмешливо, − на базаре ты ничего не найдёшь. Тут только теряют, кто время, кто деньги, кто честь. Иногда они думают, что нашли, но у них в руках только деньги, ради которых они что-то потеряли.

− Ты о чём? − озадаченно спрашиваю его.

− Ты слушай, − Хромой Ли опять начал покачиваться, − запоминай. Не всё в жизни понимается сразу. Иные слова, как семена, всходят весной, но только осенью ты поймёшь, какие плоды они принесли тебе. – Мне в ответ оставалось только кивнуть головой.

− Так вот, − продолжает Хромой Ли, − нет в мире того, что ты ищешь. Это ошибка многих – искать снаружи. Тебе никто ничего не даст. Это невозможно. Только твоё познание, только твой опыт откроет тебе Путь.

− Мне помогал золотой дракон, − храбро отвечаю ему я.

− Тебе много, кто помогал, и я тебе помогаю. Тебе ещё потребуется помощь, − усмехнувшись, добавил он, − без неё ещё никто не добрался до вершины. Я могу дать тебе воды, могу показать, где источник, но жажду утоляешь ты сам. Сколько бы людей не выпило бы воды, твоя жажда меньше не станет. Не смотри на пьющих воду, не жди от них ответа, пей сам, только так твоя жажда будет утолена.

− Ты сказал о Пути, что это такое?

− Вот, малыш, − Хромой Ли расхохотался, − вот, молодец! Ты услышал главное. Путь – это нитка от бус, на которую нанизывают, как бусины, главные сокровища жизни. Эти сокровища – твой опыт. Всё, что тебе удалось понять и постичь, всё то, благодаря чему ты сможешь подняться на вершину совершенства. Путь не лежит под ногами, он смысл и суть, он причина и повод. Он то, ради чего ты здесь, и это единственный повод, по которому я разговариваю с тобой. Единицы способны к Пути. Мой долг помочь страннику, ты уже сделал первый шаг.

Запомни – Путь он только внутри тебя. Если мир закрывает двери, значит ты сбился с Пути, если врата вновь распахнуты, значит ты вновь идёшь в нужном направлении. Ладно, тебе уже пора домой. Но мы ещё встретимся. Однажды ты придёшь ко мне.

После этих слов Хромой Ли неожиданно резко развернулся и стал уходить. Его тут же догнал Женжи, лизнул в руку и мгновенно вернулся ко мне.

Ли скрылся за поворотом, я же был полностью растерян, просто стоял на одном месте, не зная, что теперь делать. Слова этого странного человека я запомнил хорошо, только всё равно ничего не понял. Ясно было одно, он сказал что-то очень важное. Я чувствовал это. А ещё слово «Путь», оно такое заманчивое, от него что-то приятно волнуется в груди и хочется куда-то идти. И это очень красиво – идти к вершине совершенства. Познание и бусины на нити Пути. Это очень красиво. И, похоже, это и есть то, что я искал.

Не знаю, сколько бы ещё я простоял, размышляя подобным образом, но верный Женжи ткнул носом меня в мягкое место, требуя к себе внимания. Я погладил его, он в ответ слегка прикусил мою руку. А потом мы вместе пошли домой. Немного поиграли, конечно, по дороге. И это несколько исправило моё взволнованное состояние.

 

Я рассказал папу Гую о своей неожиданной встрече. Он сам заметил, что со мной творится что-то неладное. Я и в самом деле был взволнован разговором с Хромым Ли, был задумчив и молчалив.

− Хромой Ли, − начал говорить пап Гуй, − необычный человек. Его мало кто понимает, он видит ту часть мира, которую в обычной суете люди не замечают. Повседневные заботы и тяжёлый труд не оставляют людям возможности замечать тонкую часть мира.

− А как же ему удаётся её видеть? Разве ему не нужно трудиться, у него нет забот?

− Всё у него есть, − с улыбкой отвечает папа Гуй, − просто он совсем иначе общается с людьми и миром. Он видит суть вещей и понимает, что от чего происходит. Он знает подлинный смысл происходящего, поэтому суета не властна над ним. Он сам себе хозяин.

Озадаченно слушаю папу Гуя. Вместо ответов у меня выходит ещё больше вопросов. Я совсем запутался. При этом я понимаю, что происходит что-то важное. Чувствую в себе какую-то перемену, будто просыпается в глубине моей души нечто большое и сильное. И ещё кажется, что это нечто пусть и не есть я, но оно более настоящее, чем то, что я привык считать собой. Наверное, это и есть тайна, волнующая меня так давно. Это ведь она побуждала меня на все мои поступки и поиски, это ведь она рождает вопросы, не дающие мне покоя.

− Папа Гуй, − неожиданно для себя спрашиваю я, − а что такое Путь?

− Так нет на этот вопрос ответа, − серьёзно и задумчиво отвечает он, − любое определение, любая попытка облечь в слова равна глупости. Постараюсь объяснить. Договоримся так, я никогда не видел ни одного рассвета, можешь мне рассказать, что это такое?

Я задумался. Действительно нет слов, способных объяснить, что такое рассвет, это невозможно. Папа Гуй, видя моё замешательство, продолжает объяснение. – Так со всеми прекрасными и лучшими вещами на свете, − говорит он, − их невозможно объяснить, их можно только познать. Например, любовь, или радость, запах персика или музыка. Так вот, Путь можно только познать, но невозможно сказать, что это такое.

Секрет Пути в том, что он – внутреннее путешествие, он не означает, что куда-то надо идти. Но и стоя на месте, ничего не достигнешь. Символ Пути – движение, перемена. Даосы изучают подлинные силы, рождающие перемену, создающие движение. Но об этом мы с тобой ещё не раз поговорим. По-моему, тебе на сегодня уже хватит премудростей.

Я в ответ согласно кивнул головой. И хотел было уже закончить разговор, но не удержатся и задал ещё один вопрос, – Папа Гуй, а ты сам откуда всё знаешь? Ты такой мудрый и понимаешь, что такое Путь, откуда у тебя всё это?

− Это всё благодаря чаю, Цзиньлун. Чай не просто напиток или листья, не зря вокруг него созданы ритуалы и церемонии. Похоже, пора учить тебя великой мудрости чая. Но это будет позже, иди уже спать, мама Лан, верно, уже беспокоится.

Я согласно кивнул головой и отправился в спальню.

 

20. Чай

 

Папа Гуй поставил на стол две маленькие пиалы и кувшин с водой. Сел чинно в кресло, поправил свои одежды, вид у него при этом был очень важный. Утром он мне сказал, что сегодня начнёт меня обучать чайному мастерству. Я послушно пришёл, когда было велено, теперь вот сижу в кресле, едва решаясь дышать.

Моё сердце замерло в ожидании, я думал, что сейчас папа Гуй достанет пиалы и покажет мне чайную церемонию. Он иногда проводил их. Но только для почётных гостей, мама Лан и я не участвовали в них. Признаться, мне очень хотелось, очень красивая и величественная церемония. Пару раз мне удалось подсмотреть из тайного укрытия. Впечатления были очень сильными. И вот, наконец, и мне удастся принять участие в церемонии. Я очень волновался.

К моему разочарованию папа Гуй велел мне садиться за стол, на котором стояли две пиалы и кувшин с водой. И всё, никакого чая! Я громко засопел, чувствуя себя обманутым. Наверное, я делал это слишком громко, поскольку тут раздался лёгкий смех папы Гуя.

− Цзиньлун, ты ожидал чего-то другого? – ласково спросил он.

− Ты сказал, что мы будем изучать чай, − немного сердито ответил я.

− Всё на свете начинается с малого, – улыбаясь, говорит папа Гуй, − во всём есть основа и суть. Ты не видишь силы, поднимающей деревья и кусты, ты видишь только растения. Ты не видишь смысла в зримом образе, никто не скажет зачем нужна та или другая вещь, пока не узнает её применения. Ты слышишь слова, но редко удаётся узнать, что кроется за ними. Так и с чаем, то, что ты видишь, лишь зримая часть, суть прячется глубоко и гораздо важнее познавать её, чем гоняться за зримыми образами.

Хорошо, Цзиньлун, что ты слушаешь меня внимательно, − от этих слов я смутился, ведь только что я с интересом разглядывал муху на столе. Так увлёкся, что забыл обо всё на свете, − так я продолжаю.

− Папа Гуй, прости меня, я не слышал последних твоих слов.

− Хорошо, говорит он, покачивая укоризненно головой, − я повторю снова, муха уже улетела, надеюсь, теперь чай будет важнее её. У чая, Цзиньлун, есть своя невидимая сила. Познающий её, обретает всё самое ценное, что есть в жизни.

− Папа Гуй, а что самое ценное в жизни? ‒ спрашиваю его, перебив. Мне правда, интересно. Даже больше, я очень хочу это знать. В некоторых книгах пишут об этом, но чаще как-то очень мудрёно. А мне хочется понять. А папа Гуй всегда так просто объясняет, что даже самое сложное становится очевидным, простым, понятным. Я вижу, что он понял мой подлинный интерес и поэтому не стал сердиться, а приготовился ответить на мой вопрос.

− Есть три главные ценности в жизни, − серьёзно и степенно продолжает папа Гуй. Я люблю этот его тон, он означает, что сейчас прозвучит что-то очень важное. – Первая ценность – Это за что ты готов отдать жизнь. Вторая – чему ты готов посвятить всю свою жизнь. И третья – что ты возьмёшь с собой, когда будешь умирать.

Если ты определишь для себя эти ценности, то найдёшь и смысл жизни, и все прочие блага, делающие жизнь человека подлинно счастливой.

Папа Гуй замолчал, давая мне возможность запомнить и осмыслить его слова. Я тоже молчу, теперь у меня ещё больше вопросов. Ответ один, а вопросов много. Я смущён и не знаю, что мне делать дальше. Папа Гуй, видимо, понял моё затруднение, говорит снова.

− Тебе не всё понятно сейчас, это не страшно. Постарайся сейчас просто запомнить сказанное мной. А смысл и понимание приходят с опытом. Некоторые истины человек открывает для себя всю жизнь. Главное, Цзиньлун, никогда не останавливайся, не бросай на полпути. Запомни и познавай, и, даже когда покажется, что ты понял эти истины, всё равно продолжай познавать. Человек, считающий, что уже понял – гордец, он ставит себя выше других и выше истины. Гордыня всегда приводит к беде.

Теперь мы снова вернёмся к чаю. У чая, напомню тебе, есть своя невидимая сила. Когда ты подглядывал за чайной церемонией… − на этом месте я громко поперхнулся. Папа Гуй улыбнулся и сказал, − Ты думал, что я не замечу? Подслушивать и подсматривать может быть подло в том случае, если ты задумал недоброе. А когда тобой движет жажда познания, другое дело. Но в твоём поступке есть и нехороший момент, ты не смог справиться со своим любопытством, это плохо. Чай научит тебя владеть собой, у него великая сила.

