Когда вконец замерзнете...тогда и включат отопление)

   Тут как бы фэнтези...
   Ирина - я не поняла - можно и стихи? мне показалось по условиям конкурса, что только прозу. Или нет?

   Конвертик для души (вне конкурса)
   
   Читатели мои, вы мне поверьте:
   Для цели не все средства хороши.
   А для стихов заветный есть конвертик.
   В нем запечатаны страдания души.
   
   Хотите мой конвертик распечатать?
   Не надо рвать руками и ножом.
   Мне нечего скрывать от вас и прятать.
   И извиваться, корчиться ужом.
   
   Конвертик белый с синей оторочкой,
   Откройте, прочитайте пару строк.
   Моей душой исписаны листочки.
   Плывет тихонечко бумажный катерок.
   
   Я не обижусь, если вас не тронет,
   Но, если тлеет в доме фитилек.
   Конвертик вспыхнет ярко и застонет,
   Как в пламени свечи мой мотылек.
   
   Читатели мои! Не обессудьте!
   Пускай, стихи не очень хороши.
   Со мной наедине чуть-чуть побудьте.
   Откройте мой конвертик…. для души!

   Олег, это не конкурс. А стих получился вполне-вполне!!!:)

   - Если что...
   
   Яркая вспышка осветительной ракеты на секунду ослепила глаза и, зашипев, утонула где-то в середине заснеженного болота. Послышалась команда: «Вперёд!»
   
   И несколько бойцов в маскхалатах, перевалившись через окопный бруствер, поползли вперёд по земле, изодранной чёрными воронками от разрывов.
   
   Последний замер на бруствере и протянул кому-то в окопе конверт: «Петро! Возьми адрес матери, если что…» и пополз вслед остальным.
   
   "- Если что" пришло в сибирскую деревеньку неутешным горем…
   
   
   Фото: http://www.proza.ru/2016/12/18/2056

   Шарманщик
   
   Старый шарманщик дрожащей рукою
   Крутит шарманку, вздыхая порою,
   А на земле перед ним три монетки
   Медью блестят в перевёрнутой кепке.
   
   У старика на плече обезьянка
   Смотрит вокруг, а старушка шарманка
   Грустный мотив монотонно играет -
   Что-то хрипит в ней и кто-то вздыхает.
   
   Как только песня шарманки смолкала,
   Та обезьянка людей развлекала:
   Рожицу корча, по кругу ходила,
   Счастье в конвертиках людям дарила.
   
   Только чуть в окнах огни зажигались,
   В дом свой под небом они возвращались,
   Сидя под клёном, шарманщик с шарманкой
   Ужин свой бедный делил с обезьянкой.
   
   Но вот однажды, осенней порою,
   В город пришёл он… с шармаанкой одною
   Грустный мотив захрипел из шарманки -
   Не было с ними смешной обезьянки.
   
   А через год за стеной городскою,
   Той же осенней холодной порою,
   Умер шарманщик, старик одинокий,
   Там, где рос клён, у дороги, высокий.
   
   И говорят, что с ветвями обнявшись,
   К доброму клёну навеки прижавшись,
   Осиротев, та шарманка стояла
   И над шарманщиком хрипло рыдала.
   