Так вот, когда ты подглядывал, то видел лишь внешнюю часть ритуала. Ты видел саму церемонию, но не видел того, что она означает. А в ней важен каждый шаг, каждый жест. А ещё происходит много того, что вообще ни видно глазами. И мы с тобой начнём изучать чайную церемонию именно с невидимой сути. Иначе церемония будет простым безвкусным исполнением традиционных движений, принятых в этом ритуале. На бумаге можно нарисовать море, только нельзя сказать, что ты видел его и знаешь, что оно такое.

Мы прикоснёмся с тобой к великой тайне чайной церемонии. Чтобы постичь её, ты должен стать послушным и терпеливым учеником, исполнять в точности всё, что я тебе скажу. Только так тайна откроется тебе. Ты готов Цзиньлун?

− Да! Конечно, папа Гуй! Я очень хочу узнать тайну чайной церемонии и невидимую силу чая. – Говорю я радостно и возбуждённо, ведь мой ответ очень искренний. Только папа Гуй отчего-то смотрит на меня немного насмешливо. И этот взгляд полон сомнения.

− Цзиньлун, а не получится ли наше обучение таким же, как уроки каллиграфии?

− Нет, папа Гуй, я буду очень стараться! – я сам верю своим словам. Мне кажется, что я действительно буду послушным и прилежным. Папа Гуй с сомнением качает головой. Я по-прежнему стараюсь его убедить. Мне кажется, что у меня получается и он начинает верить мне. Вдруг раздаётся шум. Дверь с грохотом открывает и на пороге появляется Женжи.

Оказалось, что папа Гуй запер его на время обучения меня чайной церемонии, чтобы пёс не мешал занятию. Но тот сумел выбраться из тёмной комнаты и теперь нахально сидит прямо нами, шумно дыша, вывалив свой необыкновенный фиолетовый язык.

− Это что такое?! – немного сердито восклицает папа Гуй. В ответ Женжи немного виновато смотрит на него, а потом как бы невзначай подходит ко мне и садится рядом. Папа Гуй с укором смотрит на нас и говорит. – Ладно, я понял, идите, играйте. Завтра, Цзиньлун мы продолжим обучение. Женжи, если будешь мешать учиться Цзиньлуну, накажу. Ты понял?

Пёс в ответ тихонько тявкнул. Потянул меня зубами за одежду и через мгновение мы скрылись за порогом.

 

21. Две пиалы

 

Следующий урок начался с прежней картины: на столе стоят две пиалы и кувшин с водой. Папа Гуй поправляет одежды, собирается говорить. Женжи сидит тихо в углу и с интересом наблюдает за нами. В комнате как-то необыкновенно тихо. И тишина эта необъяснима, вроде всё как обычно. С улицы доносятся чьи-то разговоры, слышен скрип колеса, плач ребёнка. Другими словами, обычный городской шум. Но он сегодня тихий, будто звуки, подбираясь к комнате, извиняются за нарушенный покой и незаметно стремятся покинут помещение.

Папа Гуй чинно сидит за столом, он уже поправил одежды и сейчас начнёт говорить. Он выгляди важным, но я улавливаю в нём нечто другое и понимаю, что он в другом состоянии. Оно гораздо выше, от папы Гуя исходит необыкновенная энергия, она мне очень нравится. Он собран и возвышен, мне кажется, что само небо сейчс начнёт говорить через него.

− Слушай внимательно, Цзиньлун, − начал папа Гуй, − сегодня тебе необходимо будет многое понять и запомнить.

− Да, папа Гуй, я готов, − уверенно отвечаю ему и чувствую, что меня начинает наполнять некое очень хорошее чувство. Оно редко бывает у меня, но я его хорошо знаю, оно появлялось, когда я видел в облаках Золотого дракона и в других подобных ситуациях. Я понимаю, что сейчас будет происходить что-то необыкновенное.

− Что ты видишь перед собой?

− Кувшин и две пустые пиалы, − уверенно отвечаю я.

− Это не совсем так, мой мальчик, − улыбаясь, говорит Папа Гуй. – В мире не существует пустоты, ты читал об этом. Эти пиалы тоже наполнены, а вот чем, Цзиньлун? – я выгляжу, должно быть, очень растерянным, поскольку тут же он сам отвечает на свой вопрос. – Ты заметил, как поменялась атмосфера в комнате, и она тебе понравилась. Эта атмосфера наполняет не только саму комнату, но и всё находящееся в ней. И что очень важно для нас самих. Она меняет настроение, а от него зависят наши поступки. Вспомни свои плохие и хорошие состояния, вспомни, что хотелось делать будь ты в одном или другом. Но и мы сами создаём эту атмосферу, она сильно зависит от наших мыслей и поступков.

− Как так, папа Гуй, мы её сами создаём и от неё зависим? – мне кажется, что я понимаю сказанное, но очень хочется удостовериться в своей правоте, поэтому и спрашиваю.

− Если ты поддался настроению, то оно будет владеть тобой. Ты теперь не хозяин себе. Ведомый своим настроением ты и пространство вокруг себя наполнишь им. И будет оно множится, пока не иссякнет. На смену ему придёт другое настроение и всё повторится. Важно научиться самому выбирать своё состояние, человек должен быть хозяином себе. И это качество является очень важным для чайной церемонии.

Пиалы наполнены атмосферой, − продолжает говорить папа Гуй, − в них всегда будет то, что мы в них положили. Они не бывают пустыми. Теперь о воде в кувшине. Вода впитывает в себя всё происходящее вокруг, и она от этого меняет вкус. Ты ведь понимаешь, насколько это важно для чая. Даже самый лучший чай можно испортить плохой водой.

− Папа Гуй, как вода может поменять вкус?! – я изумлён и заинтригован. Даже Женжи поднял с интересом голову.

− Давай попробуем, − говорит папа Гуй, − есть вещи, которые слишком долго объяснять, но так легко понять. – После этих слов он наливает немного воды в каждую из пиал. Я затаил дыхание. – Возьми в руки пиалу, − повелительно говорит он, − вот так. − Он сам берёт в руки пиалу, показывая, как нужно держать её правильно. Я тут же повторил, он удовлетворённо кивнул головой. – Теперь попробуй вкус воды, сделай маленький глоток, чтобы прочувствовать. Большие быстрые глотки идут от суеты, а она вообще ничего не даёт замечать.

Он делает глоток, я повторяю за ним. На вкус вода как вода, ничего особенного. Папа Гуй замечает мою реакцию и тихонько улыбается. – А теперь, − говорит он, − поднеси пиалу прямо к сердцу и вспомни своё плохое настроение. Я так и сделал, хотя мне этого очень не хотелось, но я обещал следовать всем указаниям. Постарался, ещё немного и плохое настроение овладело бы мной, но я удержался. Папа Гуй, видя мои старания, с удовлетворением кивнул головой. – Теперь снова попробуй воду, − велит он. Я осторожно делаю глоток. – Фу, какая гадость! – восклицаю я громко. Во рту непонятная горечь и как-то очень кисло.

Папа Гуй смеётся, Женжи недовольно ворчит, я с удручённым видом смотрю на них с недоумением. – Сейчас всё исправим, − успокаивает папа Гуй, − теперь вспомни своё самое хорошее настроение, самое лучшее из всех. Послушно киваю ему в ответ головой и начинаю вспоминать. Впрочем, это нетрудно, прошло совсем немного времени от момента, когда я вновь переживал Золотого дракона в облаках. Представил то небо, свежий горный воздух, волнение в сердце и предчувствие чего-то необыкновенного.

Наверное, я долго пребывал в своих грёзах, почувствовав касание за плечо, очнулся. – Теперь уже можно пить, − говорит мне папа Гуй, послушно делаю глоток. Не удержался, сделал второй. Вода была на вкус, как из горного ручья, казалось, она пахнет небом и облаками. Блаженная улыбка поползла по моему лицу. Я опустил пиалу, тут же рядом с ней оказался Женжи. Он быстро слизнул из пиалы остатки воды. Сел рядом, возможно мне показалось, но он тоже улыбался. Правда, тут же наши улыбки исчезли с лица.

− Женжи, − строго сказал папа Гуй, − я тебе что велел делать?! Ты должен сидеть тихо и не мешать. Я говорил тебе, накажу. Опять посажу в кладовку. – Пес немного виновато смотрел в ответ, всем своим видом говоря, ну, не ругайся, ну что ты, просто очень вкусно. А как так может быть, когда вкусно и без меня?

Взгляд пса умилил папу Гуя, он досадливо махнул рукой и продолжил урок. – А теперь попробуй воду из моей пиалы. Как ты помнишь, я наливал воду из одного кувшина. Я послушно сделал глоток. Вода была отменной на вкус, только этот вкус был совершенно другим. С удивлением я посмотрел на Папу Гуя.

− Вот так мы и меняем вкус всего происходящего в жизни. И пиала каждого человека наполнена тем, что происходит в нём. Мы можем проживать одно и то же событие, но каждый это будет делать на свой лад. Ты наполнил свою пиалу и комнату хорошим переживанием, но в двух пиалах вкус разный. Над этим тебе ещё много раз придётся задуматься, мой мальчик. Не всё на свете нужно объяснять, гораздо важнее, чтобы человек научился понимать сам важные вещи.

– А теперь идите играть, − весело говорит папа Гуй, − пожалуй хватит на сегодня. Тебе и это пережить будет непросто.

Он был прав. Меня настолько поразило произошедшее, что и играть не хотелось. Правда, Женжи быстро заразил меня весельем. Он очень хорошо умел это делать.

 

22. Кувшин на столе

 

Следующий урок начался почти также, как и предыдущие. В углу тихо сидит Женжи. Я пристроился на стуле, стараюсь не вертеться, хотя меня распирает от вопросов и любопытства. На другом стуле чинно расположился папа Гуй. На столе опять кувшин с водой и две пиалы, правда, сегодня они поставлены так, чтобы выделить кувшин. Из чего я понял, что речь пойдёт о нём.

Я еле дождался, пока папа Гуй расправит свои одежды и приготовится говорить. Мне нужно успеть первым, у меня очень важный вопрос. Я ещё чуть подождал, уловил нужный момент и выпалил: – Папа Гуй, я пробовал с водой сделать также, как мы тут делали, но не получилось. Я что-то сделал не так?

– Ты всё так сделал, Цзиньлун, –с улыбкой отвечает папа Гуй, – просто ты невнимательно слушал мой урок. Или не всё осмыслил. Я говорил тебе, что очень важна атмосфера. Вспомни, когда ты голоден, какими кажутся запахи еды? А когда ты сыт? Замечал, что запахи еды умеют пробуждать аппетит? Ощущение вкуса, мой мальчик, сильно зависит от нашего настроения, следовательно, от атмосферы.

Твоё желание повторить пройденный опыт, – важно продолжает папа Гуй – было настолько сильным, что суета овладела тобой. Всякий раз, когда суета гонит тебя к чему-нибудь, ты начинаешь двигаться быстрее, перестаёшь замечать всё, что тебя окружает. Перестаёшь видеть не только людей вокруг, но и предметы. Ты перестаёшь замечать запахи, звуки, и, конечно, вкус. Ты оказался в атмосфере суеты, но жаждал испробовать воды рождённой благостью и покоем. Вот причина твоей неудачи.

Атмосфера, Цзиньлун, должна быть особой. Это одна из причин, по которой создали чайную церемонию. Нужно отложить все свои заботы, волнения, перестать думать о делах. Всю суету необходимо оставить. Пока сердце и голова наполнены сиюминутным, нет места для благодати. Благодать приносит покой, суета его уносит.

− Папа Гуй, − спрашиваю его взволновано, − а как не суетиться, где мне взять благодать, ведь так хочется вкусной воды?! Она, вот, и Женжи очень понравилась. – Пёс тут же поднял голову и, как мне показалось, согласно ею кивнул.

Папа Гуй улыбается, − А ты заметил, что я делаю каждый раз, когда начинаю урок?

− Да, − возбуждённо отвечаю ему, − разглаживаешь одежды и сидишь вот так чинно и важно. – Я изобразил папу Гуя, видимо, получилось забавно, он засмеялся и одобрительно покачал головой.

− Ты верно, подметил, дорогой Цзиньлун, только давай проделаем это вместе, и ты постараешься понять суть моих действий. Для начала сядь прямо, да не напрягайся так. Благодать можно принять только в расслабленном состоянии. Смотри на ладонь, пока она расслаблена и открыта, ею можно взять всё, что захочешь. Но если ты сожмёшь её в кулак, то вообще ничего не сможешь взять, даже малой толики. Запомни, чем более ты напряжён, тем меньше у тебя возможности принимать и получать. С напряжением и кулаками можно только отнимать. Благодать же одна из тех вещей, которые невозможно получить с помощью кулаков.

− А что ещё есть, кроме благодати? – меня по-настоящему это волнует, папа Гуй это понимает и с охотой отвечает на вопрос.

− Есть ещё, мой мальчик, радость, есть любовь, забота и много ещё подобного из того, что наполняет душу и придаёт жизни смысл. Так вот, Цзиньлун, чтобы принять благодать, нужно быть расслабленным, а ещё – тихим. Пока в тебе куча чувств и мыслей проносится с огромной скоростью и постоянно сменяют друг друга, ни о какой благодати не может быть и речи.

− А почему нужно сидеть прямо?

− Вспомни сейчас о том, как играл с Женжи. Обрати внимание, ноги сразу напряглись и приготовились бежать. А теперь вспомни сказки мамы Лан. Заметил, тело сразу хочет лечь. Тело всегда выражает наши мысли и желания. А теперь подумай о том, что хочешь принять благодать.

Я так и сделал. Тело сразу стало прямым и, о чудо, расслабленным, оно словно открылось, чтобы принять этот чудесный дар Небес. Я настолько удивился, что тут же напрягся и чудо прекратилось.

− Не расстраивайся, − сказал папа Гуй, видя моё состояние, − просто поменяй позу и начни дышать животом, тогда благодать снова вернётся к тебе. Запомни, дыхание ещё один важный элемент. Любому чувству или мысли соответствует определённое дыхание. Покажи, как ты дышишь, когда волнуешься. − Я послушно исполнил – Где сейчас твоё дыхание? – я показал. Подобным образом мы перебрали несколько состояний.

К нашей работе подключился Женжи, он поднялся со своего места и подошёл к столу. Сел и начал громко дышать, вывалил язык и укоризненно уставился на папу Гуя. – Женжи, я знаю, что ты мне хочешь сказать, − немного сердито и твёрдо сказал папа Гуй, − но урок ещё не окончен. Играть будете позже, а сейчас Цзиньлуну важно понять одну очень важную вещь. Кстати, ты обещал не мешать, так что иди на своё место и сиди тихо. – Женжи, всем своим видом демонстрируя недовольство, медленно удалился к своему месту. Остановился, укоризненно посмотрел на папу Гуя и сел мордой к стене. – Молодец, Женжи, − пряча улыбку, громко сказал папа Гуй, − потерпи немного, скоро закончим. Пёс в ответ пожал плечами, или мне это показалось.

− Цзинньлун, чтобы принять благодать, нужно сидеть прямо и быть тихим. Ты запомнил это?

− Да, папа Гуй, запомнил, это не трудно. А зачем одежду поправлять?

− Когда в душе у тебя хорошо, то очень хочется, чтобы и всё остальное было в порядке. В таком случае, лучше начать с одежды. Она та часть мира, которую ты точно можешь привести в соответствие со своим внутренним миром. Эта часть мира всегда подвластна тебе.

Я тут же решил попробовать. Сел прямо, опустил дыхание в живот. Чуть не подпрыгнул от радости, когда по мне вновь прокатилась волна благодати. Удержался, восстановил дыхание в животе, и почему-то начал поправлять свою одежду. Сделал, захотелось гармонии на столе, поправил пиалы, они стояли неровно относительно кувшина. А потом мне захотелось поделиться своим состоянием. Сам не понимая, как это происходит, взял кувшин и налил воды в пиалы, сначала папе Гую, а потом себе. Тихим молчаливым и незнакомым жестом пригласил папу Гуя попробовать налитую в пиалы воду.

Папа Гуй сидел счастливый, − ты всё понял, мой мальчик, − я счастлив, что Дракон доверил тебя нашей семье. Теперь и в самом деле отведаем твоей воды, – он взял пиалу в руки, я повторил за ним. Но только я собрался уже было сделать глоток, как появился Женжи. Он поставил передние лапы на колени и одним взмахом своего чудесного фиолетового языка отправил всю воду из моей пиалы к себе в рот.

Мы рассмеялись. – Всё, бегите играть, − сказал папа Гуй, – на сегодня с вас хватит.

 

23. Атмосфера

 

Папа Гуй сильно занят в лавке, у него важные гости, он для них каждый день устраивает чайную церемонию. Мама Лан сказала, что эти люди высокие чиновники. Я и пёс поняли её по-своему, дома нужно будет сидеть тихо, а это скучно, значит надо искать развлечений где-нибудь в другом месте. Каждое утро мы сбегаем из дома, у нас тоже есть важное дело – мы играем.

Эта игра появилась сама по себе. Я, следуя урокам папы Гуя, заметил, что каждого человека окружает его особенная атмосфера. Она сильно зависит от настроения. Рассказал об этом Женжи. Он с удивлением посмотрел на меня, выражая всем своим видом, мол, а ты что этого не знал?

Женжи был прав, я действительно этого не знал, просто не замечал этого. Просто все люди разные, и настроение у них может меняться от случая к случаю. А вот насчёт атмосферы никогда не задумывался. Сначала я наблюдал, благодаря этому убедился в правоте папы Гуя – от создаваемой человеком атмосферы всё меняется.

Вот мы и меняли, в этом и была суть игры. Подходим к случайной лавке, садимся рядом у входа. Женжи зевает, я сжимаюсь в комочек, будто мне плохо. Сидим, пёс начинает тихонько поскуливать. На нас особо никто не обращает внимание, но и на лавку тоже. Все почему-то начинают обходить её стороной. Через некоторое время кажется, будто время остановилось и всё пространство вокруг стало тягучим и тяжёлым. Особенно это хорошо заметно, когда вокруг шум, жизнь, суета, крики и бесконечное движение.

Приходит момент, когда нам становится совсем невыносимо. Женжи тихонько прикусывает мне руку и тут же мы меняемся. Теперь мы радостные. Я расправляю плечи, держу прямо голову и напеваю весёлую песенку, пёс тихонько подпевает. Люди останавливаются, чтобы послушать нас. Что-то бурно обсуждают, показывают пальцами. А мы, знай себе, самозабвенно поём, не обращая ни на кого особого внимания. Теперь и на лавку больше внимания, в неё всё чаще заходят посетители.

И снова мы меняем настроение. Теперь по обоюдному решению мы перешли в состояние возвышенного покоя, словно созерцаем горы или закат. Проходящие мимо люди замедляют ход, разговоры становятся спокойнее, лица приветливее. Всё чаще мы замечаем улыбки. В лавку заходят с удовольствием и чаще выходят с покупками.

Интересно. Очень интересно. Я чувствую себя могущественным волшебником, меняющим по своему вкусу этот мир. Правда, эта игра немного наскучила. Хочется сделать ещё чего-нибудь такое. Не совсем понятно, что именно. Меня просто распирает и тянет на новые приключения. Быстро созревает новый план, я тут же рассказываю его Женжи. Он внимательно слушает, похоже, ему нравится.

− Подумай сам, Женжи, − говорю я псу, − это же будет здорово. Ты же помнишь старого Ляна, продавца рыбы? – Пёс утвердительно кивает головой, − Он всегда жалуется на плохую торговлю. И мне его жалко. Тебе тоже, да? Так давай ему поможем?! – Пёс лизнул меня в нос, это означало, что он согласен.

До лавки старого Ляна было добраться непросто, нужно было пройти сквозь весь рынок, а в нашем городе он большой. Но ничего, всё получилось. Старик был на своём месте. Я выдохнул, по дороге меня охватило волнение, а вдруг старика сегодня нет, заболел или ещё что-нибудь? Вдруг куда ушёл по делам? Подобные мысли не давали покоя. Но всё было в порядке, Лян, как обычно сидел понурый, опустив голову. Люди, не обращая на него внимания, проходили мимо.

− Как дела? − спросил я у старика.

− Да как они могут быть, − ответил он удручённо, − никому не нужна рыба. А ведь свежая. Я недорого беру, самая низкая цена на рынке. И ведь честно торгую, никого никогда не обманывал. У Ли Сяна и цены выше, и жульничает он, а вот народу не протолкнуться. Что делается с миром? Честность теперь никому не нужна. У старость не в почёте. Мне, старику, на жизнь бы чуть заработать, а нет сердца, которое сожмётся в жалости. И почтения нет, и благодарности. Какие могут быть дела, малыш, не покупают рыбу, нежели опять вся испортится и придётся её выбросить? Эх, что тут ещё скажешь.

Старый Лян продолжал ворчать и жаловаться, но мы с Женжи уже принялись за дело. Спокойно и уверенно начали менять атмосферу. Сели рядом, будто послушать стариковские ворчания и посочувствовать ему, а сами настроились и начали.

К нашему удивлению и радости начало получаться. У старика Ляна появился первый покупатель. Потом ещё один, и ещё. У меня и Женжи вдохновение заиграло в глазах, нас охватил азарт. Всё сильнее и сильнее работала наша атмосфера. У старика Ляна перед лавкой выстроилась очередь. Он едва успевал обслуживать покупателей.