   Фото: https://www.proza.ru/2019/08/20/856

   Привет, Иришка!
   Вот решил написать тебе тут в Интернете письмо. Наступают выходные, и заберешь ты у меня свой ноутбук, наверняка полезешь на мою страницу в Контакте, проверить, не валяю ли я там дурака, и найдешь письмо это. Ты же знаешь, из меня вслух да еще в глаза слова не вытянешь, а тут настроение такое напало. Как написала мне одна из друзей виртуальных, когда я о тебе что-то там сказал, что должен я тебя на руках носить, ну уж коли на руках я тебя поносить не смогу, так хоть напишу.
   Тут еще такая оказия вышла, покосилась у меня одна из дверей, и позвал я соседа, подремонтировать ее. Вот он сегодня после ночной смены зашел, все сделали и, как полагается, чуть обмыли работу нашу. После он ушел, спать завалился, а я сел у окна, гляжу на наш двор ноябрьский: то ли снег, то ли дождь, и такая тоска вступила что аж в сердце заелозило что-то.
   Тут не так давно Димка объявился (в Интернете), что-то я тоже ему про тебя написал, он: «О! Мелкая!» (кстати, он тебе привет передавал).
   Как мы тебя тогда, помнишь, называли все, в детстве. Как ты тогда к нашей компании тянулась, а мы отбрыкивались, западло было с малолеткой общаться, крутые мы были! Теперь-то хорошо понимаю, что не было и не могло у тебя подруг быть, куда их приглашать – на батины дебоши? Стыдуха, да и только. Помню в молодости какой-то фильм или спектакль смотрел, там фраза переиначенная была: «Нет повести печальнее на свете, чем пьяный папа, спящий в туалете». А нашего помню, лежит у крыльца со спущенными штанами и дрыхнет, до нужника не дошел. Вы с мамкой его домой волоком, а я, как свинья малодушная, удирал. Прости меня, за все что в детстве тебе причинил! Скребут кошки на душе!
   Особенно два момента помню. Когда ты еще совсем маленькая была, гнида Плейшнер на мостике, что от нашего двора к «Ленинградцу» вел, одну доску на камень положил и позвал тебя, ты к нему, доска свернулась, и ты в воду упала, заревела: «Мама!», а мы стоим, ржем. Сейчас эта картинка иногда всплывает, почему такие мы все в детстве жестокие?
   А второй позже был, когда ты уже подросла, и у тебя этот ботаник-ухажер появился. Начитанный, умный, в очках таких круглых. Ух, достал он меня тогда своими знаниями долбанными! Как его тогда у нашей калитки бил. За что? А хрен его знает. За ум, за папку его, который с ним по театрам да кино ходил, за нашу практическую безотцовщину, что при живом отце была. А как кровь у него из носа полилась, увидел я твои глаза, такой в них ужас был, ты на меня как тигр бросилась, в руку вцепилась, а я сильно отпихнул, и села ты в крапиву у забора. Ты, может, и не помнишь этого, а мне с каждым годом все чаще все это видится. Прости, Иришка, прости за все!
   Как мы далеки друг от друга были всю мою полноценную жизнь. Встречались-то, поди, раз в полгода.
   А после аварии… Черт, как тебе на это все сил-то хватило!? Утром перед работой ко мне, вечером после работы ко мне. Это ж сколько времени прошло, пока я на самообслуживание перейти смог? А ты тогда уже за своим Серегой жила, ух скрипел он зубами, но терпел, жены дома вечно нет, из-за ее братца - раздолбая великовозрастного!
   А потом лоботрясы твои подросли, и начала ты их ко мне водить. Помнишь, совала мне всякие гостинцы или игрушку какую, мол, подари мальцам, а сама: «Смотрите, какой у вас дядька добрый, как он вас любит, как балует!» Потом они уже и сами стали прибегать. Тогда я и выяснил, что плела ты им про меня, как я тебя в детстве защищал, какой я герой был. Привязались они ко мне, откровенничали, все ж с родителями-то редко кто откровенничает на всякие там темы, а с дядькой можно. Чему-то, может, и я их научил. Ну, в общем, благодаря тебе объявилась у меня семья, да и к мальцам твоим так привязался.
   Сейчас-то уже лбы здоровые, студенты, придут и то у меня сердце теплом обольется.
   Если бы не ты, не знаю, что со мной бы было!
   Ноутбук твой, ты мне тоже говоришь, себе купила. Врешь, на кой он тебе, это ты так говоришь, чтобы я не взбрыкнул и не отказался, а так хоть общение у меня целый день есть.
   В общем, не могу я тебя на руках поносить, но вот поклониться тебе в пол со своего кресла я могу. Кланяюсь я тебе, за теплую и семейную жизнь мою, за заботу и сердце твое необыкновенное! Кланяюсь, что не озлобило тебя детство наше собачье, злоба моя прошлая! Спасибо тебе!
   Дай тебе Бог, счастья, покоя и любви!
   Обнимаю тебя, родная!