У старика уже не было времени ворчать и жаловаться на жизнь. Бойкая торговля не оставляла ему на это ни минуточки. А потом у него закончилась рыба. Люди разошлись. Вот сейчас старик будет счастлив, думал я, у него сегодня много денег и торговля была очень хорошей. Я очень горд нашей работой, Женжи сидит рядом и преисполнен важности, мы ведь сделали большое и нужное дело.

Старый Лян считал деньги. Делал он это аккуратно и степенно. Тщательно пересчитывал каждую монету. Потом, спрятав деньги, покачал головой и сказал: – Да, давно у меня такой торговли не было. Вот что за жизнь, только пришла удача ко мне и тут же отвернулась?! Ни единой рыбёшки не осталось. Вот сколько ещё можно было бы сторговать в такой день!

Мы с Женжи удивлённо переглянулись и дружно посмотрели на старика. А тот не унимался и продолжал жаловаться. Недовольно старый Лян закрывал лавку. Делал он это резко, словно срывал своё раздражение на запоры и ставни.

Вдруг из ниоткуда появился Хромой Ли. Он молча поманил меня пальцем. Вид его был грозным, ничего хорошего такая встреча не предвещала. Что делать, пришлось подойти.

− Ты что тут устроил? – сердито спросил Хромой Ли, − А ты Женжи, почему позволил ему чудить? Вы головой хоть немного думаете? Знаю, Сунь Гуй вас правильно учит, из уважения к нему хотя бы не бедокурили!

− А что мы сделали плохого? – со всей возможной искренностью спросил я. Пёс недоумённо уставился на Хромого Ли.

− Вы видели, чем закончилось ваше представление? Запомните, дурни, в мире каждый получает только то, что заслуживает. По делам и уроки в жизни. Вы куда влезли? Бестолковые головы. Марш отсюда, чтобы больше такими глупостями даже и не думали заниматься! Ясно?

В ответ мы только кивнули головами и немедленно убежали с рынка. Правда, так и не поняли за что нас отругал Хромой Ли.

 

24. Утешения мамы Лан

 

Вечером мама Лан зашла ко мне в комнату, она собиралась, как обычно, прочитать мне сказку. К её изумлению, меня в постели не было, да и Женжи она не увидела на привычном месте около кровати. Она обвела комнату взглядом и, наконец, увидела нас.

Я и пёс понуро сидели у окна, молча глядя на падающие капли дождя. Сидели мы тесно прижавшись, я рукой обнимал пса. Иногда я шмыгал носом, в такие момент Женжи поднимал голову, если замечал на моей щеке слезу, немедленно её слизывал. Я же в благодарность обнимал его ещё крепче. Так мы с псом переживали слова Хромого Ли. Было очень обидно и горько.

– Что случилось?! – воскликнула мама Лан. Мы обернулись. С удивлением посмотрели на неё, словно очнулись от морока. Увлечённые своими переживаниями и звуком дождя, мы совсем не заметили, как мама Лан вошла в комнату. – Что случилось, мои дорогие? – повторила она свой вопрос. – У вас такой вид, будто все печали мира легли теперь на ваши плечи. Так не пойдёт! Цзиньлун, быстро в кровать, Женжи на своё место и начинайте рассказывать о том, что с вами случилось.

Мы так и сделали. Только Женжи твёрдо занял место рядом со мной. В такие моменты с ним спорить бесполезно. Пришлось маме Лан разрешить ему остаться там, где он хочет. Немного успокоился от улыбки мамы, её тепло всегда мне помогает. Ещё немного и я, устроившись удобно на кровати начал свой рассказ.

Моё повествование вначале было сбивчивым, Женжи несколько раз прикусывал мне руку, когда я путал события или был неточен. Но уже через несколько минут речь стала гладкой и удалось подробно поведать ей все события сегодняшнего дня. Когда речь зашла о Хромом Ли, я чуть было опять не расплакался. Пришлось Женжи лизнуть мою руку, так он меня утешал и поддерживал. Хотя было видно, что и ему обидно, поэтому я в ответ погладил его по голове.

Мама Лан внимательно, не перебивая слушала меня. Она была серьёзной и собранной. Видимо ей очень хотелось понять суть произошедшего, только так можно остаться справедливым. Она очень хорошая, я очень верю ей и с нетерпением жду её ответа. Она не станет лгать и подыгрывать кому бы то ни было во имя своих симпатий. Это очень ценно. Такая вот она.

– Ну, что тебе сказать Цзиньлун, да, и тебе, Женжи. Мне жаль, что вы не поняли Хромого Ли, а он сказал всё верно. Правда, на мой вкус, это нужно было бы сделать иначе. Но он, как я понимаю, считает, что так вы лучше запомните урок. Я хорошо знаю Хромого Ли, мне понятно, как он думает и как поступает. Главное, что сейчас вам важно знать – он ни в коем случае не хотел вас обидеть. Так что отложите свои чувства в сторону и постарайтесь понять суть сказанного им. Вы готовы?

Мы с Женжи переглянулись. Наши взгляды выражали, как мне кажется, только одно – Ну и дела! Вот чего угодно, но такого поворота событий мы не ожидали.

– Так, давайте спокойно разберёмся, – говорит нам мама Лан, – у вас такой вид, будто вам запретили игры на целую неделю. – В ответ я и Женжи грустно переглянулись.

− Запомни, дорогой Цзиньлун, − продолжала мама Лан, − пока в тебе бушуют чувства, пока ты неспокоен, никогда не принимай решений, и никогда не делай выводов. Чувство обиды не даст тебе разглядеть правду. – Обратив внимание на мой вопросительный взгляд, она пояснила. – В обиде кажется, будто тебе намеренно сделали что-то плохое, но это часто не так. Научись отличать намеренную обиду, от недоразумения. Об этом мы с тобой поговорим отдельно.

А сейчас, раз уж папа Гуй научил вас создавать атмосферу и, как я поняла, у вас это хорошо получается, сделайте в комнате доброжелательность и покой, только так можно понять важные вещи. – Я в ответ тяжело вздохнул, посмотрел на Женжи, он ответил мне понимающим взглядом, и мы начали. Это было очень трудно, наши старания принесли результат через несколько трудных минут атмосфера начала меняться. Всё тяжёлое улетучилось, снова мир начал играть разноцветными красками.

− Вот теперь хорошо, − одобрительно сказала мама Лан, − вы молодцы. Теперь, что касается Хромого Ли, скажу честно, мне не всегда по душе его манера общения. Но я точно знаю, что он всё делает из чистых намерений. Он ни в коем случае не хотел вас обидеть. Вы сделали одну очень неправильную вещь, и он указал вам на неё. Только он сделал так, чтобы вы этот урок запомнили на всю жизнь. именно с этим связана его жёсткая манера говорить. И теперь вы точно запомните этот урок.

Надо сказать, что мама Лан была права. Все уроки Хромого Ли я помнил до конца своих дней. И они очень помогли в жизни, за ними всегда стояла настоящая мудрость. И благодарность этому удивительному человеку я навсегда сохранил в своём сердце.

− Теперь я поясню, что именно вы сделали неправильно, − мягко сказала мама Лан, − это важно знать и потом обязательно над этим подумать. Есть, мои дорогие, естественный ход вещей и в него нельзя вмешиваться. У каждого человека есть свои жизненные уроки, своя судьба. Нельзя вмешиваться в чужие жизни. Можно столько всего переломать, исказить, испортить. Вы же понимаете и не знаете, почему Небо послало человеку испытания, так и не вмешивайтесь никогда.

− Мама Лан, но мы ведь просто хотели помочь! – удивлённо сказал я.

− Я хорошо понимаю всё, что вы хотели сделать, − одобрительно ответила мама Лан, − только вот ваша помощь старому Ляну чем закончилась? Стало только хуже, верно? Так бывает каждый раз, когда тебя не просили о помощи. Тебе ещё много раз придётся убедиться в этом, мой милый Цзиньлун.

Мир устроен таким образом, что каждому ищущему ответ на свой вопрос, каждому нуждающемуся в помощи, он отвечает, и даёт в ответ всё необходимое. А вот если человек отвернулся от мира, от людей и занят поиском виноватых в своих бедах, в ответ приходят уроки и ситуации, помогающие увидеть суть происходящего.

Мир вокруг старого Ляна уже давно построил всё необходимое, оставалось немного, и ему удалось бы увидеть, понять, что все беды исходят от него самого. Но сегодня вмешались вы. Не знаю, насколько вы испортили урок, насколько тяжелы последствия, это ещё предстоит увидеть. Возможно, ничего страшного не произошло. Будем на это надеяться.

− Мама Лан, − получается, делая хорошо, мы сделали плохо?

− Нельзя сказать, что вы сделали плохо, ваш поступок шёл от чистого сердца. Плохо – это когда творят зло. Но вы нечаянно разрушили ход событий. Уверена, что ты, размышляя, всё сам поймёшь, нет нужды спрашивать у меня. да у пора уже спать. Пойдём, Женжи.

Женжи поднялся на лапы и с удовольствием пошёл за мамой Лан, на ходу пытаясь подсунуть ей под руку свою голову. Уж очень ему хотелось, чтобы она его погладила.

 

25. Волшебные руки

 

Папа Гуй расправляет складки одежды. Я сижу рядом и с волнением жду нового урока. Вчера уехали важные гости и моё обучение тут же возобновилось. Женжи, похоже, тоже рад, он сидит на своём месте и с удовольствием наблюдает за нами. Я стараюсь быть спокойным и создать нужную атмосферу, очень хочется показать папе Гую своё усердие. Вслед за ним расправляю складки на своей одежде, пытаюсь сидеть также чинно, но получается плохо, волнение сильнее.

– Я смотрю, Цзиньлун, что ты не терял времени даром, – одобрительно говорит папа Гуй, – постарался усвоить урок. Ты не расстраивайся, что пока не получается. Путь к совершенству долгий. А учёбы без ошибок не бывает. Важно не то, что у тебя получается сейчас, а важно твоё усилие.

Слушая его, я сначала застеснялся, а потом, похоже, слишком задрал нос от похвалы. От чего смутился и попытался спрятать глаза. Папа Гуй только усмехнулся.

– Итак, создавать атмосферу у тебя уже немного получается. Значит, есть возможность продолжить твоё обучение. Как ты видишь, на столе по-прежнему кувшин с водой и пиалы. Пусть тебя это не смущает, однажды мы доберёмся и до чая. И произойдёт то, когда ты в полной мере сможешь оценить всё волшебство и глубокую мудрость древней традиции чаепития.

Сегодня, Цзиньлун, – важно продолжал говорить папа Гуй, – ты узнаешь ещё один секрет, лежащий в основе чайной церемонии. Этот секрет – руки. Многие люди делают множество вещей руками, совсем не зная их секретов. Руки, Цзиньлун, растут не из плеч, они берут начало в сердце.

Ты обращал внимание, что всякий раз, когда ты видишь дорогого тебе человека, то руки хочется раскинуть в стороны, чтобы обнять и прижать посильнее, так сердца становятся ближе. Так бывает с дорогими сердцу вещами, их тоже хочется прижать к себе. Руки всегда открываются навстречу радости.

А ещё ты должен знать, что всякий раз, когда происходит что-то неприятное, мы стараемся спрятать сердце и закрываем его руками. Например, так, – папа Гуй сложил руки на груди. – Человек с обиженным сердцем всегда сутулый, его плечи идут вперёд, а руки свисают, он не находит им места, как и себе в жизни. У человека с широкой душой грудь всегда расправленная и плечи широкие. Ему внутри хорошо, и он хочет делиться этим с миром.

В руках, Цзиньлун, всегда живёт правда сердца. Всё, что у тебя на душе тут же передаётся рукам, от них ко всему, что ты трогаешь, к чему прикасаешься. Давай сейчас это проверим. Сейчас просто положи руку себе на бедро и внимательно послушай свои ощущения. Как воспринимает твоё тело прикосновение руки. И запомни их.

Я так и сделал. Ничего особенного не произошло. Самые обычные ощущения. повинуясь указаниям папы Гуя, запомнил их.

− А теперь, − настоятельно велит папа Гуй, − вспомни что-нибудь страшное и снова прикоснись к бедру.

На этот раз ощущения в ноге мне не понравились. Мышцы словно стянуло чем-то и противный холодок пробежал по ноге.

− Молодец, − одобрительно кивает головой папа Гуй, − а теперь потрогай ногу словно гладишь Женжи.

Теперь ощущения были очень приятными. Я улыбнулся. После этого папа Гуй велел проделать ещё несколько вариантов прикосновений. Мне особенно понравилось, будто я обнимаю маму Лан.

Папа Гуй ждёт от меня чего-то, а я сижу потрясённый. Никогда не думал, что в прикосновениях столько силы и они могут быть такими разными. Мне трудно что-либо сказать ему прямо сейчас, чувства сильнее возможности формулировать мысли. Папа Гуй, похоже, понял это и начал говорить сам.

− Прикосновением мы можем много чего сказать, передать. Можем, положив руку передать силу, или наоборот её забрать. Можем поддержать, но можем и обрушить. Важно знать, дорогой Цзиньлун, что наши руки передают всё, что в данный момент на сердце у человека.

− Наше состояние зависит от атмосферы, верно, папа Гуй? Поэтому мы делаем её хорошей, чтобы в наших руках было только приятное?

− Молодец, Цзиньлун, − смеётся папа Гуй, − всё верно. Хорошую атмосферу не сделать, если на сердце тяжело. Когда мы пьём чай, мой мальчик, нужна очень хорошая атмосфера и лёгкие руки. Мы ведь будем касаться воды, мы будем трогать чай. Ты представляешь, каким он станет, если прикоснуться к нему тяжелыми руками? Так можно отравиться, Цзиньлун.

Я вспомнил ту горькую воду в пиале, пропитанную моим нехорошим состоянием на предыдущем уроке. Представил, как чай, подобно моим мышцам, стягивается от страха. Представил себе вкус такого чая. Лицо моё сморщилось и на языке появился дурной привкус. Папа Гуй рассмеялся.

− Цзиньлун, ты так забавно морщишься. Представил себе чай из тяжёлых рук? Попей воды, она поможет тебе.

Я благодарно принимаю у него пиалу и делаю глоток. Мне становится легче.

− А теперь, Цзиньлун, смотри внимательно, пиалу мы держим вот так, − папа Гуй чинно берёт свою пиалу и медленно показывает, как правильно держать её руками. Думаю, ты понял почему надо держать именно так.

− Да, папа Гуй, так лучше всего передаётся чаю состояние моих рук, − неожиданно для себя ответил я. Мне это удалось почувствовать буквально в тот момент, когда он меня спрашивал. Это удивительно. – А ещё, − говорю я, − я так чувствую чай. Он словно общается со мной. От него исходит энергия. От моих рук энергия идёт к нему и от него возвращается ко мне. Будто мы разговариваем.

Папа Гуй удивлён, он молчит, мышинально поправляет одежды. Потом вздыхает и, словно решившись на что-то, говорит – Я думал, Цзиньлун, что буду учить тебя общению с чаем год или два спустя. Ты это понял сразу. Я низко кланяюсь Золотому дракону, он прислал нам удивительного ребёнка.

Впрочем, я не особо обратил внимание на его последние слова, поскольку Женжи подошёл ко мне и потянул за туфлю, настойчиво требуя, чтобы мы шли играть. На что, я, конечно же, с радостью согласился.

Под одобрительный смех Папы Гуя мы радостно выбежали на улицу.

 

26. Мне нравится

 

Мне нравится жить. И это очень трудно выразить словами. Раньше, во времена моей деревенской жизни, я не понимал зачем живу. Я не видел смысла, выходило так, будто всё, что возможно в жизни, так это просто выращивать себе еду для того, чтобы жить. Или так – есть, для того чтобы хватало сил выращивать еду.

Иногда я говорил об этом с попой Гуем. Он смеялся над моими выводами и качал неодобрительно головой, − Нельзя так говорить о жизни, Цзиньлун, просто у всех она разная. Для кого-то бессмысленны будни крестьян, а кому-то воинов. Есть люди, которые сочтут и твою нынешнюю жизнь бестолковой и бесполезной. Крестьяне делом заняты, еду выращивают, а что полезного сделал ты?

Вот это и важно, мой мальчик, для каждого человека знать свою пользу для других и жить так, чтобы дела твои приносили людям радость. Тогда всё в жизни правильно. Учись этому, Цзиньлун. Эта наука очень сложная, её всю жизнь усваивают. Путь к совершенству не бывает простым.

Я задумался, действительно, а в чём моя польза? С жизнью моих родителей всё понятно, есть множество других людей вокруг и у каждого из них есть своё дело. И, конечно, крестьяне, в их жизни, полной труда и забот, много пользы. Их жизнь, я силился подобрать слова, настоящая, по-другому не скажешь. Да, она очень трудная, но честная и в ней есть смысл, и он, мне удалось это понять, другой. Просто он не мой, этот смысл.

Получается, что мы, не понимая кого-то другого, спешим его осуждать. Выходит, если он живёт не так, как я, то он живёт неправильно? Мне стало стыдно, я тихонько вздохнул, а после решил для себя, что больше никогда не буду спешить осуждать. Прежде разберусь, пойму, но и тогда осуждение может подождать. Больше всего мне нужна была в трудных минутах поддержка, когда я делал что-то неправильно. Именно она помогала мне увидеть свою ошибку и исправить её. Осуждение обычно всё делает наоборот.

Я делюсь своими мыслями с мамой Лан. Она смотрит на меня ласково и обнимает. – Всё правильно ты говоришь, дорогой Цзиньлун. Но ещё хуже наказание. Говорят, что оно нужно для исправления, но я не видела ни одного человека, осознавшего вину через наказание. Обычно человек хранит в душе злобу или обиду. Всё, что он хочет, не исправить вину, а отомстить за себя.

Я слушаю маму Лан, не думая, права она или нет. Мне неважно, я ей верю и просто запоминаю. Я знаю, что все её слова всегда подтверждаются жизнью. А ещё, порой, кажется, что сама жизнь говорит через маму Лан. Тут не нужно думать, тут нужно познавать. Однажды я увижу события, подтверждающие всё сказанное ею, так не раз уже было.

Я её очень люблю. Над любовью не надо думать, ею надо жить. А если и думать, то только одно – как сделать так, чтобы любви было ещё больше. ну, хотя бы делать так, чтобы не навредить уже существующей любви.

Об этом я говорю Женжи. Он понимающе кивает головой. Потом смотрит мне в глаза и лижет в нос. Я обнимаю его. Потом мы долго сидим рядом, и я снова и снова рассказываю ему всё, что думаю и чувствую. И меня не покидает ощущение, будто он меня понимает. Мне так хорошо с ним.

– Женжи, ты самый лучший пёс на свете! – говорю я ему.

Он в ответ кивает головой.

– Ты самый настоящий друг! – приговариваю я и глажу его по голове.

Он в ответ лижет мне руку.

У меня хорошая жизнь.

– Скажи, Женжи, а в чём моя польза?

Пёс смотрит на меня с недоумением. Мне даже показалось, что он пожал плечами.

Я задумался над его ответом. Для него очевидно скрытое от меня. Мне же непонятно. Даже грустно от этого.

Я ведь просто живу, стараясь сделать всем хорошо. Просто всех любить и радовать. Больше ничего мне в голову не приходит. Пёс смотрит мне в глаза, мне кажется в них укор. Наверное, достаточно сделанного мной в жизни, чтобы не испытывать стыда. Спрашиваю об этом у Женжи. Он в ответ прыгает мне лапами на грудь и мы, борясь, катаемся по земле. После довольные сидим рядом.

 

А вечерами с папой Гуем и мамой Лан обсуждаем прожитый день. Папа Гуй делится моими успехами. Он по-прежнему учит меня чайной церемонии. Я уже знаю «позу подлинного покоя», «тихое дыхание» и ещё множество необходимых для церемонии вещей. А ещё я стал разбираться в сортах чая. Папа Гуй научил меня воспринимать вкус чая не только на запах и цвет. Надо было научиться «слушать» аромат. Это очень тонкое восприятие, и оно сложное, но я научился. Теперь папа Гуй гордится мной.

Сегодня вечером папа Гуй сказал, что настало время ехать за самым дорогим чаем. И он считает, что я готов для такой поездки. Пора знакомить меня с семьёй. И я сам смогу увидеть, как растёт чай, как за ним ухаживают, как собирают, сушат и готовят к продаже. Одним словом, мы вместе поедем в путешествие.

От этой новости у меня в груди всё зашлось. Это было так здорово, настоящее путешествие! А ещё я увижу столько всего нового и интересного! Оставалось только запрыгать от радости. Эта идея очень понравилась Женжи, он тут же присоединился ко мне.

Мама Лан прочитывала мне уже несколько сказок, я всё никак не могу уснуть. Женжи уже устал зевать, а у меня сна ни в одном глазу. Чувства переполняют, голова идёт кругом. Завтра начнём собираться в путешествие. Это чудесно.

У меня чудесная жизнь.

Она мне очень нравится!

 

От последней мысли у меня на лице появилась улыбка, глаза закрылись сами собой и я, наконец, уснул.

 

27. Сборы

 

Женжи весело бегает по дому. Он суёт свой нос во все сумки и котомки, тщательно и аккуратно собранные мамой Лан. Я ношусь за ним, пытаюсь отговорить его это делать, он ведь носом перерывает вещи, оставляя после себя полный беспорядок. Мама Лан вздыхает, складывает вещи снова, понимая, что через несколько минут золотистый пёс снова всё испортит.