   Письмо Юности
   
   Привет, моя Юность!
   Хочу написать тебе нелицеприятное для тебя письмо. Как мне не жаль тебя, но все же хочется высказаться.
   Привыкла ты к всеобщему поклонению и сожалениям о том, что ты прошла, пролетела, осталась за наметенными годами сугробами воспоминаний. Ты купаешься в моих сожалениях и вздохах об ушедших годах, о растерянных друзьях и здоровье, ты наслаждаешься нашим бессилием вернуть тебя, смотришь на нас, как с высоты, поплевывая на наши о тебе переживания.
   А чем ты так гордишься? Тем, что, когда мы были вместе, не ценили каждый миг, не берегли теплоту чувств, мерилом которых было число сердечных, а иногда и бессердечных побед? Тем, что, не испытав еще горечи потерь, не способны были беречь тех, кто рядом, беречь рождавшиеся чувства? Тем, что при тебе думали, что жизнь вечна и все еще успеется, что легко позволяли себе ошибаться, надеясь на возможность еще успеть все исправить, и даже не раз?
   Да гладкая кожа, отсутствие одышки, седины и поджарые фигуры – вот они внешние твои преимущества. Согласен. Не буду спорить. Внешне ты намного привлекательнее, а в остальном?
   Способна ли ты с такой силой ценить, вдруг, врывающиеся в размеренную, штилевую жизнь, казалось бы, забытые чувства. Ты не поверишь, что мы способны еще испытать их как будто в первый раз! А то и еще сильнее, потому что некуда уже откладывать. Ты не способна была с такой бережностью к ним относиться и с таким щемящим волнением встречать их.
   Да мы не такие безрассудные, как были при тебе, часто пытаемся защитить себя от этих «излишних» волнений, но, слава Богу, нам не всегда удается это сделать, и тогда уже ты не сможешь мне привести пример из своего времени такого разливающегося по душе тепла и упоительной нежности.
   Прощай Юность, я больше не сожалею о нашем с тобой прощании, ты надоела мне со своим навязчивым влезанием в мою память!
   Но все же с уважением, уже не твой...

   Ответ на статью Татьяны Окоменюк "Дуньки в Европе": http://www.olgin.ru/den/3/81.html
   
   ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
   
    Дорогой Татьяна-жан*, получай реакций!
    Это пишет Баурджан на твоя редакций.
    Прочитал твоя статья, дорогой Татьяна.
    Пишешь ты на злобу дня людям Казахстана!
    По-другому стал смотреть ты на женщин русских,
    Брука ты решил надеть вместо юбки с блузка.
    Презираешь пачему химия-завивка?
    Женщин наш привык к нему, как к уздечка Сивка.
    В уха серга золотой с красная рубина -
    Это шарм у них такой, чтоб любил мужчина!
    Мой жена, российский немка, очень оскорбился,
    Целый день проплакал Эмка, да и я сердился!
    Умудрился ты сравнить наша баба с местный.
    Даже стыдна говорить, вывод был нелестный!
    Ты, Танюша, написал: «Тряпка не стираем...»
    Ты с чего такое взял? Мы не панимаем!
    Упрекнул, что в красный цвет красят «Дуньки» губы,
    Носят в Дойчланд много лет золотые зубы.
    Мы приехал с Казахстан с два мешка на рука.
    В «социал» пустой карман, жизнь – тяжёлый штука.
    Хочем верить мы тому, что найдём работа,
    Но сидим здес, как в тюрму, жрать – одна забота.
    В Дойчланд я нашёл кунак – местный, хитрый немец.
    Ставил я ему арак, на закуска - перец.
    Перец с мясом сделал Эмка, поливал сметана.
    Всё сготовил моя немка честно, без обмана.
    Аппетит кунак сломал Эмке, мне и дочке:
    За столом сопля сморкал в мятый свой платочка.
    Ковырялся он в зубах и чесал затылка,
    Крошка вешал на губах, хоть и кушал вилка.
    Хохотал ево жена – зубы, как у лошадь!
    Жил бы фрау в Астана и пашёл на площадь
    Свой паходка строевой и сосулька – волос,
    Со своей нога балшой и хрипатый голос,
    Испугал бы весь народ этот жуткий фрау,
    Но она–то здес живёт и качает право.
    В гости нас не пазавёт – брезгует, наверно!
    А у нас, как мерин, жрёт – два ведра, примерно.
    Журналист, едрёна вошь, обойди вся Lemgo** –
    Ты красивей не найдёшь, чем российский немка!
    Дорогой Танюша-жан, жду твая ответа.
    Твой читатель Баурджан, твой джигит с приветом!
   
    * жан - душа (каз.)
   
    ** Lemgo - один из городов Северного Рейна-Вестфалии

   Галина, трогательное письмо в прошлое...