После всех бесплодных попыток остановить это безобразие, у меня получается увлечь его новым интересным делом – пойти осмотреть нашу повозку и мулов. На это Женжи соглашается сразу, и у мамы Лан теперь есть небольшая передышка и возможность, наконец, навести в собранных вещах порядок.

Тётя Юн, жена нашего работника, принесла мне одежду для путешествия. Мы могли бы купить её на рынке, но тогда одежда была бы новой. Папа Гуй настаивал, что новая одежда может вызвать подозрения. Нужна обязательно поношенная. – Мы едем за самым дорогим чаем на свете, Цзиньлун, мы повезём с собой много денег, наш вид не должен привлекать внимание разбойников. Если у крестьянского мальчика новая одежда, значит у его родителей есть деньги. Нам не нужны неприятности.

Я примеряю одежду. Женжи сначала смотрел на неё с подозрением и не давал примерить. Потом он её обстоятельно обнюхал, зачем-то обошёл вокруг, а после сел рядом. Это означало, что он закончил и теперь я могу, наконец, примерить свой новый наряд. К слову, он мне понравился. Тёте Юн удалось найти одежду подходящего размера.

− Ты выглядишь, как настоящий крестьянский мальчик, Цзиньлун, − сказала тётя Юн, − только вот вид у тебя уж слишком счастливый, и голову ты держишь прямо. У крестьян голова к земле клонится, а глаза полны забот, плечи висят от постоянной тяжёлой работы, а ты будто взлететь готов от радости. Так не годится, попробуй, как я сказала.

Мне это далось без труда, стоило только вспомнить посадку риса. Плечи тут же свернулись, взгляд потух, и тяжёлые ноги сделали походку усталой, будто я только вернулся с тяжёлой работы. – Вот это другое дело, − удовлетворённо сказала тётя Юн, − у тебя хорошо получилось. Вот так и держись на людях.

На пару с Женжи я бегу в дом. Там ведь много сейчас происходит интересного. Первым делом мы увидели маму Лан. Она собирала нам еду в дорогу. Глаза, как показалось, были влажными, и она тихонько всхлипывала. Это меня удивило, ведь всё было хорошо, просто замечательно. Ведь мы отправляемся в настоящее путешествие. Что может быть лучше?!

В другой комнате папа Гуй беседовал с нашим работником дядей Чангпу. Они обсуждали куда лучше спрятать деньги. Речь шла о большой сумме. Я удивился, неужели чай может столько стоить. Они увидели меня и пса, стоящих на пороге. Немного удивились, и тут же велели заняться своими делами. Странно, мы и так были заняты делами, ведь всё увидеть и всё узнать и есть самое настоящее наше дело.

И всё же мы убегаем. Надо зайти в мою комнату, посмотреть, что там происходит. Прибежали, но ничего интересного там не было. Смотрели некоторое время в окно. А потом опять убежали во двор. Как чувствовали, успели на самое важное, дядя Чангпу запрягал в повозку мулов, а тётя Юн уже уложила в неё первые вещи.

Нас позвала в дом мама Лан. Мы послушно пришли. Папа Гуй сидел за столом, мама Лан стояла в углу, и, как мне показалась, плакала. Он велел мне сесть за стол. Пока я пристраивался на стуле, к нам тихонько подсела мама Лан, глаза у неё были красными.

Папа Гуй взял слово, − Вот и настал важный момент в твоей жизни, Цзиньлун, − степенно проговорил он, − мы отправляемся за чаем Гуань Инь. Скоро ты познакомишься с членами нашей семьи. Узнаешь, как растёт чай, как его собирают. Много интересного ждёт тебя.

Но не это важно, ты узнаешь нечто важное, это изменит твою жизнь. И не смотри на меня так, сейчас я ничего тебе не буду рассказывать, умерь своё любопытство. Всё должно приходить вовремя. В рассказанной тайне куда меньше силы, чем в познанной. Рассказанная тайна не утолит познания, потому не даст шага вперёд. Всё что идёт к любопытству, быстро забывается, поскольку в нём нет силы. А потому нет и будущего. Любопытство ведёт только к любопытству, а познание открывает путь.

Цзиньлун, ты должен показать себя с лучшей стороны. Будь вежлив и внимателен, помни всё, чему я тебя учил. Наши родственники непростые люди, они тоже избранники Золотого дракона, помни об этом всегда. Мы вместе одна семья, это очень важно. Кроме семьи у человека практически ничего нет. Ты больше никому не нужен на свете, Цзиньлун, кроме тех, кто любит тебя.

Мама Лан подняла на меня глаза, потом подошла, обняла и поцеловала в макушку. – Береги себя, мой мальчик, − нежно сказала она, – кроме тебя у нас никого нет больше.

− Успокойся, дорогая, − твёрдо и с теплом сказал ей папа Гуй, − всё будет хорошо. Я всегда путешествовал без приключений, и на этот раз всё будет в порядке. С нами Золотой дракон, не о чем беспокоиться. Да и Женжи не даст Цзиньлуна в обиду. – После этих слов Женжи подошёл к маме Лан и лизнул её в руку. Она тут же его погладила и с нежностью посмотрела на каждого из нас по очереди.

− Ну всё, - сказал поднимаясь папа Гуй, − нам пора!

Все вместе мы вышли во двор. Я забрался на повозку. Стал пристраиваться среди вещей. Женжи сначала запрыгнул ко мне, но ему что-то не понравилось, и он тут же выпрыгнул. Папа Гуй сел спереди, дёрнул поводья, повозка тронулась.

− Постой, − тихонько крикнула мама Лан. Она снова обняла меня и поцеловала. Потом она обняла папу Гуя, что-то шепча ему на ухо, тут же ей пришлось погладить Женжи, с готовностью подсунувшего ей под руку свою голову.

Повозка снова тронулась, дядя Чангпу успел уже открыть ворота. Мы поехали, моё сердце замерло от восторга. Путешествие началось. Я оглянулся назад на звук закрываемых ворот и увидел маму Лан, она снова плакала. Тётя Юн обнимала её за плечи, не забывая махать рукой нам на прощание.

Тут же я посмотрел на небо, на нём были облака. Они как-то быстро и неуловимо приняли форму дракона. Я тут же хотел об том сказать папе Гую, но облака также быстро рассеялись и исчезли.

Я удивлённо пожал плечами и посмотрел на Женжи. Но он не обращал на меня внимания, просто бежал рядом с повозкой. И от этого было очень хорошо, мой верный друг был всегда рядом, значит ничего плохого не сможет случиться. Я это точно знаю.

 

28. Поездка

 

Поездка была очень интересной. Множество раз мы с Женжи пробегали по улицам нашего города, мы знали здесь каждую улицу, каждый дом, каждый камень. Я с закрытыми глазами мог бы пройти здесь. Каким-то странным образом город поменялся, стоило мне забраться на повозку и отправиться в путешествие. Город стал другим. И трудно объяснить, что изменилось, проще сказать – всё.

Всё-всё-всё стало другим, привычный городской шум, цвета и краски улиц, запахи, разговоры проходящих мимо людей и даже небо над головой. Необыкновенное чувство. Словно праздник, будто некая таинственная доселе спрятанная радость неожиданно выползла из непознанных уголков и укрытий и заполнила собой весь город. Я смотрел вокруг, наслаждался, а в голове звучала и кричала одна только мысль: «Мы едем в путешествие!».

 

За городом я вдруг обнаружил каким огромным может быть небо. В городе я видел только его кусочки, оно всегда там изрезано крышами домов. А тут необыкновенный простор, безграничный, прекрасный. У меня захватывало дух от восторга. Похоже и Женжи поддался моему настроению. Он всё время бежал рядом с повозкой, а тут, улучив подходящий момент, запрыгнул ко мне и сидел теперь рядом, плотно прижимаясь к моей груди. Я обнял его, и вдвоём мы молча разглядывали просторы земли и неба. Потом он спрыгнул, я тоже слез с повозки, очень хотелось размять ноги.

Некоторое время мы носились друг за другом. Пёс умело мог прятаться, я его с трудом находил, у нас это любимая забава. Меня он находил без труда, поэтому всегда приходилось искать мне. Мы носились вдоль дороги, не упуская повозку из виду. Папа Гуй всё время наблюдал за нами, иногда смеялся, иногда подшучивал. После, уставшие, мы, наконец, угомонились.

Вечером папа Гуй устроил привал. Он распряг мулов, достал съестные припасы, заботливо собранные для нас мамой Лан. Для каждого она приготовила его любимое лакомство. Мы собрались у костра и, весело разговаривая, уплетали свою вкуснятину. Наваливалась темнота, солнце почти уже спрятало свои лучи за горы, виднеющиеся вдалеке. Папа Гуй начал готовить ночлег.

Я лежал на повозке, мне никак не удавалось уснуть. Множество чувств проносилось в моей душе. Мне вдруг вспомнилась моя крестьянская жизнь, где-то здесь несколько лет назад я впервые увидел папу Гуя. Сегодня я видел горы, за ними, далеко, дом, в котором я родился. Мне было странно, не любил я деревню, сажать рис и терпеть насмешки. А ведь сейчас я почему-то грущу, вспоминая. Словно мне жаль той жизни, будто хочется туда вернуться и немного побыть в своём доме, поговорить с родными, особенно с мамой. Но больше всего с бабушкой Лин. Наверное, она единственная, кого из всех жителей деревни я любил по-настоящему.

Папа Гуй заметил мою маету, спросил острожно о том, что со мной происходит. Я с охотой рассказал, мне нечего было скрывать от него, и не стыдно за свои чувства. Он понимающе обнял меня. Он сказал, что так бывает со всеми, кто однажды оставил свою родину. Просто тянут родные места. А приедешь, если вдруг пошёл за своими чувствами, то, как правило, находишь лишь пустоту в душе. «Оставленное однажды никогда не возвращается к тебе в обличье твоих воспоминаний. И любишь ты, чаще всего, не место, в котором жил прежде, а свою память о нём» − так он мне тогда всё объяснил. Я прислушался к себе, наверное, он прав.

Слова папы Гуя успокоили меня, уснуть по-прежнему не удавалось. Теперь моё внимание было целиком захвачено звёздами. Удивительный завораживающий танец, так мне казалось, исполняли они. От зримого края неба к центру, кружась и мерцая, сбегались они. После же, устав кружиться друг с другом, разбегались вновь, мерцая, играя и смеясь. Смех был их тихим, мелодичным, величественным и, наверное, вечным. Других слов не нашлось у меня. Определённо звёзды знали что-то такое, до чего простому человеку не дотянуться, не постичь, не узнать никогда. Но их тайна точно о счастье, большом таком, настоящем, в котором есть истина, подлинный смысл жизни.

Я смотрел без мыслей, сам не понимая, чем, впитывал их дивную бесконечную игру. Не было обычных чувств, только безмерный, как небо, покой. Тихо, безмятежно с каким-то необъяснимым глубоким счастьем было это созерцание. Будто само небо, словно одеялом, укутало меня, поделившись вечной своей мудростью. И это счастье впитывалось каждой малой частью тела, души. И так вот, почти не дыша, я уснул, просто растворившись в просторе вселенной, как и не было меня вовсе.

Потом было ещё несколько дней пути. Они прошли подобно первому дню. Не было особых приключений, чему папа Гуй, в отличие от меня, был очень рад. Он старательно избегал больших дорог, заведений, в которых можно было бы остановиться, поесть и переночевать. Я понимал его беспокойство, у него было с собой очень много денег. На эти деньги жила другая часть нашей семьи. Они выращивают чай, это их заработок. Если денег не будет, то им не на что будет жить. Это ужасно.

Но всё равно хотелось приключений, каких-то ярких событий. Хотя это желание было мимоходным, мне и Женжи вовсе не было скучно, когда мы вдвоём, нам всегда есть чем разогнать скуку. И мы старались вовсю. Каких только игр мы тогда не придумали, чем только не успели развлечь себя. Всё и не перескажешь. А ночевали мы всегда под открытым небом. И каждую ночь я любовался звёздами. Мне казалось, что я даже научился говорить с ними и мы друг друга понимали.

 

По мере того, как наше путешествие заканчивалось, и мы приближались к дому наших родственников, у меня всё сильнее и сильнее поднималось волнение. Будто какое-то предчувствие, словно должно что-то произойти. Но мне не удавалось понять хорошим будет это событие или плохим. Я очень надеялся, что оно таки будет хорошим. Но тянущее чувство в животе стремилось опровергнуть мою надежду.

Я поделился своим беспокойством с Женжи, он точно должен знать, как оно будет на самом деле. Пёс никогда не ошибался. Женжи весело лизнул меня в нос. Вдруг он встал на все лапы, немного напрягся и со всех ног устремился вперёд полнимая дорожную пыль.

− Папа Гуй, куда он? – встревоженно спросил я.

− Не беспокойся за него, он всегда так делает и сейчас узнаешь почему. Вон, смотри!

Я не мог поверить своим глазам, я даже протёр их. От удивления я потерял дар речи. Увиденное просто никак не укладывалось в моей голове. Оно меня просто потрясло.

 

29. Встреча

 

Я не мог поверить своим глазам. Я застыл, как вкопанный и не мог сказать ни слова. Прямо на меня бежали два Женжи, два похожих друг на друга, как капли воды. Они бежали одинаково, переставляя лапы, одинаково дыша и, как показалось, взгляд у них был тоже одинаковый. Папа Гуй, глядя на мою изумлённую физиономию от души расхохотался.

− Цзиньлун, − сквозь смех проговорил он, − я же рассказывал тебе, что всех мальчиков нашей семьи охраняют чау-чау. Это брат Женжи, − уже немного успокоившись, добавил он, − его зовут Хэн. Они родились с разницей в минуту, потому так и похожи.

Псы подбежали ко мне. Я с удовольствием стал их гладить. Меня в обе щеки одновременно лизнули два чудесных фиолетовых языка. Я был счастлив.

− Хэн, Хэн,− послышался мальчишеский голос, − ты куда убежал?! Шэнли будет сердиться. Иди скорее ко мне! Ой…

Я поднял глаза передо мной стоял мальчик моего возраста. Он тоже посмотрел на меня. С минуту мы изучали друг друга глазами, а после одновременно улыбнулись.

− Простите, дядя Гуй, − я не сразу заметил вас, − искренне извинился мальчик и поклонился, − это из-за Хэна. Я рад вашему приезду, мы очень вас ждём, пойдёмте скорее. Хэн, Женжи, показывайте дорогу.

 

Дом оказался большим и красивым. У меня аж дух захватило. В городе такой, наверное, построить невозможно, или очень дорого. Папа Гуй чинно представил меня семье. Его брат Линг и его жена Зонг, их дети два брата: старший Шэнли, младший Минж и сестрёнка Тинг.

После знакомства всех мальчиков тут же отправили играть во двор, Тинг осталась с мамой, а мужчины ушли обсуждать дела. Оба пса, конечно, присоединились к играм.

За очень короткое время нам удалось залезть на крышу сарая, сбегать посмотреть, как растёт чай, заглянуть в колодец и покричать в него, а после побегать за псами, пытаясь их поймать. Разумеется, никому это не удалось. Потом мы устали и пошли в дом. Как оказалось, нас там уже ждали.

 

Героем вечера стал я. Меня просили рассказать свою историю, называли её удивительной. Хотя мне казалась куда удивительнее история их семьи. Или моей? Ведь прямо сейчас происходит очень важное событие, как мне тихонько перед разговором сказал папа Гуй, меня должна принять вся семья. Я не очень понимал, что это означает.

Потом слушали папу Гуя. Я понимал, что он не в первый раз повествует уже несколько лет назад прошедшие события, но сегодня почему-то нужно было всё проговорить вновь. Чудные эти взрослые, зачем говорить о том, что и так известно?

Слушали и его, и меня внимательно. Я чувствовал непонятное напряжение. По лицам я понял, что ничего страшного не происходит, но утверждать, что моя история им нравится, тоже было нельзя. Через некоторое время напряжение захватило и меня, подняв внутри непонятное волнение.

− Удивительная история, − сказал дядя Линг, когда мы закончили рассказывать, − просто поразительно. Семья Сунь полна диковинных событий, и ваш рассказ тому подтверждение. Я восхищаюсь тобой, брат, я уверен, что ты принял правильное решение. Цзиньлун хороший мальчик и станет достойным членом нашей семьи. Судя по твоим рассказам, он очень талантливый ребёнок.

− Так и есть, Линг, − важно ответил папа Гуй, − он освоил очень быстро и точно чайную церемонию. Важно, что он понимает её суть и скрытый смысл. Конечно, о том, чтобы проводить её, пока нет ещё и речи, но чай у него выходит особенным на вкус. Так его ещё никто не заваривал.

Вся семья с интересом слушает разговор мужчин. Чувствуется, что они что-то решают и за их простыми словами, их игрой, происходит ещё что-то. О нём не говорят явно, но каждое сказанное слово указывает на этот завуалированный смысл. Все напряжены, что-то должно произойти.

− Ты говоришь, что никто так не заваривал чай, – дядя Линг внимательно смотрит на папу Гуя, − я правильно тебя понял?

− Ты меня правильно понял, дорогой брат, аромат этого чая просто поразителен. Не хочу нахваливать Цзиньлуна, но ему удаётся раскрыть в чае новые нотки вкуса. У него большое будущее, брат.

− Не считай недоверием, Гуй, мою просьбу, но я хочу попробовать чай Цзиньлуна. Пусть он проведёт для всей нашей семьи церемонию. Трудно говорить о том, чего не знаешь, и утверждать то, чего не видел ни разу. Давай подберём ему чай, пусть он порадует нас.

− Дорогой брат, пусть уж сам Цзиньлун выберет чай, который захочет приготовить для нас. Он хорошо разбирается во всех вкусах и оттенках. Я сам учил его этому.

− Я знаю, что ты хороший учитель, мой брат, но не кажется тебе, что испытание будет в таком случае труднее для мальчика?

− Он отлично справится, я уверен в нём, Линг.

− Хорошо, − подвёл итог дядя Линг, − тогда завтра Цзиньлун проведёт для нас церемонию. А сейчас всем уже пора спать.

После этих слов мы стали расходиться. Меня отвели в приготовленную комнату. Она была очень уютной. Из окна был чудесный вид, особенно меня порадовали звёзды.

Только вот мне не спалось. Я начинал понимать суть происходившего. Похоже, папе Гую не очень доверяют в том, что касается меня, или просто я не понравился. В таком случае меня не примут в семью? Странно, ведь они знают всю нашу историю. Папа Гуй и мама Лан очень мудрые люди, неужели нельзя доверять им? Не понятно. Ясно только одно – мне нужно провести церемонию так, чтобы все их сомнения рассеялись, как облако в знойном небе.

Я уже ложился, когда услышал шум. Это Женжи запрыгнул через окно в комнату. Я обнял его, он лизнул меня в нос. Он посмотрел мне в глаза, будто говоря, − Не беспокойся, всё будет хорошо.

− Да, Женжи, всё будет хорошо. Я верю тебе. И нам обязательно поможет Золотой дракон, он никогда не оставлял меня в трудную минуту. А ещё есть ты, мой самый лучший пёс на свете!

Женжи снова лизнул меня в нос. После этого я успокоился и уснул.

 

30. Церемония

 

Я выбираю чай. Предо мной большая коллекция из отменных сортов. Тут можно было бы и растеряться, но дома у нас выбор больше и, может быть, лучше. Дома было всё проще, я делал всё от души для дорогих мне людей. При этом я всегда чувствовал поддержку моих родителей и их любовь. Тут ситуация совсем другая, мне устроили испытание. Я не чувствую не то чтобы поддержки, даже нет простого одобрения. Папа Гуй только улыбнулся мне перед началом и всё, никакого напутствия или наставления. Впрочем, я не сильно переживаю, просто уверен, что справлюсь.

За мной внимательно наблюдают. Всё происходит в полной тишине, это для того, чтобы мне не мешать. Но на самом деле так ещё хуже, их молчание нагнетает обстановку, напряжение только растёт. Или я волнуюсь, и моё напряжение передаётся другим? Думая об этом, я пожал плечами. Мне сейчас нужно думать не о себе и других, а о чае. Папа Гуй всегда наставлял: «Всегда думай только о деле, отбрось всё, что мешает тебе его делать хорошо». И я отбросил.

Я решил выбрать чай, который, по моему мнению, наиболее хорошо раскрывает характер всей семьи Сунь, включая папу Гуя и меня. Чай нельзя пить просто потребляя его себе в удовольствие, он соединяет человека с миром, с Небом. Чай он для общения, в этом вся его скрытая сила.

Я не только нюхаю чай, но и «слушаю» его руками, меня папа Гуй научил. Стараюсь подобрать небесный и тонкий аромат, чуть горький и прохладный. Именно так я вижу ту атмосферу, в которой должно пройти чаепитие.

Потом я вспоминаю, что мне самому придётся эту атмосферу создавать. Раньше это всегда делал папа Гуй. Признаться, я до этого момента сам вообще не проводил чайной церемонии. Я слишком маленький для этого, такое дело мальчикам не доверяют. Но тут мне нужно делать всё самому.

Вдруг я отчётливо понимаю, что от меня хотят увидеть не столько правильность проведения ритуала, сколько понимания его сути, тех таинств, которые лежат за формальными действиями. Только так семья Сунь сможет увидеть, насколько я подхожу для этого дела. Формальное исполнение может выучить каждый. А вот постичь и исполнить скрытый смысл всех действий ритуала могут только особенные люди. И эти люди – семья Сунь.

Вот в чём дело, они считают, что только люди, благословлённые Золотым драконом, могут понимать подлинный смысл чаепития, постичь все его тайны. И только так я смогу показать, через ритуал, свою принадлежность к семье Сунь.

Я не спешу, теперь дышу ровно, животом, руки перестали дрожать. Потные ладошки теперь стали сухими и противное волнение не застилает глаза. Чай выбран. Иду кипятить воду. Это тоже непросто, нужно дождаться первого пузыря, если передержать воду, то она испортит чай.

 

Очень трудно насыпать чай и не просыпать его, когда на тебя внимательно смотрят сразу несколько пар глаз. Очень трудно наливать чай в пиалу, остановить дрожь в руках, сохранить спокойствие. Сейчас надо, очень надо всё сделать правильно. Я толком не понимаю всю важность ситуации, скорее чувствую это от папы Гуя. Его волнение чётко отзывается в моём сердце. Правда, при этом он остаётся невозмутимым и беспристрастным. Но я точно знаю, он переживает за меня и старается поддержать.

Насколько хватает сил, сохраняю атмосферу, она должна быть благостной и спокойной. Мне хочется добавить в неё что-нибудь домашнее, уютное, близкое. Я решаюсь и делаю это, мы ведь семья, сердца должны быть тёплыми, а глаза добрыми и обязательно на губах улыбка. У всех очень серьёзный вид, это очень трудно.

Меня одолевают мысли, они беспокойно тычутся в моей голове, мешают друг другу, пытаясь перекричать, занять главное место и, взяв власть в свои руки, тут же начать наводить свои порядки. Утомительная суматоха. Заметил, что моё дыхание ушло из живота и сейчас где-то наверху груди у самого горла. Быстро опустил его вниз, стало легче.

И полилась та самая атмосфера, которую я хотел создать больше всего. Все, наконец, расслабились, удобно сели, выдохнули и на лицах стали пробиваться улыбки. У меня внутри вдруг разом всё отпустило, будто некая тяжесть из самой головы сквозь тело ухнуло в ноги. Стало так легко и хорошо, что никакими словами не сказать.

 

Чай получился очень вкусным. Я это понял не от сказанных слов, видел своими глазами, чувствовал сердцем. По-настоящему вкусный чай должен понравиться всем, для кого он приготовлен, так меня наставлял папа Гуй. Похоже, мне удалось это сделать. Чай удивительный напиток, налитый из одного чайника, он для каждого обретает свой вкус. Мы дома много раз пробовали друг у друга чай, всегда в разных пиалах другой вкус. Порой он отличался очень сильно. У мамы Лан обычно был нежный и цветочный оттенок, у папы Гуя терпкий и густой вкус, у меня же лёгкий и ветреный.

 

Чаепитие закончилось. Я уставший сижу на крыльце дома. Рядом оба чау-чау. Один положил мне голову на колени, другой тихо подставил под руку голову, чтобы я его гладил, это хорошо успокаивает. Слышу шаги сзади, но не могу обернуться, мешают псы. Рядом садится папа Гуй, он немного молчит, видимо слушает моё настроение, готовится что-то сказать.

– Я горжусь тобой, Цзиньлун, – тихо говорит он. ‒ Ты молодец! Пошли в дом, там все уже ждут тебя.

Тяжело поднимаюсь и иду на несгибающихся ногах вслед за папой Гуем. Тяжело и страшно. Вдруг им всем не понравилось.

Дядя Линг велит мне садиться, как хозяин дома, он первым берёт слово.

– Мы впечатлены, Цзиньлун, твоим чаем. Ты хороший ученик и из тебя может получиться настоящий мастер. Поздравляю, ты прошёл испытание.

Он ещё немного рассказал о моих ошибках, поясняя, что произошли из-за волнения. Оно же недопустимо для мастера, проводящего чайную церемонию. Но, поскольку, я ещё ребёнок, мне это простительно. Все видели, как я справился со своим волнением, поэтому посчитали, что мой экзамен сдан.

После мне говорили много всяких слов, из них было много приятных. Папа Гуй, я заметил, тоже внимательно слушал, он был доволен, я видел это, и от этого сердце моё наливалось радостью.

Когда все высказались, послышался с улицы лай наших псов. Дружно мы вышли на крыльцо и застыли в изумлении – на небе был огромный дракон из облаков. Подсвеченный вечерним солнцем, он просто переливался всеми оттенками золотого цвета, а в передней лапе он держал пиалу.

 

31. Возвращение

 

Мама Лан сразу подбежала к повозке, стоило только нам въехать во двор. Она обняла меня, прижала к себе и заплакала. Я не понял, почему она плачет, ведь всё хорошо, мы приехали, с нами всё в порядке. Но я тут же обнял её в ответ, просто потому, что очень соскучился. А ещё – мама Лан самая лучшая мама на свете, и я её очень люблю, и слов нет, чтобы сказать насколько сильно.

Мама Лан, наконец, отпустила меня, погладила Женжи и подошла к папе Гую, она продолжала плакать. Мы с Женжи решили, что это скучно и побежали в дом посмотреть, что там изменилось пока нас не было. Мы вихрем пронеслись по комнатам, убедились, что всё хорошо, правда, ничего нового обнаружить не удалось.

А вот во двор мы выбежали зря, тут же нас остановили родители. Нужно были идти мыться с дороги, переодеваться и делать прочую скучную ерунду. Но что поделаешь, повесив носы, мы отправились выполнять поручения родителей.

После умывания я надел свою любимую одежду и, конечно, туфли с драконами. Они уже изрядно поизносились, я из них вырос, но всё никак не хотел менять на новые. Надел туфли с трудом, они после поездки показались мне совсем тесными. Я немного из-за этого расстроился, но радость от возвращения была сильнее. И сегодня вечером я опять буду слушать маму Лан и её волшебные сказки. В нашем путешествии этого так не хватало. Да и спать в своей постели куда приятнее, чем на земле или в повозке.

Как оказалось, меня ждали сюрпризы. Мама Лан приготовила для Папы Гуя, меня и Женжи самые любимые лакомства. Мы с удовольствием ели, шутили, смеялись. Рассказывали о поездке, о том, что видели. Особенно смешно было, когда папа Гуй изображал мою растерянность при виде двух одинаковых псов. Он даже поднялся из-за стола, чтобы продемонстрировать мою позу. Мы хохотали от души, это было очень забавно.

Когда смех утих, папа Гуй сделался серьёзным, стал расправлять одежды. Это означало, что он будет говорить о чём-то важном. Мы приготовились его слушать, даже Женжи подошёл к столу.

– Я должен сделать важное сообщение, – выдержав необходимую паузу, начал свою речь папа Гуй, – в нашу семью пришли большие перемены. И ты, дорогая моя, – обратился он к маме Лан, – должна это знать. Наш сын, наш Цзиньлун провёл чайную церемонию.

В комнате зазвенела торжественная тишина. Папе Гую удалось сделать очень торжественным этот момент, он очень хотел подчеркнуть важность произошедшего события, и у него это вышло очень хорошо. Только я сильно смутился, мои щёки покрылись румянцем, пришлось опустить голову. Теперь комната наполнилась моим сопением.

Мама Лан подошла ко мне, обняла и тихо сказала: – Я так горжусь тобой, мой мальчик, – и погладила меня по голове.

– Ты сейчас будешь гордиться ещё больше, когда узнаешь насколько хорошо он это сделал.

Папа Гуй во всех подробностях стал рассказывать о том, как я готовил и провёл чайную церемонию. Наконец, он дошёл до главного – Золотого дракона на вечернем небе. О том, как вся семья любовалась этим чудом, стоя на крыльце дома. А ещё он говорил, что был очень горд мной в этот момент.

По мере того, как длился рассказ, я замечал, что мама Лан всё больше начинает улыбаться. У неё было напряжённым лицо, когда папа Гуй рассказывал о моём волнении, но после она глубоко выдохнула, а услышав о сцене на крыльце, расцвела. Глаза её были немного влажными, я испугался, что она снова заплачет. Я не всегда понимал, почему она это делает, и потому немного боялся её слёз.

А потом мы опять смеялись и шутили. И снова папа Гуй в какой-то момент стал серьёзным и взял слово.

– Вот, что я должен сказать вам, – начал он торжественно, – в нашей семье произошло очень важное событие. Из поколения в поколение мы выращиваем и продаём чай. Мы храним древнее искусство чайной церемонии. Очень важно, чтобы это дело было продолжено и бережно сохранено для потомков. И очень важно передать наше искусство в достойные руки.

На этом месте папа Гуй сделал торжественную паузу, многозначительно посмотрел на меня, потом на маму Лан, поправил одежды, кашлянул и продолжил.

– Наш сын Цзиньлун прошёл испытание. Семья Сунь трепетно и ревностно относится к тем, кто продолжит семейное дело. Экзамен в нашей семье непростое дело, его можно пройти только после хорошей и правильной подготовки. И я очень рад, что Цзиньлун хорошо учился и сумел достойно и красиво пройти испытание. Это большая радость для нас. Только годы спустя, Цзиньлун, ты сможешь понять всю значимость произошедшего. А пока знай – ты молодец! И мы очень гордимся тобой!

А после мама Лан сказала мне немного ласковых слов и всё-таки заплакала. Утерев слёзы, она добавила: «Я верила в тебя. И буду верить всегда, мой дорогой Цзиньлун. Поэтому я заранее приготовила тебе подарок». После этих слов она достала свёрток и протянула его мне.

Я замешкался, не решаясь развернуть его, меня немного подбодрили родители. Я развернул его. Предо мной лежали великолепные синие туфли с вышитыми на них золотыми драконами. Переполненный чувствами я подошёл и обнял маму Лан и, сам не знаю почему, тоже заплакал.

Меня отвели в спальню. Женжи сидит рядом с кроватью. Я лежу и слушаю сказку. Правда сегодня большинство слов ускользает от меня, я теряю их смысл. Просто мне очень нравится лежать и слушать нежный голос мамы Лан, наслаждаться этим тихим и волшебным вечером. Такое может случиться только дома, среди тех, кто действительно любит тебя. И я их очень, очень-очень люблю. И это так здорово.

Мама Лан закончила сказку. Подошёл Женжи, подставил голову ей под руку, чтобы она погладила его. Она приласкала нас обоих. Поправила мне одеяло. Вздохнула. Пошла к двери. Остановилась. Посмотрела на меня.

– Я так горжусь тобой, Цзиньлун, – взволнованно сказала она, – а ещё… ты так вырос, мой мальчик. Скоро у тебя будет совсем другая жизнь.